Теперь бы научиться каким-нибудь атакующим заклинаниям, а ещё охранным... Эх, планов громадьё!
Стоп, а ведь магия-то как раз понадобиться: я ведь знаю, как снять охранное заклинание. Оставалось надеяться, что оно такое же, как у Ксержика или в библиотеке. Заодно и безопасно, шума не подыму. Подозрение тоже не падёт: кто ж знает, что меня таким вещам обучали, они в программе первого семестра Школы иных не значились.
Рассказала Светане, та одобрила изменённый план, и мы, примерные студентки, поспешили на последние пары.
Перед обедом пришлось пережить пару неприятных минут, расплачиваясь за наплыв нежных чувств. Хорошо, что хоть выкрутилась, не опозорилась на всю Академию.
Мы шагали в столовую, когда заметили Лазавея. Он беседовал с кем-то из старшекурсников, обсуждая курсовую работу. Хотели незаметно проскользнуть мимо, но не вышло. Магистр краем глаза вычленил меня из толпы и попросил задержаться.
Скрывая волнение: неужели Каирус прознал, кто ограбил его каморку, — подошла. Осторожно, из-под ресниц оценила выражение лица Лазавея: нет, вроде не сердится. Значит, немного пофлиртую.
Смущённую улыбку вымучивать не пришлось: сама коснулась губ. Стояла и любовалась профилем магистра: его аристократическим носом, коротко подстриженной бородкой, аккуратными усами, завитками волос за ушами, полоской кожи над воротником рубашки...
Почувствовав, что перешла границы, отвела взгляд. Какая разница, Лазавей всё равно стоит перед глазами. Так и тянет прикоснуться.
Услышав смешок, спохватилась. Неужели я в открытую мечтала?
Щёки налились румянцем, а входная дверь манила доступностью.
Старшеклассник лыбился, стреляя глазами в мою сторону. Значит, это он сдал с потрохами. Глазастик бесовый, преподавателя бы слушал!
— Что-то не так? Лучшая защита — нападение.
Студент стушевался и промолчал. Зато не промолчал Лазавей.
— Как знать, — протянул он. — Пару минут назад казались умалишённой.
— Неужели слюни пускала? — деланно бравурно поинтересовалась я и на всякий случай глянула под ноги: нет ли лужицы.
— Стояли с открытым ртом и блаженной улыбкой. Дар предсказаний проснулся?
Выяснилось, что провидцы с таким же дурацким видом делают предсказания.
С облегчением выдохнув, заверила, что не грезила судьбами мира, а лишь своей собственной — предвкушала обед.
Лазавей намёк понял, отпустил студента и занялся мной. Как оказалось, Осунта нажаловалась ему на грубую студентку, и магистр теперь решил прочесть мораль.
Я ёрзала, гадая, чем всё это кончится, потом не выдержала и спросила, почему Тшольке наябедничала третьему лицу, а не разобралась сама.
— То есть, по-вашему, всё нормально? — нахмурился Лазавей.
— Так магистр Тшольке тоже не белая и пушистая. О своём хамстве она вам не рассказала? Я сидела, плакала, а она... она пришла и назвала меня... — тут я эффектно вздохнула и всхлипнула. Душещипательная ложь не придумывалась, поэтому предпочла сыграть на дрожащих губах.
В свете вновь выявленных событий задуманная ребяческая выходка казалась полностью оправданной. Какими методами с тобой, такими и ты. Уж после того, как Осунта науськала на меня Лазавея, я в долгу не останусь, таким же выпадом, но по-своему отвечу.
Магистр задумался, очевидно, решая, кому из двух женщин верить, потом задал прямой вопрос, от которого заюлила как уж на сковородке:
— Агния, что с вами происходит? И почему вы так не любите Осунту Тшольке?
Низко опустила голову и пробормотала, что просто не сошлись характерами.
— Допустим. Но творится-то с вами что? Бросаетесь из одной крайности в другую, хамите, закатываете истерики, несёте чушь, провоцируете неприятности... У вас какие-то проблемы?
Меня подхватили под локоток и отвели в сторону, чтобы не мешать студенческому потоку, устремившемуся к дверям.
Лазавей так смотрел в глаза, был так мил, что я едва не призналась. Одёрнула себя в последний момент.
Если тебе нужна жалость — говори, любовь — добейся её.
— Просто волнуюсь. Вы же знаете, в Школе иных произошёл один неприятный случай... Запоздалая реакция, только и всего.
Магистр кивнул, кажется, удовлетворившись ответом. А я, воспользовавшись моментом, стащила волос с его рубашки. Говорят, если положить под подушку, то милый о тебе думать будет. Безусловно, это всего лишь суеверие, но так велик соблазн!
Пообедав, не стала заходить к Марице, чтобы не терять время, и поспешила к домам преподавателей.
Калитка на день не запиралась, так что без проблем попала на 'запретную территорию'. Впрочем, мой жетон, как показала практика, прекрасно справлялся с этой преградой. Использовался он для активации и дезактивации охраной магии библиотеки.
Отряхнула юбку от снега — в парке намело, хоть его и регулярно подметают — и огляделась, припоминая, где живёт магистр Тшольке. То, что её нет дома, знала точно: Светана доложила, что она воркует с Лазавеем, гуляют на свежем воздухе. Из-за этой парочки и мела сугробы подолом, чтобы на глаза не попасться. Была и другая причина избегать тех двоих: не могла видеть рядом с Лазавеем Осунту. Больно, обидно и противно. Зато придавало сил для мести.
Так, а вот и искомый дом. Клумбы, припорошённые снегом, с уныло торчащими из него стеблями трав. Знакомое крыльцо.
Воровски оглядевшись по сторонам, подошла к двери и подтвердила догадки: защитный контур активирован. Я ощущала его, хотя и не касалась досок. Что ж, попробуем снять.
Сосредоточилась и повторила процедуру, которую десятки раз проделывала в Ишбаре. Уже в разочаровании прикусила губу, собралась уйти, пока никто не заметил, когда магия перестала щипать пальцы. Не веря, положила ладони на дверь — ничего!
Так, теперь оставалась самая малость — разобраться с замком.
Видимо, Тшольке не боялась воров, потому что не стала мудрствовать с запором. Один из ключей подошёл и к её входной двери, даже неинтересно.
Заслышав голоса, едва успела юркнуть в прихожую и затаиться, пока маги пройдут мимо.
Времени мало, а хочется так много! И план осуществить, и дом осмотреть, и проверить, не ночует ли здесь Лазавей.
Крадучись, на цыпочках скользнула вверх по лестнице: спальня на втором этаже.
Казалось, что меня слышно на улице. Мерещились чьи-то шаги, голоса, а сердце билось так, что пора бы взлететь.
Осмотрелась и направилась к комоду. Как и предполагала, нашла там бельё. Красивое, новое, ещё ни разу не надеванное. Оно-то и стало объектом мести, так как покупалось для Лазавея. Обычное-то я не тронула, а кружевное щедро полила олифой — именно её добыла Светана.
Аккуратно подцепила чистую пару трусиков и, использовав как перчатку, перемешала содержимое ящика, чтобы уж точно всё слиплось и испачкалось.
Если Тшольке не поймёт намёка, то её умственные способности сильно преувеличены. Испачкано ведь лишь то, в чём она предавалась любовным утехам, соответственно, и послание гласит: 'Убери руки от чужого мужчины'.
Закрыла комод и перешла к постели. Ворошить не стала, только отметила отсутствие ночной сорочки поверх покрывала.
Жаль, гороха нет, а то бы устроила проверку на благородный статус.
Рубашек Лазавея не было видно, но в ванной обнаружила помазок. Скрипнула зубами, подумав, что искромсать всё ножницами не такая плохая идея. Но не поддалась на провокацию — это уже хулиганство, а не предупреждение.
Верно говорят: сделал гадость, на сердце радость. Вот и мне стало лучше. Предвкушая выражения лица соперницы, когда она обнаружит мой сюрприз, слетела по лестнице. Вспомнив, что нахожусь в чужом доме, прокралась к окну, выглянула и оказалась по ту сторону двери.
Заперла её, а вот контур поставить не смогла, потому как отродясь не умела. Сойдёт и так, на крыльце ведь не написано, что я здесь хозяйничала.
Оставалось надеяться, что ни по каким аурам нельзя узнать дневного визитёра. Не припомню, чтобы Тшольке чем-то таким баловалась.
Дойдя до калитки, поняла, что придётся уходить огородами, то есть лезть через живую ограду. Хорошо, что зима, одежда плотная, а кусты не такие густые: листвы нет.
Юркнула за угол, напряжённо следя за Тшольке и Лазавеем. Магистр нёс сумку Осунты — нехороший признак.
Дождавшись, пока они скроются из виду, рванула к кустам, наплевав на целостность шубы. Как та не порвалась, ума не приложу, но я благополучно выбралась в парк. Зачерпнула полные сапоги снега, но протиснулась сквозь строй веток и ухнула в сугроб.
Разлёживаться было некогда, поэтому вскочила и припустила, что есть мочи. Запыхалась, наверное, вдвое превзошла норматив по кроссу, который сдавали в Школе иных.
В Академии тоже велась физическая подготовка студентов. Мы усердно бегали, играли в мяч, прыгали раз в неделю, но до некромантских нашим занятиям далеко. Оно и понятно: боевого мага и некроманта ноги не только кормят, но и спасают, а студентам Общеобразовательного факультета предстояло сидеть вдалеке от опасности.
Лаэрта, к примеру, морили занятиями, добавив фехтование, но на то он и будущий боевой маг.
Перепуганная, бледная Светана перехватила меня на одной из дорожек и потащила прочь. Волнение её было понятно — я едва не попалась, а она никак не могла предупредить: чем объяснила бы прогулку в преподавательском городке?
— Как? — на бегу выдохнула она.
— Удачно, — так же коротко ответила я, лихорадочно размышляя о том, как избавиться от улики — банки с олифой.
Перевели дух, только оказавшись на почтительном расстоянии от заветной калитки. Сменили бег на степенный шаг, оправили одежду. Вовремя — замелькали лица студентов. Лучше для нас, если никто не вспомнит двух встрёпанных девиц в парке.
Банку из-под олифы я отдала Лаэрту, попросив выбросить за оградой Академии. Тот не стал спрашивать зачем, просто взял.
Переодевшись, взяла Марицу — друзья успели её покормить, — и отправилась на прогулку. Дочка клевала носом, посапывая на руках, но ребёнку ведь и спящему свежий воздух полезен. А мне — полезно быть подальше от места преступления.
Нервозность не покидала даже в излюбленных лавках эльфийских мод. Всё боялась, что вернувшись, застану приказ об отчислении. Однако кружечка сидра в кабачке всё исправила: я снова улыбалась и хихикала. Даже интересно стало, как Тшольке отреагировала, нажаловалась ли Лазавею, или хоть что-то сделала сама?
— Лаэрт, — я удобнее устроила Марицу на коленях, — а что любит магистр Лазавей? Он же у вас тоже что-то преподаёт...
— Зачем тебе? — прищурился эльф.
— Подарок хочу сделать.
— На подарок магу у тебя не хватит денег, — авторитетно заявил Лаэрт. — Гримуары на вес золота.
Приуныла: тоже верно. Но необходим предмет, который бы напоминал обо мне.
И тут пришло озарение: шнурок для амулета! Есть у него один, уже перетёршийся, старый, впору заменить. Вопросов такой подарок не вызовет, а носить его Лазавей будет.
В лавке долго приценивалась и примеривалась к шнуркам. Плетёные отмела сразу — только кожаные. Эффектен, конечно, алый, но не подойдёт. Чёрный — слишком мрачно, бордовый — для женщины. Значит, коричневый. Цвета дубовой коры. Мягкая выделка, удобная длина, серебряный карабин для 'ушка' подвески, который можно отстегнуть.
Не торгуясь, заплатила столько, сколько просили, и убрала упакованный в бумагу подарок в сумку.
В Академии все стояли на ушах, шептались о диком оре магистра Тшольке, который наверняка слышали даже демоны. Чем он был вызван, догадывалась, но предпочитала молчать и питаться сплетнями.
Мне во всех подробностях рассказали, как Осунта носилась бешеной кикиморой по парку, встрёпанная, с горящими глазами, и с пеной у рта кричала, что убьёт паршивца.
— Всех магов проверяют, — закончила моя словоохотливая собеседница, — с третьего по последний курс. Тшольке обещала его лично расписать под липку.
Я хихикнула: олифа и липа отлично сочетаются.
Значит, не ошиблась в расчётах, отвела от себя подозрения. Теперь узнать бы, поняла ли Осунта послание. Видимо, нет, если и на парней думают.
В итоге, виновника так и не нашли, хотя на следующий день Тшольке ходила страшней войны. Под руку ей было лучше не попадаться.
Теперь оставалось подарить шнурок Лазавею. Не просто так, разумеется, а как плату за услугу.
Магистр вёл последнюю лекцию у Лаэрта, и я заскочила в учебный корпус боевых магов, благо нас отпустили на час раньше. Удачно застала Лазавея на месте и, преодолев робость, спросила, нельзя ли пользоваться академической магической почтой, чтобы писать Ксержику.
— Не знаю, — задумался магистр. — Поговорите с магистром Тревеусом: если он разрешит, то на здоровье.
— А разве вы не можете? — я умоляюще заглянула ему в глаза. — Обещаю не досаждать, просто обычной почтой месяцами идти будет, а там важные новости...
— За мачеху беспокоитесь? — улыбнулся Лазавей, собрал со стола кипу книг и уложил в сумку.
Кивнула. Между прочим, не солгала.
— Хорошо, — смилостивился магистр, — заносите, отправлю.
Сердечно поблагодарила Лазавея и смущённо протянула ему свёрток:
— Это вам.
Магистр хмыкнул и вопросительно уставился на меня.
— Вы же тратите на меня время и силы... Я ещё в Ишбаре заметила, что один из шнурков перетёрся, вот на замену и купила. Он дешёвый. Подарок от чистого сердца.
Лазавей развернул бумагу, осмотрел шнурок. Провёл пальцем по 'карабину' и задумался: брать — не брать? Я, переминаясь с ноги на ногу, терпеливо ждала решения.
— Спасибо, Агния, — наконец улыбнулся магистр. — Редко студенты так внимательны.
Расплылась от его тёплых слов и едва не прослушала самое главное:
— Вечером зайдите: пообщаетесь с отцом. Заодно расскажете, каким образом он уговорил Маргариту Тайо выйти за него.
— Не знала, что мужчины любят сплетни, — рассмеялась я. Наверняка светилась от счастья, во всяком случае, всё внутри меня пело и ликовало.
— Это не сплетни, а новости. Разные вещи. В десять для вас не поздно? Маленькие дети, наверное, рано засыпают, но раньше свободной минутки не найдётся.
Конечно, Марица засыпает не позже девяти, но это совершенно неважно. Если меня позвал Лазавей, то я хоть в два часа ночи приду.
Выждав, пока магистр уйдёт, Лаэрт укоризненно глянул на меня и шепнул, не спрашивая, а констатируя факт:
— Влюбилась?
Улыбнулась, вздохнула и кивнула.
— Как думаешь, есть шансы? Или он Осунту любит?
— Не любит, — заверил Лаэрт. — Он просто с ней спит иногда. Если бы любил, то хоть что-то бы подарил, либо каникулы вместе с ней провёл. А так она одна в Вышграде осталась.
Взвизгнув, повисла у эльфа на шее, чмокнула в щёку и выбежала вон, чтобы немедленно поделиться радостью со Светаной, дожидавшейся в холле.
Жизнь казалась такой прекрасной и полной надежд.
Глава 24.
Жизнь есть борьба.
Еврипид
В тот вечер я наряжалась, как на бал — во всё новое, чистое, нарядное. Даже сапожки начистила, вымылась и надушилась взятыми у Юлианны духами. Она вместе со Светаной сидела в нашей комнате и наблюдала за моими метаниями. В конце концов, Юлианна не выдержала и хихикнула:
