Звезда пленительного 11

Домой Маша возвращалась с огромным воодушевлением. Во-первых, студенты из организованного ей "технического кружка" разработали просто замечательную стеклопрокатную линию, и по всему выходило, что ее получится выстроить за лето. А во-вторых — она просто соскучилась. В самом деле, первый раз она целых девять месяцев жила практически одна! Поначалу-то оно интересно, но потом все время начинаешь думать о брате, о сестренках... и о Саше.

Когда пять с лишним лет назад этот еще нескладный юноша предложил им перебираться в Царицын, Маша согласилась исключительно потому, что предложение давало хоть какую-то надежду на относительно сытую жизнь. А о такой жизни, какая началась в доме Саши, она и мечтать не могла. Будучи девочкой умной, и вынужденно весьма самостоятельной, она очень быстро сообразила, что более чем плотная опека со стороны "хозяина", как тогда она про себя называла Сашу, проистекает исключительно из любви ко всей ее семье. Причины этой любви она не понимала и тогда, да и теперь понять не могла, но решила что Саша таким образом показывает свои чувства душе той давно умершей девушки. Не очень логичное объяснение — но другого-то нет...

Вернувшись домой, уже в новый город Сталинград, Маша заметила, что "приемный отец" как-то очень сильно изменился. Нет, не внешне... хотя и внешне тоже. Возможно незаметные при ежедневном общении перемены оказались просто в глаза бросающимися после девятимесячной разлуки. И перемены эти Маше не понравились.

Прежде всего, в "отце" проявилась какая-то суетливость, он занимался дюжиной дел сразу, перескакивая с одного на другое и заставлял то же самое делать и окружающих. А временами внезапно застывал, думая о чем-то одному ему ведомом и в такие моменты ничего вокруг не видел и не слышал. Вдобавок и речь у него изменилась, стали в ней проскакивать какие-то немножко двусмысленные шуточки. В принципе, ничего особо неприличного — но ведь раньше такого за ним не водилось.

А когда он просто ни с того ни с сего наорал на Ваську, Маша поняла, что с Сашей происходит что-то серьезное. Только непонятно что...

Недаром говорят, что чужая душа — потемки. Не влезть в нее, и на себя не примерить. Но ведь всегда... то есть все последние годы он с Машей общался как с родной сестрой (а не дочерью, хотя и называл все время "дочь наша"), причем не с сильно младшей, а практически как с ровней, или с погодком. А так как происходящее нравилось девушке все меньше и меньше, то она решила с Сашей поговорить. Как младшая (а временами и старшая) сестра.

Больше всего Машу смущало то, что она не очень-то себе представляла, о чем говорить. Но сегодня вечером, рассказывая, как это издавна было принято за ужином о дневных достижениях и проблемах, Маша вдруг каким-то сугубо женским чутьем поняла и причины удивительной любви Саши к Векшиным, и что ему на самом деле сейчас необходимо.

— А теперь послушай, что тебе скажет твоя умная дочь, которая всегда точно знает что нужно делать...

План Станислава я все же посмотрел. Хороший такой план: по нему, чтобы Россию поставить хотя бы вровень с Германией, нужно где-то найти пять миллиардов долларов, затем к ним добавить двадцать пять миллиардов рублей — и всего через двадцать лет Россия достигнет промышленного уровня Германии. Нынешней, понятное дело. Другое непонятно...

Вот взять, к примеру, большевиков. В двадцать седьмом году, когда они свои пятилетки начинали, у них как раз, судя по тому, что было написано в интернете, была "послевоенная разруха" и промышленное развитие как бы не хуже теперешнего. По крайней мере паровозов в стране делалось даже меньше чем теперь, да и прочая промышленность была развалена. А в тридцать восьмом, всего через десять лет, по основным параметрам советская промышленность германскую обошла. Правда, Германию после первой мировой ободрали как липку, но, если я верно помню, Гитлер доободранский уровень превзошел в несколько раз. И мне кажется, что не было у большевиков требуемых Станиславу миллиардов. Впрочем, посмотрим, что он в новом плане напишет...

В "высокую политику" я теперь не лез принципиально: ну ведь неприлично с человеком (например, с Вячеславом Константиновичем) дружить, а потом раз — и спокойно смотреть, как большевики его в лучшем случае высылают из страны: думаю, что если этим большевикам преподнести готовую производственную базу, то можно будет и без суровых репрессий обойтись... А политика нынешняя полностью основана на личных связях. В "моем старом добром будущем" говорили, что "на бизнесе", но это неверно: бизнес сам по себе ни к чему не обязывал, а вот приятельские отношения именно обязывали, и к очень многому. Продать бизнес-партнера туркам в рабство ради увеличения прибыли на пару процентов — это для нынешнего менталитета вполне нормально. А вот отказать приятелю в мелкой услуге (продаже, например, его партнера в рабство туркам) — это обществом осуждаемо.

Поэтому приятелей у меня было немного, в основном среди своих же инженеров и рабочих. А бизнес-парнтеры появились...

И одним из первых стал Форд. Генри, не Вильям. Правда у Генри тоже оказался брат с именем Вильям, но к "моему" семья Генри отношения не имела. А Генри — поскольку в "этом попадании" я американский авторынок под себя не загребал — основал свою собственную автокомпанию, и приступил к выпуску оригинальных "самодвижущихся механизмов". Вот только "Мустанг" уже задал кое-какие "стандарты", и владелец "Форд Моторс" обратился в мою американскую контору с намерением приобрести лицензию на дворник. Ну и пришлось мне пересечь океан...

Лицензию Форду не досталась. Он просто подписал контракт, по которому моя компания обязывалась продавать ему столько этих самых дворников, сколько он закажет (предварительно, за два месяца до даты поставки). Еще моя компания стала поставлять ему колеса с шинами, коробки передач, карданные и распределительные валы, фары, фонари указателей поворота и стоп-сигналы, стекла (на Генри очень большое впечатление произвело разбивающееся на кучу безопасных осколков закаленное стекло), радиаторы, масляные фильтры, масляный и бензонасосы... А еще — рулевые колеса, все детали подвески, генератор, электрические гудки, электрические переключатели, провода. И в завершение списка поставок Форд подписал контракт на мотор.

Точнее, на три мотора: одноцилиндровик в восемь сил, двухцилиндровый мотор в пятнадцать и четырехцилиндровый на тридцать сил. Судя по объемам закупок, Форд собрался "захватить мир": маленьких моторов он заказал на первые два месяца двести пятьдесят штук, средних — сто и двадцать четыре тридцатисильных. Так что подписывая контракты, я сам над собой смеялся и прикидывал, окупят ли поставки стоимость этого путешествия, но затем подумал — и подарил Генри "Урфина Джюса".

— Спасибо, мистер Волков, надеюсь, что моему сыну книга понравится... — Форд старался выглядеть искренне, но все же в глазах его проглядывало некое снисходительное ехидство, как бы говорящее "ну вот, не может не похвастаться..."

— Это не для вашего сына, это для вас. Если... когда у вас возникнет необходимость скорректировать заказ, то откройте книгу на странице с номером, совпадающим с числом месяца. И отсчитайте снизу слово, совпадающее с номером месяца. А в телеграфном заказе перед текстом заказа пошлите это слово, и я буду знать, что заказ ваш подлинный, а не происки конкурентов, мечтающих поссорить вас со мной. Если же заказ срочный и вы готовы оплатить срочную доставку, то прибавьте к номеру месяца пятьдесят — это будет номер страницы, и выберите слово с номером числа месяца уже сверху — и добавьте его в начале телеграммы к первому слову.

— Вы думаете, что мне придется эти заказы срочно корректировать?

— Мистер Форд, моя компания продает в месяц почти три тысячи автомобилей, и за последние два года ни одна из машин не вышла из строя по причинам технической поломки. Продукция моей компании стала эталоном надежности — чем пока не может похвастаться ни одна другая фирма, и вы, используя мои компоненты, сможете воспользоваться этой славой. Вам будет достаточно указать в рекламе, что на ваших машинах стоят мои моторы, колеса, фары — и ваши продажи сильно вырастут.

— Тогда непонятно, почему вы не увеличиваете продажи...

— Возить через океан воздух слишком дорого. Мне будет гораздо выгоднее, если вы начнете продавать по пять тысяч машин, а я буду поставлять вам детали для них.

— И вы думаете, что столько автомобилей можно продать?

— Можно продать и втрое больше — но я просто не смогу найти столько пароходов, чтобы эти автомобили привезти в Америку. Но чего мы обсуждаем еще нереализованные планы? Через пару месяцев сами все увидим... кстати, исключительно для пробы рынка я готов вам передать три десятка моторов и кое-какие прочие детали непосредственно со склада моей компании в Филадельфии. Завез, знаете, запас на случай возможных поломок, а поломок пока нет...

Домой я добирался долго, кружным путем. Решил, что раз уж пересек океан, то сразу на этом берегу все дела и сделать. Не совсем сделать, так, на будущее фундаменты заложить — но "закладка" заняла месяц. А в феврале — всего через две недели после моего возвращения — Генри Форд прислал первую "корректировку": ему срочно понадобилось пятьсот пятнадцатисильных моторов и сто тридцатисильных. А с мая заказ вырос до тысячи первых и пятисот вторых в месяц.

Когда в стране больше десяти процентов населения русские, то найти в нужном месте рабочего, к Родине все еще испытывающего теплые чувства (в особенности, если Родина за это неплохо платит) нетрудно. Так что моя служба безопасности весьма подробно была ознакомлена с попытками того же Форда самостоятельно изготовить детали автомобиля взамен закупаемых у меня. Ну что сказать... инженеры у американцев очень неплохие, и фордовским удалось самостоятельно повторить почти всё. Вот только цена "самостоятельно изготовленных" комплектующих оказывалась выше тех, по которым закупались у меня. Причем — заметно выше. А качество получалось сильно хуже.

С ценой-то все понятно: Станислав оказался совершенно прав, утверждая что "образованный рабочий имеет производительность труда в сорок семь раз выше, чем необразованный". Конечно, это не значит, что рабочий с семилеткой за плечами яму выкопает в сорок семь раз быстрее... хотя — значит. Потому что рабочего с семилеткой нестрашно посадить на экскаватор, и яму он выкопает быстрее уже раз в двести. Вот только ему этот экскаватор нужно дать.

На моих же заводах большинство рабочих как раз были с "экскаваторами": Чаев со своим уже "Институтом станкостроения" трудился денно и нощно. И плодотворно: например, вместо американского "запатентованного" винторезного станка он придумал станок винтопрокатный, который эти самые винты с болтами делал по паре штук в секунду. И теперь все потребности в винтиках-болтиках всех моих заводов удовлетворяли шестеро рабочих, использующих в три смены всего два станка — один этот самый прокатный, а второй — штамповочный автомат, делающий головки винтов. Ну не совсем все потребности, так как эти два станка болты делали размером от трех до двенадцати миллиметров толщиной, а от полудюйма до дюйма крепеж делался на уже трех других станках — но рабочих было именно шесть человек.

Что же до качества — тут причины были иные. Вот взять, к примеру, генератор. Янки сделали генератор совсем такой же, как у меня — внешне. Но буржуям никто не рассказал про глифталевый лак на проводах, да и про полпроцента церия в меди сообщить забыли. А церий — который у меня получался как "отход лантанового производства" — металл очень полезный. Полпроцента церия в меди уменьшают сопротивление (электрическое) аж на пять процентов. И в результате "точно такой же" генератор у Форда грелся, изоляция подгорать начинала, подшипник клинил... потому что опять никто не написал, что в качестве смазки в генераторе вовсе не вазелин, а литиевое масло.

Вряд ли Форд анализ провода делал. А если и делал, то вряд ли понял в чем там дело: ведь "все знают", что даже небольшие примеси в меди ее сопротивление сильно увеличивают. Полпроцента алюминия — и сопротивление вырастает на пять процентов. А полпроцента железа сопротивление увеличивает уже чуть не на четверть! И даже серебро уменьшает (хотя и не сильно) проводимость. А церий... просто про церий я в институте услышал. И вспомнил, когда Ольга Александровна поинтересовалась, нужны ли мне отходы лантанового производства.

Ну торий мне был точно не нужен. Может в будущем... но пока торий тщательно паковался в свинцовые коробки и потихоньку прятался в специально закупленной пещере на Урале: я чего-то про землетрясения в этих краях не слышал. Что же до церия — как раз про него институтская химичка целую лекцию закатила. Рассказывала, какой он весь из себя хороший, какую пользу приносит каждому из нас. И вот тогда я про проводимость медно-цериевого сплава и узнал.

А еще я узнал, что церий этот почти каждый человек в руках держал — потому что из него (точнее из пополамного сплава с железом) делаются кремни к зажигалкам. А у меня зажигалок было целых две, между прочим.

Инженер Лунин из Чаевского института "Зиппо" без клейм внимательно осмотрел, измерил, напильничком поскоблил, нужные химические анализы провел — и в прошлом году изготовил роторно-конвейерный станочек попроще патронного. Ну, местами попроще: лично у меня бы фантазии не хватило бы выдавливать корпуса зажигалок за один раз при температуре в пятьсот градусов — когда не происходит наклепа металла и он остается пластичным. И тем более не хватило бы соображения все это делать в атмосфере азота, чтобы латунь не окислялась... Всего же Лунин сделал с десяток разных станков (включая сварочные, на которых все латунные детальки собирались в единую конструкцию), и теперь два десятка рабочих выпускали по две тысячи зажигалок за день. В переводе на деньги — тысяча долларов, даже больше (по полтиннику в Америке продавались просто латунные, а никелированные шли уже по семьдесят пять центов), и еще почти столько же выручалось за крошечные "фляжки" для бензина (объемом в четыре унции). Фляжки были дешевле зажигалок, но продавалось их больше — и я подозреваю, что использовали их не только для бензина, но из-за этого их еще приходилось лудить изнутри, так что изготовлением "спецпосуды" занималось уже человек тридцать. Пятьдесят "экскаваторщиков" обеспечивали мне еще полторы тысячи долларов прибыли в день — миллион рублей в год.

И таких "миллионов" с каждым днем становилось все больше: за границу отправлялись ручки, пудреницы, зеркала, расчески, миксеры, холодильники, пылесосы, очки, разнообразная одежда и обувь... Наконец-то я понял, почему в "моем мире" конец девятнадцатого — начало двадцатого века в той же Бразилии именовали временем "каучуковой лихорадки". "Золотая" — это понятно... но если на мировые рынки с моих заводов не поступают мегатонны резиновых изделий, то оказывается, что каучук из гевеи стоит целых три доллара за фунт. А паршивая дэнлоповская шина в три с четвертью дюйма шириной, на которой первый фордовский автомобиль мог проехать миль пятьсот, стоила уже двадцать пять — долларов, конечно.