↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
С утра пораньше Михайленко сорвался в Форт-Росс. Даже завтракать не стал, взял с собой сухим пайком. Загрузился с двумя бойцами в "москвичок" и отбыл. Рванул так, будто за ним черти гнались. Рейс же шишиги был отменен. Вернее, отложен на день. Гнать грузовик по реке, по неразведанной трассе, рискуя засадить его даже не по мосты — по самую крышу, Андрей не стал. Они с Черемисиным оседлали каждый по снегоходу, прицепили сани с запасами для лейтенанта на первое время и отправились в башню. Заблудиться не было ни единого шанса: снега ночью не было, и следы, оставленные накануне группой охраны, виднелись вполне отчетливо. Зверей тоже можно было не опасаться — в два ствола можно было отбиться хоть от стаи волков, хоть от медведя-шатуна. Врагов тоже не предвиделось. С турками и их вассалами дело шло к замирению, даже к какой-то торговле. Хотя бы, теми же помидорами. А больше никого в этих краях не было, да и быть не могло: отправиться зимой в многодневное путешествие по тайге мог либо охотник-лесовик, либо самоубийца.
Поездка была скучноватой, но это было даже хорошо. Скучно — значит, безопасно. Как-то в последнее время большая часть "развлечений" была связана у Бородулина с проблемами, с беготней, стрельбой и прочей веселухой. Так что — нет, пусть лучше будет скучно. А развлечется он после, в Форт-Россе, вечером, с любимой женщиной...
Оп-па! Это что, он действительно так подумал? Когда ж девочка успела настолько глубоко запасть в душу? Ведь прошло-то всего-ничего, дай Бог, неделя! Наверное, он просто очень хотел, чтобы у него такая появилась. Вот и... А что, он даже не против. Всегда приятно сознавать, что ты кому-то очень нужен.
Башня была запрятана в дремучем лесу, плотно окруженная высоченными — выше ее самой — соснами. Собственно, Бородулин увидел ее только подъехав почти вплотную к ограждавшей ее высокой каменной стене. Да, по сравнению с Форт-Россом, с Баязетом, огражденная территория была крошечной. Круглая башня стояла строго в центре круглого же двора диаметром метров двадцать.
Едва выкатились к стене, тут же по рации связались с дежурившими внутри ребятами, опознались и через неширокие ворота въехали во двор. Все четверо бойцов вышли навстречу начальству. Двоих Андрей помнил — это ребята из Хоринских. Еще двое были незнакомы, но внешность и уж очень характерный акцент не оставляли сомнений: это новые рекруты из армян. Трое выстроились в шеренгу, а один, из "старичков" сделал навстречу два уставных шага строевым, кинул руку к шапке и отрапортовал:
— Товарищ Бородулин! За время дежурства на объекте происшествий нет. Посторонние лица не появлялись. Старший группы Петр Воронцов.
— Вольно!
Можно было, конечно, и не устраивать такого представления, но, видать, хотелось пацану блеснуть перед начальством. Блеснул, был оценен. Пусть не вслух, но Андрей его отметил.
— Ну а теперь по-простому, без чинов, расскажи, Петр Воронцов, что здесь и как.
— Да все тихо, вроде. Мы приехали — ворота закрыты были. Через забор вон, Ашота, он самый легкий, подсадили, он калитку отворил. Ну а потом на втором этаже засели, да и отдыхать легли. Караулили, соответственно, по очереди. Никто не приходил — ни зверь, ни человек.
— Вот и хорошо, что никого не было. Наверх поднимались?
— Как можно, Андрей Владимирович, нам Ильяс Ммансурович раз пятьдесят напомнил. До третьего этажа доходили, там пусто. Только пыль на полу и снег в окна насыпало. Нет ведь ничего, ни стекол, ни даже рам. Пленку приколотить — и то не к чему.
— А подвал?
— В подвал лазали. Но там пусто, все истоптано, исковыряно. Видать искали что-то. А нашли, не нашли — кто ж его знает.
— Понятно. А сами-то ночью не мерзли?
— Не, мы посреди комнаты палатку поставили, в ней газовую печку раскочегарили и нормально так переночевали.
— Что ж, молодцы. А теперь покараульте внизу, мы с Егором Борисовичем сходим, дела наши сделаем, ради чего и мы, и вы сюда скатались.
— Подождите секундочку, я сперва с третьего этажа растяжку сниму.
— А зачем вам растяжка понадобилась? — удивился Бородулин.
— Да знаете, Андрей Владимирович... — замялся было Воронцов.
— Говори, как есть. Не боись, смеяться и ругать не стану.
— Да понимаете, почудилось нам ночью, будто ходит кто наверху. Шарашится, стонет... То ли человек какой, то ли зверь, то ли еще какая нечистая сила. Зверя мы не боялись, а вот от человека остереглись. Раз нам наверх нельзя, пустьт и сверху никто не придет.
— Молодцы, правильно решили.
Польщенный парень расплылся в улыбке.
— А теперь снимайте растяжку да займемся делом. Раньше закончим — раньше вернетесь.
Воронцов остался на площадке третьего этажа, Черемисин и следом Бородулин приготовили пистолеты и стали медленно подниматься наверх. На полпути Андрей остановился.
— Егор, мне дальше идти не стоит. Кто знает, как эта система отреагирует. Все-таки я зарегистрирован оператором на другом терминале. Так что давай сам, только осторожно, не торопись.
Черемисин ступенька за ступенькой продолжил подниматься по узкой лестнице. В одной руке пистолет, в другой — мощный фонарь: все-таки, в башне было темновато. Через полминуты раздался его голос:
— Андрей! Тут, кажется труп! И, видимо, довольно свежий. Судя по лицу, какой-то турок.
— Остановись, осмотрись, — откликнулся Бородулин. — Ты этого человека знаешь? Нет? Ладно. Пройди на два шага в комнату, я сейчас.
И крикнул вниз:
— Петя! Воронцов! Свистни сюда своих орлов, и сам поднимайся.
Боец с дробным топотом ссыпался вниз по лестнице, а сверху уже доносился удивленно-радостный голос Черемисина:
— Тут какие-то ящики, целый штабель. Сейчас посмотрю.
— Посмотри, только осторожно. А лучше, сперва к терминалу сходи. Бумага у тебя?
— У меня.
Сверху послышались шаги, какая-то возня и снова голос лейтенанта, на этот раз досадливый:
— Андрей, тут пишет, что, мол, неверный оператор.
— Вот же, мать его ети! — не удержался Бородулин.
— Что случилось, Андрей Владимирович?
Это снизу прибежали пацаны.
— Наверху лежит труп, поднимитесь, посмотрите, может, кто из вас его при жизни знал.
— Так нам же, типа, нельзя!
— Уже можно. Идите.
И наверх:
— Егор, сейчас к тебе ребята поднимутся, не пугайся.
Через минуту сверху раздалось:
— Андрей Владимирович, это бывший начальник турецкого анклава. Как его прогнали, он пропал, не знали, что и думать, а он вот здесь.
— Осмотрите его, обыщите хорошенько и несите вниз, во двор. И не молчите, рассказывайте, что нашли.
Наверху снова завозились.
— Граната, кажется, американская... Точно, вот надпись: ЮЭс. Пистолет, старый какой-то, я такого не знаю.
— Дайте сюда, — это Черемисин вмешался. — Браунинг. Довоенный еще. Точно модель не скажу. У тебя, Петя, короткоствол есть?
— Откуда? Сами же знаете — дефицит.
— Тогда держи, твой будет.
— Спасибо, Егор Борисович.
— Не стоит благодарности. Что тут еще? Натовская аптечка, бумага какая-то... на турецком, наверное. С отпечатками пальцев, что интересно, сигареты, зажигалка... да и все. А вот из-за чего товарищ откинул копыта: вон, бинты под рубахой. Ого! Кто-то его поранил, причем сильно. Ножом, или... нет, скорее, когтем. Вон, как распластано. Рысь, или россомаха, или еще какая кошка. У них когти поганые, раны долго не заживают. А мужику не повезло. До башни добрался, перевязался, вон, антибиотиков себе наколол, а все равно помер. Видать, нынче ночью и преставился.
— А вот поднялись бы наверх, гладишь, и откачали бы.
Это опять Воронцов.
— Вряд ли, он уже доходил, — возразил Черемисин. — Да и на кой он тут живым сдался? Терминал, вишь, сумел на себя активировать. Интересно только, кто ему подсказал. Вон, сколько всего натаскал. Пайки натовские, патроны, винтовок ящик. Что тут еще? Дробовики, причем все автоматические, турецкие, понтовые, в тактическом обвесе. Десяток револьверов "уэбли", все одинарного действия, отстой. А это что? В такой коробке тогда, в Озерном, те шары нашли.
Едва Андрей услышал про шары, у него аж ноги подкосились.
— Стой! Не открывай коробку! — крикнул он хриплым, чужим голосом. — Ни в коем случае не открывай! Бегом ее мне в руки!
— Что такое, Андрей? — удивленно спросил Черемисин.
— Не открывай! Тащи ее сюда!
— Ну как скажешь.
Лейтенант спустился к Бородулину, вручил ему знакомый футляр, не то из камня, не то из пластика. Андрей на всякий случай вернулся на площадку третьего этажа и только там решился открыть находку. В каждом из трех отделений аккуратно лежал шарик-активатор.
— Ты чего так переполошился? — спросил его лейтенант. — Чуть меня заикой не сделал.
— Радуйся, что обошлось, мог бы вовсе в фарш превратиться.
Черемисин молча покачал головой, но возражать не стал.
— Егор, давай, с пацанами снеси все эти сокровища вниз, попробуем увезти в Баязет. Турка потом в его поселок свезем, пусть свои хоронят. А твоя миссия, видишь, не удалась. Через месяцок наведаемся еще. Может, скинется привязка. А сейчас соберемся, загрузимся — и домой.
Черемисин ушел наверх, а Бородулин спустился на этаж вниз, присел на расстеленный на полу коврик из пенополиуретана. В принципе, эта башня не так уж была ему и нужна. Скорее, он хотел прибрать бесхозный терминал, чтобы он не достался конкурентам. Но и так тоже было неплохо: оператор мертв, канал бездействует. Время от времени, конечно, надо контролировать точку, но непосредственной угрозы от нее уже нет. А то — вон как турок прибарахлился: оружия набрал как на войнушку. Хотя почему "как"? Он наверняка собирался воевать. Не дают официально — стал бы партизанить, схроны набивать запасами. Нет человеа — нет проблемы. Золотые слова!
Мимо, пыхтя, молодежь протащила очередной ящик.
— Много еще осталось?
— Последний, Андрей Владимирович!
Вот и хорошо. Через пару-тройку часов он будет в Баязете, завтра к вечеру — в Форт-Россе. А там...
Во дворе что-то грохнуло, полыхнуло. Раздались крики. Язык неизвестен. Кто это? Карабин остался у снегохода. Андрей выхватил из кобуры "беретту", кинулся к лестнице, и тут под ноги прокатилось зеленое стальное яйцо. По ушам немилосердно хлестануло грохотом, в глазах полыхнуло ослепительно белым. Что-то ударило в спину, навалилось, швырнуло на пол.
Когда Бородулин пришел в себя... не так. Когда он смог хоть немного соображать, то обнаружил, что его руки стянуты за спиной. Ноги, кажется, тоже были связаны. Сам он лежал на животе, упираясь лбом в холодный грязный пол. Он попытался поднять голову. Перед глазами обнаружились грубые армейские ботинки. Незнакомый голос сказал что-то непонятное. Ботинки исчезли, зато сильный толчок под ребра — видимо, этими самыми ботинками — перевернул его на спину. Над ним стоял мужик в белой арктической форме, в белом шлеме. Глаза закрывали зеркальные очки, как у горнолыжников. Вроде как, подобная аммуниция была у натовского спецназа. Откуда здесь НАТО? А вот оружие больше походило... нет, точно — немецкий МP-40. Впрочем, не показатель — у них самих народ бегает с ППШ.
Натовец больно пнул под ребра, что-то спросил. Бородулин зачем-то ответил:
— Нихт ферштеен.
После чего к нему потеряли интерес. Спецназовец лениво огляделся вокруг, нагнулся и с радостным криком выпрямился. В руках у него был футляр с шарами. Он задрал голову и крикнул что-то наверх. Его услышали, крикнули что-то в ответ, и он резво убежал по лестнице наверх.
Знают или не знают? В любом случае, стоит отсюда линять. Бородулин попытался протолкнуть ноги через кольцо связанных рук. Не получалось, мешали унты. А-а, к черту! Что бояться мороза если, может, жить осталось полминуты! Он зацепил пятки унтов, скинул обувь и пусть не сразу, но ему удалось! Теперь руки были спереди, и он хоть как-то мог ими действовать.
Андрей попытался сесть. А обыскали-то его плохо! Вернее, совсем не обыскивали. Нож так и оставался в ножнах на поясе! Труднее всего было его вытащить. Зажать между коленей — уже проще. И совсем легко разрезать пластиковую стяжку на запястьях. Ну а пластануть такую же на ногах и вовсе пара пустяков.
Свободен! Андрей вскочил на ноги, и каменные плиты пола немедленно обожгли ступни холодом. Надо обуться, так он далеко не уйдет. Он схватил унты, но тут наверху раздался ужасающий скрежещущий звук. Башня задрожала вся целиком, от фундамента до крыши. Под ногами качнулся пол, и Андрей, как был босиком, опрометью кинулся вниз. Он успел добежать до нижней площадки, когда его настиг грохот падающих камней и земля ушла из-под ног.
Сколько он был без сознания — непонятно, но вряд ли долго. Иначе онемевшие ноги спасти бы не удалось. А так... Правда, руки были тоже не в лучшем состоянии, но он смог расшевелить пальцы, зачерпнуть пригоршню снега и начать растирать заледеневшие ступни, чувствуя, как вместе с теплом, кровью, жизнью их заливает жгучей болью. Унты обнаружились рядом — видимо, он так и сбежал вниз с ними в руках.
Андрей обулся, поднялся и попытался оглядеться вокруг. От башни осталась лишь куча камней. Уцелел только забор, даже не покосился. Над его головой чудом сохранилась треснувшая каменная балка. Видимо, поэтому, он сейчас еще был жив, а не валялся кровавой лепешкой под завалом.
Черт! Откуда принесло этих козлов в камуфляже? Нет, чтобы им появиться часом позже! Пять человек потеряно. А впереди еще объяснение с Леной Черемисиной. Как он ей скажет, что она теперь вдова? Черт! А, может, хоть кто-нибудь выжил? Он-то живой. Выстрелов слышно не было. Наверное, светошумовыми гранатами закидали, да мордой в снег положили. Если сверху каменюкой не прилетело, то вполне, вполне может быть...
Пошатываясь, Бородулин выбрался из развалин. Вон стоят два снегохода, на одном из них его карабин. Пошел, затем не выдержал — побежал к оружию. Кто знает, вдруг кто-нибудь из буржуев остался в живых? Полоснет очередью — и адью, пишите письма. По дороге чуть не запнулся о пацана из охраны. Упал на колени рядом, выдрал из ножен клинок, резанул стяжки, перевернул на спину, поправил свалившуюся шапку. Армянин, тот, маленький... как его звали? Ашот! Осторожно проверил шейную артерию. Живой! Похлопал по щекам, приводя в чувство. Увидел, что парень открывает глаза, побежал дальше. Выдернул из крепления на снегоходе "светку", забросил за спину и побежал кругом, осматривая двор.
Все четверо охранников были живы. Их вырубили, связали и сложили к ограде. Андрей наскоро разрезал путы, махнул уже почти что очухавшемуся Ашоту и кинулся дальше. Мужика из нападавшей группы он бы и не заметил, если бы тот не начал возиться. Вражине прилетело камешком, но попало в каску. Помереть он не помер, но сотряс, видать, получил. В карманах у него нашлась парочка стяжек, которыми Андрей его быстренько спутал. Рядом валялся пулемет. Немецкий, MG-34, с пристегнутой "улиткой" на полсотни патронов. Хорошая машинка.
Бородулин еще раз обежал двор по кругу. Четверка парней уже очухалась и даже отыскала свое оружие. Два снегохода стояли нетронутые вместе с грузом, еще два были расплющены камнями. Наверное, даже на запчасти не пойдут. Зато спущенный сверху груз так и лежал аккуратным штабелем около ворот. Пленный лежал в снегу, злобно зыркал по сторонам. Очухавшаяся четверка охранников уже избавила его от стреляющих, режущих и прочих лишних предметов, и на всякий случай стояла рядом. Вот только Черемисин... Черт!
"Интересно, а на чем они приехали?" Эта мысль пришла внезапно. Здесь, во дворе чужого транспорта нет. Сколько людей участвовало в штурме? В башне было как минимум двое, еще один лежит, боится шевельнуться. Еще бы ему не бояться — когда парней винтили, особо не церемонились, у каждого синяк если не под глазом, то на скуле, а то и не один. И они ждут лишь повода, чтобы возместить полученное сторицей.
Могли чужие прийти на лыжах? Могли. А могли и просто оставить снегоходы поодаль, в полукилометре. В густом лесу звуки быстро глохнут. Значит, там есть еще минимум один человек, караулящий технику и ждущий сигнала. И если сигнала не будет, прыгнет в седло и укатит обратно. А это неправильно — он должен ответить. И что с того, что сам не бил, не стрелял, не кидал гранат. Шел сюда, значит собирался все это делать.
— Петя!
— Да, Андрей Владимирович!
— Бери с собой еще одного, проверьте оружие и пошли последнего добирать.
— Ашот! — скомандовал Воронцов.
Парень с готовностью откликнулся:
— Есть!
— Собирайся, пойдешь с нами.
Сборы были недолгими: проверить оружие, патроны, аптечки, рации. Ну и еще из привезенных для лейтенанта простыней наскоро сделать маскхалаты.
— Ребята!
Остающиеся с кислыми физиономиями обернулись к Бородулину.
— У вас задача более важная. Вот этого, — Андрей кивнул на пленника, — свяжите получше, кляп обеспечьте, а потом обойдите обломки и самым тщательным образом слушайте. Лейтенанта вашего завалило, но есть еще надежда, что поломан, но жив. Так что слушайте, попытайтесь камни осторожно раскидать — может, руку-ногу углядите, или услышите живой звук. И вот как услышите, постарайтесь достать человека. Только имейте в виду: в башне было как минимум двое врагов, так что оружие держите наготове. Задача ясна?
— Так точно!
— Выполняйте.
Бородулин повернулся к ожидавшим его ребятам.
— Ну что, бойцы, и нам пора.
У ограждавшей руины стены было аккуратно составлено четыре пары лыж.
— Петя, предупреди своих, — распорядился Бородулин, — под завалами трое рейдеров.
Тот забормотал в рацию.
— А теперь надеваем лыжи и попробуем проверить, кто нас ждет. Будем считать, что плохие парни пришли сюда по прямой. Это направление, скорее всего, под надзором. Давайте, вы двое заходите от реки, а я загну крюк от леса. Идем осторожно, смотрим по сторонам. Связь держим каждые пять минут. Найти их должны на удалении в пределах полутора-двух километров, а, скорее всего, ближе. Имейте в виду — их там, скорее всего, двое. Ну, пошли.
Первые полкилометра Бородулин почти пробежал. Где взяли эти натовцы широкие охотничьи лыжи — не вопрос. Вопрос в том, откуда они вообще ухнали об их существовании и о полужестких креплениях. Не иначе, нашелся какой-нибудь "иксперд", насоветовал. Правда, на своих подбитых мехом лыжах, сделанных по рецептам Старого Юры, бежать было бы куда как легче и удобнее, и это обстоятельство грело душу.
— Первый, ответь второму! — раздалось в гарнитуре.
— Первый в канале.
— Прошли примерно пятьсот метров, противника не наблюдаем.
— Понял, у меня аналогично. Конец связи.
Теперь нужно было двигаться осторожнее. Андрей бесшумно скользил между деревьев, держа "светку" наизготовку. Патрон в стволе, предохранитель снят.
— Первый, ответь третьему!
— Первый слушает.
— Нашли живого под завалами, попытаемся достать.
— Понял, будьте осторожны.
Вообще-то, если все трое ворогов были наверху в момент, когда жахнуло, то вряд ли от них что-то уцелело. Скорее всего, теперь их отыскать можно только по частям, но береженого Бог бережет, заветы пресловутой монашки стоит уважать.
На душе чуть полегчало. Достать бы лейтенанта, пусть переломанного, но живого, и можно сказать, что их миссия увенчалась успехом. Бородулин передохнул и продолжил путь.
— Первый, ответь второму
В гарнитуре почти шептали.
— Здесь Первый.
— Наблюдаем на юго-восток снегоходы.
— Понял, заворачиваю. Ждите.
Молодцы пацаны. Только как-то они близко подошли, видимость в лесу невелика. Хотя... в основном, сосняк, до полутора сотне метров зимой можно увидеть. А снегоходы, опять же, обычно ярко красят. Хотя... эти шли на диверсию, в тыл врага. Сами все в зимнем камуфляже, и техника, скорее всего, так же крашена. Вот же заразы, вплотную подлезли! Ну я им выдам по первое число, пусть только живыми останутся.
Бородулин подкрадывался по шажку, осторожно. Замирал после каждого шага, смотрел, слушал. Наконеы, увидел. Снегоходы, выкрашенные белым, стояли на другом конце поляны. Все три штуки, с гружеными санями, укрытыми маскировочной сеткой. И рядом со снегоходами торчали две морды, накрытые сверху простынями. Ну, сукины дети! Ладно, эти нашлись. А где ж вороги поганые? Поди, зарылись в снег, и хрен их обнаружишь сейчас. Ладно, надо обозначиться этим оболтусам.
Андрей щелкнул кнопкой рации. Через секунду услышал в гарнитуре ответный щелчок. Как же выкурить этих крокодилов? Пальнешь наугад — и тут же нарвешься на встречную очередь. И что, с того, что буржуины помрут. Тебе-то уже это будет до лампочки. Гранату кинуть? Так у него нет, а та, что с турка сняли, у Черемисина осталась. Остается лежать, ждать, что у двух крокодилов выйдет время ожидания и они двинут либо к башне, либо домой. Тут их и подстрелим. Щелкнул пацанам условленным щелчком — мол, ждать.
Полчаса прошло, час — никто не шелохнулся. Вокруг лес живет своей жизнью. Где-то ветка треснет, где-то дятел долбится, какие-то пичужки чирикают, а наверху, высоко, ветер шумит, вершины сосен раскачивает. А тут, внизу, ни ветерка. Но все ж таки, не май месяц, тело потихоньку подмерзает, руки подстывают. Не дай Боже, сейчас стрелять, а на курок-то и не нажать будет, палец не согнется. А то, еще хуже, дернется, и первым выстрелом промажет. Вот тогда — все, туши свет.
Ветер наверху усилился, порывами задул. На той стороне поляны упал с веток снег. Упал, рассыпался в полете, припорошил наст.
— Кар-р-р! — раздалось где-то над головой. Вот же гадство, как специально, внимание привлекается. Опа-на! В десяти метрах шевельнулся снежный бугорок и поднялся камуфлированный белый шлем с зеркальными очками на верхние полморды. А нижние полморды закрывает такой же белый подшлемник, весь заросший куржаком. Андрей вжался в снег — не дай Бог заметит супостат. На десяти метрах немецкий автоматик куда как сподручнее.
— Кар-р-р! — снова раздалось сверху. И под тяжелое хлопанье крыльев с дерева сорвался здоровенный сугроб и накрыл Андрея точно с головой. Вот, млин! С одной стороны — хорошо, не заметят, а с другой — и он сам теперь выведен из строя. Сколько еще придется лежать прежде, чем можно будет начать проковыривать себе глазок. Опять же, десять метров... пистолетная дистанция! А за пазухой лежит отобранная у пулеметчика "беретта", такая же, как его собственная, оставшаяся где-то в башне. Вроде, броника у пленного не заметили. Да хоть бы он и был, пуля в упор даже если и не пробьет, то потроха отшибет напрочь. Андрей выждал минут десять и начал осторожно шевелиться. Сперва понемногу расчистил себе обзор. Присмотрелся — лежит гад ползучий на том же месте. Если он начнет стрелять, его тушка послужит защитой, второму придется подниматься. Вот тут молодые соколы его и примут в два ствола.
Он осторожно, медленно-медленно, чтобы не ворохнуть нападавший сверху снег, сунул правую руку за пазуху. Патрон в стволе, теперь взвести курок, сразу, под шубой, пряча щелчок. Скинуть флажок предохранителя. И, осторожно вынув оружие, направить его на врага, утвердить по возможности локти. Щелчок гарнитуры — мол, внимание. Ответный щелчок — мол, готовы. А потом все случилось меньше, чем за секунду.
Бах! Бах! Бах! — три выстрела подряд. Ближний только дернулся, и замер. На другой стороне поляны взметнулся снег, и тут же Андрей туда, в середину белого пятна отстрелял:
Бах! Бах! Бах!
И едва ли не раньше того от снегоходов наперебой:
Тыдыщ! Тыдыщ! Поднявшуюся было фигуру швырнуло обратно, в тот сугроб, откуда она выскочила.
Вставал Бородулин тяжело. Тело затекло, суставы без движения казалось, примерзли. Пришлось сперва убрать пистолет обратно за пазуху, потом встать на четыре кости, подхватить карабин и только потом подняться и с хрустом распрямиться во весь рост. За это время молодежь успела подскочить со своей лежки, проконтролировать тела и начать обдирать их по полной программе. И пофиг на кровь и на дырки, уж больно хороша одежка у натовцев. А так оставишь — звери придут, попортят — пропадет вещь за просто так.
— Третий, ответь первому.
— Третий в канале.
Даже в рации со всеми хрипами и гундосью слышно облегчение в голосе.
— У нас все в порядке, задача выполнена, возвращаемся.
— Понял, ждем.
— Как у вас?
— Нашли лейтенанта, жив, откапываем.
— Добро, конец связи.
Фу-у, обошлось.
— Ну что, пионеры, все собрали? Все уложили? Тогда по коням.
Плохо, когда любимая женщина еще и дежурная поста связи Бородулин еще не успел выехать в Форт-Росс, а она уже все знала. И ведь никак это дело не обойти — ей по службе положено. Одно радует — девочка умная, все поймет, хотя без слез не обойдется. Собственно, слез уже пролилось немеряно — когда притащили назад лейтенанта. Вообще говоря, ему тоже повезло, не меньше, чем самому Андрею. На него рухнула стена башни, и каким-то чудом несколько балок упали "домиком", закрыв его от остальных камней. Пострадали только ноги, да и то не сильно. Кости не расплющило, не растерло в порошок тоннами камня, а аккуратно сломило в нескольких местах. Пару месяцев на койке, потом столько же на костылях — и будет как новенький. Уже к вечеру из Форта принесся на "москвичке" доктор, сложил все кости, как полагается, проткнул ногу спицами аппарата Елизарова и прописал жесточайший постельный режим.
Пацаны вернулись героями. Им помимо трофейного короткоствола выдали в награду двойную наркомовскую норму на каждое лицо. Теперь они шумно праздновали, описывая в красках свою героическую борьбу с пришлецами. А Черемисин страдал и глотал слюнки, ибо ему рекомендовали воздержание, а жена взялась лично проконтролировать соблюдение всех лечебных процедур.
Самому Бородулину лежание в снегу и беготня босиком даром не прошли. Уже к вечеру у него поднялась температура, прорезался кашель, насморк — в общем, все симптомы сильной простуды. Вот только особо залеживаться в постели было нельзя — нужно было возвращаться к поставкам, к делам, к друзьям, к своей женщине.
Из добытых трофеев Андрей увез с собой только винтовки. Коля Мазурин их затюнингует, отстреляет, можно будет даже парочку корякам продать. А парочку и обратно в Баязет вернуть.
Встречать шишигу вышло, наверное, все население крепости — кроме, понятно, двоих человек. Михайленко забрал свою "посылку" и увлек ее в мрачные кровавые подвалы контрразведки. Сержант кликнул пару бойцов и лично сопроводил свою прелесть до оружейки. А Бородулин, чихающий и кашляющий, с покрасневшим носом, обмотанный колючим шарфом был увлечен Светланой в свои апартаменты.
Когда женские горячие слезы и не менее горячие поцелуи слегка прекратились, а Андрей был переодет в домашнее, усажен в кресло у камина, накормлен вкусностями, напоен чаем с малиновым листом и свежими плюшками, Света заперла двери на засов и хитро улыбнулась:
— Андрюша, я знаю один народный способ лечения простуды и намерена к тебе его применить. Но это лекарство нужно непременно принимать в кровати.
— Ну пойдем, — улыбнулся Бородулин, — будешь меня лечить.
Но не успел он подняться, как в дверь заколотили.
— Андрей Владимирыч, Андрей Владимирыч!
На лице Светы нарисовалась такая досада, что ни в сказке сказать, ни вслух произнести. Но куда деваться — она отперла дверь. В комнату ворвалась — иначе не сказать — дежурная радистка. Глаза, шальные, круглые, огромные — что те мельничные колеса. Ворвалась и выпалила взахлеб:
— Андрей Владимирыч! Там... Там... Идите скорее!
Андрей пожал плечами, бросил виноватый взгляд на Свету и пошел следом за дежурной... Леной? Точно. В дежурке уже набилось народу — не протолкнуться. И стар, и млад — все собрались. Но едва появился Бородулин, сразу расступились, давая ему место.
— Сейчас! Сейчас — посыпались со всех сторон шепотки.
Леночка пробилась к аппаратуре, переключила звук на громкую связь, и в маленьком помещении зазвучали песни. Русские, хорошие, знакомые.
— И что? — спросил Андрей, не вполне понимая причину ажиотажа.
— Андрей Владимирович, это сейчас поймали! По радио! И это не Баязет, я уже спросила. Они тоже слушают и тоже все офигели.
Ох ты ж е-мое! Русские песни — это... еще один русский анклав?
Додумать мысль Бородулин не успел. Музыка кончилась и зазвучал приятный женский голос:
— Говорит замок "Россия"!
Эпилог
— Леночка? Привет, дорогая. Запиши сообщение для Бородулина. Готова? Пиши: у коряков революция, Ивкавава свергли, и нынче приехала депутация, трое охотников — договариваться о присоединении к анклаву.
— Андрей, мы вчера туркам отвезли тушку их бывшего начальника, а сегодня они сами явились. Решили окончательно мириться, согласились на электростанцию, на все твои предложения. И за помидоры свои начали тереть, копейки выкруживать.
— Хочу сообщить вам неприятное известие. В скором времени вы умрете. Без вариантов. Вот только смерть ваша может быть быстрой и легкой или долгой и мучительной. А какая именно — это зависит от вашей искренности. Так что рассказывайте, рассказывайте.
КОНЕЦ
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|