Уроки ирокезского 61

Иосиф с трудом сдерживал раздражение: война грозила начаться со дня на день, а ему опять поручили заниматься ерундой. Конечно, награждать отличившихся работников надо — если они наград заслуживают, и даже необходимо, но вот почему нельзя выбрать более спокойное время? И почему какой-то Мартин Немец, вообще занимающийся всякими швейными машинами, должен получить уже третий Орден Трудового Красного знамени?

Конечно, если подумать, благодаря ему российский трикотаж стал выпускаться в таких количествах, что его стало хватать на все казенные нужды... и не только казенные — но за это орден он получил еще в седьмом году. Второй орден канцлер вручил Немецу за хитрые швейные машины, которыми из трикотажного полотна одежку стало легко шить — в том числе и белье для армии. Но, похоже, канцлер орден этот дал за то, что теперь женщины чуть ли не поголовно оделись в канцлерово же изобретение, которое он назвал "колготками". И не только женщины, дети тоже — а у канцлера-то семья... А вот этот орден ему, Иосифу, предстояло вручить и вовсе уж за ерунду: изобретенную Мартином машину, которая сама (и автоматически) вывязывала у чулка или носка пятку и нос...

Да, благодаря этой машине чулочное-носочное производство за год удвоило выпуск товара, и еще увеличит втрое уже через год-полтора, но давать за это орден — по мнению Иосифа — было все же слишком. Тем более, что по статусу кавалер трех орденов приравнивался в Герою социалистического труда. И по денежному содержанию почти доставал: Герою полагалось семьсот пятьдесят рублей в год, а трижды кавалеру Ордена — семьсот...

Впрочем, уже через минуту Иосиф пришел к выводу, что не Немец стал причиной его раздражения: во-первых, орденские пенсии канцлер все равно выплачивал из своих средств, а во-вторых... Да именно канцлер и поручил провести это награждение обязательно сегодня, и именно к канцлеру была обращена вся неприязнь. Неприязнь, иногда доходившая почти до ненависти, ведь тот был буквально олицетворением классового врага. Самый богатый капиталист России, да и самый богатый капиталист всего мира: ведь только здесь, в России, ему (лично ему!) принадлежало как бы не восемьдесят процентов всех промышленных предприятий, больше девяноста процентов всех магазинов, а последние пару недель — после выкупа Виндавской дороги — и все железные дороги страны. Вообще все, а сколько и чего ему принадлежало в других странах — оставалось только догадываться.

Однако основой этой неприязни было все же то, что этот капиталист строил социализм, и строил весьма успешно. Опровергая тем самым признанных основоположников... хотя сам канцлер не уставал говорить, что это-де "платные исказители идеи". Да, канцлерово толкование социализма выглядело как-то более логичным, к тому же и результаты воплощения именно его идей показывали, что какое-то зерно истины в этом имеется. Но это тем более обидно, да и совершенно непонятно почему он никогда не забывает о строгом оформлении прав собственности — своих прав.

И почему-то — несмотря на провозглашение именно социалистических идей — постоянно поощряет собственнические замашки других людей. Не всех, но весьма и весьма многих. Правда, при этом очень быстро растет числом пролетариат...

Обдумав эту мысль, Иосиф успокоился — решив, что пока канцлер занимается формированием мощного класса пролетариата, особо препятствовать ему не стоит. А когда русский пролетариат наберет силу, то возможны различные варианты...

На моей памяти англо-американские войны "почти начинались" дважды. Первый раз — через пару лет после русско-японской войны из-за каких-то торговых проблем на Дальнем Востоке, второй... второй раз это когда Роджерсу срочно понадобилось олово с голландских рудников в Индонезии — которые англичане-то и эксплуатировали монопольно. Но это были лишь поводы разные, причины же вражды крылись глубже и от поводов в общем-то не зависели.

Но вот "в этой жизни" моя активность в деле построения российской индустрии привела к очень забавной картинке: индустрия уже американская, изрядно подпитываемая русскими заказами, развивалась... в общем, тоже очень динамично. В уже в десятом году в США смогли продать миллион автомобилей — при том, что из России туда вообще ничего по этой части не поставлялось. Сами справились: только автомобильных компаний там работало больше шестидесяти штук — а это и дополнительные станки, и сырье. И дополнительные рабочие места — порождающие дополнительные зарплаты.

Понятно, что изрядный приварок машиностроители получили из-за снижения (по сравнению с "другими разами") затрат рабочих на товары первой необходимости, ведь и еда, и одежда обходилась теперь работягам почти на четверть дешевле — так что "лишние деньги" позволяли им покупать и многое другое. Те же автомобили, или мебель, или еще чего-нибудь "из роскоши"...

А "роскошь" — например, туалетное мыло вместо хозяйственного — это уже пальмовое масло. Или ценные породы дерева, или еще какая-нибудь, но строго импортная фигня. И американским буржуям стало дома тесновато гораздо раньше — да и тесновато им стало сильнее, а "подвинуться" могла разве что Британия: ведь это только над ней никогда не заходит солнце.

Однако те же буржуи понимали, что повоевать за колонии им пока будет весьма трудно: несмотря на всю американскую промышленную мощь производство именно оружия у них было организовано крайне паршиво, да и армии серьезной у них не было. И они решили пойти другим путем.

Американский доллар (бумажный) раньше никем не рассматривался как валюта для создания резервов по той простой причине что курс его менялся... очень странно менялся. Поскольку доллар все еще не имел никакого "государственного обеспечения", курс его (по отношению к валютам европейским) довольно резко поднимался осенью, когда сельхозпродукция массово продавалась в Европу, а затем плавно (или не очень плавно) опускался — до следующего урожая. Понятно, что поднимался он в зависимости именно от урожаев, а опускался... на моей памяти максимальный и минимальный обменный курс американской денежки на франки отличались почти на тридцать процентов. И это при том, что формальный "золотой паритет" для доллара существовал — просто все знали, что поменять очень много бумажек на золото иностранцам будет весьма непросто. Хотя разменять одну сотенную банкноту на пять золотых двадцаток проблемы и не представляло...

Но это — раньше. Роджерс после купирования "кризиса наличности" приобрел очень солидный авторитет в правительстве, и оно — правительство это — все же приняло его предложение об учреждении государственного Центрального банка в качестве единственного эмиссионного центра. Ну не то чтобы совсем его предложение, однако Морган и Рокфеллер (то есть их банки) данное решение в правительстве продавили — чем наступили кованным сапогом на горло песне банкиров ротшильдовского клана, а тем самым — банкирам уже британским. В свою пользу наступили: по нынешнему положению объемы эмиссии определялись внутренним производством (ну и торговлей — "колониального" типа), так что банки Моргановского пула, как раз на производство и ориентированные, ускоренными темпами теперь давили "ротшильдовцев", занятых более спекуляциями.

Ну а с производством — то есть со сбытом произведенного — Америке помогал уже я, и очень даже не слабо помогал. Что же до колониальной торговли...

С некоторой натяжкой к американским колониям можно было отнести Кубу и Коста-Рику. Еще — Панаму, но там все же трудолюбивого населения было маловато. Так что янки обратили свои взоры на соседние территории, в число которых немедленно попали Ямайка, Доминикана, куча мелких островов на Карибах. То есть сугубо британские территории...

В "прошлой жизни" янки влезли в европейскую войну, предварительно "откусив" у англичан Доминиканскую республику и Ямайку, но тогда бриты ничего в этим поделать не могли — а помощи из-за океана им очень хотелось и они утерлись. Теперь же картина выглядела несколько иначе. И тем более иначе, поскольку Австралийский Союз объявил о полной независимости от Британии.

Ну, австралийцев-то понять можно: один только экспорт угля и руды (ну и чугуна в Россию) давал стране ежегодно под сто миллионов долларов — то есть по двадцать пять долларов на каждого австралийца, а с учетом оборота средств внутри страны подушный доход вырос уже долларов на пятьдесят, а то и семьдесят. Заметная прибавка, личные доходы "среднего австралийца" вырастали больше чем на четверть — но это работало лишь до тех пор, пока Британия не догадалась наложить запрет на продажу этого добра куда-либо кроме самой Британии. Мысль англичан была понятна: перепродавая дешевое сырье подороже можно не прилагая усилий заметно повысить благосостояние островитян. Очень некоторых островитян, но тем не менее. А так как почти сорок процентов сырьевого экспорта Австралии обеспечивал американский американец... В общем, доминион "Австралия" проигнорировал британское требование.

Абель провернул еще одну очень нехилую сделку. Ведь главной скотиной Австралии была овца, и поставки австралийской шерсти на Остров (за гроши, конечно) обеспечивал торговые победы английских текстильщиков. Рудольф всего лишь организовал "Австралийский Союз овцеводов", предложив этим самым овцеводам, в Союз вступившим, закупочную цену на шерсть на треть выше того, что давали англичане. Понятно, что "союзники" шерсть себе в убыток продавать не собирались — и не продавали. То есть англичанам не продавали, обеспечив сырьем текстильщиков уже американских. Так что обиды островитян лишь обострились.

А терпение их лопнуло окончательно после того, как янки, договорившись с новым правительством Китая, организовали в Кантоне торговый порт — фактически перехватив у британцев всю южнокитайскую торговлю. Из-за специфики внешнего курса доллара в предыдущие года все "бытовые" промышленные товары внутри США стоили на треть больше, чем в Европе — с соответствующими доходами населения, так что закупая всякое сырье в Китае чуть дороже, чем могли предложить англичане, американцы — продавая его внутри страны — в убытке не оставались, и в результате они оставили Гонконг без китайских товаров. В то же время американская промышленная продукция предлагалась китайцам немного дешевле чем английская...

Британцы решили воспользоваться старым, проверенным временем способом: они объявили, что доступ иностранных судов в Жемчужную реку запрещается и для подтверждения серьезности намерений направили в Гонконг несколько кораблей Гранд Флита. На что янки ожидаемо ответили обещанием потопить любой корабль, препятствующий движению американских судов — и направили туда парочку своих уже линкоров...

Вся эта история развивалась довольно долго и внешне довольно мирно, а вот последний обмен нотами — после того как янки и в самом деле потопили британский крейсер — произошел в течение пары дней и я его просто не заметил, занятый подготовкой к войне с Германией. Но ее-то как раз и не случилось...

Пятнадцатого июня рано утром (когда в США был еще вечер, хотя и поздний, воскресенья) мне позвонил Роджерс. Вероятно из-за меньшей нервотрепки помирать он пока не вздумал — хотя, закончив выкуп всех моих торговых сетей (ну тех, которые я согласился ему продать), от дел он почти отошел. Но именно что "почти", и позвонил он исключительно по делу:

— Алекс, у нас тут вышла мелкая неприятность с островитянами — зная, что Генри британцев не любит очень сильно, я не удивился, услышав в голосе его и долю радости.

— Да, слышал что-то такое... А тебе в связи с этим нужна от меня какая-то помощь?

— Приятно поговорить с умным человеком — рассмеялся он. — В принципе, я думаю, мы и так справимся, но если ты можешь кое-чем помочь...

— Надеюсь не бесплатно? То есть я бы тебе и бесплатно помог — за долю в будущих прибылях, но ты ведь наверняка не личной выгоды ради звонишь.

— Ты прав. Тут у меня список... Говорят, что ты фанатик аэропланов, и делаешь довольно неплохие моторы из алюминия — я уже не говорю, что ты сейчас и алюминия делаешь вроде бы больше всех в мире. Речь, конечно, не о паре моторов — мы бы и сами столько сделали, нам сейчас время важно...

— Ты, наверное, имеешь в виду моторы по сто пятьдесят сил? Могу отгрузить, две тысячи долларов штука. Сколько надо?

— А сколько ты можешь продать? Если меньше тысячи, то это тоже интересно, но все же не очень.

— Генри, мы с тобой, надеюсь, понимаем друг друга. Сколько надо?

— Если я назову цифру в пару тысяч...

— Через три недели в Сан Франциско. Скажи, пусть подготовят четыре миллиона долларов золотыми двадцатками...

— А если пять тысяч?

— Тогда в течение пары месяцев, двумя партиями. У меня одно судно для перевозки срочных грузов, быстрее просто не успеет все довезти...

— Хорошо, тогда золото будет тебя ждать. А вот сколько... Ты не поверишь, но у нас, оказывается, не хватает простых винтовок!

— Почему не поверю? Поверю: Спрингфилд может делать тысяч пятьдесят в год? А Браунинг — полное дерьмо...

— С тобой очень просто говорить: ты все уже знаешь сам. Что-то можешь предложить?

— Быстро выстроить еще несколько заводов?

— Германцы готовы подписать контракт на полмиллиона винтовок. Но у них калибр больше нашего, так что если ты вдруг сможешь изготовить для них полмиллиона стволов... интересует срок не более чем полгода.

— Шесть долларов штука, поставки начнутся через месяц.

— Два. Два доллара — тоже очень неплохая цена.

— Я могу и по два доллара продать: разберу заборы вокруг своих городков и насверлю в железе дырки. Но ведь вам, наверное, нужно будет из этих винтовок еще и стрелять?

— Германцы сами наш калибр готовы делать за три доллара с мелочью.

— То есть почти по четыре... Через год будут готовы?

— Пять долларов, это максимум на что соглашается конгресс.

— Пять и на всю партию десять тысяч двадцативосьмидюймовых сверел на четверть дюйма.

— Алекс, я просто не знаю, сколько такие сверла стоят...

— Мне нужны "рапидные", они около пяти долларов за штуку. Оптом, думаю, дешевле будут. Генри, это — последняя цена, так что или уговаривай конгресс, или пусть они ждут пока германцы сами все сделают. Мне же придется снимать с заводов другие заказы...

— Хорошо, я понял, отвечу не позднее чем в пятницу утром. Твоим утром, конечно. Но это, как я понимаю, перспективы, а что-нибудь у тебя есть прямо сейчас?

— Генри, у нас стандарт на патроны иной... и винтовок в армии вдвое меньше чем солдат...

— Мне это уже сказали. Но сейчас важно другое, для нас важно: островитяне, оказывается, успели собрать в Новой Шотландии почти четверть миллиона солдат, еще более ста тысяч уже сидит в Монреале и Оттаве. И, говорят, где-то еще в Манитобе и Саскачеване больше сотни тысяч... Так что если у тебя есть что-то ненужное с запасом патронов, мы купим. И с запасом снарядов тоже купим.

— Я даже не соображу, что можно было бы предложить...

— Я, конечно, не большой специалист в оружии, но мне кажется, что тебе — я имею в виду России — было бы не очень удобно использовать оружие трофейное, там ведь тоже патроны другие, так?