Длинный шаг с крыши 1 Дивный сон в дивное утро

Анатолий Патман

Длинный шаг с крыши

Повесть

Часть 1

Дивный сон в дивное утро

Аннотация

Романтическая, розовая мечта о нашем славном Советском Союзе...

Человек просто упал с крыши. Ну что тут такого? С кем не бывает. Но...

Одному ворона накаркала приключения в разных эпохах, а другому, как ни странно, вдруг приснился необычный сон...

Раньше, во времена дорогого Леонида Ильича Брежнева, и трава была зеленее, и сочнее, особенно за городом (из студенческого анекдота).

Абсолютно без капли юмора. Когда-нибудь, а, может быть, и сейчас, простые русские люди, и не только они, назовут это время самым лучшим, тем временем, когда им на Руси жилось лучше, чем когда-либо.

Черновик, и текст по мере сил и желания будет чиститься и изменяться. Всё же, так сказать, проба пера и всё такое.

Всем читателям, пожелавшим высказать конструктивные замечания и пожелания, автор заранее выражает самую искреннюю благодарность.

Все события вымышленные, персонажи выдуманные, но есть и исключения. Заранее прошу извинить за случайные совпадения. Текст книги, думается, вполне соответствует соглашению "Красный конвент" (http://samlib.ru/k/krysolow/redkonvent.shtml).

Оглавление

Пролог.

Глава 1. Шаг с крыши.

Глава 2. Странный сон.

Глава 3. Пробуждение.

* * *

Пролог

(Начало истории, странное, но вполне вероятное...)

Человек, уже в возрасте, заболел. Такое бывает часто, и с любым. И, как положено, постельный режим, горячий чай с малиной, а то и с мёдом, и, само собой, таблетки.

Но, похоже, всё это помогало слабо. Мужчина, несмотря на довольно неплохой вид, всё слабел и слабел. Что-то такое, непонятное и странное, грызло ого изнутри.

Крепкое, жилистое тело никак не могло, как раньше, просто так взять и легко, свободно подняться с постели. Мужчине, чтобы встать, даже для обычных естественных нужд, приходилось сильно напрягаться.

Сначала больной своими длинными руками хоть как-то подтягивался к спинке полутораспальной кровати. Потом ему удавалось вставать на ноги и, опираясь руками за стены, ковылять на кухню или в другие места.

А на улице всё зеленело и цвело. Солнце щедро раскидывало свои яркие лучи по истосковавшейся по теплу земле. А вот жилец обычной городской квартиры был лишен этой радости — любоваться уходящей весной и почти наступившим летом.

Как ни жаль, но мужчина жил один. К сожалению, не сложилась у него на старости лет жизнь. Жена разочаровалась в своём муже, развелась и вынудила его, уже бывшего, съехать с новой квартиры, где она осталась, правда, не одна, а с дочкой и её семьёй. Зятёк, не чаявший души в своей жене, распрекрасной дочери и больного, и в парочке своих малолетних детей, старался полностью ужиться с тёщей. Естественно, с уже одиноким тестем он отношения вынужден был прекратить.

Остальные два взрослых сына мужчины жили далеко, в разных местах необъятной России, и редко бывали в родном краю. Во-первых, времена были тяжёлые, и на далёкие путешествия тратилось слишком много средств. Во-вторых, у них и так хватало своих забот, да и интересы жён были на первом месте. А в-третьих, средства коммуникации вполне позволяли заменить живое общение виртуальным, чем люди в подавляющем большинстве и пользовались, отдавая предпочтение именно им.

Конечно, и родственные связи уже являлись не такими крепкими, как в более ранние времена. Братья больного тоже жили далеко, и с ними имело место точно такая же картина.

Так что, жил мужчина один, и не в республиканском центре, а в прежней старой квартире в одном из райцентров. Хотя, до поры, до времени он был доволен и этим. Всё же, собственное жилье, а не угол где-нибудь в съёмной квартире или дом в деревне, и без всяких удобств и городских преимуществ.

В принципе, и в деревне можно было жить прекрасно, вполне создав почти городские условия. Но на это требовалось много денег, так как даже деревенское жильё вблизи крупных городов стоило, может, и подороже городских квартир. А у вынужденного переселенца к моменту в какой-то степени нежданного развода денег на это уже не оставалось. Всё было вложено в новую квартиру, отдано жене и детям, особенно, дочке.

Да и старая квартира была что надо. Окраина небольшого, тысяч под пятнадцать, городка, тишина, спокойствие...

Да и рядом, всего-то в километре, в низине, протекала речка, куда можно было наведываться время от времени. Приличной рыбы, возможно, там уже почти и не осталось, так как всё вывели браконьеры с сетями и, особенно, с электроудочками. Прогресс, однако. Зато природа полноценно стоила того, чтобы ею восхищаться.

Красоты были неописуемые. Кряжистые дубы поднимались по склону холма наверх, чтобы полностью закрыть горизонт. Берега речки, заросшие кустами ивы и черёмухой, были крутыми, и оттого имелось много глубоких омутов, где можно было посидеть с удочкой и всё же что-то поймать.

Жаль, но мужчине уже было не до рыбалки. В очередной раз, попив горячего чая с малиной и мёдом, он всё же кое-как доковылял до кровати. Обессиленное тело радостно почувствовало мягкое, тёплое ложе для себя. Но, едва оно опустилось, как голова у больного закружилась пуще прежнего. Какая-то слабость железной хваткой охватила мужчину. У него уже не осталось сил даже для того, чтобы пошевелиться.

Но больной и не сопротивлялся этому. Вдруг на его лице нарисовалось откровенное блаженство. Человек уже не видел и не ощущал ничего вокруг себя. А что там видеть унылую обстановку городской квартиры со старой мебелью и стены, пусть и с красочными, но уже давно надоевшими обоями?

Зато у мужчины в воспоминаниях, как и на улице, были солнце и лето — самое настоящее знойное и ласковое лето. Хотя, оно виднелось только на здоровом экране где-то внизу, где вдобавок плескалось бескрайнее море. Видать, воспоминания были очень приятными — мужчина, хоть и дышал еле-еле, но счастливо улыбался. Может, так улыбаются люди в самые счастливые моменты своей жизни? А, может, и перед нежданной смертью?

Но главным являлось не это — мужчина всё-таки жил, пусть и одними воспоминаниями, но жил. И, вообще, что может быть прекраснее жизни? Возможно, ещё и вера, надежда и любовь?

Действительно, надежда? Только она и способна поддержать человека в трудную минуту. Вера? Без веры в кого-то и во что-то просто невозможно жить. И, возможно, любовь? Конечно, она прекрасна.

Наверное, в его воспоминаниях всё это как раз и имелось, раз мужчина счастливо улыбался и пока даже и не думал умирать. Но никто не знал, что где-то на белом свете, может, и в неведомых мирах, имелся другой человек, которому эти воспоминания, вдруг как-то странно явившиеся к нему, стали никак не безразличными. Ведь именно ему, возможно, предстояло заново прожить эту жизнь? А может, и немного по-иному?

* * *

Глава 1.

Шаг с крыши.

(Чуть-чуть ранее, и как раз и начало истории.)

Ласково светило висевшее где-то там, слева, такое круглое, красивое и тёплое солнышко. Под ним потихонечку просыпался огромный тёмно-зелёный лес со странным названием Патман, притом, вместе со всеми своими обитателями. Да и в чистом небе одинокое и слегка беспокойное, белое и пушистое облако неторопливо плыло куда-то на юг. Свежий утренний воздух бодрил, и в то же время заставлял Митьку немного поёживаться. Но нагретые солнцем, шершавые и заросшие мхом доски южного косого ската крыши сеновала приятно грели его спину. Хорошо-то как! Всегда бы так!

С высоты нескольких метров отсюда отчётливо просматривались многие дома в деревне и, прежде всего, вся соседняя Нижняя улица. Она упиравшаяся одним концом в извилистую речку Кубинку, точнее, в небольшой овражек с ручейком, который, между прочим, как раз и протекал через Митькин огород, являлась окраинной. Дальше уже простирался длинный и не очень широкий приречный луг.

Правда, сейчас в овражке, впрочем, как всегда, воды практически и не наблюдалось, так, неторопливо протекала по дну небольшая струйка. Беря своё начало в глубоком пруду в обширном колхозном саде, разбитом на склонах нескольких широких оврагов чуть севернее деревни, этот ручеёк, к сожалению, летом, в сухое время, полностью высыхал.

Сверху пареньку хорошо виднелось многое. Вон, тётя Зина, соседка, вполне ещё крепкая женщина лет уже за пятьдесят, у сараев напротив их огорода старательно возилась меж грядок. Свежий ветерок ласково трепал верхушки ив и вётел, что росли вдоль овражка. Меж домами дяди Гриши по прозвищу Кунёк и дяди Миши Арбатова, по Нижней же улице, также и далее вплоть до Приречного переулка, на три сотни шагов, а то и более, и не очень далеко от огородов, виднелись обрывистые берега Кубинки. Где-то там имелись несколько омутов, где можно было вполне прилично порыбачить. Правда, лучшие места для рыбалки находились немного подальше от деревни, выше и ниже по течению реки, где и берега её были заросшие кустарником, и омутов имелось побольше, притом, намного широких и глубоких.

За Кубинкой, куда ни кинь взгляд, от небольшого Призаводского посёлка далеко на юго-западе, и до невысокой деревянно-земляной плотины на реке, уже на юго-востоке, простиралось обширное, наверное, даже на пару километров в длину и до километра в ширину, поле ещё низкорослого табака. Далее вдоль извилистой канавки с заводскими сточными водами уже виднелась неширокая, в метров двести-триста, полоска луга, где паслось немалое коровье стадо Анаткаса, восточной части деревни. И всё завершала высокая стена густого смешанного леса, протянувшаяся извилистой линией строго с запада на восток, как раз вдоль правого берега Кубинки.

Действительно, красота! Только свободных земель имелось маловато, даже для выпаса скота. Ведь только у деревни лес немного отступил от реки, освободив чуточку места для домов и участка под табачную плантацию.

Неплохо виднелись Митьке старая пекарня и дома Призаводского посёлка вместе с крохотными огородами вдоль реки. Когда-то их семья жила там, в одном из домов, и его всегда тянуло туда, на грязную, разбитую улочку, где прошли незабываемые первые десять лет его жизни, такие весёлые и трогательные. Далее же высился четырёхэтажный кирпичный корпус самого крахмало-паточного завода. Над ним как раз и торчали трубы заводской котельной.

Родители паренька — отец Фёдор и мама Рая, как раз трудились на заводе. Работа у них заканчивалась только в пять часов вечера, и поэтому до их возвращения домой у ученика местной восьмилетней школы, кстати, выпускника, имелось ещё уйма времени.

Слева же, на юго-востоке, виднелись дома Приречного переулка, где среди прочих жили и два одноклассника Митьки — крупная, улыбчивая Аля Сергеева и низкорослый, шустрый Никитка по прозвищу Шайкин. Вообще-то, последний был Петровым, но кличка дяди по матери почему-то передалась именно ему. Другой его брат Генка уже имел совсем другое прозвище — Шестьпять, и именно из-за своего длинного роста. Как-то, кто-то из взрослых обозвал парня так, мол, все мелкота, а этот — шестьпять, и с тех пор кличка намертво приклеилась к нему.

Чуть поодаль от переулка, вдоль северного берега Кубинки, метров на пятьсот, в длинном ряду, росли чуть наклонённые к воде вётлы. Они, посаженные комбайнером дядей Гришей для защиты своего дома, располагавшегося всего в десятке шагов от воды, кстати, единственного на всём протяжении этого участка речного берега, немножко закрывали вид на восток, загораживая земляную дамбу от старой плотины. Конечно, не были видны и заросли ивы вдоль старого русла реки. Чуть подальше торчали десяток свай плотины, и в метрах пятьсот к югу от них уже начинался лес.

Митька отчётливо видел огромные сосны у самой опушки, где начиналась просека, ведущая на другую сторону леса, к Старым Мышкам. Кстати, его родная деревня почему-то называлась Новыми Мышками. Вроде, говорили, что люди со старой, когда-то, ещё в царские времена, переселились в новую, только что основанную, деревню. Но, по всем слухам и преданиям, это было лет двести назад, а то и более. Хотя, старшие рассказывали, что всего лишь лет пятьдесят назад деревня доходила только до Приречного переулка, а дальше уже начинался такой любимый пареньком большой участок леса с собственным названием Патман.

Действительно, сильно выросли Новые Мышки за советское время! Вроде, сейчас в деревне уже насчитывалось более двухсот пятидесяти домов. Это Митька узнал совсем недавно, пару лет назад, когда записался в тимуровцы. Тогда они со своей тимуровской командой помогали одиноким пожилым людям и ветеранам Великой Отечественной войны. Кому как — то воды в дом принесут, то дрова, починят что-то, сходят в магазин, вскопают картошку и помогут с уборкой прочих овощей, или зимой уберут снег с дорожек и крыш, и так по возможности, на сколько хватит сил и времени у мальчишек и девчонок. И пришлось ему тогда немного поинтересоваться историей Новых Мышек.

Красивая местность у них вокруг деревни. Вон, какой большой смешанный лес на юге за рекой, который неровными уступами поднимался на возвышенность и сливался с горизонтом. Другая просека, не видная отсюда, начиналась около завода и терялась где-то там в глубине. Как знал Митька, этот лес простирался далеко на юг, на десятки километров. Он доходил аж до самой Суры и занимал немало места и в соседних Ульяновской области и Мордовии. По крайней мере, так было нарисовано на всех картах.

Чуть попозже Митьке надо было идти в школу, хотя как раз этого ему особо-то и не хотелось. Младшие братья, Алёшка и Валерка уже, наверное, тихо сидели на уроках и внимательно слушали учителей. Они учились в пятом и втором классах их деревенской восьмилетней школы. Сам паренёк уже заканчивал восьмой, и достаточно успешно. Скоро ему предстояло выбирать, куда пойти учиться осенью, в девятый класс, в школу в соседнем селе Караман, или взять да поступить куда-нибудь в профтехучилище. Можно было, как некоторые деревенские ребята, взять да попроситься аж в физико-математическую школу в самом республиканском центре, в Чебоксарах? Вон, Мишка Васильев и Васька Семёнов, обучающиеся там, да и учителя из их школы уже не один раз намекали ему насчёт этого. Пока почти выпускник не знал, как ему поступить. Такой трудный выбор был отложен им на более позднее время. Ведь ему ещё надо сдать экзамены за восьмой класс. И времени до осени у него имелось ещё предостаточно.

А пока Митька просто забрался на южный скат крыши сарая, где у него на доски был прибит небольшой брусочек, и где ему нравилось лежать в свободное время, наблюдая за небом, деревней и лесом. Там, не привлекая ни чьего внимания, можно было помечтать о чём-нибудь, не беспокоясь о том, что кто-нибудь может помешать ему и отвлечь от своих сокровенных мыслей.

Ласковое утреннее солнце приятно прогревало левый бок. Несильный ветерок заботливо нёс свежий запах только что выпеченного хлеба откуда-то со стороны пекарни, расположенной на северо-восточной окраине деревни. Митьке стало так хорошо, что он расслабился, и сам не заметил, как невольно задремал. То есть, сначала у него просто непроизвольно, помимо его воли, стали закрываться глаза, и через ресницы смутно показалось такое интересное полосатое солнышко.