Чужая Глубина

Ужасная мысль вызвала у медика новый прилив ненависти. Сплюнув кровь, она улыбнулась ещё шире. У неё снова было о ком заботиться, и Ольга ни за что в жизни не променяла бы это ощущение на призрачное спасение от предстоящих мучений.

Глава 11. Последний страж

Нырялы не просто отчаянные ребята, они настоящие сорвиголовы. Даже береговые пограничники и те приклоняются перед их подводными подвигами. Погрузиться на пять затягов — да нет проблем, сразиться со светящимся спрутом — почему нет, а провести изнурительные работы, когда мышцы сводит от усталости и холода — легче лёгкого. Сколько же в них смелости? Потянет на пару пинт горячовки или чего покрепче. Например, той же безумки. Адский напиток, который нырялы глушат стаканами, особенно в те сложные месяцы, когда их заговаривают от Глубины. Процесс этот сложный и покрыт тайной, а там, где существует какой то секрет, всегда найдётся место слухам и предположениям.

Поэтому Михас именно предполагал, что нырялы сумасшедшие трудяги. Овладев умением не слушать шёпота моря, они заодно становятся глухими и к окружающей их опасности. Неизвестно какие эксперименты проводят над ними в академии Прометей, но выживают после курсов только процентов пятьдесят, не больше. Остальные не проходят тест на профпригодность и попадают в Приют одиночек. Где он находится и почему именно несостоявшиеся нырялы оказываются за его стенами нельзя даже предположить, поскольку информации на данный счёт просто не существует. Ни догадок, ни призрачного намёка, ничего.

Снаружи Око Луч выглядел таким же унылым и неприметным элементом подводного ландшафта, как сотни небольших впадин и расщелин. Проплывёшь мимо него десять раз и не заметишь ничего особенного. Здесь всегда достаточно мутно, а неровная поверхность дна образует некое защитное поле, удачно маскируя широкий округлый разлом в каменной твердыне.

Сейчас здесь трудились всего пару расторопных нырял и один механический нотиус, а также трое глубинщиков в мезоскафах, причём, как показалось Михасу, они только создавали иллюзию работы. Внешняя ширма, за которой скрывается истинная картина происходящего.

Ровно три затяга, и в глаза ударил яркий свет прожекторов. Вот где открывалась настоящая истина. Сейчас это место можно было сравнить с масштабным строительством: мелькали огни сварки, мрачные фигуры нырял, двигались в тени громоздких каркасов.

— Приступить к погружению, — командует Крошин.

Михас не смеет возразить. Включаются корректирующие двигатели, замедляется ход. Одиссей начинает медленно крутиться по часовой стрелке, уворачиваясь от острых каменных граней.

— Сколько же здесь тружеников? — поражённо произносит механик.

— Столько, сколько нужно, — снисходительно отвечает ренегат.

Они спускаются все ниже и ниже. По всем данным давление растёт и корабль отзывается неприятным скрипом. Но ничего не поделаешь — необходимо погрузиться ещё глубже.

Очередной затяг даётся кораблю тяжело. Швы наполняются водой, и кое где в стыках проявляются тяжёлые капли. Теперь Одиссей не просто скрипит, он стонет из последних сил, умоляя человеков не направлять его в опасный зев разлома. Но ни Михас, ни Крошин не хотят слышать механические мольбы машинерии. Первый глух из за собственного страха, второй руководствуется чётким приказом тайного консула.

Шестой затяг заставляет стрелки приборов дёрнуться и резко сдвинуться в опасную зону. Механик старается не смотреть на критические показания, надеясь лишь на то, что батисфера сможет выдержать невероятное давление.

— Может быть, стоило взять корабль понадёжнее? — пугаясь собственного голоса, даёт бесполезный совет механик. И слышит в собственной голове вполне логичное объяснение.

Во первых, уже слишком поздно что то менять, а во вторых, все спланировано заранее, и спокойствие ренегата подтверждает одну неоспоримую истину — Одиссей сдюжит.

— В сложившихся обстоятельствах ваш корабль самый оптимальный вариант...

— Вариант? Для чего? — не может держать язык за зубами Михас.

Крошин внимательно смотрит вниз и задумчиво кивает:

— Вариант, как быстрее всего доставить мой опасный разум в самое сердце Подземья...

Проходит всего восемь затягов, и Михас понимает смысл этих слов. После взрыва разлом сузился настолько, что протиснуться внутрь сможет только отчаянный ныряла. Но даже подобным смельчакам без специального снаряжения здесь делать нечего — слишком велико давление. На глубине двухсот футов способен работать только громоздкий мезоскаф и пара юрких нотиусов.

Работа идёт скоро, но даже у механизмов существует свой предел прочности. Как бы ни старались глубинщики, сражаться с природой занятие не из лёгких, особенно когда приходится исправлять собственные ошибки.

Одиссей замирает над узкой трещиной, ведущей в мир абсолютного мрака. Прожектор выхватывает из темноты серый налёт на внутренних стенах и ужасные сколы. Только здесь можно понять, какой именно силы был взрыв. Механик мысленно прикидывает размеры взрывной волны и приходит к неутешительным выводам — здесь взорвался не только Псион, но что то ещё.

Мезоскаф и нотиусы вгрызаются подводными бурами в камень. Невероятные усилия. Кажется, один из кораблей трудяг все таки не выдерживает и выходит из строя. Тем временем, мезоскаф отсоединяет от пласта большой кусок, увеличивая проход почти на ярд.

Крошин нервничает, постукивая пальцами по приборной панели. Время поджимает, а результат не достигнут. Глубинщики поторопились сообщить руководству, что проход очищен.

Механические монстры пыхтят, размахивая клешнями, но дыра ещё слишком мала. Острые иглы буров вгрызаются в камень с тройным усилием. Но все попытки тщетны.

— Быстрее, быстрее, гадкие сазявки! — сплёвывает сквозь зубы Крошин. Его взгляд становится стеклянным, голубые глаза теряют цвет и теперь напоминают белые шарики жаренной рыбы. — Быстрее, мать вашу! Быстрее! — Его тонкие длинные пальцы скребут панель, бьют по стеклу датчиков, пытаются отковырять выпуклые кнопки. Прильнув к иллюминатору, он пронзает взглядом толщу воды. Складывается впечатление, что между ренегатом и ближайшим мезоскафом возникает невидимая связь. И большеголовый гигант своим поведением подтверждает эту догадку. Его клешни внезапно обнимают камень. Начинается настоящая борьба. Кто кого? Механические узлы трещат по швам, отлаженные стальные мышцы рвутся в местах крепления. Порог прочности достигает максимума. Опасная, очень опасная затея. Но по всей видимости, мезоскаф и не думает останавливаться. И о чем только думает глубинщик управленец?..

Гляделки между ренегатом и безымянным подводником продолжаются несколько минут. Безумный взгляд глубинщика направлен вперёд, кажется, он готов свернуть горы. Машинерия на грани, и камень, словно чувствуя этот настрой, все таки уступает бурильным пушкам. Жужжание механизма прерывает ужасный треск, а пустоту заполняет непроглядная пелена. То ли вой, то ли гул, но возможно, и то, и другое. Все смешивается в один неприятный звук.

Крошин отлипает от иллюминатора, выдыхает. Дело сделано, теперь можно передохнуть. Проход открыт, им больше ничего не мешает погружаться дальше. Каменная глыба лежит в стороне, подмяв под себя мезоскаф. И только воздушные пузыри устремляются вверх. Мощный подводный корабль превратился в груду железа. Глубинщик наверняка мёртв. Но главное другое — миссия выполнена, путь в недра земли отрыт.

Михас испуганно следит за ренегатом. Крошин действительно выглядит усталым: на лбу испарина, возле уха тонкая струйка крови, туманный взгляд застыл на одном месте.

Глубина, она таит в себе массу опасностей, но есть и кое кто другой, и он куда опаснее безобидного шёпота моря. Он способен управлять чужим разумом, манипулировать поступками и читать запретные мысли. Механик вздрагивает. Он наконец таки понимает с кем свела его проклятая судьба.

'Закопай мою печёнку! Сопротивляться просто не имеет смысла', — понимает Михас.

— Погружаемся, — коротко командует Крошин.

* * *

Переходы чередовались движущимися лестницами, ступеньки — узкими лазами. Анук остановился, только когда они достигли двух высоких остроконечных башен. Обессилено повалившись на плиты из стеклянного мрамора, ихтиан пытался восстановить дыхание. Получилось не сразу, но как только он пришёл в себя, его жёстко встряхнул бригадир.

— Говори, зачем они здесь?!

— Я не понимаю? О чем ты? — вздрогнул Анук.

— Хватит валять дурака! — не успокоился Кимпл. — Этот остроносый ублюдок припёрся сюда не для того, чтобы исполнить благородную миссию спасения... И ты прекрасно знаешь причины!

Надув щеки, Анук изобразил недовольство:

— А тебе какая разница? Ты такой же, как и они! Вы все поганые хищники, захватчики чужих земель! И какой мне смысл тебе помогать?

— Все очень просто, — слегка успокоился Кимпл. — Ты можешь считать меня кем угодно, хоть зубастым оборотнем, когтистым летуном. Но запомни одну простую истину: первое, там осталась женщина, которая ценой собственной жизни освободила нас, и я намерен отплатить ей той же монетой, а во вторых, я единственный, кто может помешать Крошину совершить задуманное. И мне плевать, доверяешь ты мне или нет. У тебя нет выбора...

Пауза растянулась на долгие минуты. Анук размышлял, а Кимпл не собирался ему мешать. Он выложил все имеющиеся козыри и ожидал от ихтиана безотлагательной капитуляции.

— Хорошо, — наконец, согласился Анук. — Что именно ты хочешь узнать? Может причину, по которой стражи Покинутого города хотели вас убить? А может быть, зачем я мешал вам на протяжении всего пути по Подземью?

Кимпл покачал головой:

— Ваш мир, ваши законы, они мне не интересны. Я хочу знать, зачем Крошин пришёл в Фарт? Что ему понадобилось здесь?

— Хорошо, я расскажу тебе ровно столько, сколько мне известно.

Откровение — вещь относительная. Ты можешь быть откровенным с собеседником, но в то же время обманывать себя либо наоборот. Поэтому, подобные разговоры можно назвать откровенными с большой натяжкой, особенно когда между собеседниками и не пахнет доверием. У ихтианов не было принято говорить неправду, но в то же время они ужасно не любили делиться собственными знаниями с другими. Да и зачем кому то раскрывать секреты собственных ошибок? Совершенно ни к чему. Однако в нынешних обстоятельствах Кимплу нужно было открыть либо все секреты, либо ответить молчанием. И Анук несмотря ни на что решился...

...Подводный народ никогда не отличался богатой историей, и возможно, именно по этой причине шаги к развитию ихтианов были короткими и весьма робкими. Иных разумных существ в Подземье не существовало, лишь опасные хищники и загадочные хранители стражи — существа, чьи жизни были привязаны к неким сакральным местам. Они обладали невероятной силой, но в то же время были ограничены невидимыми порогами, которые им запрещалось пересекать самой природой естества. Покровительницы, Три великие сестры, Хранительницы времени — настоящее, прошлое и будущее. У них было множество имён, но главным их достоинством являлась сила. Для людей подобные утверждения оставались пустым звуком, ведь человеческие боги давно канули в небытие, оставив своих детей на откуп непредсказуемой судьбе.

У ихтианов ситуация оказалась не столь плачевной. Они ещё помнили те времена, когда Фарт значительно превышал нынешние размеры, а в сердцах подводных сынов теплилась сила благоденствия. Глубина требовала лишь одного — строго исполнять установленные правила. Взамен же она наделяла ихтианов невероятными способностями. Именно она открыла им дорогу в новые науки, помогла приручить подземных хищников, подарила секреты охоты и возделывания сложных туннельных земель. Ихтианы впитывали знания и вскоре начали чувствовать себя настоящими властителями Подземья. Непростительная ошибка с их стороны! Они, также как и люди, поставили себя на одну планку с Великими! И поплатились за безрассудство, как и Неведомые мученики!

Глубина терпела очень долго! Безумно долго! Пока в один прекрасный миг не наступил момент истины. Девять советников Фарта, те кто правил городом по своему усмотрению, те кто запретил служение в храме Трёх милосердных сестёр; те кто возвёл свою власть на недосягаемую высоту, пришли в святилище. У них была одна цель — присвоить себе подводный ключ. На языке ихтианов он назывался Лаоке Белте, что можно было перевести как 'лестница в небеса'. Они почувствовали себя слишком могущественными, чтобы забыть прошлое, и слишком бесстрашными, чтобы подумать о будущем.

Но Глубина также милостива, как и коварна.

Тот день Анук запомнил навсегда. Когда первые статуи Покровительниц были уничтожены слугами Арла, город погрузился в хаос. Глубина ответила жестоко, может быть даже слишком жестоко, но справедливо. Она продемонстрировала свою истинную мощь, призвав из самых недр земли кровожадных монстров.

Ихтианы называли их Мерроу. Кошмарные твари выбирались из темных пещер только для того, чтобы полакомиться свежим мясом. Они были около десяти футов длиной, имели шесть мощных лап и усыпанный шипами хвост. Опаснее противника в Подземье не существовало.

Были дни, когда группа ихтианов тарров, охотясь на летающих сваронгов, натыкалась на проснувшегося от долгой спячки Мерроу. Такие встречи соплеменники Анука называли Днями скорби, поскольку ни одному охотнику не посчастливилось покинуть схватку живым. А если Мерроу оказывалось двое — город мгновенно переходил на осадное положение, и ихтианам оставалось уповать только на хранителей, которые способны были противостоять ужасным монстрам.

В день, когда богини отвернулись от своих сынов, Фарт наводнило больше сотни Мерроу.

Ужас, кровь, смерть — Глубина приготовила ихтианам жестокую месть.

Сопротивляться было бессмысленно. Хрупкие тела разрывались на части, и не было никакой возможности спастись от кошмарного возмездия.

Глубина не щадила никого. Острые клыки, когти, шипы — в ход шло все.

Ихтианы в спешке покидали Фарт. Позорно бежали из родного города, как изгнанный сын из родительского дома.

Казалось бы, что более ужасного может случиться с проклятым народом? Ихтианы молили о прощении, клялись искупить собственный грех, но Глубина не желала оправданий. Весь мир Подземья ополчился на изгнанников.

Восемь новых племён разделились у подножия холмов Ау, навсегда оставив в здешних местах боль и отчаянье. Потеряв прошлое, они покидали родные края в поисках защиты от разъяренной Природы. Только как можно убежать от самих себя?

Они все начинали с нуля. Пытаясь реанимировать забытые знания, восстановить привычные порядки, они построили Чет. Но он так и не стал для них родных, а превратился в обычное пристанище.

Как жить? Как существовать? Во что верить?..

Во главу города были избраны братья. Три ихтиана — три близнеца. Поступок во имя прощения. Очень символично. Тем более что большинство ихтианов продолжали шептать восхваления Покровительницам. Только Глубина оставалась нема к этим лживым раскаяньям...

— Мы больше не слышали их голоса, — с грустью закончил Анук.