Ландскнехт. Часть шестая

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ.

Дела семейные.

Глава первая.

Как гласит народная мудрость — назвался груздем, так уж не дадут состариться. То есть попала белка в ощип, так пищи, а от судьбы не убежишь. Хули делать. Вздохнул я глыбоко, да полез в нутро чорного воронка, как Прометей на Голгофу. Однако, внутре все оказалось даже уютно. Из присутствующих — там присутствовал только лично Аллерт. Обстановка даже уютная, у задернутого окошка установлен столик, и даже несколько поляна раскинута. По скромному. Двер за мной прикрылось, Марг, судя по звукам, полез на штурманское, к шоферу. И тут же очень мягонько и тронулись. Ну, подозреваю, что звукоизоляция тут неплохая устроена, так что пообщаемся вполне приватно.

— Добренького дня, господин Аллерт! — говорю ему, на сидуху напротив пролезая, и нахально лапу ему тяну — Не осерчавши, надеюсь, за мой прошлый визит? А с меня благодарность причитается, за лекарство. Не забуду.

— Пустое — не чинясь, пожав мне руку, машет Аллерт — В конце-то концов, что мне оставалось делать? Так уж получилось...

— Та да. Сэм, паскуда, околоточный мой, учудил.

— Я знаю — спокойно отвечает, с термоса чаек наливая — Пей, ты же любишь? Между прочим, дорогой весьма, с Зеленого Острова.

— А, цейлонский! — с пониманием отвечаю, принявши здоровенную дорожную кружку-непроливайку, в виде усеченного конуса. Пробую завар — да, неплохо, и весьма! — О, точно, из пачки со слоном! Собран руками юных девственниц, в утренний час, на восточном склоне Северного Урала!

— А то — кивает начгвардии — Ну, поскольку, как мне уже донесли — разумеется, не напрямую, но все же... Так вот, поскольку твой околоточный жив-здоров, и никакого скандала не случилось... Ну, не считать же скандалом, что, явно замешанный в этом кабатчик явился в околоток в весьма растрепанном виде? Так вот, исходя из этого, я заключаю, что ты совсем не глупый человек.

— Ха. Стоило ради этого гонять тарантас. Ты бы сразу спросил, я бы так и сказал. Ты вот чего мне сразу не рассказал, что это за отрава?

— Ну... Вот именно потому, что полагал тебя не дураком. Но в том состоянии... Околоточного я сразу заподозрил, однако он человек не плохой, наверное даже полезный, и я подумал, что вряд ли хотел тебе вреда. А уж в тот момент ты бы мог наворотить дел. А так — и обошлось.

— Спасибо. И за это тоже.

— О том как сей препарат действует, ты, надо полагать, у того самого лекаря Берга и выяснил?

— Нешто следишь? Ильбо за лекарем уже надзор установлен?

— Нет, просто думать тоже умею. И таки — что лекарь?

— Лекарь готов к сотрудничеству, Но уже стал побаиваться.

— Это правильно. Мы ему, если что, подможем, но пусть побаивается.

— Ну, я ему тоже чуть подмогну. Девок его подучу, ружей закупим.

— Это хорошо. Я попозже тебя познакомлю с человеком, которого надо к лекарю свести...

— Ой, ну палевно же!

— Не ерзай, Йохан, не первый раз делаем все. Сам увидишь.

— Ну, ладно, ваше проблемо, — отвечаю, чаек потягивая — Давай, начальник тайной стражи, говори — зачем звал? Не просто же чаем вкусным меня угощать? Пошто я тебе понадобился?

— Кхм... — смотрю, а начальник гвардии даже словно застеснялся? Антиреееесно... А он покряхтел, да и излагает: — Ну, если кратко — то я предлагаю тебе на меня работать.

— Однако — отвечаю — И что ж так? Некого больше звать? Или платишь мало?

— А тебя так сильно интересует оплата? — с хитрым ленинским прищуром вопрошает он. Я даж чуть смутившись стал, от такого-то.

— Ну... Так то сказать — в хер мне не надо оно, за бабки в чем-то мутном участвовать. Себе дороже.

— Но ведь — участвуешь?

— Ну... То такое. Случайно.

— Именно. Случайно. Все у тебя — случайно. И мне вот, понимаешь, на само-то деле непросто...

— Чегой-та?

— Да вот так получается, что мне тебе предложить-то — нечего. Денег дать? Так ты не беден, при том — не жаден. Я кое-что о твоих патентах, да прочих финансовых делах узнавал...

— От жеж твари, обещали ж тайну...

— Не ругайся, нет таких тайн, которые я в этом городе не смог бы при желании выяснить... Если только знать, где искать. Да и не так это сложно, в общем-то. Но суть в том, что деньги у тебя есть. И, стало быть, сулить тебе златые горы за, как ты говоришь, участие в чем-то мутном — бессмысленно. И это даже хорошо.

— Чем же?

— А тебя и другие не купят.

— А другие у нас — кто?

— А тебе не все равно?

— Пока — все равно, оно конечно...

— Вот и я говорю. Тебя за деньги не купишь. И это хорошо. И что мне остается тебе предлагать? Власть какую-то, посты и должности — думаю, еще более бессмысленно. Чего еще можно? Протекцию, защиту — ты и сам понимаешь, и я врать не стану, что обещать таковое — значит обманывать. Поддержать чем-то смогу, а вот гарантировать что-то — нет. Все мы под Богами ходим, и я тоже. Так, выходит, и не остается ничего...

— Ну, это... Можно ж еще — запугать, шантажировать там чем-то — подначиваю я его — Не все ж пряником, можно и кнут употребить?

— Тебя пугать? — насмешливо вопрошает Аллерт — Так ты ж дурак. Тебя если пугать, то голову сразу отключаешь со страху, и вперед напролом. А потом уже думаешь и сожалеешь. Что, не так?

— Так, — отвечаю, морщась. Это он верно подметил, есть такой момент. Как у нас говорили: "В мире нет бойца храбрей, чем испуганный еврей" — вот и у меня такое же.

— Ну, вот. А потому я в затруднении. Чем тебя на свою сторону сманить.

— А чем ты, к интересу сказать, покойного Торуса сманивал?

— Да там-то иное... Это не яего сманивал, это он ко мне пришел. Он, видишь ли, идейный. За городское благо все переживал. Свои интересы имел какие-то, что-то у него такое за душой имелось, да все ж больше о том, чтоб все по закону, а более того — по порядку было.

— Ага, понимаю. За державу обидно.

— Ну, что-то вроде того. А к тебе-то, с твоей биографией, это не применишь. Что тебе наш Рюгель, да и весь Союз? Так, место жительства — и не поймешь, может, и временного... Тебе таких вещей, наверное, и не понять.

— Ты б, начальник тайной стражи, не того... Все я понимаю, только, конечно, ты прав — мне Рюгель нравится, но что-то не ощущаю я позывов за счастье вольного города смело в бой идти, добровольцем. Да и то сказать, без обид. Хоть и весь Союз, да из него держава — такое себе... Не впечатляет.

— Вот. Стало быть, и это отпадает. И что остается?

— Да я уж и не знаю, вроде и ничего.

— И, скажи мне — чего ж я тогда все же с тобой говорить приехал? Сам-то как думаешь? Ведь отчего-то предлагаю...

— Уж ты хитер, гвардеец — отвечаю — Значит — я сам и придумай на себя аркан?

— А чего ж все еще не отказался? — смеется Аллерт — Чего б проще?

— А демон тебя знает — отвечаю, а сам и думаю — и впрямь, а чего вот не послать бы его нахер? Ну, откажусь, и что плохого?

— А я тебе скажу, чего. — Аллерт аж вперед подался — А ты все равно влипнешь во что-нибудь эдакое. Как уже влип, и не раз — и в Речном форту, и до того, явно, и после на войне, и в Улле, и потом уже здесь... И потому, раз уж судьба так нас свела — а почему бы тебе не влипать, но уже на моей стороне будучи? Не самая плохая сторона. И не самая слабая.

— Эвона как — помолчав, отвечаю — Ну и хитер же ты, Аллерт...

— Помилуй Боги, Йохан, какая же это хитрость? — натурально изображает удивление Аллерт — Сам посмотри — расклад-то ясный. Заметь — я честно тебе говорю, что прельщать тебя мне нечем. Обещать могу лишь поддержку — в меру сил. Может, еще и оберегу от чего, вовремя предупредив. Так что, если хочешь, это уже даже и не работать на меня, а работать со мной.

— Это ты мне, выходит, дружбу предлагаешь, начальник тайной стражи? — смеюсь я — А пожалуй, это подороже будет стоить, чем сундук с золотом!

— Ну, а почему бы и нет? — вполне серьезно отвечает Аллерт — Не вижу принципиальных причин, отчего бы нам не задружиться. Дружат с равными, а коли мне тебя ни купить, ни запугать нечем — так разве мы не равны? И да — предложение и впрямь уникальное.

— Что, настолько моя персона интересна? — скалюсь я — Или, неужто, настолько все плохо с верными людями-то?

— Персона твоя интересна именно тем, что есть у тебя особенность оказываться в то время и в том месте, где происходят разные интересные события. И это, похоже, ни от кого, кроме Богов, не зависит. А Боги, видимо, так вот шутят. И я просто не хочу, чтобы ты оказался на другой стороне. Ты уже был, невольно, на другой для нас стороне. Зачем нам такое? А и тебе, наверное, все же спокойнее. Все ж не один. А что касаемо верных людей... А когда с ними хорошо?

— Тогда и хорошо, когда с верными людьми хорошо! — отвечаю — Но неужели совсем мало в городе таких, как покойный Торус? Или они все — на другой стороне? Тогда твоя сторона какая-то не самая правильная выходит.

— Таких много, да с такими людьми тоже непросто дело-то иметь. Больно уж они... Правильные, что ли? Ты — другой разговор. Закон не уважаешь, мораль людскую в грош не ставишь, однако — не злодей какой. Какие-то свои понятия имеешь, и всяко особой подлости за тобой сыскать не удалось. А таких людей не так много. Да чтобы еще не падкие на деньги или власть... Да и еще вот что. Все же, как я тогда и говорил — дело это больше уже для нас семейное. Нету тут места вовсе лишним людям, слишком много того, чего другим знать не нужно. А ты уже влез по уши. Вот такой мой тебе расклад, Йохан-с-севера. Что думаешь?

— Расклад, — говорю ему — Интересный, конечно. Думать тут особо нечего, я так думаю, и думай после этого обо мне что хошь. Два раза такое не предлагают, а попусту сиськи мять чего уж. Да и, на твою радость — конкурентов с подобными предложениями в очередь не стоит. Да и то сказать, не так много я тут знаю тех, с кем бы стоило дружить. Но, кое-кого знаю. Потому, вот что скажу: тут у меня образовались уже некоторые друзья и знакомства, и уж, коли мы с тобой дружбу заведем — я и от них не откажусь. И уж во что это оно все выйдет — сам понимаешь, никому не ведомо, и заранее ничего не пообещаю.

— Ну, я тебе тоже заранее ничего обещать не стану, кроме того что, коли что-то пойдет не так — от тебя не скрою. Да уж и ты, если что — упреди. Так-то оно честно будет.

— Ну, на том и ладно — отвечаю, руку ему протягивая — Тогда — дружба.

— Дружба — отвечает, руку мне пожимая. И в глаза смотрит, ренгент хулев. Ладно, умеет уболтать, языкатый. С другой стороны — это лучше, чем иметь его во врагах или недоброжелателях. А уж что ему можно немножко доверять — давеча я уже убедился.

Помолчали мы с ним малость, чаек попивая. Потом я и вопрошаю:

— Ладно, все это, конечно, очень трогательно и хорошо — но давай уж, выкладывай, чего от меня-то надо?

— Да вот как раз и ничего. По крайней мере — пока. Я тебе правду сказал — мне просто надо, чтобы ты случайно к чужим каким не примкнул. Для начала. Ну а уж там, коли ты на месте ровно все одно не усидишь, то найдется забота какая. Или, если у меня что и впрямь выйдет — я обращусь. За помощью, можно сказать. Или — за советом.

— Это что ж я смогу насоветовать начальнику Гвардии Совета? — насмешливо спрашиваю его.

— Не скажи, — отвечает — Голова у тебя как-то иначе работает. Не по-нашему. Потому, как оно, со стороны глядя — всегда полезно послушать. Так что — и за советом, вполне может быть, обращусь, буде надобность.

— Значит, вроде как, впрок меня заготовил. Хорошо, что не засолил в кадушке... Ладно, ладно, уж и поворчать нельзя.

— Но ведь, так-то сказать — и ты можешь у меня какого совета спросить? По дружбе? Разве не так?

— Ну, это-то да, конечно — отвечаю. И тутож мысел в голову пришло — А вот, пожалуй, совета-то я у тебя, начальник тайной стражи, и вопрошу уже сейчас!

— Да? Ну, давай, вали с плеча... Чем смогу, помогу. В рамках, разумеется.

— Да в рамках, конечно. Ты мне вот что расскажи, оно мне для дальнейшей нашей дружбы и большей ея продуктивности даже полезно. В общих чертах обрисуй — что ныне в мире деется? Я, конечно, не спрашиваю за особо секретные дела, но в целом то, что и как? Так сказать — широкими мазками. А то чую, что что-то грядет, а понять не могу...

— Ох, умеешь ты спросить... У нас половина в Совете чует, да понять не может.

— А вторая половина?

— Верный вопрос. По сути. Но несколько несвоевременный.

— А точнее?

— А точнее — о том, что в мире делается. Понимаешь ли, так уж вышло... Что очень долгие годы — десятки лет, все было однообразно, устоявшись. Пытались это менять, и у нас, и Старый Князь в Валаше, и у вас на Севере, что войной и кончилось у вас там. Но, если грубо сказать — мир уже разделился. На тех, кто хочет менять, и тех, кто хочет оставить все, как оно есть. И, если покуда не вдаваться в тонкости, возглавляет сейчас всех тех, кто за новое — не напрямую, а так сказать, образно — князь Велим. Ну и далее Рисс с Валашем, и Свирре. А вот Ирбе, Лурре и Союз — они стоят за старое.

— От оно как. Стало быть мы ретрограды...

— Не торопись. Это внешне так. А внутри, и там, и тут — поделено все вдребезги и пополам. И не сказать, что поровну. Даже среди бОльших людей, из тех у кого деньги и власть. Если грубо смотреть, то те, кто из старых родов, те более за сохранение стоят. Они и старую религию привечают. А кто, вроде меня, из новых — те и церковь обновленческую больше уважают, и сами за новое. Правда, степень новизны всем разная кажется нужной. Ну и, конечно, всякие коллизии бывают, все же происхождение не гарантирует образа мыслей. Ну, собственно, простой люд тоже поделен. Правда, тут все же больше единства по территории. Например, наши крестьяне — почти сплошь за старое стоят, им от новшеств только убытки. А рабочие — наоборот, причем иногда это выливается.... Ну, ты сам видел — в Улле. В Лурре примерно так же, а вот в Риссе и Валаше... Там Велим всех крестьян почти разом освободил, переведя, как и у нас — в разряд честных подданных, с правом гражданства. И они там его теперь боготворят, конечно. Вот только, не учел он, как это воспримет знать, да и офицерство. И если валашских владетелей много побито, и потому обиды на то, что холопов отняли не так и много, то в Риссе чуть ли не открыто на улицах Альмары говорят о том, что главою скорбен княже как был, так и остался. И, пора бы уже, его вязать простынями. Да везти обратно, в Охотничий замок. А барона освободить. Барон, кстати, сильно против реформ был, и удален из Свирре отнюдь не добровольно, пусть и не силой. А тут еще преподобный Берг — тезка твоего лекаря, один из, прямо говоря, зачинателей войны с Валашем, начал в проповедях народ смущать. Ну, его-то интерес понятен — он с торговлей селитрой сильно прогорел, а уж о том, что его преподобие деньги ценит больше чести и веры давно известно... Но, в общем, Велим сильно рискует. С одной стороны. С другой стороны — многие не очень умные его противники полагают себя солью земли. Особенно офицерство. Считают, что если они встанут против князя, то и армия на их стороне — ну как же, все командиры же за них! Не понимают того, что, после войны — в армии сотни крестьян. Унтера и лейтенанты из новых. Да демобилизованные, по домам вернувшиеся, но как железо держать еще не забывшие. И они князя почитают почти как святого. С одной стороны. С другой стороны — со времен Темных Годов крестьянских войн не было, только бунты, однако, коли оно сейчас полыхнет... Сметет всех — и тех кто против князя, да может и сам князь стихию эту не удержать. И многие опасаются, что от такого мир опять в Тьму рухнет.