Каган

Мир изменился. В который раз за жизнь мою, столь чрезмерно долгую. Ведь не единожды меняла я его сама. Нет, лгу, то лишь была часть малая. Дорого страну ли островную поставить стоит на уши, что слишком часто, затворствуя упрямо, вокруг событья игнорирует, непозволимым высокомерием взор застлав? Даже простая чернь любого за проливом кличет варваром, едва сводя концы с концами, в клочки аристократы землю рвут, мрут даймё сменяясь чуть не месяц каждый. А сами — когда-то пришлых идолов боготворят, молят о благе бессильных местных духов, да поминают словом злым меня...

Ах, наболело, речь же не о том. О родине второю счетом я поразмышляю позже.

Потому как сейчас... Мир содрогнулся! С уверенной готовностью свои девять хвостов закласть могу — сие почувствуют не все если, то большинство — уж точно. А сколь сильно самолюбию льстит моя причастность, пускай и на ролях вторых! Люди запада веками ждали пресловутой 'Светлой Эры'? Что ж, подождут дюжину сот лет еще, не меньше. Эхо перемен прокатится сквозь поколения, заставив их вспоминать древний миф 'Войны Небес' словно неплохое, в самом деле, время!

Не важно, кто одержит верх, кто проиграет, любой исход увижу я, как и последствия его, любой исход с покорностью приму. Однако ж все приложу ради победы мужа, спустившего лавину, собравшего в общий кулак те силы, что вместе перемолоть способны горы...

Да, не он первый, вставший на схожий путь, пали, кто были до него, возможно разное, и он всегда пасть может. Эх, жаль тогда, моя природа странная сгинуть не позволит мне вместе с ним. Я зло, творю добро чрез зло, да злом плачу по счету, такой меня створили люди, чья вера глупая подчас рождает чудеса. За что им даже благодарна, частью. Иногда.

Вот! Новой истории завязка, веха, ход дающая великим переменам, разлом на 'до' и 'после' рвущий летопись времен! Отныне едва ль не каждый обыватель в нашем мире мыслит, будто все началось прямо сейчас! Невежды. Ведь истинный рассказ берет отсчет годами раньше, а если совсем верно говорить — начал тех много, да только совпаденье их, редчайшее случайностей пересеченье, открыли путь мужа моего. И тут обида некоторая гложет, тогда еще не ведала о нем, а повстречала уже позже, потеряв шанс первой стать. Пусть сейчас разум говорит, будто в том случае я не обратила бы свое внимание на странного юнца...

А посему — не мне брать слово, положено другим вести сей сказ. Или даже он сам, в конце концов, его история, ему и вспоминать! Сама ж присяду рядом, уши навострю, и знание очередное, прибавлю, словно горсть камней, к холму кургана тысячелетней мудрости своей.

Что? Нет, я не больна гордыней — просто всецело наслаждаюсь ей!

Одинокая человеческая фигурка примостилась на пологом склоне исполинской горы с плоской вершиной, еще в Древнюю Эру прозванной всеми 'Столовой'. Гора эта всегда стояла на страже раздела между южными Малыми степями и северными дремучими лесами, да западными плодородными землями. Во все времена разные племена, народы, страны, стремились овладеть ею, доминирующей возвышенностью на многие мили, дабы построить здесь могучую крепость. Бесчисленное число сражений запомнила Столовая, реки крови пропитали ее почву, а тысячи обломков камней некогда повергнутых твердынь прибавили ей высоты.

Но сейчас гора безмятежна. Она уже больше десятилетия не видела достойных сечь. Ее пик давно венчает огромный монастырь, возведенный Орденом Белого Креста, у подножия стоит немалый город, именуемый в Империи Красбергом, на алламанский манер. Хотя люд, его населяющий предпочитает чуть иное имя — Краснив. Но мнение местных рэканичей по вопросу сему мало волнует, как рыцарей, так и далекую столицу, где задают моду в деле печати карт. Еще меньше это мнение интересно купцам, что следуют сухопутным 'сересовым путем' к проходу Богдгота, самой природой пробитого в Наруме, величественном становом хребте. То естественная граница между западом и востоком всего континента, Окидентом и Осстией, как привыкли говорить люди по эту сторону гор.

Так или иначе, благодаря купцам и Ордену, Красберг практически процветает. А тот наблюдатель, что почти все утро сидит на возвышенности прямо над городом — один из его обитателей. Одна если по правде, девочка, годов двенадцати от роду — точнее не ведает и она сама. Обладательница косы из редчайших волос, мерцающих серебром и острых голубых глаз, что сейчас упрямо смотрят на юг, ожидая.

Мало нашлось бы равных ей в способности разглядеть что-то вдали. Вот и сейчас, вряд ли даже с монастырских колоколен, да вооружившись подзорной трубой, кто-то сподобился разобрать смутное облако пыли. А уж понять — в чем дело...

Девочка, мигом сорвавшись со своего импровизированного седалища, без промедлений устремилась по крутой тропе вниз, проворно петляя меж суховатых древесных стволов. Да всего-то минут десять спустя, мелькнув в северных малых вратах Красберга, порывом ветра чуть всполошив стражников, посапывающих на утреннем солнце, она уже бежала к городской церкви, перестукивая дешевыми башмаками по каменной мостовой. И редко какой из лавочников не улыбнулся, едва завидев непоседливое дитя прошмыгнувшее мимо. Ведь зачастую даже малознакомые с той девочкой люди чувствовали необъяснимое тепло только от единого ее присутствия. А уж здешние горожане за прошедшие годы успели хорошо узнать сироту, живущую при церковном приюте.

Последний был хорош по всем меркам. Всего три дюжины воспитанников, знающие учителя, богатая библиотека, собираемая десятилетиями, без серьезной опоры на общепризнанные и авторитетные точки зрения, что вызывает бессильный зубовный скрежет у орденских иерархов. Еще бы, когда настоятель церкви — герой отгремевшей войны со Тьмой, монах, из состава горстки бойцов пробравшихся в Антрацитовую Цитадель довлеющую над Верхним Нарумом. Неприступное сердце Черного Каганата, сердце умершее вместе со своим Каганом, что пал сам — от клинка.

Возглавляемый ныне тем клириком приход был много старше как монастыря, так и самого Ордена Белого Креста, и последнему вовсе не подчинялся. Конечно, Великий магистр мало доволен сложившимся положением на фактически подчиненной ему территории, но плоха мысль: перечить маркграфу Восточно-Гардарийской Марки, это же равнозначно спору с самим Императором! Пускай, даже, власть последнего слаба. Что еще хуже, неприметный провинциальный приход по неизвестным причинам удостоился незримого, но особого отношения отдельных кардиналов Церкви, а дабы заслужить подобное вряд ли хватит одних воинских подвигов совершенных простым монахом.

Вот, наконец, ноги привели девочку в ставшие ей родными приютские стены. Почти не сбавив темп, распугав на бегу встречных детей, и даже заставив отшатнуться парочку взрослых, она распахнула дубовые двери библиотеки, обвела прищуром легкий полумрак пространства, разрезанный редкими, из-за недостатка окон, лучами света, с хороводами танцующих внутри них пылинок... Да мигом нашла кого искала.

Ну, сложно проигнорировать единственное присутствующее здесь существо, особенно когда то буквально задыхается смехом, едва удерживая равновесие тела и толстую книгу в руках. Заметим — это сидя на весьма добротном удобном стуле!

— Лето! Прекращай уже ржать как глупый конь, рыцари из похода возвращаются! — громко продекларировала девчонка, подойдя к завсегдатаю храма знаний.

— В пень рыцарей, чего я там нового увижу? Тем более — колоколов не слышно, а это значит, что ждать нам еще час-другой, самое малое. Хотя... Не откажусь глянуть на их жалкие побитые рожи, рассыпающихся големов, да сравнить число вернувшихся счастливчиков с количеством ушедших идиотов, — ответил моментально успокоивший свой смех юноша, положив потрепанный фолиант на стол.

— Лето, не говори так, Орден пытался сотворить хорошее дело...

— Ага Кирия, пытался, именно, ты же сама не веришь в возможность их успеха. А на счет добра — попытки устроить набег за славой вкупе с материальными благами в вотчину Проклятой Царицы каждый век устраивают. Проку? Она ж и с того света достанет самоубийц смеющих на границы ее мертвой державы покушаться.

— Не возьму все в толк, как можно говорить о Проклятой с таким уважением? — уперев руки в бока поинтересовалась надувшаяся девочка.

— Она свою страну, так или иначе, защитить смогла. Принеся в жертву саму себя и весь народ, но смогла! Не испугалась громко хлопнуть дверью перед лицом врага превосходящего ее во всем. А победители недоделанные, локти которое столетие кусают, как же! Им земли плодородные не достались! Бездонная казна Виктарианополиса без дела стоит! Проливом Мраморным плавать побаиваемся, паломники пешком переть до Святой земли ножки сотрут, да и шелков с фарфором в столице, блин, вечная нехватка, беда какая. Далеко ж купчишкам на повозках кататься, кораблем к озеру Сабмонт через гномский Подстановой канал оно сильно сподручнее, верно?

— А-а-а, все-все, — Кирия примирительно подняла руки, — помню я, что ты Империю недолюбливаешь, помню, можешь сворачивать проповедь.

— Извини. И вообще, мало кто из местных испытывает к Райхену верноподданнические чувства, сама знаешь. Плюс не с моей рожей любить это лоскутное государство...

Надо сказать, внешность у юноши мало укладывалась в привычные для людей стандарты. Да и не являлся он представителем сей многочисленной расы. Любой хоть сколько-нибудь знающий человек сразу предположил бы, будто перед ним смесок черных орков, тогда как сведущие с легкостью заметят признаки эльфийской крови. И уж совсем мудрецы, возможно, определят — кровь та, кровь обитающих где-то в глубинах Малого Нарума темных эльфов, кои на поверхности встречаются чрезвычайно редко.

Потому Лето был весьма рослым для своих двенадцати лет, хотя и заметно ниже любого сверстника — черного орка. От сего народа он получил кожу оттенков ископаемого угля, откровенно хищные черты, да набор из шести острых клыков: четыре в верхней челюсти, два в нижней. Однако эльфийская наследственность сгладила излишнюю дикость лица, сделав его красивым, по-своему. Низкие густые брови под косыми углами расходящиеся вверх; узкие губы, неплохо скрывающие собою зубы; большие монохромные глаза, буквально пылающие расплавленным золотом; весьма длинные прямые волосы цвета воронова крыла, почти всегда зачесанные назад. Наконец, заостренные уши, причудливо соединившие в себе признаки обеих рас, обратившись парой не слишком длинных, но широких треугольных клиньев торчащих в стороны от головы.

В общем, с подобным обликом во владениях Империи Запада трудно найти угол для спокойной жизни. Черных орков боятся, боятся до дрожи, а страх порождает ненависть. Война с Каганатом унесла многие сотни тысяч жизней, заставила мобилизовать, перевести на военные нужды, силы всех без исключения королей, герцогов, даже вольных городов — к чему в огромной державе отнюдь не привыкли. До того за века устоялось правило: от внешних угроз страну защищает именно Император и его полки. Он же расширяет ее пределы. Но ради победы над неумолимо крепнущей силой, объединенной под черным знаменем, о постулате, заложенном в основу существования единой Райхенской Империи, пришлось на время забыть.

А кровь эльфов вкупе с упомянутым несет собою еще больше проблем. Странный народец, обживший раскиданные по всему Окиденту магические рощи заслужил уважение в глазах людей своей помощью и полной безвредностью. Даже власти предпочитают игнорировать отсутствие налогов от 'неучтенных' душ в своих землях. Ибо положительные стороны данного соседства легко перевешивают гордость с законами. Так или иначе, смесок полуорк-полуэльф по мнению подавляющего большинства на свет мог появиться лишь одним путем...

Этого вполне достаточно чтобы попытаться насмерть забить ублюдка камнями.

Даже здесь, в заселенных преимущественно рэканичами местах, ставших частью Райхена незадолго до окончания войны, отношение к черным оркам и всему с ними связанному неоднозначно, и подчас, в лучшем случае, настороженное. Исходя из чего, может показаться странным, как Лето сумел завести хорошие отношения хоть с кем-то из приютской детворы, но изначально это была скорее заслуга доброй души Кирии, готовой протянуть руку едва ли не кому угодно. Однако и для нее, приветливой со всеми, смесок оказался в итоге единственным истинным другом. Впрочем, еще помимо девочки с полуорком привыкло общаться красбергское шпанье, почти всегда при помощи кулаков да того что под руку подвернется. На такие случаи Лето уже который год таскал с собою самодельный кистень с билом, густо обмотанным кожей — дабы не убить кого ненароком. Благо обращаться с этим непростым оружием юноша научился почти виртуозно.

Хе, Кирия все куксится, но виду старательно не подает. Ну, у нее пунктик по поводу рыцарства и причинения справедливости ближним, при помощи меча и доброго слова. А я такой вумный дебил сразу две вещи из подпадающего под это дело списка правильности помоями облил. Не только Орден — на Священную Империю Запада, блин, покусился!

Если честно, мне всегда больше нравилось читать истории об Империи Виктарианской, истиной наследнице Оптима, с крахом которого календарная Древняя Эра закончилась. Смешно, ведь Оптим разрушили именно предки алламанцев что сейчас горделиво несут над головой знамя с золотой треглавой выверной, знамя Первой Империи. А эдакого конкурента в плане легитимности, страну, где цари короновались настоящими регалиями, спасенными из разграбленной варварами столицы... можно того. Да ведь сам Виктарианополис строился как замена той столице на случай ее потери!

Короче, сполна отплатили алламанские короли за всю помощь в двухсотлетней войне с Тенебрисом. Ну, надо признать, виктарианцы тут тоже кругом виноваты. Откормили боевого хомяка, называется. Найдла'Сэт венчав свою ушастую башку цесарской короной, перешедшей от почившего мужа, пыталась, конечно, положение выправить, и как пыталась! Но банально не успела. А население двух частей Окидента уже тогда было мало сопоставимо. Сейчас же к югу от Малых степей вообще сплошное кладбище да гиблая земля, где эпизодически дохнут армии и регулярно исчезают бесследно авантюристы всех мастей. Многие люди, они как мыши, что лезут в мышеловку за сыром, только вместо сыра — богатство эфемерное.

— Ну, и над чем ты так смеялся, — поинтересовалась, наконец, девчонка прекратившая сверлить меня взглядом, да присела рядом на стул.

— А, книжка о культах драконопоклонников. Типа в начале Серой Эры их развелось пруд пруди. Вот только последний дракон — Тенебрис. И как не пыжься, труп идолом стать не способен. Нет, какие только по умолчанию бессмысленные ритуалы эти кружки придурков не изобретали! Как они мечтали обрести хоть толику сил великих драконов! Ой-ей, не могу, сейчас снова под стол сползу, — объяснил я, с трудом удерживая рвущиеся наружу смешки.

— Чему радуешься? — как на несмышленого глянула Кирия, — Они же наверняка человеческие жертвоприношения практиковали!

— Верно, было дело, тут об этом написано. Ну не над смертями же несчастных смеюсь, в конце концов. А-а-а, — я махнул рукой, — все одно, черный юмор ты не понимаешь.