Звезда пленительного 20

Сеньор Себастьян Борда недоуменно поглядел на собеседника. На сумасшедшего он явно не походил...

Этот русский промышленник появился в Восточной республике недавно, всего месяц назад. Причем появился он весьма впечатляюще: огромный пароход зашел в бухту Монтевидео, высадил его и молодую даму на берег, выгрузил автомобиль, две дюжины железных бочек — и умчался обратно в океан. Бочки закатили в какой-то склад в порту, молодой человек с супругой сели в авто и поехали — причем ни у кого не спрашивая дорогу — в самый шикарный отель города.

А уже через два для он — причем вместе с инженером Виктором Судриерсом — удостоились аудиенции у президента. Виктор был человеком довольно известным, и президент пошел навстречу просьбе одного из лучших инженеров республики — а русский предложил президенту такое, от чего не только сам президент, но и все члены правительства буквально посходили с ума. От радости: ведь если предложение русского было серьезно, то Республика получала самую мощную электростанцию во всей Южной Америке. То есть формально она должна была стать собственностью учреждаемой русским частной компании, но ведь компанию-то он собирался учреждать именно уругвайскую, да и электростанцию было невозможно куда-нибудь в другое место увезти.

А предложение и на самом деле было серьезным. Виктор — правда чуть позже, на специальном заседании правительства — сказал, что только подготовка проекта потребовала затрат ну ни как не меньше сотни тысяч американских долларов. А может быть и больше — ведь некоторые детали проекта для проработки требовали нескольких лет серьезных исследований. К тому же русский предложил взять на себя все расходы на строительство — и ту часть, которая относится на выкуп земли под затопление, готов оплатить сразу же и наличными. Причем — золотом.

А водохранилище у электростанции по планам выходило очень немаленьким... То самое заседание правительства продолжалось целую неделю — и если с самой станцией все решилось в первый же день, то вот чтобы договориться о цене выкупа земель, понадобилось уже пять дней. А договариваться нужно было заранее: русский отдельно оговорил, что цена должна быть единая для всех владельцев. С учетом размеров угодий такое согласование потребовать могло и месяц — но спасло то, что на заседании как раз почти все землевладельцы и присутствовали. А кто не присутствовал — был представлен ближайшим родственником: в такой небольшой стране вполне могли существовать две, три или даже пять партий с различными программами, но независимо от партийной принадлежности любой уважаемый член общества имел в министерском кресле хотя бы двоюродного дядю.

Самой большой трудностью было определить, на какую максимальную цену русский готов будет согласиться: продешевить не хотелось, но еще меньше хотелось не получить вообще ничего. Повезло, что кузина Мария Эстер Идиарте нашла в библиотеке университета американскую газету, в которой упоминалась стоимость земли в России. Где находилась эта Poltava, никто не знал — в библиотеке почему-то даже приличной карты России не нашлось. Но какая разница — земля рядом с Монтевидео хотя и дороже земли у Артигаса, но всего лишь процентов на десять. Вряд ли у русских цены отличаются больше...

Еще два дня ушло на то, чтобы узнать как пересчитать русские "desyatinas" и русские "rubles" в привычные меры — после чего, прибавив к сумме десять процентов и округлив (вряд ли американцы будут писать про цены в захолустье) русскому сообщили результат. Как раз Себастьяну Борде и выпала эта "честь" — если что-то пойдет не так, секретаря президента можно будет и "поправить", а самого президента или хотя бы министра поправлять уже невозможно.

Но все прошло в лучшем виде, и сейчас Себастьян Борда передавал русскому подписанные экземпляры контракта. То есть уже передал — но вдруг русский, на прекрасном портуньол сказал такое, от чего секретарю стало не по себе. Просто сказанное было столь невероятно, что Себастьян решил, будто сам он сходит с ума. Но русский, внимательно посмотрев на сеньора Борду, повторил — на этот раз на хорошем кастельяно:

— Мне бы очень пригодился еще один экземпляр контракта. Только с суммой не в шестьсот девяносто пять тысяч американских долларов, а, скажем, в два миллиона семьсот пятьдесят. Не люблю некруглые цифры... очень не люблю, и если вы мне такой сможете дать так, что о нем никто ничего не узнает, то никто не узнает и о том, что вы разбогатеете на пятьдесят пять тысяч. — И, видя непонимание в глазах уругвайца, все же пояснил: — Мне просто очень не хочется, чтобы янки узнали, куда пойдут два миллиона долларов...

Себастьян Борда считало себя человеком богатым — да и не пристало племяннику президента, хотя бы и бывшего, быть голодранцем. Но просто так, за клочок бумаги удвоить свое состояние...

— Сеньор Волков, я не могу вам предоставить такой документ... сейчас. Но если вы не откажетесь разделить со мной скромный ужин...

— Я вас жду в гостинице. Было очень приятно с вами побеседовать, и хочу надеяться, что поводов для продолжения бесед у нас еще хватит.

Народная мудрость учит нас никогда не откладывать на завтра то, что можно вообще не делать. Ну а если некое дело неизбежно, то необходимо сразу же найти человека, которому оно будет поручено. Но иногда человек вдруг понимает, что есть дело, которым необходимо заняться именно самому и немедленно — и именно это понимание заставило меня отправиться в Новороссийск.

В порту Новороссийска, к моей огромной радости, как раз разгружался очередной "банановоз" — один из трех, которые построил по моему заказу Березин. От прочих сухогрузов эти суда отличались тем, что в движение они приводились не одним, а сразу тремя турбозубчатыми машинами по двенадцать мегаватт. Мазут эти кораблики, конечно, жрали как не в себя, но зато почти четыре тысячи тонн тех же бананов привозили из Венесуэлы или с Кубы менее чем за десять суток. При том, что бананы продавались по цене яблок — пять копеек за фунт — каждый рейс сухогруза приносил в кассу четверть миллиона рублей. Это в России — во Франции и Германии бананы торговались в полтора раза дороже, причем оптом, так что три банановоза привозили мне полмиллиона чистой прибыли в месяц — с учетом закупочной цены и пошлин на таможнях. А конкурентов у меня на этом рынке не нашлось: транспортов с тридцатиузловым ходом в Атлантике, кроме этих трех судов, пока не было — впрочем, таких вообще нигде еще не было.

Янки к себе бананы возили больше с гондурасов и коста-рик (все же из Венесуэлы им было далековато), так что на мои шашни с Хуаном Гомесом они особо внимания не обращали. Ровно как и на торговлишку с Диего Иньигесом — ну, хочет человек бананами засадить места, для тростника не годные — и пусть. Вот если нам самим вдруг бананов хватать не будет...

С этими двумя донами я "познакомился" давно, еще когда с Генри Фордом договаривался — но пока контакты были в основном только "банановыми". Хотя и очень для донов выгодными: на них у меня были еще планы. Правда "резервные" — но, похоже, наступило время пустить в ход и такие "резервы".

Банановый бизнес у меня образовался почти случайно: я еще в прошлый раз с Диего насчет сушеных бананов договаривался, и тогда все остались довольными. Поэтому и сейчас я предложил Иньигесу заняться банановодством — но он в этой жизни из-за текущих цен в Америке решил, что мало плантаций не бывает — и, пользуясь доходами от консервной компании, умудрился заложить три с лишним тысячи гектаров банановых плантаций. А это — больше пятидесяти тысяч тонн бананов в год...

Гомесу я "по инерции" тоже предложил "пока заняться этим проектом" — ну а в Венесуэле свободной земли вообще дофига, да и цена в десять долларов за тонну ему тоже более чем понравилась. Правда, за эту цену бананы я покупал уже уложенные в ящики, причем вместе с ящиками — но тара вообще почти ничего не стоила. Так что бананов образовался некоторый избыток — и возникла проблема их "утилизации": понятно, что стоит мне отвернуться на минутку, как какая-нибудь "Юнайтед Фрутс" тут же наложит на "независимые плантации" свою безжалостную лапу...

Поначалу для перевозки бананов были выстроены два турбохода тонн по пятьсот каждый, с тремя турбинами по полтора мегаватта — и они, на двадцати пяти узлах, доставляли бананы раз в две недели, по очереди. Но после того, как плантации начали быстро расти в размерах, причем одновременно со спросом, до меня дошло, что эти крошечные кораблики — слишком ненадежное (и, главное, дорогое) средство наживы... то есть транспортное средство, конечно же. Когда же я предложил Березину изготовить мне новые банановозы, мне открылась величайшая тайна: оказывается, вполне приличный человек даже не раскрывая рта одним взглядом может выразить столько неприличных слов! Но после некоторого обсуждения. Сергей Сергеевич был вынужден признать, что "в этой идее что-то есть". А что конкретно — он осознал уже после того, как первый сошел со стапеля и начал ходовые испытания...

На самом деле это был все же вообще не сухогруз, для перевозки бананов был изготовлен почти настоящий лихтеровоз. Правда какими должны быть "настоящие лихтеры", я и понятия не имел — поэтому Березин их делал "по наитию и здравому смыслу". Получились неплохие такие морские баржи-самоходки, снабженные полуторамегаваттной турбиной и с дедвейтом примерно по семьсот с небольшим тонн. Двенадцать метров шириной и пятьдесят длиной. Сами по себе они плавали шустро (две тысячи сил все же могут), но недалеко — груза на них было сильно больше, чем топлива. Да и особой мореходностью лихтеры не страдали — зато "матка" затаскивала к себе на борт сразу шесть таких барж. Особенностью данной конструкции было то, что приходилось одновременно загружать или сгружать два лихтера — чтобы "матка" не перевернулась. Зато потом это чудо с моторчиком (с тремя моторчиками) в полном грузу, как говорят моряки (ну, я такое выражение слышал) могло пересечь океан со скоростью до тридцати шести узлов.

Могло, но лихтеровозы ходили под тридцатью узлами, потребляя при этом топлива почти в два с половиной раза меньше, чем "на форсаже" и мазута им хватало на рейс в оба конца — но на всякий случай топливные базы с мазутом были выстроены и в Заливе Коров на Кубе, и в крошечном порту Париате напротив Каракаса. А так же в Испании: в Сеуте — если плыть в Черное море и в Корунье — если лихтеры нужно доставить на Балтику.

Удовольствие дорогое, зато лихтеровозы не простаивали: пока одна "смена" лихтеров грузится неспешно где-нибудь в Южной Америке, другая разгружается в Ростове или Новороссийске — ну а само судно с третьей сменой бороздит то, чего положено. И не простаивает в портах...

Скольким купцам эти кораблики наступили на гланды кованным русским сапогом, я даже представить боялся: до первого рейса бананы в Париже продавались — точнее подавались — лишь в дорогих ресторанах, по цене от полутора до трех франков за штуку. А теперь за десять франков любой желающий мог купить ящик с двадцатью килограммами экзотических фруктов. Но на европейских купцов мне-то плевать...

Для сокращения числа порожних рейсов была предусмотрена возможность тащить парочку (правда пустых) лихтеров на палубе (хотя на их погрузку и выгрузку уходило больше полусуток). И сейчас вместо двух пустых лихтеров туда затащили другой кораблик — мою личную "яхту". Тоже маленький кораблик, но помореходнее лихтера и плавать может подальше — ему-то ценные грузы не таскать. А в той же Америке мазута залить в танки — проблема невеликая, так что через десять дней яхта была спущена на воду на Кубе, а еще через два дня мы прибыли в Нью-Йорк. И на следующий день я встретился с Брэдом Палмером — одним из директоров американской банановой монополии. Этот ловкий адвокат на самом деле руководил всем бизнесом компании — да и не только этой, так что для меня главным было договориться именно с ним, ну а ему, как я понял по скорости моего приглашения на встречу, очень хотелось договориться со мной...

Американцев можно не любить, можно их вообще ненавидеть — но вот не уважать их у меня не получалось. Не всех, а именно бизнесменов: они — в отличие от отечественных купцов и "политиков", да и от европейских представителей этого племени тоже — были "просты, грубы, конкретны". То есть ценили и свое время, и время собеседника, не тратя драгоценное на формальную и никому не нужную "вежливость":

— Добрый день, мистер Волков. Как доехали? И с какой целью? Я слышал, что вы решили захватить банановый рынок? — по его лицу было видно, что на самом деле ему хочется меня стукнуть чем-нибудь тяжелым, но времена дикого бизнеса, к сожалению, закончились...

— Добрый день, мистер Палмер, зовите меня просто Александр, или даже Алекс. Ведь друзья называют друг друга по именам, а, поскольку у нас так много общего, то почему бы нам не стать друзьями?

— Много общего?

— Конечно. Например, ни в США, ни в России не растут бананы... и мы их возим — каждый в свою страну. Еще и в Европу — но это же ближе именно к России, а не к Америке. Я предлагаю так все и оставить: вы обеспечиваете бананами Америку, ну а я, так и быть, буду снабжать ими Европу. И мы — оба — не будем поставлять бананы на территорию друг друга и вмешиваться в ценовую политику. Так что я предлагаю вам мир — в смысле, мирное разделение рынков.

— То есть вы предлагаете нам не лезть в Европу, а за это вы не полезете к нам?

— Примерно так. Вы же прекрасно понимаете, что у меня хватит денег, чтобы вытеснить Юнайтед Фрут с бананового рынка — но я могу найти деньгам и лучшее применение. При условии, что никто не будет мне мешать зарабатывать деньги в Европе. А если учинять ценовую войну, то прибыли упадут и у меня, и у вас, а после победы в ней — кто бы ни победил — вернуть цены к прежнему уровню будет сложно: покупатель не поймет резкого их роста.

— В ваших словах есть резоны... и что вы предлагаете?

— Бананы мало продать, их сначала вырастить нужно. У вас есть свои плантации, у меня есть свои, независимые от вас, поставщики. И первым делом я предлагаю полностью разделить источники бананов. Земли в Коста-Рике вам хватит еще лет на двадцать роста... но всякое может случиться, и поэтому я совершенно не буду интересоваться, что вы делаете на Перешейке. Гондурасы, Гватемалы — мне они будут безразличны. А вы не будете интересоваться, что я делаю на Кубе, в Венесуэле... в Эквадоре тоже. Насчет Колубмии — пожалуй, Колумбия мне тоже неинтересна будет.

— Но с Кубы до США ведь ближе, чем из Коста-Рики...

— До Европы тоже ближе. У вас там сахарные плантации и заводы, а меня сахар не интересует. Зато меня на Кубе интересуют бананы, а вам они там будут совсем неинтересны...

— Вы так считаете?

— Убежден в этом. Ведь в вашу страну от Венесуэлы моим кораблям плыть трое суток, а вашим с Коста-Рики — четверо. Вдобавок я разгружаю в порту четыре тысячи тонн бананов за два часа, а не за двое суток. Один — один! — мой лихтеровоз доставит в Новый Орлеан за год больше четырехсот тысяч тонн бананов, а ведь мой друг Гомес пятьдесят тысяч акров плантаций разобьет меньше чем за год... Вам понравятся бананы по два с половиной цента за фунт? А ведь это цена, по которой я продаю их в России — и получаю достаточно прибыли.