Кей 018. Глава 6-2

Глава 2

448 год. Пустоши. Рядом с Болотоном.

— Скажи-ка нам, чего такого страшного было у верихов, раз вы драпанули в такую даль, — продолжил Вицент, глумливо улыбаясь.

Вилрих от таких обидных слов вспыхнул, собираясь ответить наглецу словами или даже делами, но постарался взять себя в руки. Наставник учил его выдержке и спокойствию в особо трудные и напряженные минуты. Кстати, Вилрих понял, что поступил правильно: сидевший рядом с недругом рыжий Лигон медленно поднялся на ноги и тоже обнажил острие ножа. А старший в этой компании Рихерд смотрел с интересом на происходящее. "Этот тоже, значит, против меня", — промелькнула мысль у Вилриха.

А ситуация тем временем ухудшалась, оба, и Вицент и Лигон, медленно приближались к нему, немного расходясь в стороны. Что будет дальше? А вот это сложный вопрос.

Раз обнажили оружие, значит, могут его и применить. Убьют? Могут. А что потом? Спрячут труп или дотащат до озера и сбросят в воду, свалив все на варов, заглянувших в эти места. Могут? Могут. Никто не узнает правды, а если и узнают, то парни скажут, что защищались, а оружие обнажил именно он, затеяв ссору. Ну, подставят спины, несколько дней отлежатся и на этом всё.

Если он сейчас достанет свой нож и, защищаясь, порежет кого-нибудь из них, значит, будет доказательство его вины, а не парней. Тех и вовсе простят, Вилрих ведь чужак для тьютов. А могут и не убивать, в итоге это еще хуже для него. Чужак, проливший кровь тьюту, пусть совсем и немного, подлежит наказанию. За убийство члена рода Тьютов, виновного в этом могут рабом сделать. А Вилрих верих, не тьют. За это здесь казнят. И никаких монеток убитому в рот не кладут. Хорошо если просто голову отрежут, и переродится он рабом, но могут бросить останки, скажем, в свинарник. Тогда его ждет участь родиться свиньей. Он такое уже видел. Нет, не здесь, а у верихов. Но у тьютов такие же порядки.

Если он просто порежет кого-нибудь из противников, то глава рода постановит обратить его в раба, причем без права выкупа. Наставник никак не поможет, и отправится он на рабский рынок к ромульцам. Что он сейчас ни сделает или, наоборот, ничего не будет делать, его ждет или смерть с позорным перерождением, или рабство в далеких краях. Это в том случае, если он останется здесь, а не убежит.

А ведь парни, кажется, именно этого и добиваются, недаром приближаются медленно, оставляя ему путь для бегства. Убежать? Значит, признать, что он трус. И это на всю жизнь. Вилрих видел, как поступают с трусившими. Тавро на левое ухо, и все будут видеть, что ты отмечен как трус. Неважно, при каких обстоятельствах это произошло. Итак, что выбрать? Смерть, рабство или клеймо труса?

И Вилрих принял решение. Он достал свой нож, скорее, кинжал, заметив, как удивились его противники. Впрочем, удивление было мимолетным, зато теперь парни вышли из расслабленного состояния, да и старший, Рихерд, быстро поднялся с земли, потянув руку к ножнам. Там у него кинжал, Вилрих это знал. Значит, будет помогать — трое на одного. Ну-ну.

Вилрих решился и, подняв руку с оружием, полоснул острием по внешней стороне своей левой руки. Полыхнула боль, которую он постарался унять. Вся троица его врагов застыла, удивленно смотря, как из резаной раны льется струйкой кровь.

— Еще? — зло спросил Вилрих и, не дождавшись ответа, вновь полоснул ножом по раненой руке. Боль усилилась, но тут же опала, видимо, организм принял защитные меры.

Шли мгновения, кровь лилась уже с двух ран, пока немного, маленькими струйками, но это не надолго. Вилрих презрительно скривился лицо:

— Еще?

Правая рука вновь поднялась в замахе.

— Хватит, — с хрипотой в горле остановил его Рихерд. — Хватит. Уберите ножи, — приказал старший парням. — А ты ничего, молодец, хоть и не тьют, — сказал он уже Вилриху, который после сильнейшего нервного напряжения медленно разжимал хватку правой ладони, но успел в последний момент спохватиться, и нож вместо того, чтобы упасть на землю, отправился в кожаные ножны, висящие у него на поясе.

— Тебя надо перевязать. Не бойся, — добавил Рихерд.

— А я и не боюсь, — тихо, но с вызовом ответил Вилрих.

— Ну и не бойся, — хмыкнул Рихерд, подходя к нему и вытаскивая из ножен кинжал.

Вилрих напрягся, ожидая подлянки, на что старший хмыкнул:

— Рукава не жалко? Или у тебя есть чем перевязать?

— Нет. Не жалко.

— А вы оба быстро травку поищите. Любую, какую сможете найти, заодно воды принесите, ту, что еще осталась.

Уверенными движениями Рихерд спорол под корень левый рукав рубахи, на что Вилмар тяжело вздохнул: мама будет ругать. Потом ему сполоснули раненую руку, наложили найденные листы травы и туго забинтовали раны.

— А чего не сбежал? — задал вопрос Рихерд, когда закончил заниматься его рукой. — Ладно, понял я уже, — добавил старший, заметив вспышку гнева у раненого. — И твой Атаульф тоже ничего, хороший мечник. А чего это вы сюда пришли? Что, в самом деле, было от чего уходить?

Вилрих не смог сразу ответить. Пусть прошло целых четыре года, как они покинули родные места, но события того утра он до сих пор отчетливо помнит. И что сказать в ответ? Наставник не велел слишком много болтать о произошедшем. Но ведь и полностью не запрещал, ведь так?

— На наш поселок напали, вырезали всех, только мы с мамой и наставником остались в живых.

— А кто напал-то?

— Охотники за головами, — так назывались люди, которые захватывали людей, а потом продавали тех в рабство.

— Не ври, — сказал Рихерд.

— А я и не вру.

— Да? Не сходится. Если им нужны рабы, то зачем весь поселок вырезать? Мертвецов в рабство не продать.

— Не вру я. Охотники так и хотели, да только нарвались на нас. На Атаульфа, — поправился Вилрих.

— И они испугались и стали пленников резать? Всех-всех? — не унимался старший из парней.

— Нет. Не так. Просто наши сопротивляться стали, да и поселок маленький был.

— Ну тогда ладно. А ты куда собрался?

— К песчаной балке. Наставник сказал.

— Нам-то нужно немного поближе. Проводим тебя туда, много времени не займет, чай не крюк, а затем обратно в поселок уйдем. Там нас скоро не ждут.

— Зачем вам это? — удивился и одновременно насторожился Вилрих, ведь у него были совсем другие планы, и к песчаной балке он собирался идти лишь на обратном пути.

— Порезался ты, — кивнул на раненую руку Рихерд. — Мало ли, мы тоже здесь виноваты.

— Да я дойду и сам.

— Обратно пойдешь один, рука начнет заживать, а то мало ли, вон сколько крови натекло. Да и хищники на запах крови могут пожаловать.

— Ладно, — согласился Вилрих. В принципе, на заветную полянку он может прийти на полдня позже. Зато парней наверняка рядом не окажется, и никто не помешает.

Рихерд, действительно, его не обманул, довел Вилриха до конечной точки. Довел, конечно, громко сказано, он и сам может ходить, раны-то плевые. Ну, почти плевые, вот только разболелись они сильно, из-за чего свою вторую ночь в походе он почти не спал, находясь по большей части времени в какой-то дымке дремы.

На рассвете парни ушли обратно в поселок, а он двинулся на север, желая разыскать странную полянку. Почему странную? Не только из-за наличия схрона Ушедших. Вилрих до сих пор отчетливо помнил тот ужас, что он испытал во время грозы. Ливень, шедший сплошной стеной. Страшные раскаты грома, от которых закладывало уши, сердце уходило в пятки, а ноги готовы были подломиться. Молнии с постоянным упорством бившие в дальнюю часть поляны. Именно из-за них, наверное, земля чуть раскрылась, показав верхний край тайника.

Расставшись на рассвете со спутниками, он отправился дальше по намеченному маршруту. Нужное место искал долго. Во-первых, прошло три года. Во-вторых, он во время грозы оказался сильно напуган, а на обратном пути, уходя с той полянки, пребывал в какой-то эйфории от факта находки древнего схрона, но в то же время в замешательстве тоже был. Почему и дорогу особо не замечал. Ну и в третьих, попали они в тот район, когда шли более ближней от берега Болотона дороге. Сейчас же он заходил с восточного направления, что мешало ориентироваться на местности, тем более такой неровной.

Тем временем день клонился к закату, а значит, у него оставалось в запасе только двое суток, чтобы разыскать полянку, покопаться на ней и успеть вернуться домой к назначенному сроку. А тут еще и рука сильно разболелась. Как же ему не везет. Но, видимо, боги сжалились над ним, на нужное ему место он выбрался в наступающих сумерках. Да, это та самая полянка, где на дальнем конце открылась поверхность древнего схрона. Сейчас ее не видно, три года назад они вместе с наставником засыпали верхушку сооружения землей, которая за три прошедших года основательно заросла травой.

Не желая тратить драгоценные минуты уходящего дня, Вилрих, вытащив нож, начал с остервенением раскапывать землю, пока острие ножа не уперлось в поверхность схрона. Теперь он действовал осторожней, боясь сломать лезвие ножа, старательно раскапывая поверхность вокруг крыши схрона, а то, что это именно крыша, догадаться не сложно.

Между тем сгущалась темнота и, опасаясь не успеть основательно очистить поверхность от земли и корней, Вилрих принялся яростно работать ножом, здесь главное не задеть острием поверхности крыши. Даже раненой рукой помогал, отгребая раскопанную землю, забыв на время о тягучей боли. И как следствие неосторожности, задел повязкой об угол сооружения. Конечно, повязка и без того расшатанная активными действиями слетела, а оголенная рука прошлась по поверхности.

Саму кровь, что потекла из открывшихся ран, Вилрих по причине темноты почти и не видел, зато почувствовал начавшееся кровотечение. Негромко выругавшись, он зашарил в поисках слетевшей повязки, нашел ее, и пока думал, как лучше закрепить на раненой руке, произошло необъяснимое.

Земля задрожала, раздался скрежет, как будто кто-то вырывал нечто большое и мощное. Он даже упал на колени, а когда поднялся на ноги, внизу появился свет. Немного тусклый, но совсем не такой, какой бывает при ясном солнечном дне или при отблеске костра. Совсем незнакомые оттенки света! А затем он увидел ступеньки, что тянулись вниз древнего сооружения. Схрон раскрылся!