Десять тысяч лиц

Шаманизмом мне никто заниматься не даст, да и я, после объяснений Андромеды, не хочу. Потому что шаманы круты как бычьи яица, сильны как динозавры и ничего хорошего их не ждет как у того парня который 'да я всего одну дозу, попробовать'. Шаманы не пользуются своей силой. Они служат духам, демонам, богам. Фактически шаман это раб некой сверхъестественной твари, не имеющий собственной воли. И мало того, его душа еще при жизни становится собственностью его хозяина, а значит о счастливом посмертии можно забыть. Нет, бывают хорошие духи и боги, но, во-первых, редко и до них хрен докричишься, а, во-вторых, даже у их шаманов (жрецов, служителей), нет права на собственную волю, жизнь и свободу действий. Так что обойдусь без шаманизма.

Он кстати запрещен как по настоящему темная дрянь. Собственно, темная магия это промежуточный этап между шаманизмом и магией. 'Разовый договор' на выдачу собственной силы либо жертвы какой-либо сущности, а она решает твои проблемы, либо, за жертву, дает тебе силенок на совершение конкретного действия. Авада Кедавра например жертвует целостность души духу Смерти, чтобы тот забрал цель заклинателя. Потому и нет защиты: попробуй останови само воплощение смерти. Слишком сильный дух. По этой же причине темный колдун не способен к воскрешению. Черт знает какую жертву требует дух Жизни. Тогда почему светлые маги не могут воскрешать? Силенок не хватит. Один перец проводил расчеты, так вот суммарной силы всех британских магов не хватит на оживление одного человека. Так что смерть это надолго.

Аппарация требует специального полигона для тренировки. Потому что расщеп это суровая реальность, и если в течении пяти-шести часов тело не собрать то оно так и останется разделенным. Ну и мертвым скорее всего. Вот и строят места из которых аппарировать нельзя, и если уж расщеп произойдет, то на строго определенной территории. Почему бы не сделать этот полигон? Потому что 'мы скрываемся, Нимфадора'. Ну да, ну да. Да и потом, прыгаешь конечно без палочки, но тренируешься в управлении собственной силой именно с ней. Без опыта в этом управлении расщепы будут не частым, а обязательным событием при каждом прыжке. Поэтому аппарации учат уже в самом конце Хогвартса.

Врожденная особенность у меня одна, метаморфизм. Знаю, умею, практикую. Хреново, но практикую. Надеюсь, что в будущем станет получше и полегче.

Окклюменция это круто и не требует сил, но без легилемента ее не натренируешь. Никак. А даже если будет легилимент, то захочется ли тебе пускать в свою голову кого попало, пусть и ради освоения этого прекрасного искусства?

Легилеменция это круто, но научиться ей очень тяжело, и кто готов подставлять свое сознание для чужого (твоего) любопытного носа? Да и не умеют родители в головах шариться, так что тут только методом тыка. Вот тут я и решил, что мне нужны учителя. Нет, не те которые научат читать мысли, а те, которые школьные в немагическом Лондоне и будут подопытными кроликами. Нет, я уважаю магглов. Нет, я не считаю волшебников высшей расой, которой все разрешено. Да, я буду нарушать неприкосновенность чужих личных жизней. Что поделаешь.

Анимагия. Анимагия это способность отличная, но метаморфу совершенно не нужная. Точнее как... метаморф должен обладать чудовищной мощью чтобы превратиться в существо во много раз больше или меньше его настоящего облика, тогда как анимагу размер не важен. Но анимаг не может выбирать животное, не может преобразовать только часть тела, обязан отлично знать трансфигурацию, обязан иметь очень крепкое сознание на уровне опытного окклюмента, не может колдовать в облике животного и так далее и тому подобное. Ну и куча лет на обучение, причем получится или нет — неизвестно.

Вот и получается, что из всех вариантов до Хогвартса мне полагается метаморфизм и (втайне от родителей) легилеменция.

Разумеется, вся эта информация подавалась любопытному ребенку не в форме лекций. Мне рассказывали истории, сказки, недоговаривали, прямо умалчивали, привирали, преуменьшали, обещали рассказать 'чуть позднее' ('вот только за продуктами схожу, золотце, и расскажу', ага, еще две недели доставать пришлось). Если коротко, то затянулся мой допрос на несколько месяцев.

Вот так и жили. Я ходил в школу, в которой старательно пялился учителям в глаза, пытаясь хоть как-то посмотреть, о чем они думают,и читал про особенности строения эпителия, или еще о чем подобном, мать вела хозяйство и меняла одно хобби за другим, отец преподавал литературу для старших классов и периодически выслушивал, какая смышленая, но странная у него дочь от коллег-учителей. Да, он преподавал в другой школе, разумеется, но это не мешало иметь знакомых и друзей в этой.

Год за годом проходил, носатый Риддл словил в ночь на ноябрь восемьдесят первого года собственную Аваду Кедавру, а мать потихоньку начала возвращаться в магический мир. Устроилась на стажировку в Мунго, потихоньку стала полноценным колдомедиком, начала варить зелья в нашем подвале. Лаборатория блин. Мне туда было нельзя, потому что зелья во время приготовления и взорваться могут, и кислотный ожог устроить, и вообще. Не доверяют тут детям, не доверяют. Тед же работу в маггловском мире бросать не собирался. Ну, то есть думал поначалу, затем сравнил зарплаты и социальное положение и понял, что по настоящему всегда любил мир магглов.

Легилеменция давалась тяжело. Я был твердо уверен, что труд побеждает талант, но первый раз хоть какой-то эффект от моих гляделок появился только в восемьдесят втором году. Если кто-либо плохо считает, то с поступления шел пятый год. Через полтора года в Хогвартс. Четыре с небольшим года НИХРЕНА не читалось. Потом, правда, было намного легче. Поверхностные мысли читались довольно легко. Вот эта думает, что раз уж нарушила свою диету и все, теперь уже все равно можно еще пару пирожных. А вот этот думает, как бы потактичнее выпросить у жены право не приходить сегодня домой, а пойти в бар, ведь сегодня Ливерпуль будет играть с Манчестером, и это надо обязательно смотреть.

В глубину чужого сознания залезть было сложно. Вернее залезть было легко, но тут либо подопытный начинал чувствовать головную боль, либо я легко терял концентрацию и вместо четкой информации начинал видеть череду картинок, звуков, фантазий, а то и откровенного бреда.

Был кстати один случай... Читаю я, значит, сознание нашего учителя математики. Он там думал о всякой фигне, типа хватит ли ему заплатить владельцу квартиры за этот месяц, если он купит тот телевизор, который хвалил его сосед. Нет, семейный бюджет вещь важная, но конкретно мне никакого удовольствия в такой памяти копаться. Вот я и искал в его черепе что поинтереснее. Тем временем занятие закончилось, преподаватель встал и ушел. А я из его головы не вылез. Связь резко порвало, я упал в обморок, пролежал так полчаса. Встал с жуткой головной болью, с залитым кровью лицом и полом. А ведь неглубоко залез. Что было бы, если бы я в его детскую память поперся и он так же ушел, не представляю. Вот и занятия без наставника. Больше я так не косячил. По другому косячил, да. Но отныне за окружающей обстановкой следил всегда.

Метаморфомагия радовала куда больше. Я был прав: чем меньше знаешь о том как устроено то, во что ты преобразуешь тело, тем больше тратится сил. Еще до черта сил тратится на соединение двух несмежных областей организма. Ну, например, вырастить руку из задницы. Нет, я так не делал. Да и если бы захотел, то силенок пока все равно не хватило бы, все же это очень крупное преобразование. Так вот, часть магии уходит на само преобразование, а часть на окружающую преобразованный участок тела плоть, чтобы перестроить его согласно хоть какому-то здравому смыслу. Вот на поиск оптимального решения и уходили силы. Еще раз, не на само преобразование, а на поиск возможных вариантов. Походу магия действительно разумна в каком-то смысле. В примере с рукой из жопы: сама рука создается без проблем. Но как она крепится к организму? Как в точке крепления устроен сустав, скелет, нервная ткань, кровеносная система, все остальное? Вооот. Чтобы все эти вопросы решались сами собой, тратится сила. И, надо сказать, в неприлично больших количествах.

Я не пробовал вырастить руку пониже спины, но пробовал вырастить жабры, когда мы ездили на пляж. Жабры выросли, и я упал в обморок. Опять. Удачно, что с жабрами я не захлебнулся пока был без сознания, но мог ведь захотеть ноги в хвост превратить. И это я представлял, как они устроены, ну, на уровне школьных учебников, но представлял. Родители перепугались до жути, когда я минут пять из воды не вылезал. По счастью, в себя пришел быстро и выплыл. Ремня получил. Впервые кстати.

Причем когда я второй раз создавал жабры (дома, в ванной. Опыт, ага) то, уже представляя на уровне ощущений, а не только формальных знаний как они устроены, то сил потратилось существенно меньше. Мораль такова: надо знать чего хочешь. В деталях знать.

Зная, как устроены мышцы вообще и у тебя в частности можно заполучить впечатляющую силу. Зная разницу между своим вестибулярным аппаратом и им же у, например, паукообразной обезьяны, можно добиться отличной ловкости (если к этому добавить хорошие связки, мышцы и нервную ткань, разумеется). Можно модифицировать свою кожу в крокодиловую и наплевать на защиту в драке. Или улучшить обоняние, зрение, слух и избежать драки вовсе, обойдя подозрительных детей прячущихся вон в тех кустах через соседний квартал. Ближе к Хогвартсу начались и вовсе странные эксперименты: сонар как дельфина, инфракрасное зрение как у змеи, железы с ядом в фалангах пальцев, и жала там же, и прочие развлечения доктора Моро. Но это так, баловство. По настоящему интересным был эксперимент по самолечению. Зарастание пореза, если быть точным. Ничего неожиданного, но перспективы... А перспективы простые: бессмертие. Точнее, нет. Я пока не знаю предел метаморфизма. Он работает с тканями? С отдельными клетками? А может на уровне органелл в молекуле? Все эти варианты не ведут к бессмертию. К чудовищной живучести ведут, к бессмертию — увы. Но если метаморф способен преобразовывать организм на уровне молекул, то старение мне уже не страшно. Я имею ввиду, что старение — это сокращение и деградация цепочек ДНК в результате многократных делений. Вроде бы. Я пока не настолько здоровский биолог, все же детское тело, а оно, несмотря на все преобразования, остается детским, устает быстро, концентрируется тяжело, отсыпается долго. Вот и не ушел пока дальше школьного уровня во всех этих делах.

Но если вернуться к бессмертию, тут тоже засада. Один из первых уроков, что я выяснил и запомнил, это что знать и уметь не одно и то же. Даже если я досконально буду знать устройство своей тушки, даже если я получу научную степень в области генетики, то я все равно не смогу почувствовать строение своих клеток. Ну не по силам это людям. Чувствительность нервов ограничена масштабом нервных волокон. Снизу ограничена. Да и представить свой организм НАСТОЛЬКО подробно чтобы иметь представление об одновременном состоянии всех молекул ДНК во всех клетках тела... Ха. Ха. Ха. Кроме того, даже если у меня все получится, то я банально не пойму что у меня получилось из-за той же нехватки восприятия. Нет, конечно можно будет проанализировать кровь на маггловском оборудовании, но весь ли организм я изменю? И вообще, изменю ли? Будет здорово изменить кровь, но не тронуть костный мозг и нервную ткань. К тому же, столь тонкое и масштабное преобразование будет, мм... я не считал конечно, потому что не знаю как подступиться с расчетами к магии, но подозреваю что силушки потребуется океан.

Выводов три.

Можно бросить эту возню с бессмертием. В конце концов, я молод и маги живут долго. Если их не убьют конечно. Вон Дамблдор уже больше века небо коптит.

Можно искать нечеловеческие, и даже не животные, а сверхъестественные способы восприятия мира. Возможно, там есть решение.

Нужно искать способы увеличения собственной силушки.

О, четвертый вывод! Нужна куча денег, чтобы эти проблемы решал не я, а фанаты науки, вроде незабвенной Гермионы. Она, правда, пока еще даже разговаривать может не уметь, но этот недостаток проходит.

Итак, восемьдесят четвертый год. Я ломаю ударом ноги десятисантиметровый брус и прыгаю на высоту третьего этажа без всякой магии, Андромеда вылечила Амелии Боунс руку, пораженную проклятием некроза, которой ту одарил неизвестный доброжелатель через проклятое письмо, отец преподавал литературу. Должна же в мире быть какая-то константа? Вот Тедди Тонкс и был той константой. Макгонагал строчит мне письмо, или артефакт строчит за нее, кто знает. У нее как раз еще три-четыре месяца в запасе, как раз все допишет. А я... я отправляюсь в Литл Уингинг!

Тут все было один к одному. У меня были пасхальные каникулы, и на пару дней я 'пошел в поход'. С палаткой по окрестным лесам, пожить на природе, полюбоваться английской землей. Отец все порывался пойти вместе со мной, да еще уговаривал не бродить по пригороду Лондона, а аппарировать с ним куда-нибудь действительно на дикую природу. Но...

— Я могу за себя постоять, папа!

— Да? И как же, интересно? — нервно усмехнулся он. Ну да, наша битва длится уже полчаса.

Похоже, придется приоткрыть некоторые секреты. Нет, родня знала что я практикую метаморфизм, но не знала деталей.

— Вот так, — говорю я и пробиваю рукой дверцу холодильника. Достаточно сложная задача и просто силы здесь мало. Удар должен быть мощным, чрезвычайно быстрым, и даже при этом рука будет повреждена. Так что приходится на мгновение удара отключать болевые окончания, а после моментально залечивать руку.

Надо сказать отец был удивлен. Дело в том что например 'редукто' добьется похожего эффекта. Правда дверца еще будет разворочена, но это детали.

— Но... как?!

— Метаморфоза, пап. А еще в меня можно хоть из пистолета стрелять. Только, думаю, больно будет, но неопасно.

Тед задумался. Серьезно так задумался. Даже холодильник 'репаро' обработал только минут через двадцать.

Было еще много споров, ссор и уговоров, но решили так: на меня навешивается с десяток следилок в виде амулетов и заклинаний, мне дается безразмерная сумка с месячным запасом всего, что только можно придумать, и я обязан писать утром и вечером через ту сову, которая будет ко мне прилетать. Если будет хоть какой-то несчастный случай, нарушение переписки, отключение следилок и так далее, уж не говоря про реальные проблемы вроде добрых дядей с конфетами, то я на месяц перехожу под домашний арест. Все, свободен.

Думаю, Тед за мной таки следил, но не все время. Так, раз в пару часов прыгал чуть вдалеке от координат следящий амулетов и осторожно приближался. Или еще как-то контролировал.

Вокруг Литл Уингинга мне пришлось побродить около трех часов, прежде чем наткнулся на Тисовую улицу. Потом еще пару часов ждал, прежде чем на улице появится затюканый мальчишка пяти лет в очках и обносках. Поттер пошел погулять, и тут я.

— Привет! — окликнул я его.

Он обернулся и рефлекторно дернулся бежать, но, увидев меня, остановился. Ожидал опасность?