Я заставил себя-прагматика-параноика выйти из Тенсеиган Сеннин Модо, вернуться в обычное состояние истинного облика. Если и сын предатель, то в жизни нет смысла...
— Дом Хьюга — казнен. Я приказал Арусу держать меня на голодном пайке. Настрой барьер на вытяжку негатива. Попробуй зарубцевать мою душевную рану. Мне надо жить полно. Я должен спасти их. — Иначе всё впустую...
От пережитого и задавленного стресса, от испытанного перенапряжения вкупе с истощением мой организм не выдержал и, когда пропал диктат железной воли, выключил сознание, не желавшее существовать в безумстве и заключившее, что практичнее пасть в утробе предателя, хотя бы в смерти загладив перед ним вину и принеся пользу любимому, первому и единственному сыну...
Однако...
Дни сменялись днями, сливаясь в один нескончаемый. Приступы меланхолии хаотично межевались плачем, смехом, отрицанием, агрессией или состояниями овоща с остекленевшим взглядом. Постепенно мудрое божество разумных деревьев экстремально экстраординарной терапией из воспоминаний и отваров, взваров, собы, настоев, рисовых пирожков, чая и прочих придумок возвращало мне эмоциональную чувствительность, стойко и с пониманием снося махания руками, потоки многоэтажных оскорблений и слез в три ручья с извинениями и пламенем стыда за неверие.
Сын сохранил верность Отцу...
К концу первой декады возвращения психического здоровья я уже почти адекватно воспринимал себя и реальность, лелея План, с большой буквы. Жесткий, в чём-то жестокий, но не злобный. Последнее бессмысленно при желании вернуть беременную Эйноли ради счастливой с ней жизни, ведь светлая жрица никогда не примет озлобленного мстителя. Вот только исполнение Плана потребует довольно грязных шагов, которые она не одобрит. Не знаю, как быть с ее верой в бога-предателя... Не знаю, стоит ли вообще связывать свою дальнейшую жизнь со ставшим болезненно тесным Праймом, ведь и так еще будучи в Темпоральной Яме я намеревался найти себе в бесконечности Вселенной тихий уголок... Не знаю, смогу ли выдержать полуторогодовалое пребывание в хрупком, слабом и ограниченном теле...
— Думаешь, Коррелон предал своего шиноби? — Осторожно задал вопрос Арахор, когда я с ним прощался, желая побыть наедине и еще раз всё осмыслить вне смущающей компании Пращура Деревьев, как местные величали Арахора. Меня все еще терзал червь сомнений — почему сын бездействовал?..
— Имел право, — отвечаю, зажмурившись и сжав кулаки. Память цела и всё еще нарывает, но шквал острых чувств как накатил, так и спал. С тлеющими углями в душе Арахор не выпустил бы меня из своего целебного нутра. Только когда он убедился, что я, наконец-то, пропустил все через себя, пережил и могу двигаться вперед — какой бы исход не ожидал. Лишь через секунду до меня дошел сделанный акцент, и я прищурился. Тут же последовало пояснение:
— По-моему, ты упустил один момент, папа. Я запомнил твои бредовые рассказы о жрице Эйноли, инициировавшейся клириком много лет назад. По ним выходит, что у нее с момента посвящения служению Богу Эльфов открылся доступ к заклинательному Домену Знаний. Ну да, папа, не смотри так хмуро, признаюсь, от верховного божества мне не удалось утаиться и я не единожды общался с Короналом Арвандора... Слушай, что я хочу сказать тебе! Пока ты выздоравливал, я исподволь навел справки. Вдумайся, папа, согласно догматам Его церкви, историческим летописям и на моей долгой памяти это единственный клирик, кому Коррелон Ларетиан когда-либо предоставлял заклинания из Домена Знаний...
