Лягушка-принцесса. Часть 1

Цикл "Лягушка в молоке", Книга 4

Лягушка-принцесса. Часть 1

Часть I

Кто ищет, тот находит желанное или часть его.

Глава 1

Что день грядущий мне готовит?

О боже! Сжалься надо мной!

Все эти тайны, ожиданья...

В них для меня предчувствия страданья.

Лопе Де Вега

Звезда Севильи

С высоты птичьего полёта столица Радланской Империи напоминала вытянутый с юго-востока на северо-запад овал, разделённый на две неравные части полноводной Флуминой.

Светло серыми пятнами выделялись замощённые каменными плитами площади пяти форумов со статуями и портиками, храмами и базиликами. По сторонам от них, как правило, ближе к городским укреплениям, черепичные крыши больших многоэтажных домов тоже сливались в сплошной тёмно-коричневый ковёр, испещрённый чёрными ниточками извилистых улочек и запутанных переулков. Лишь Орлиная дорога давала возможность оценить перспективу и размеры Радла. Именно на ней в праздничные дни горожане имели возможность в полной мере любоваться на пышные шествия, устраиваемые императором или жрецами многочисленных богов. Здесь же встречали вернувшихся с победой военачальников и иноземных послов, демонстрируя варварам величие и мощь Империи.

Очень любившие подобного рода зрелища радлане заполняли не только центральный "проспект" города и окрестные переулки, но и высовывались из многочисленных окон. Хозяева комнат брали немалые деньги с желающих поглазеть на красочные процессии сверху. Самые бедные и отчаянные забирались на крыши домов, построенных настолько тесно, что казалось, между ними совсем нет свободного пространства.

Однако, несмотря на почти миллионное население и частую застройку, в столице хватало и зелени. Причём не только во внутренних двориках богатых особняков, где наличие цветов считалось обязательной демонстрацией художественного вкуса и состоятельности хозяев. Кое-где ещё сохранились деревья, росшие здесь с незапамятных времён и не попавшие под топор до принятия императорского указа, запрещавшего рубить их без самой крайней необходимости. Во многих местах торчали кусты из тех особо упорных пород, что норовят вырасти где только можно, невзирая на крайне скудную почву и суровые условия.

Кроме этих жалких представителей растительного мира, в Радле имелось несколько зелёных массивов, наиболее древним из которых считалась священная роща возле святилища Сенела, а самым обширным, несомненно, являлись императорские сады, разбитые по приказу Константа Тарквина Лаврия на месте усадеб заговорщиков, казнённых в самом начале его блистательного правления.

К сожалению, рядовым горожанам не так часто выпадала возможность побродить по тенистым садам, отдохнуть на мраморных скамейках, полюбоваться на расставленные среди зарослей скульптуры и постоять на берегах тихих, задумчивых прудов.

Многотрудное служение сразу трём богам — покровителям города, чьи храмы расположились под одной крышей в святилище Сенела, требовало от жрецов особенно углублённой сосредоточенности, которой явно мешала праздношатающаяся публика. Вот почему ворота в окружавшей священную рощу ограде открывались для свободного доступа всех желающих всего лишь несколько раз в год.

На территорию императорских садов простых людей пускали гораздо чаще, несмотря на то, что там расположился ещё и Цветочный дворец — комплекс зданий, изначально построенный как летняя резиденция государя. Но чаще всего там проживала впавшая в опалу законная супруга Константа Великого, последние годы встречавшаяся с ним только на официальных мероприятиях. Дабы не ссориться с её влиятельными родственниками и не ставить под угрозу спокойствие государства, император не рискнул лишать титула мать наследника престола, хотя и свёл её влияние на политику Радла к минимуму.

Несмотря на возраст и семейные неурядицы, Докэсте Тарквине Домните удалось сохранить остатки былой красоты и природного очарования. Однако прожитые годы давали о себе знать, и услуги хорошего лекаря требовались всё чаще. Ещё в те благословенные времена, когда она жила в Палатине вместе с царственным супругом, деля одну спальню на двоих, охранителем её здоровья стал опытный, отлично знающий своё дело врачеватель — Бар Акций Новум, уже тогда растерявший значительную часть своей когда-то пышной шевелюры.

С тех пор прошло уже немало лет, но, несмотря на все невзгоды и опалы, лекарь остался в числе немногих не покинувших государыню придворных, сделавшись поначалу одним из ближайших наперсников, а потом и единственным любовником царственной пациентки.

Имея неоднократную возможность убедиться в его преданности, Дакэста Тарквина Домнита стала откровенно рассказывать врачевателю не только о своём самочувствии, но и о терзавших душу переживаниях, не скрывая ничего, кроме сугубо политических тайн, в большей степени касавшихся родственников, чем её саму. Впрочем многое повидавший Акций и сам не слишком-то стремился узнавать чужие секреты, прекрасно понимая всю опасность подобной осведомлённости, предпочитая оставаться просто лекарем и возлюбленным.

Поскольку двор фактически брошенной мужем императрицы не отличался ни пышностью, ни многолюдством, нравы здесь царили гораздо более свободные и раскованные, чем в Палатине — официальной резиденции Константа Тарквина Лаврия, ещё при жизни удостоившегося от своих подданных прозвища: "Великий".

Если охранители здоровья государя появлялись перед ним только и исключительно по требованию своего изрядно постаревшего пациента, предпочитая лишний раз не попадаться ему на глаза, то Акций очень часто составлял компанию скучающей императрицы.

Вот и сейчас, не получив каких-либо особых указаний, лекарь явился к завтраку Докэсты Тарквины Домниты не только за тем, чтобы узнать о самочувствии, но и разделить с ней трапезу.

На Великую равнину пришло лето. Потеплело настолько, что пищу стало гораздо приятнее принимать в угловой летней столовой, где вместо двух стен стояли каменные колонны, и открывался прекрасный вид на цветущий сад, расположенный между двумя корпусами дворца.

Как правило, кроме самой государыни и врачевателя, за столом присутствовали кто-то из придворных дам и младший сын императрицы. Всё ещё оставаясь завидным холостяком, Вилит Тарквин Нир проживал с матерью, деля с ней бремя опалы, но, кажется, не испытывая от этого никаких неудобств.

Как и большинство его сверстников из знатных радланских родов, принц любил шумные дружеские пирушки, шатался по публичным домам, посещал призовые игры и гонки колесниц, впрочем, всегда находя в себе силы вовремя остановиться и не проигрывать слишком много.

Подобного рода разгульную жизнь он вёл только в столице, где в последнее время бывать ему приходилось не так уж и часто. Государь то и дело отсылал супругу куда-нибудь подальше от Радла: то в Пинер купаться в море и любоваться его просторами, то поправлять здоровье в Галайскую долину, то на юг к родственникам. И Вилит, как любящий сын, не обременённый собственной семьёй, отправлялся с матушкой, по мере сил скрашивая её одиночество.

Не увидев его за столом, Акций поначалу решил, что принц просто отсыпается после каких-нибудь ночных похождений, поскольку тот с друзьями ещё вчера утром, взяв лошадей, покинул Цветочный дворец, отправившись на поиски приключений.

Однако вспомнив некоторые недавние события, лекарь почувствовал лёгкое волнение. Не решившись беспокоить о чём-то задумавшуюся императрицу, лениво ковырявшуюся ложкой в тарелке с разваренным горохом, врачеватель, подавшись вперёд, шёпотом спросил у возлежавшей поодаль придворной дамы:

— А где его высочество, госпожа Квантия?

— Как, вы разве не знаете? — так же тихо удивилась женщина, вздёрнув аккуратно подведённые брови и глядя на него с торжествующим превосходством более информированного царедворца. — Принц ещё вчера предупредил государыню, что заночует на вилле господина Нерна. Это дядя Налия Герона, богатый хлеботорговец. У него ещё жена из рода кардакийских Кассов, такая толстая и с бородавкой над левым глазом.

— Слышал о таком, — понимающе кивнул Акций, и решив сделать приятное собеседнице, добавил с плохо скрытым сожалением. — А мне её величество ничего не сказала.

Поклонившись, рабыня подала ему миску гороха, щедро сдобренного мёдом.

Подул лёгкий ветерок, развевая полупрозрачные занавеси и наполняя прохладой столовую. Однако, от шелеста листьев стоявшая в комнате тишина с каждой минутой становилась всё более тягостной и почти зловещей. Видимо, почувствовав это и пытаясь как-то разрядить обстановку, Квантия вдруг стала пересказывать застарелые столичные сплетни.

Какое-то время императрица, казалось, слушала их с интересом, но едва речь зашла о том, как супруга богатого ростовщика почти открыто изменяет мужу с сотником всадников Первого Молниеносного легиона, вдруг резко отодвинула тарелку с почти нетронутым горохом.

— Что-то у меня голова разболелась, и совсем нет аппетита.

— Позвольте проверить ваш пульс, государыня! — встрепенулся лекарь.

— Сначала позавтракайте, — вяло отмахнулась собеседница. — Моя голова никуда не денется.

Слабым движением руки она подозвала застывшую у колонны рабыню, подставив серебряный кубок под алую струю разбавленного вина.

Не решаясь игнорировать прямое приказание царственной пациентки, но понимая, что заставлять её ждать тоже не стоит, врачеватель торопливо опустошил свою миску. Следивший за ним невольник тут же подал тазик с плавающими в воде лепестками цветов и белое полотенце.

Исора Квантия Бела тоже перестала есть, с тревогой наблюдая за лекарем, который замер статуей, положив пальцы на левое запястье императрицы.

Поверхностный осмотр не выявил каких-либо настораживающих симптомов, поэтому врачеватель ограничился тем, что посоветовал её величеству лечь в постель, а сам отправился за успокоительным настоем.

Пока он отсутствовал, служанка помогла государыне раздеться, расплела причёску и встала у стены, ожидая новых приказаний.

— Что-то мне не по себе, господин Акций, — сделав маленький глоток из серебряного стаканчика, пожаловалась пациентка. — И вот уже вторую ночь подряд снятся какие-то тревожные сны.

— Что вы видели, ваше величество? — участливо спросил любовник, осторожно притулившись на краю кровати. — Расскажите. Я немного умею толковать сны. Возможно, небожители пытаются вас о чём-то предупредить?

— Дело в том, что я ничего не помню, — всхлипнула Докэста Тарквина Домнита. — Но просыпаюсь вся в слезах. Это так угнетает.

— Попробуйте перед сном обратиться с молитвой к Яфрому, — посоветовал лекарь. — Чтобы бог сна оставил вам память о сновидениях. А я пошлю человека в его храм принести жертву от вашего имени.

— Благодарю, господин Акций, — растроганно улыбнулась императрица.

— Тогда не будем откладывать, ваше величество, — решительно заявил собеседник, поднимаясь. — Разрешите воспользоваться вашим пером?

— Конечно, — заинтересованно кивнула женщина.

Подойдя к маленькому столику, на котором стояла чернильница и лежала стопка нарезанных папирусных листов, царедворец быстро написал несколько слов своему ученику.

— Пульчита! — обратилась государыня к невольнице. — Возьми записку и отнеси в мастерскую господина Акция.

— Слушаюсь, ваше величество, — поклонилась служанка.

— Передай господину Крису, чтобы не медлил! — напоследок напутствовал её лекарь.

— Да, господин Акций, — кивнула рабыня.

— Я всегда знала, что вы — один из немногих, на кого я ещё могу положиться, — расчувствовалась императрица, вытирая покрасневший нос.

— Рад, что вы так думаете, ваше величество, — низко поклонился врачеватель, невзначай коснувшись губами руки возлюбленной. — Возможно, ваше волнение и тревога как-то связана с будущим его высочества принца Вилита?

— Ты говоришь о выборе невесты? — понизив голос, уточнила собеседница, и дождавшись утвердительного кивка, скривилась точно так же, как от горького снадобья. — Так он до сих пор мне ничего не сказал! Видно, никого подходящего нет на примете. Или упрямый мальчишка просто хочет казаться взрослым? А государь уже недоволен.

— Откуда вы знаете, ваше величество? — удивился царедворец. — Он же не назвал конкретных сроков. Или вас кто-то предупредил о гневе императора?

— Он сам написал об этом, — с плохо скрываемой гордостью сообщила Докэста Тарквина Домнита.

— О, бессмертные боги! — не удержавшись, вскричал ошарашенный лекарь. — Государь прислал вам письмо?!

— Ну, вряд ли это можно назвать "письмом", — со вздохом покачала головой женщина.

После короткого раздумья она вытащила из-под подушки кошелёк из красного шёлка, и покопавшись, извлекла крошечный бронзовый ключик с причудливой бородкой.

— Видите шкатулку на столе, господин Акций? Самый верхний листок.

Осторожно откинув изукрашенную причудливой резьбой крышку из тяжёлого чёрного дерева, врачеватель взял тоненький свиток со сломанной восковой печатью, где красовался хорошо знакомый герб рода Тарквинов.

Демонстративно стараясь не смотреть на прочие документы, придворный закрыл сундучок, после чего, повернув ключ, отдал его и папирус государыне.

Та, смахнув пальчиком слезинку с уголка глаз, развернула коротенький свиток.

— "Госпоже Докэсте Тарквине Домните счастья и радости! Я вновь собираюсь навестить вас в самое ближайшее время. Надеюсь, вы не забыли наш последний разговор и готовы к его продолжению? Констант Тарквин Лаврий." И всё, больше слов у него для меня не нашлось!

— Ваше величество! — с трудом удерживаясь от улыбки, покачал головой царедворец. — Не требуйте от небожителей слишком многого. Боги итак обратили на вас свой благосклонный взор. Впервые за столько лет государь обратился к вам лично, а не через одного из секретарей. Он не предлагает вам отправиться в очередное... путешествие, а наоборот, желает встретиться. Разве это не явный знак его желания восстановить ваши отношения? Кто знает...

Он позволил себе грустно и одновременно ободряюще улыбнуться.

— Быть может, в скором времени вы вновь вернётесь в Палатин, чтобы занять место, предназначенное вам по праву, а мне придётся подыскивать себе новую службу или лавку открывать где-нибудь на рынке Ангипы щедроплодной.

— До тех пор, пока он не выгонит оттуда эту кобылу Гостулу, ноги моей во дворце не будет! — зло сверкнув повлажневшими от слёз глазами, рявкнула императрица. — Под одной крышей с ней я жить не буду!

Потом, понизив голос, заговорила уже совсем другим тоном:

— Но даже, если это случится, я не намерена расставаться с вами, господин Акцй. Где же я найду такого искусного охранителя здоровья?

— Благодарю, ваше величество, за столь лестную оценку моих скромных способностей, — застенчиво потупившись, проговорил лекарь, сильно сомневаясь в том, что Констант Великий в ближайшее время избавится от любовницы.

Как правило, "Свет Рибилы" принимали на ночь. Приготовленная из успокоительных трав на основе молодого вина, настойка обладала ещё и снотворным эффектом.