|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— ... Я поднимаю свой бокал, за нашу глубокоуважаемую, прекрасную и неповторимую Анастасию Юльевну! — Павлуша стандартно надрывался со своей стороны стола, пытаясь перекричать тамаду и обратить на себя внимание "госпожи-хозяйки" — За новый контракт в новом году и еще сотни — таких же — на весь год!
— Идиот... — Анастасия лишь дернула плечиком, представляя, как сам Павлуша взвоет, если "подобных сегодняшнему" заказов, станет "сотни". — Сопьетесь, утырки... А, потом, приедет "администрация" и весь мой бизнес отойдет "доброму дяде Толе"... А вы — дробным топотом пойдете на...
Банкетный зал ресторана "Терратиница", рассчитанный на 100 персун, с танцполом на 30 пар, живым оркестриком в девять инструментов и тройной переменой блюд, под "горячительное", давно уже не блистал европейской направленностью. Новый владелец старательно менял добротные, деревянные столы на пластиковый ширпотреп, вина нещадно бодяжились, водка шла в "разлив", чаще всего не имея полноценных 40 оборотов. Тяжелые портьеры, требующие стирки — сменились бездушными "жулязями", ковры — переехали, частью, на ближайший рынок, частью — в кабинеты местных комитетов пожарной охраны, санэпиднадзора и прочих, прочих, прочих, что очень любят удобства и очень не любят работать бесплатно.
Павлуша продолжал пушить павлиний хвост, а Анастэйша, с тоской смотрела вокруг себя, рассматривая стены, с которых исчезли картины местного художника и теперь голобеленые, пронзительно-пустые; отсутствующие в люстре лампочки и пару лохматов потолочной плитки, которой новый хозяин "прикрыл" успехи недавно отремонтированной, крыши.
— Пропал Калабуховский дом... — Хозяйка фирмы "Золотой жук" покачала головой, давая себе зарок, в "Терратинице" больше праздников не устраивать — "нищие клиенты" — озлобятся, а "богатые" — засмеют.
Раскатистый удар грома заставил огромные стекла банкетного зала мелко задрожать, мигнуло освещение, напоминая, что на проводке экономит либо оптимист... Либо — слабоумный. Либо — застраховавший свой "пизнес" на веселенькую сумму в звонких пиастрах. Или зеленой капусте.
Глядя на волосатые пальцы Ратмира Омалгажбаевича Рутенко, сросшиеся реденькие бровки, узенький лобик и бегающие свиные глазки... Анастасия совершенно точно навешала на него ярлык "слабоумный" и успокоилась — как ни крути, а половина дела — принять решение — уже сделано. Осталось лишь это самое принятое решение исполнить в полном объеме! Ну, а пока до исполнения далеко...
"Можно и расслабиться!" — Анастэйша пригубила красного, полусладкого и скривилась — если это "красное, полусладкое", то... — "Уж лучше водки..."
Заметив, что "повелительница" перешла на водочку, близкие "друзья и сподвижники" слегка напряглись, прекрасно помня, чем окончился подобный "переход" два года тому назад — сменился не только состав "дружных семейных пар", но контингент "друзей и сподвижников" сократился на добрую треть — Анастэйша, будучи мертвой в ноль, устроила спиритический сеанс, на котором, приглашенный дух рассказал "правду-матку" о многих событиях, людях и мнениях. На добрый год в компанию "Золотой жук" опасался обращаться и старший пожарный инспектор, и участковый, что собирал дань для своего генерала раз в три месяца. "Бывший" Анастэйши, вызвал местного "бятюшку", оплатив ему, заодно с освящением, еще и изгнание бесов. Попик сломал кадило, разбил 27 дюймовый ЭЛТ монитор, на котором работал дизайнер Алеша, по прозвищу "Попович" за гулкий бас, разворот плеч и совершенно не конфликтный характер, и сорвал себе голос, когда монитор упал ему на ногу, направленный не дрогнувшей рукой Алеши. "Бывший" пострадал позднее, когда Анастасия Юльевна выкатила ему счет за монитор, замену паркета, прогоревшего от выпавших углей и за три дня работы Алеши, который вместо работы бегал по сайтам-комиссионкам в поисках нового монитора. Конечно, оплачивать работу стоматолога (два зуба) и хирурга (4 шва на месте, о котором говорят, что оно есть, а слова нет), Анастасии Юльевне все же пришлось, иначе Сеня обещал подать на нее в суд. Пришлось Настеньке еще и доплатить за "удовольствие", выплатив мужчине "выходное пособие", хотя очень ей хотелось, вместо пособия, выдать нечто совершенно другое.
Сене "выходное пособие" впрок не пошло и он вытащил из загашника своего уцелевшего телефона, вполне себе пикантные фотки Анастэйши и попытался "поиграть в одни ворота", расширив свой доход.
И доход не расширил, и хозяйке конторы сделал совсем недурственную рекламу — Анастасия Юльевна всегда следила за собой, оставаясь и в пикантных ситуациях хозяйкой положения.
"С Днем Рожденья, меня!" — Анастасия подняла стопку на уровень глаз, улыбнулась своим нехитрым мыслям и махнула стопку залпом, загадывая желание.
Холодная "беленькая" скользнула по горлышку и ахнула в желудок, воспламеняя собой внутренности и стирая ту, совершенно тонкую черту, которая отделяет человека от дикого зверя. Мир дрогнул, впуская в сердце очарование опьянения и гулкие голоса, говорящие каждый о своем, четко разделились на несколько потоков, становясь ярче и интереснее.
Выслушав пару совсем не культурных анекдотов, а затем пяток и вовсе пошлых, владелица "Золотого жука" прислушалась к своим ощущениям.
Судя по облакам в голове, легкому туману в мыслях и разливающейся теплоте между ног, пришла пора оставить сотрудников тет-а-тет с их обсуждениями, правилами и выяснениями обстоятельств, и воспользоваться старой женской правде "пьяная женщина себе не хозяйка"...
"Ну и, не только себе не хозяйка..." — Деловито окинув взглядом разбившихся на кучки людей, она проскользнула в дамскую комнатку, поплескала себе на лицо прохладной водичкой, отгоняя опьянение, "восстановила фэйс по памяти" и, достав из сумочки простенькую "Нокию", помнющую все взлеты и падения карьеры своей хозяйки, вызвала такси.
— Анастасия Юльевна... — Влетевшая в туалет стажерка-практикантка, не ожидавшая увидеть так близко "небожительницу", замерла в дверях. — Я позже зайду...
— Когда поздно будет? — Анастэйша улыбнулась. — Не в офисе ведь...
Черноволосая, кареглазая, тонкая, как тростинка, смуглая, словно не вылазящая из солярия, Дамиля в очередной раз смутилась и, хлопнув длинными ресницами, скрылась за дверями туалетной кабинки.
"Ориентацию поменять, что ли?" — Анастэйша представила себя в качестве любительницы девичьего тела, прислушалась к ощущениям между ног и разочарованно вздохнула — "между ног" девичьего тела не жаждало. А та самая пятая точка и вовсе требовала приключений на свои округлости, предупреждая хозяйку, что ей уже надоело степенное существование, плавное перемещение из точки А в точку Б на удобном, заднем сидении "офисной" "Субары-трибибики" и вечные потертости от велотренажера.
"Сегодня я тебя точно выгуляю!" — Пообещала своему симпатичному заду, его владелица.
— Анастасия Юльевна! — Дамиля замерла рядом, у раковины, задумчиво полоща руки под текущей тонкой струйкой, водой. — А Алексей — хороший?
— Как любовник или как человек? — "Что у трезвой женщины на уме, то у пьяной... На кончике языка!" — Чертыхнулась Анастэйша про себя, понимая, что, возможно, только что "грязными сапогами, по чистой душе невинной восточной девушки".
— Как любовник... Я и сама знаю... — Дамиля устроилась рядом, у зеркала и начала подводить реснички. — А вот как человек... Никак понять понять не могу. То он — веселый и хороший, а то злой, хуже собаки, рычит на всех, едва не кидается.
— Н-да... — Только и смогла хлопнуть ресницами Анастасия Юльевна. — Как многого я не знаю о своих сотрудниках! А Алеша... Алеша, Дамилика, он существо сложноассоциативное, редкое, битое по голове "Библией Corel-а" в младенческом возрасте, за подделку билетов на рок-концерты... И за печати, на проездных... И за подписи в зачетках... Хозяйка "Золотого жука" с удовольствием наблюдала за замершей рукой девушки, так и не закончившей "рисование".
Анастэйша и сама ходила на рок-концерты — по этим самым билетам, что оскорбленный до глубины души их несуразно высокой ценой, Алешенька напечатал более сотни. Подписями в зачетке, она конечно не баловалась, понимая, что учится для себя, а вот "липовые" проездные и бюллетени — шли на ура, даже сейчас.
— Конечно, без "травки" Лешенька скучает... — Дамилика вздохнула и убрала тушь в сумочку, размером чуть больше ее тоненькой ладошки, отделанной стразами и золотой вышивкой бегущей лошади и с монограммой DM, на оранжево-синем фоне. — Но, ведь "травка" — это же не наркотик?
— У Лешеньки весь творческий процесс на травку завязан. — Хозяйка вздохнула, признавая общеизвестный факт. — Только вот, Дамилика, даже "легкий" наркотик — это все равно — наркотик. И, какие будут детки — одни небеса знают. Отчего, как ты думаешь, в восточных сатрапиях среди правящей "элиты" такое количество слабоумных наследников? Не оттого, что они избалованы, а оттого, что их "папочки", предпочитают взгромождаться на мамочек, будучи под кайфом.
— Не у всех так. — Дамилика замерла, пытаясь подыскать пример, но мозг, затуманенный алкоголем, сдался уже через пять секунд, так и не найдя этих самых, примеров. — Вчера ваша дочка заходила, Анастасия Юльевна. Долго с Лешенькой шушукалась, а потом он, ее клавиатурой попытался стукнуть. И чашку, в голову ей кинул. Жаль, не попал...
... Смуглокожая красавица-метиска Люська, дитя "скоротечной любви" 15-ти летней Насти и чернокожего студента из местного Университета, приехавшего то ли из Силезии, то ли Сенегала — тогда, для Насти все эти страны были на один вид — унаследовала красоту бабки, а вот характер...
Залетев в пятнадцать, родив, соответственно, в шестнадцать, Настя быстро поняла, что родители не вечны, а ждать помощи от исчезнувшего в голубой дали "папочки", в виде алиментов не стоит от слова "совсем"... Отец и мать, качая головами и расчесывая в кровь затылки, смогли, где пинками, а где и ультиматумами, заставить доченьку поступить в институт, на платное отделение ненавистного "физмата", не пользующегося спросом у абитуры, в виду развития рыночных отношений.
Первый курс Настя разрывалась между "все бросить и вздернуться" и "забить на все и напиться". И от того и того спасал пищащий комочек — Люська, орущая по любому поводу или без оного, требуя к себе внимания и ласки. Родительское веское слово, тоже имело не малую цену, а материнская рука — не малый вес. В семье Насти, как это бывало уже не раз в экссоветских семьях, тяжелая рука и предприимчивость досталась женской части. Папа, до сих пор, был Настиной отдушиной, Настиной жилеткой и самым-самым родным и близким человеком. Нет, маму свою Анастасия Юльевна любила, конечно, но вот без папы — мир казался бы ей совсем черным.
На первом курсе над Настей Солодкой издевались все, кому не лень — доставалось и за фамилию, и "черножопую негритоску"-дочку... Ну, а что вы хотите — городок небольшой, все о всех знают, а уж об "выпадающих из нормальности роженицах", сами акушерки и рассказывают. Всякое было. Один из однокурсников даже попытался прижать ее в темном коридоре, с настойчивыми просьбами.
Как она отбилась от спортивного парня, на две головы выше ее — Настя и сама не помнила. Только добравшись до квартиры и избавившись от рваной одежды, села у кроватки Люськи и, проплакавшись, дала себе слово — сама держать собственную жизнь в стальных руках.
Второй курс пролетел сизым голубем — и Люська стала старше, и опыт, какой-никакой, житейский, поднакопился.
На третьем курсе Настю Солодко заметил декан кафедры и началась у Настеньки особая жизнь, полная дополнительных заданий, студенческих разработок и... Новомодного компьютерного языка программирования. За третий курс Настя успела поучаствовать в трех студенческих программах, провела десяток "мелких" конференций и исписала гору бумаги, сравняв ногти с подушечками, потеряв десять килограмм и испортив сухомятками и перекусами, желудок. Люська вовсю бегала, пытаясь заставить маму поиграть в догонялки, но молодая мама мечтала о двух вещах — сне, желательно длиною в пару месяцев и сне, желательно не меньше полугода. В общем, на третьем курсе, студентка Солодко больше всего завидовала медведям, их теплой берлоге и тишине вокруг.
Беда пришла на четвертом курсе, когда Люська уже вовсю носилась со сверстниками по садику, разбивала коленки и крутилась у зеркала, примеряя новенькие платьица: бухой в ноль "святой батюшка" въехал на своем "мерине" в толпу прихожан, возвращаясь после отпевания очередного, усохшего от паяльника в жопе, криминального авторитета.
Батенька мгновенно симулировал сердечный приступ, лег в больничку к другому криминальному авторитету и все спустили на "тормозах": практиковала тогда власть такие замечательные вещи, ратуя за моральное состояние своего населения. А четырех старух тихонько похоронили, не забыв "прихватизировать" их квартирки, видимо в счет церковных отпеваний и бесплатных пластиковых мешков, что выдала городская администрация.
Юлий Самуилович и Анна Анатольевна оказались в городской больнице, на разных этажах, но одинаково надолго: папа с переломами ребер, ЧМТ и пробитым легким, мама с переломом шейки бедра и целым букетом разрывов...
Отложенные на обучение деньги стремительно исчезли в лекарственном бермудском треугольнике и Настя схватилась за голову, понимая, что вариантов у нее совсем не много — "Интердевочка" не разменяла еще и десятка лет, да и "Богатых, что тоже плачут", народ не забыл.
Спас ситуацию декан.
Нет, уйти в "академ" Настеньке он не позволил, но... Позвонил своему приятелю и тот, взял студентку к себе на работу, старшей помощницей младшей поломойки. В гостинице, стоящей прямо напротив вокзала...
Днем, качаясь от недосыпа, Солодко грызла гранит науки, ночью — драила полы и молила все небеса, чтобы приезжие всех мастей и рангов не обратили внимания на нее... Иначе — не отобьется.
Столько всего насмотрелась Анастасия за этот "черный год", что хватило бы на пару-тройку романов, от фантастических, до криминально-детективных. Чаще всего — с плохим концом.
В конце второго семестра, декан "перевел" Настеньку с "платного" отделения, на "бесплатное", совершенно "случайно" проставив отметку "оплачено", в бухгалтерии.
За одной маленькой радостью — пришла и вторая. Анна Анатольевна покинула больничную палату и, вернувшись домой, едва не оказалась в больнице еще раз: и без того не богатый скарб семьи оказался подчистую "вычищен" и вынесен скупщикам. Лекарства на Руси — достояние людей богатых... Остальные крутятся, как могут.
Вот Настька и крутилась. Как могла.
Отец вышел из больницы через месяц после Анны Анатольевны, недолеченный, но не опустивший руки. Мало того, пребывание на больничной койке подстегнуло Юлия Самуиловича заняться своим делом. Бывший физкультурник по образованию, занялся массажем на дому, тщательно выбирая себе пациентов, осторожно и неторопливо вспоминая полученные в ВУЗ-е, азы и основы этого дела.
Анастэйша отлично помнила первого "серьезного" клиента, "отвалившего" за десяток сеансов целых 400 зеленых президентов — здоровенного местного "бычару" Владика, державшего под своей рукой десяток мелких торговцев "травки".
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
