|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 2.
Ночь была полна переплетением различных звуков от шороха взбирающихся по стенам ящериц, до необычайно мелодичного пения невидимых птиц на которое порой наслаивался пронзительный треск пролетающего неподалеку "трещеточника". Как ни странно, но мертвый город жил полной жизнью и ее кипение лишь немного замирало, когда в поле зрения появлялся очередной морф. В такие моменты птицы резко смолкали, ящерицы прижимались своими шипастыми телами к бетонным плитам, втягивая головы под панцири, стараясь слиться с окружающим их пейзажем, а пасущиеся на лужайке и похожие на огромных тушканов травоядные бросались в рассыпную, смешно бекая и выбрасывая назад и вверх свои длинные ноги. Впрочем, это происходило не очень часть, так как морфы старались не пересекать установленную неизвестно кем невидимую границу за который их ждал неминуемый распад, причем в прямом смысле этого слова. Пару раз, видимо увлекшись погоней за их компанией, морфы пересекали эту черту и сразу же начинали терять свою форму, становясь все более гротескнее, оплывая, а затем в какой-то момент просто оседали на землю грудой похожей на перемолотую слюду пыли.
Почему это происходило было непонятно, хотя Малышев и предположил, что в мертвом городе работает какой-то излучатель, или генератор определенных частот, влияющий на стабильность морфов, но ни датчики скафандров, ни сенсоры Кимы ничего не обнаруживали. К счастью на людей и асторцев это таинственное излучение влияния не оказывало (или же это пока себя никак не проявило), ибо за три прошедших дня никто из них не почувствовал даже легкого недомогания. Это было хорошей новостью, плохой же являлось то, что они, по сути, оказались в ловушке. Город морфов окружал развалины со всех сторон и куда бы они не пошли постоянно натыкались на преграждающих им дорогу толпу существ, которые тянули в их стороны свои уродливые конечности словно приглашая к дружеским объятиям. Стрелять по ним было бесполезно, ибо вместо уничтоженного морфа через некоторое время появлялся новый, а то сразу и несколько. Более-менее вменяемый эффект давало применение оружия в режиме лучемета, когда велся огонь широким лучом по площади в режиме высокотемпературного излучения, но, во-первых, такой функцией обладало только оружие Малышева, а во-вторых, данный режим огня выедал батарею пистолета буквально за пару минут. Этого времени хватило, чтобы уничтожить первую группу морфов и продвинуться вглубь города, но затем сами дома стали порождать из своих стен новых чудовищ, причем настолько омерзительных, что один их внешний вид вызывал у некоторых членов команды рвотные позывы. Эти твари буквально заполонили улицы, так что пришлось спешно отступать на прежние позиции, щедро расходуя стремительно сокращающиеся боеприпасы. К вечеру в рядах группы царило полное уныние и некая растерянность, так что впервые за эти дни Максим предложил встать на ночевку в одном из разрушенных зданий, разумно решив, что в окружении толстых стен многие (а в особенности женщины, находившиеся в крайне угнетенном состоянии) будут чувствовать себя спокойней. После небольшого совещания выбрали трехэтажную постройку, в которой на удивление хорошо сохранились не только перекрытия, но и остатки крыши. Устроились на втором этаже, подобрав для ночевки большое полукруглое помещение с длинными узкими окнами. Вот только сон шел не особо и лишь Баркер, примостившись у стены, практически сразу засопел, уносясь в объятия мифического Морфея, остальные разбрелись по разным сторонам. Аграски впервые расположились отдельной компанией в дальнем углу у выхода и, усевшись друг напротив друга, принялись что-то тихонько напевать. Максим с Александром заняли позиции у окон, внимательно наблюдая за улицей, Кима ушла на разведку, а Тавровский просто слонялся по комнате, периодически останавливаясь и что-то внимательно рассматривая на голых и потрескавшихся от времени стенах. Наконец ему это надоело, и он присоединился к тихонько переговаривающимся друзьям, устроившись у оконного проема справа от Крамова.
— Знаете, я, кажется, уже начинаю привыкать к творящемуся тут безумию, — задумчиво произнес Малышев смотря в сторону торчащей из-за домов головы дракона из глаз которого порой вылетали светящиеся неоном шары и медленно дрейфовали над крышами, освещая своим призрачным светом улицы ночного города.
— А человек вообще такая скотина, что постепенно привыкает ко всему, — отозвался ученый, распаковывая невесть откуда появившуюся новую пачку сигарет. — Поверьте, я видел и похуже места, где люди вполне себе жили и размножались.
— Хм, и где же это, если не секрет?
— Неважно, — ушел от ответа Тавровский, закуривая. — Давно это было....в другой жизни можно сказать.
Они некоторое время молчали, вглядываясь и вслушиваясь в ночь, каждый думая о своем.
— Знаете, профессор, меня все это время интересует один вопрос, — наконец разорвал гнетущую тишину Малышев. — Что будете курить, когда сигареты кончатся, запас ведь у вас не бесконечен?
— Морфов буду курить, отлавливать, сушить и в свернутые листья забивать, — буркнул в ответ Тавровский, заставив Максима невольно улыбнуться. — Ну или "трещеточников", думаю от них дым ароматнее будет.
Сашка хмыкнул, хотел что-то ответить, но раздавшийся со стороны аграсков протяжный заунывный напев заставил его поморщиться.
— Опять завели свою шарманку про своего великого и ужасного Каргара.
— Не просто Каргара, а бога смерти — великого змея, обитающего на стыке миров и решающего кому жить, а кому умирать, — заметил профессор, стряхивая пепел за окно. — Я говорил с Деркаром и он сказал, что этот дракон очень похож на то как его изображают в священных книгах.
— И что? — хмыкнул Малышев. — Не думал, что разумные существа, достигшие уровня межзвездных перелетов, могут продолжать верить во всяческую потустороннюю чушь.
— Поверь, когда тебе кажется, что ты находишься в безвыходной ситуации, когда совсем пал духом, порой и не в то поверишь и будешь молиться кому угодно, хоть Христу с Буддой, хоть Макаронному монстру, хоть этому..., — он указал кончиком сигареты на качающих в такт пенью головами аграсков, -... Каргару.
— Помогает? — с легкой усмешкой поинтересовался Александр.
— Когда как, — пожал плечами Тавровский. — Однако могу вам точно сказать, молодой человек, что в этом мире еще полно тайн и загадок и он далеко не так прост, как нам порой кажется.
— Это да, — неожиданно легко согласился Малышев, прислоняясь спиной к стене и скрещивая руки на груди. — Ответив на один вопрос, разгадав очередную загадку всегда получаешь кучу новых. Однако я все рано больше верю в человека, в его разум, силу воли и жажду знаний, ибо только благодаря этому мы смогли достичь всего того что сейчас имеем и именно благодаря этому мы пойдем еще дальше, откроем то, что неоткрыто, решим то, что пока кажется нам непонятным и загадочным. А вся эта мистическая чушь..., — он махнул рукой. — Ерунда все это, суеверия и бред воспаленного воображения.
— Бред говорите. Уверены, что все так просто? — с хитрым прищуром поинтересовался Тавровский. — Возьмем обычный телекинез, пирокинез или левитацию, ведь еще в 22-ом веке все это считалось мистикой и как, вы, выразились — чушью, а сейчас биотические способности — это вполне себе обыденность. Или душа. Еще совсем недавно существование ее было под сомнением, а сейчас есть такое понятие как "личностная сущность" которое определяют, как...секундочку..., — он наморщил лоб, — ...совокупность энерго-биологических составляющих личностной матрицы индивидуума. Запутанное определение, но по сути обозначающее все ту же мифическую душу. И ведь суем эту сущность теперь куда не попадя, отправляем в сеть, дробим, оцифровываем, даже перемещаем в иные тела. А вы говорите мистическая чушь.
— Конечно чушь. Все что вы описали это результат эволюции и человеческого гения. Ничего мистического.
— Так я об этом в принципе и говорю: если мы чего-то не знаем или не понимаем, то не значит, что этого нет. Почему не предположить, что в этом мире существует нечто такое, что откликается на наши мольбы, помогает в трудную минуту — этакая вселенская служба помощи ее пользователей, но мы просто не знаем, как ей правильно пользоваться.
— Хм, предположить можно все, — хмыкнул в ответ Малышев. — Только тогда возникает вопрос...
Дальше Максим их ленивую перепалку слушать не стал, так как неожиданно получил предупреждение от симбиота о направленном ментальном воздействии, а затем ощутил, как его сознания что-то осторожно коснулось; словно дуновение ветерка, словно мягкая кошачья лапка, скользнувшая по волосам. Никакой угрозы и одновременно до боли знакомое ощущение, стиль воздействия, осторожность и даже некоторая нежность, граничащая с пугливостью.
"Найка — это ты?" — осторожно, словно боясь спугнуть, мысленно спросил он. — "Это ведь, правда, ты?"
Ощущение ветерка в голове исчезло, затем вновь вернулось, но уже слабее и снова исчезло.
"Найка, погоди не уходи, это я Максим! Найка!"
"Максим?" — голос в голове был едва разборчив. — "Максим, это действительно ты?"
"Да, Найка, да, — это я! Где ты? Где ты находишься!?"
"Где я?" — "мягкая мыслелапка" словно замерла в нерешительности, затем начала медленно истончаться.
"Найка!"
Несильный хлопок по плечу заставил его пошатнуться.
— Макс, с тобой все в порядке? — поинтересовался Сашка. — А то стоишь, пялишься в одну точку, на вопросы не отвечаешь.
— Найка тут, — выдавил Максим, стараясь удержать с каждой секундой все больше рвущийся ментальный контакт с энгмаркой. — Вышла на мыслесвязь.
— Уверен, что она?
— Да. Её личворк1 я прекрасно помню.
— И все же тебя что-то смущает? — спросил Малышев, услышав в словах друга небольшую заминку.
— Есть немного, — не стал отнекиваться Крамов. — Послед какой-то странный, неприятный я бы сказал. Профессор?
Тавровский коротко кивнул, давая понять, что внимательно слушает.
— Остаетесь за главного, проследите за..., — он указал глазами в сторону аграсков и, получив молчаливый кивок в ответ, почти шепотом произнес: — Кима!
Сверху в оконном проеме свесилась голова андроиды.
— Я здесь, товарищ капитан.
— Если что, поможешь Николай Андреевичу.
— Угусь, — угукнула в ответ девушка и ее голова исчезла из проема.
— Ну что, дружище, — Максим хлопнул Сашку по плечу. — Думаю, это в первую очередь нас касается. Прогуляемся немного?
Полоска визора разделилась на множество мелких пятигранных чешуек, которые, вложившись одна в другую, втянулись в верхнюю часть гермошлема.
— Ну и как? — нетерпеливо поинтересовался Малышев, в свою очередь деактивируя свой прибор. — Заметил что-нибудь?
— Пока нет, но она точно где-то здесь, симбиот до сих пор фиксирует ее присутствие.
— Ну тогда чего мы ждем? Смысл тут валяться? Пойдем ближе посмотрим, морфов вроде немного, — сказал он, сползая с холма бывшего некогда грудой обломков от обрушившейся стены стоявшего позади них здания, с годами покрывшегося землей и поросшего невысокой жесткой травой.
— Тоже вариант, — согласился с другом Максим, скатываясь следом. — Предлагаю пробежаться вон до той развалины, — он указал рукой на стоящие почти впритык к городу морфов остатки какой-то цилиндрической башни, верхняя часть которой рухнула на землю и валялась неподалёку, уйдя своим верхним концом в почву, оплетенная корнями молодых деревьев, покрытая местами мхом в темноте фосфоресцировавшим бледно-фиолетовым светом.
— А ты, смотрю, мысли мои читаешь, — усмехнулся в ответ Сашка. — Сам хотел предложить эту башенку. И морфы не сунуться и такое место, что все вокруг как на ладони, особенно если залезть повыше. Пошли.
Пригибаясь словно под обстрелом, они добежали до развалин башни и, взобравшись наверх по довольно неплохо сохранившимся остаткам винтовой лестницы, принялись внимательно оглядывать ближайшие дома.
— Пара тройка морфов бродит по улицы, еще несколько вдоль границы, один залез в зону и частично распался, еще один спрятался в тени дома и...
— Это она.
— Кто? — не понял Малышев, удивленно покосившись в сторону сидевшего рядом на корточках Максима.
— Тот, что у дома — это Найка.
— С ума сошел, — Сашка мысленно выделил на экране визора стоящую на углу дома фигуру и, увеличив ее, пару минут рассматривал скособоченное создание, принадлежность к женскому полу которого можно было определить лишь по выпирающим буграм в районе груди, а на оплывшее перекошенное лицо нельзя было смотреть без содрогания.
— Нет, я уверен, — это она. Пойдем, — Максим поднялся на ноги и, активировав встроенные в скафандр антигравы, прыгнул вниз.
Малышев озадаченно хмыкнул, проверил хорошо ли выходит пистолет из нагрудной кобуры и прыгнул следом.
В отличие от остальных морфов этот сразу же повел себя странно, не пошел в их сторону, точно зомби из древних фильмов ужасов, а стал отступать назад, стараясь скрыться во мраке, но окрик Максима заставил его остановиться.
— Найка, подожди, не уходи, я знаю, что это ты!
Морф замер с занесенной для шага ногой, его голова медленно повернулась, а на карикатурном оплывшем лице прорезалась кривая щель рта из которой до друзей донеслось гортанное бульканье, словно существо пыталось что-то сказать в ответ. Попытавшись еще пару раз выдавить из себя хоть что-то членораздельное, он совсем по-человечески махнул рукой и хотел было уже уйти, но Крамов решительно ухватил его за плечо, останавливая.
— Найка, не уходи, ты ведь звала помочь и вот, я пришел.
Снова бульканье в ответ, но на этот раз среди всей этой чехарды бессмысленных звуков Александр с удивлением, но вполне отчетливо, расслышал слова, произнесенные на человеческом языке.
— Не звала... существовала... не звала...зачем?
— Не звала? — Максим растерянно разжал пальцы, но затем вновь сомкнул их на плече морфа. — Да все равно, главное, что ты жива.
— Жива? Не жива...не мертва...существую.
— Макс...
Крамов обернулся.
— Макс, — Сашка мотнул головой, — не стоит, она такая же как остальные. Просто отголосок нашей памяти.
Голова морфа с каким-то противным хлюпаньем повернулась к Малышеву.
— Я не память, я Найка, а ты Сашка...вредный Сашка, — из приоткрывшейся ротовой щели вывалился ярко красный язык и с всхлипом втянулся внутрь.
— Черт, — невольно вырвалось у того. — Ты и правда Найка...но как...ты..., — он повел руками, — что вообще с тобой произошло?
— Произошло? — морф на мгновение задумался. — Я умерла..., ожила..., существую. Не здесь...плохо контролирую это...форму. Идти туда..., — она махнула рукой, указывая куда-то вглубь города. — Помогу..., проведу..., идем.
Она развернулась, чтобы идти, но Максим снова ее остановил.
— Погоди, надо позвать остальных.
Голова морфа упала набок.
— Остальных?
— Да тут помимо нас еще несколько человек: Тавровский, Баркер...
— Тавровский? Да...помню...хороший, но странный, много секретов. Зови быстро, подожду...время уходит.
Максим кивнул и, быстро переглянувшись с хмурящимся Малышевым, вызвал Киму.
Они шли по широкой мощенной разноугольными плитами дороге, окруженной похожими на пирамидальные тополя деревьями, что стрелой уходила к уже видневшемуся вдали океану. Морфы наконец-то отстали. Лишь один раз им на встречу из-за кустов выпрыгнуло нечто напоминающее гигантскую покрытую шерстью лягушку и тут же рухнуло на землю, лишившись головы и конечностей, после встречи с клинком Кимы.
Но самое главное, что чем дальше они уходили от города морфов, тем сильнее преображалась ведущая их Найка с каждой минутой все больше становясь похожей на ту девчонку-энгмаргу, что они с Сашкой помнили еще по универу: лицо разгладилось, покрылось короткой шерстью и его черты стали вполне нормальными, по плечам заструились локоны волос, тело выпрямилось, а руки покрылись бархатистой кожей. Сама девушка не обращала внимания на эти изменения, как и на то с каким подозрением и неприязнью смотрят на нее некоторые члены группы, погрузившись в рассказ о том, что произошло с ней и её командой. Впрочем, история получилась не слишком длинной.
Они вошли в атмосферу, понадеявшись на защиту старого ворклского корабля и первое время казалось, что расчет на это был верен. Все нападки "стрекоз" шаттл встречал со стойкостью старого солдата, лишь вздрагивая иногда всем корпусом при очередной групповой атаке юрких машин. И казалось, что все пройдет хорошо, но земля приготовила для них неприятный сюрприз. Уже при заходе на посадку, когда до земли оставались считанные метры, по ним отработала какая-то система противовоздушной обороны, выпустив несколько ракет часть из которых все же пробила защитные поля, превратив корабль в груду рухнувших вниз обломков.
— Очнулась я уже на земле, — вспоминала Найка. — Все вокруг горит, я вишу на каком-то сломанном дереве, а из моей груди торчат обломки его ветвей. Затем дикая боль..., —
девушка закусила нижнюю губу, словно воспоминания давались ей с большим трудом, вздохнула и, натянуто улыбнувшись, добавила: — Потом я умерла.
Некоторое время они шли молча, затем Максим осторожно спросил:
— Найк, тогда ответь, что ты?
Кошачьи уши энгмарки нервно дернулись, лицо на мгновение поплыло, но девушка быстро взяла себя в руки.
— Если отвечу, что не знаю, не поверишь ведь.
Максим ничего не ответил, а просто прижал девушку к себе, гладя по волосам, и она не отстранилась, уткнувшись лбом в грудную бронепластину скафандра и протяжно всхлипнув. Они так стояли несколько минут, не обращая внимания на удивленные перегляды своих спутников, затем Найка мягко, но решительно отстранилась.
— Это трудно объяснить, Макс, я сама не все понимаю, но попытаюсь...
Когда-то очень давно на этом острове стоял небольшой город, в котором жили чем-то похожие на земных белок гуманоиды. Это было мирное поселение, в котором основную массу жителей составляли ученые и инженеры, отдыхающие после работ на строительстве сферы. И были у этих белколюдей помощники биомашины, которые могли при необходимости менять не только свой внешний вид, но и функциональность в зависимости от того, что нужно было их хозяевам. Нет, сами по себе эти машины не были разумными, обычный робот с ограниченным набором программ, однако все вместе они создавали систему подобному земному рою пчел, где роль матки играл управляющий всем этим хозяйством ИИ. А еще больше с роем их роднило то, что они сами по себе состояли из микроскопических живых существ, не каких-то нано или пиктоботов, а именно из специально выведенных генетически модифицированных насекомых размером с пылинку (малаков). Биороботы...тларки, как называли их местные жители, были незаменимыми помощниками и даже защитниками: уборщиками, носильщиками, няньками, могли оказать первую помощь, а в случае надобности превратиться в предмет мебели, интерактивную игрушку для ребенка или же ласковое домашнее животное. Сотни местных лет тларки верно служили своим хозяевам их детям и правнукам, а потом началась война.... Кто с кем воевал, Найка не знала, известно было лишь то, что в один прекрасный день город подвергся массированной бомбардировке, которая практически стерла с лица земли большую его часть вместе с населением. Оставшиеся в живых жители не сразу покинули разрушенный город и даже некоторое время пытались его восстановить, но, в конце концов, что-то заставило их бросить все дела и спешно эвакуироваться. Тларки остались. После налета их сохранилось не так уж и много, и почти все они были повреждены, так как враг применил заряды рассчитанные, в частности, и на поражение подобных живых машин. Лишенные центрального управления и технологического обслуживания, потерявшие хозяев, они слонялись средь развалин пытаясь как-то следовать заложенным в них программам, медленно распадаясь на отдельных малаков, которые в свою очередь гибли, ибо не могли жить вне единения с остальными своими сородичами. Однако так было не со всеми, были и те, что упорно цеплялись за свою жизнь, пытаясь подстраиваться под новые условия. Неизвестно что стало причиной такого их поведения, возможно, это была активация какой-то скрытой программы, заложенной их создателями на крайний случай, а может быть излучение от взрывов бомб, вызвало в малках некие мутации, в любом случае некоторые из тларков начали меняться, можно сказать — эволюционировать. Перво-наперво они слились воедино, образовав колонию малаков, которая принялась усердно поглощать распадающихся сородичей, пополняя за их счет свои ряды — разрастаясь словно гигантская амеба, а затем...затем эта колония обрела разум...точнее некоторое его подобие.
— Если честно, то я не совсем понимаю, как это произошло.... Так, нам туда, — прервала свой рассказ Найка, указывая на едва заметную тропку среди деревьев.
Все дружно остановились, вопросительно посмотрев на Максима и тот кивком подтвердил указание энгмарки, одновременно бросив быстрый взгляд на андроиду, которая в ответ лишь понимающе дернула кончиками ушей, показывая этим, что готова к любому развитию событий. Дальше пришлось идти друг за другом, вытянувшись в линию, порой буквально прорубаясь через густой подлесок, обходя или перебираясь через упавшие деревья. Пару раз натыкались на куски от разбившегося корабля, но Найка не обращала на них внимания, упорно двигаясь в одном известном ей направлении. Вскоре лес стал редеть, появились прогалины, а обломки от корабля начали попадаться буквально на каждом шагу, намекая на близость места крушения. Идти стало легче, и Максим решил продолжить расспросы.
— Знаешь, на самом деле все, что я сейчас расскажу, это только мои догадки и теории. Помнишь, я тебе говорила, что тларки были защитниками своих хозяев, так вот....
Повинуясь все еще функционирующим императивам, некоторые из тлараков пытались спасать жизнь, а так как создатели их покинули, они перенесли свою заботу на новых обитателей разрушенного города коими стали облюбовавшие развалины дикие животные. Возможно, получалось это у них не очень, или просто смертность среди животных была по какой-то причине слишком высока, но тларки в своем порыве "спасти" дошли до того, что стали помещать мозги и нервную систему погибших внутрь своего тела, срастаясь с ними, обретая пусть и примитивный, но разум. Возможно часть этих "разумных" по какой-то причине и стали родоначальниками существующей ныне колонии малаков.
— Огромный слизняк с множеством мозгов объеденных в одну цепь, этакий биокомпьютер и одновременно как бы живое существо. Хм. Интересно, — вмешался в разговор внимательно слушавший их Тавровский. — Хотя, похоже, тут все просто, эти ваши тларки просто воссоздали знакомую для них структуру управления: единый центр — подчиненные единицы. Единственное отличие, что на этот раз единицы не полностью автономны, зато и не ограничены определенными формами, что повышает их адаптивность.
— Вы как всегда правы, профессор, — расплылась в улыбке Найка. — Думаю, и все остальное уже поняли без моих объяснений.
— Возможно да, а возможно и нет, — сказал ученый, присаживаясь на торчащий из земли корень. — Фух, устал по этим дебрям лазить, стар уже стал... Кстати, поправь меня, девочка, если я где ошибусь в своих рассуждениях. Итак, однажды колония этих ваших малаков осознала себя как личность, пусть маленькая тупенькая, но личность. Естественно она стала изучать свои возможности, пытаться понять свое место в мире и тут этого Первоморфа, назовем его так, ждал небольшой сюрприз. Тело колонии велико, а мозг маленький и, по сути, может контролировать лишь небольшую её часть. И что же из этого следует?
— Что, что, нужны новые мозги, вот что, — угрюмо пробурчал стоявший рядом с Максимом Малышев.
— Именно, — воздел указательный палец профессор. — И когда Первоморф это осознал, то в этот самый момент мы наблюдаем рождение хищника — необычного хищника, этакого охотника за разумом. Хотя, я думаю, что такой он тут был не один. Точнее не так...он и сейчас не один, просто город морфов самая большая и разумная колония малаков, причем настолько развитая, что догадалась создать себе самую настоящую "ферму новых мозгов".
— Старый город, — догадался Крамов.
— Он тебя тоже смущал?
— Было такое. Особенно поражало разнообразие всяческой живости, прямо зоопарк какой-то, — Максим растерянно почесал переносицу. — Знаете, а ведь получается, что нас специально на него вывели.
— Угу. Гнали со знанием дела, бережно, нежно, как величайшую драгоценность....
— Не как драгоценность, а как баранов — породистых тупых баранов. Вот ведь дерьмо! — Малышев впечатал кулак в ствол дерева, на корне которого сидел Тавровский, затем повернулся к энгмарке и демонстративно ей поклонился. — Спасибо тебе, подруга, что спасла наши глупые бараньи головы.
— Пожалуйста, — с серьезным видом кивнула в ответ Найка. — Только не думаю, что вам там что-то угрожало. Колония не может убить разумное существо — пока не может, слишком уж сильны заложенные их создателями запреты. Нет, вас бы просто не выпускали за пределы фермы в надежде на то, что вы начнете размножаться, а мозг поглотили бы только после смерти.
— Ну, тут они немного просчитались, — криво усмехнулся Малышев. — По крайней мере, в отношении размножения людей.
— Знаете, гране, что я вот тут подумал, — сказал Тавровский, поднимаясь. — Мне кажется, что даже сейчас Морф не может полностью контролировать свое тело, не зря же он так оберегает эту "ферму". Девочка моя, что скажешь? Прав я, или нет?
— Не знаю, профессор, — дернула плечами Найка. — Городская колония закрыла от меня свою память, а из этого, — она кивнула в сторону свисающих с ветвей ближайшего дерева полупрозрачных "лиан", которых Максим до этого считал разновидностью местной растительности, — много не вытянешь.
— А что это? — поинтересовался он, подходя ближе и с интересом разглядывая необычное "растение".
— Я их называю "дичками". Это тоже колонии малаков, но их разум примитивен, на уровне остатков рабочего программного кода, к тому же они почти разучились менять форму. Хотя, с другой стороны, "дички" полностью безвредны, они почти растения.
Она встала рядом с Максимом, протянула руку к "лиане", а та потянулась навстречу, обвила запястье девушки переливающимся браслетом, после чего стала растворяться, разглаживаться, сливаясь с телом энгмарки.
— Признала хозяйкой, решила присоединиться, — пояснила Найка, улыбнувшись.
— Погоди, — Максим на мгновение опешил от пришедшей в голову шальной идеи. — Так значит ты не просто морф ты...
— Да, — кивнула энгмарка, услышав мысленный вопрос и подтверждая его догадку. — По сути, я такая же колония малаков, только колония небольшая, да к тому же обладающая разумом — разумом твоей старой подруги.
— Вот черт! — ствол малышевского пистолета уткнулся энгмарке в висок.
— Сашка убери оружие! — тут же скомандовал Крамов, перехватывая руку товарища. — Убери, идиот, пока другие не увидели!
Он многозначительно покосился на стоящих в отдалении аграсков к которым присоединился Баркер, что-то увлеченно рассказывающий явно симпатизирующей ему Эриде.
— Но...
— Без "но", — резко оборвал его Максим. — Найка — это Найка, и я ей верю, как самому себе. К тому же другим совершенно не обязательно знать то, что знаем мы. Опусти!
— Думаю, в этом я соглашусь с Максимом Алексеевичем, — поддержал Крамова Тавровский. — Не стоит нам пока ерепениться.
Малышев покосился на ученого, затем на возникшую как всегда "из ниоткуда" Киму, пристально посмотрел в глаза друга и, вложив пистолет в кобру, проворчал:
— Совсем уже умом двинулись. Впрочем, я, похоже, тоже, коли вас слушаюсь.
— Сашенька, ты не расстраивайся, — Найка в буквальном смысле обтекла Максима, оказавшись напротив непроизвольно отпрянувшего Малышева, — мне твой мозг не нужен, ты же вечно нудить будешь, философствовать и поучать. А убить ты меня не мог, это тело просто управляемый дистанционно тларк. Вот.
Она озорно подмигнула и показала несколько растерявшемуся мужчине розовый кончик своего языка.
— Найк.
Девушка обернулась к Максиму.
— Ответь мне на один вопрос: почему твой мозг не оказался под контролем?
Энгмарка на миг задумалась, затем покачала головой.
— Не знаю, возможно, из-за моих биотических способностей. Поначалу колония пыталась меня контролировать, но я смогла противостоять её приказам...её зову ....Хотя был момент, когда я почти сдалась, и чуть было не растворилась в общем сознании. Нет, неприятно вспоминать, — она поморщилась и вдруг вздрогнула всем телом, посмотрела в сторону города, нахмурилась, после чего с явной нервозностью в голосе бросила: — Пойдемте, уже не так далеко осталось.
— Что-то случилось? — обеспокоенно спросил Максим.
— Колония обнаружила вашу пропажу и начала поиски, отправила своих гончих. Надо спешить. Ближе к кораблю будет моя территория, там я смогу скрыть ваши мозговые импульсы так чтобы вас не учуяли. Идемте, скорей.
1личворк — обиходное обозначение отпечатка (ощущения) от ментального воздействия которое индивидуально для каждого биотика.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
