Уроки ирокезского 15

Николай Иванович с удивлением взглянул на вошедшего. И было чему удивляться: судя по письму, которое этот господин послал ему месяца три назад, генерал решил, что автор оного должен быть солидным господином, лет так под пятьдесят возрастом — а перед ним появился совсем еще молодой человек, более напоминающий студента, нежели промышленника. Причем промышленника весьма преуспевающего: Николай Иванович, письмо получив, озаботился проверкой некоторых вызвавших его сомнения фактов.

Фактов относительно личности пославшего, так как иные факты проверить было вовсе нельзя. Сидящий сейчас в кресле перед генералом мужчина, весьма подробно изложивший в послании свои пожелания, сопроводил их довольно странной припиской: "поскольку на получение приведенных выше сведений были затрачены сотни тысяч рублей, я не могу рисковать, излагая их подробности в данном письме. Ни в коем случае не имея ввиду возможные препятствия с Вашей стороны, я должен опасаться, что курьер может быть ограблен и сведения сии вместо пользы послужат делу врагов наших. Врагов России, коих и вы сами знаете изрядно".

Тогда, читая это письмо, Николай Иванович тихо посмеивался над очевидно "старомодным" слогом корреспондента — ну и списывая это на вероятно преклонный его возраст. А теперь... когда молодой человек немного рассказал о своей истории, кое-что стало понятно. Но именно "кое-что", поскольку понять, как в двадцать два года человек может мыслить столь... верное он применил слово: "масштабно", да, вот это оставалось за гранью понимания. Впрочем, сейчас это уже совершенно неважно.

— А вы точно уверены, что тут уголь имеется? Я ничего о таком не слышал. Откровенно говоря, я подумал, что вас уголь Кивды столь заинтересовал.

Визитер улыбнулся, да столь задорно, что ли, что ответная улыбка невольно озарила и лицо много пожившего генерала:

— Я постеснялся просить все сразу. Но если вы не против, то и Кивду я бы тоже взял, правда добычу там ранее следующего лета не начну.

— Следующего? А все прочее, что вы написали, вы собираетесь еще раньше устроить?

— Но вы же согласитесь со мной, что по хорошему все это нужно было устроить еще вчера. Это, к сожалению, невозможно, а вот грядущим летом — вполне. Я, собственно, на зиму глядя к вам и приехал лишь потому, что получив ваше согласие и все потребные разрешения я как раз за зиму все нужное сюда и привезу. Весной и летом-то Уссурийская дорога перегружена, а зимой можно возить столько, сколько мне нужно.

— Ну разве что так... — Николай Иванович не совсем понял, что хотел сказать гость, но счел за лучшее не спрашивать. Судя по всему, планы у него на самом деле продуманы до мелочей. Хотя все равно непонятно: откуда он собирается это "все нужное" возить по чугунке? Владивосток-то зимой всяко льдами закрыт, а больше-то неоткуда: дорога из Дальнего и без того перегружена. Так что даже если это "все нужное" завтра же откуда-то отправят, то до весны оно все равно не дойдет: докладывали, что уже шуга в заливе пошла, лед станет со дня на день. Впрочем, этому странному гостю виднее — деньги-то он собрался тратить свои, не казенные.

— Ну что же, Александр Владимирович, порадовали вы меня. Дело затеваете нужное, так что помочь вам в нем — моя обязанность. Я распоряжусь, чтобы разрешения все подготовили уже к понедельнику, и, надеюсь, тогда же с вами еще раз свидеться. Часов в десять утра вас устроит?

Приамурский генерал-губернатор знал, что все бумаги были уже почти готовы — осталось лишь вписать названия запрошенных гостем мест. Но ему просто захотелось еще раз встретиться с этим странным человеком. Который, похоже, всерьез собрался сделать Приморье крупным промышленным районом России.

Совершенно случайно у меня получилось сильно порадовать жену. А заодно — Машку, да и вообще большую часть женского населения... пока что городков. Камилла как-то зимой еще пожаловалась, что "не заметила, и испортила любимое платье, которое, конечно же, отстирать удалось, но надевать его стало неприятно". В общем-то дело житейское...

В моем "старом добром будущем" если не каждый автовладелец, то уж точно почти каждый водитель грузовика в комплекте инструментов возил ну совершенно неавтомобильный аксессуар. Женская прокладка — она ведь впитывает почти все, что угодно, и пролитое масло, и бензин, которым иногда приходится отмывать руки. В общем, вещь в шоферском хозяйстве почти незаменимая, и у меня в инструментальной коробке одна такая завалялась. Так что после жалобы супруги я ее аккуратно расковырял, затем тщательно замочил — а потом "крепко сжал в кулаке". На самом деле многократно мочил и сжимал, и между пальцами потихоньку просачивались небольшие прозрачные "капли" гидрогеля.

Собрав таких "капель" с пару столовых ложек, я сунул продукт в вакуумную сушилку, а через день принес жене крошечную щепотку сероватого порошка.

— Это что?

— Я думал, что ты мне это расскажешь. После того как проанализируешь.

— А тебе зачем?

— Мне — вообще не зачем не нужно, а вот тебе...

— А мне зачем?

Я высыпал порошок в стакан, налил воды до половины, и пояснил:

— Если смешать этот порошок с целлюлозой, чтобы набухнув, он не вываливался куда не надо, то одна вот такая порция удержит в себе воды чуть ли не стакан.

— Это чтобы вода с полей не стекала?

— Это чтобы платье у тебя не пачкалось... хотя...

Примерно через неделю Камилла сообщила, что порошок этот — всего лишь полиакрилат калия, и что она легко наделает такого хоть... хоть... хоть даже полфунта, вот! А если мне не очень много нужно будет того самого метилметакрилата, то даже несколько килограммов, причем в день. Я же, вспомнив бабушкины расчеты для "непересыхающих грядок", сказал что для хороших урожаев "порошка" потребуется грамм пятьдесят на квадратный метр и предложил ограничить производство потребностями местного женского населения. И переключился на задачи, которые мог решать сам — но все же далеко не все они были мне по плечу.

Одной из проблем, которой полностью занимались "специально обученные люди", было здравоохранение. В городках, конечно — на большее ни людей, ни меня не хватало. Просто масштаб проблемы меня ужаснул — и, вероятно, ужас как-то простимулировал мою память. Чуть-чуть — но, надеюсь, очень многим людям даже это сильно поможет...

Врачи, как я и предлагал, начали проводить опыты на людях — и уже через месяц активной деятельности отработали то, что мне было известно как "реакция Пирке" — царапучая проба на туберкулез. Показательная реакция — и оказалось, что мои представления о жителях Собачьей Балки были неверными. То есть сифилис там действительно обнаружился у каждого пятого, зато туберкулез — у каждого первого!

По результатам "стартового эксперимента" было решено провести проверку и среди жителей городков, и вот тут-то у меня волосы встали дыбом на всех местах: туберкулез обнаружился почти у половины. Скрытый, и врачи утверждали, что "пока не заразный". В одном повезло: у моих домашних (включая Ваську, Дарью, Евдокию с детьми) он не обнаружился. Но в таком-то окружении ничего, по сути, гарантировать-то нельзя!

Про гидразид изоникотиновой кислоты я знал из наклейки, вероятно случайно оставшейся на пузырьке из-под ибупрофена — под самодельной "этикеткой". Флаконы мамина подружка выбирала их по принципу "попрочнее и погерметичнее", а у буржуев (больница та была "пафосная", почти все лекарства иностранные) привычка лепить на флаконы этикетки в два слоя. То есть снаружи — красивую, но отклеивающуюся легко, а внутри — прочную, но с подробными инструкциями. И как раз в инструкции было написано, что "изониазид применять после трехнедельного курса" начального лекарства, но ни в коем случае не совмещать с "последующим курсом" третьего лекарства. И после некоторых плясок с бубном Камилла его смогла синтезировать. Но это же не панацея, к тому же — согласно той же инструкции — его одного недостаточно: там было написано "на втором этапе лечения..." Ну а для первого — благодаря вовремя "проснувшейся" моей памяти — лекарство изготовила молодая девушка-врач Мария Александровна Лебедева. Кто из докторов "первого набора" ее пригласил в качестве помощника — я не выяснял, но обязательно выясню и отвешу огромное материальное "спасибо".

А вспомнил я про Касьяна Петровича Забелина — "специалиста по грибкам". То есть о нем самом я вспомнил гораздо раньше — и он сейчас занимался дрожжами для спиртовых заводиков, но я вспомнил, что он — еще работая в университете — составил один из наиболее полных отечественных классификаторов этих грибков. Ну и взял почитать его труд...

Попаданец — даже самый малограмотный — имеет невероятное преимущество перед любым хронотуземцем. Вот если даже товарищу Склифосовскому кто-нибудь сказал бы: вот эта конкретная плесень называется вот так — тот взглянул бы с недоумением и забыл бы о сказанном через пару минут. А я — запрыгал бы от радости и... Я, вообще-то говоря, именно запрыгал — когда нашел в классификаторе грибок под скромным названием Streptomyces globisporus (причем в заголовке описания он почему-то назывался alobisporus). И, допрыгав до "госпитального поселка", застал там Марию Александровну как раз в кабинете доктора Рахманинова, назначенного главврачом туберкулезного отделения. Застал, когда Иван Михайлович раздумывал, на какую бы работу новую врачиху пристроить. В результате "пристроил" ее уже я, и не в карантинном поселке, а во втором городке — а через полгода девушка принесла мне первые сто миллиграмм стрептомицина.

Еще через полгода (и через двести с лишним тысяч рублей, потраченных на подготовку производства) возглавляемый Марией Александровной завод выдавал уже по триста грамм препарата в сутки (названного — "для конспирации" — ПРИЛ, то есть "препарат института Лебедевой") . Выдавал бы и больше, но "специалисты" пока в основном еще проходили обучение...

А Камилла как раз успела синтезировать третью бяку, упомянутую на флаконе: аминосалициловую кислоту. Жалко только, что дозировки в инструкции указывались только для изониазида — ну да врачи разберутся, кому сколько, чего и когда давать...

Ну а я вспомнил еще об одной штуке. Рентген свои "Х-лучи" уже открыл, а я просто вспомнил про флюорографию. Попросил Ольгу Александровну "придумать" фотопленку — на лавсановой основе, конечно — для фотографирования слабосветящегося экрана с платиноцианистым барием (да, прочитал в журнале специально, что там Вильгельм Конрад на самом деле открыл). Как я понял, пленку для желто-зеленого света сделать оказалось нетрудно (для Суворовой — точно нетрудно), химия получилась недорогая — и через флюорографию прогнали всех жителей городков. А потом — многих стали кормить всякими бяками. Однако народ не возмущался: в стране каждый десятый помирал именно от чахотки, и никто не рвался стать следующей жертвой...

Я же, слегка успокоенный тем, что близкие все же здоровы, занялся уже делами "производственными". Но — на всякий случай — попросил Забелина найти мне все доступные к настоящему моменту справочники по грибкам — мало ли, вдруг еще что вспомню.

В октябре, после того, как пришло ответное письмо от Гродекова, мы с женой на некоторое время покинули наш уютный городок, отправившись в гости к Николаю Ивановичу. Причем отправились на собственной "яхте", быстренько (всего за полгода) выстроенной в Ростове Сергеем Сергеевичем Черемизовым — приятелем Стасова и бывшим судостроителем с Адмиралтейской верфи. Так быстро судно получилось выстроить просто потому, что готовый корпус для него я (снова) купил на верфи "Сэр Рейлтон Диксон". На этот раз я просто выкупил только лишь корпус — правда все же "попросив" удлинить его на двадцать метров (что британцы выполнили всего за месяц), ну а машины, котлы и все нужное для комфортного плавания было в него вставлено уже в России. Я вообще-то два корпуса хотел купить, однако Черемизов отговорил.

Правда перед отъездом мы сплавали в гости к Газенкампфу — появилась новая информация, требующая "вмешательства высших сил", но видимо репутация моя оказалась столь хороша в глазах губернатора, что все вопросы решились вообще за день и сильно нас не задержали.

А кораблик получился замечательный: с двумя турбозубчатыми машинами Гаврилова он крейсерским ходом в шестнадцать узлов пробегал нужные мне десять тысяч миль, перевозя целых шестьсот тонн груза. Шестьсот потому, что мазутные танки у него были на восемьсот пятьдесят...

Дома "за старшую" осталась Машка, потому что Зоя — по моему и Камиллиному убеждению — к самостоятельной жизни была не приспособлена. За детьми ухаживать — с этим она справлялась отлично, но что-то большее... Ладно, за "правильным питанием" Дарья следила, и хорошо — так как Зоя вряд ли бы даже сообразила, какие продукты и сколько купить нужно, но за всем прочим нашей домоправительнице было не уследить. Конечно, "бизнесом" Машке всерьез заниматься еще рано, но делами как раз занимались уже профессионалы, так что я искренне считали что ничего плохого не случится. А насчет хорошего...

Весной вернулся посланный в Николаевск (на Амуре который) Петр Синицын — младший брат Камиллы. Вернулся довольный: ему удалось не просто выполнить порученное ему дело, но и изрядно сэкономить — а я Петра предупредил, что "особого отчета о тратах мне не потребуется". Петр все же отчет принес — до копейки, и ожидал что получит какой-то процент "с успешно сбереженного", ну а я просто сказал, что раз он сберег, то пусть сбереженное и забирает — чтобы мне "баланс не переделывать". Поскольку "на дела" он получил сто тысяч, а уложился всего в двадцать восемь, он поначалу не поверил, затем долго о чем-то разговаривал с сестрой, а под конец предложил мне деньги все же забрать, но взять его "на какую-нибудь работу". Ну, с ним я уже работал, деловую хватку его оценить успел, так что Петр отправился — тогда же, весной еще — "продолжать начатое дело". А началом "дела" стала покупка у наследников николаевского купца Зотова лицензии на добычу нефти в Охе.

Много нефти мне было не нужно — разве что танки "яхты" заправить на обратную дорогу. Но это только пока не нужно, так что теперь Камиллин братец получил миллионный бюджет и весьма подробные указания, что делать и что и где для этого купить. Поскольку весной "яхта" в виде пустого корпуса все еще стояла в Ростове, для путешествия пришлось зафрахтовать отдельное судно — "для разнообразия" германское. Так что Петр в дорогу отправился вообще из Гамбурга, ну а мы — все же из Ростова. И, как выяснилось, очень вовремя отправились: уже в Порт-Саиде нас ждала телеграмма, извещающая о приезде гостей — в городок, конечно. Но не возвращаться же!

Морское путешествие "в южных морях" даже в октябре довольно приятно. И полезно: мне удалось — причем лично — испытать одно из моих новых изделий. Которое я практически сам и изобрел: хотя чертежи "машинки" я хорошо помнил, все же технологий не знал и пришлось изрядно помучаться. А всю систему управления пришлось вообще из головы выдумывать, потому что "раньше" нужной мне не было. Помучался, выдумал. И, как выяснилось, не зря.