Прочерк

Прочерк.

Ни в каких чиновных списках не учтенные,

мы проходим мимо пешего да конного.

Отпечатались колеса на обочине,

Кто на троне, кто на плахе — а мы прочие…

(с) Гакхан

— Начальника смены к дежурному оператору номер шесть, запись включена.

— Начальник смены Ковров. Слушаю.

— Сорок первый: потеря скорости, ненулевая вероятность схода с орбиты. Нерасчетное наклонение.

— Причины?

— Предполагается влияние суперпозиции трех естественных спутников, либо неисправность оборудования, либо столкновение с микрометеоритом…

— Короче — хрен знает. Ненулевая — это сколько точно?

— Экспертная оценка… Шесть… Шестьдесят? Шестьдесят два процента!

— Спокойно! Что на нем?

— Матрица наземной съемки, пятиметрового разрешения; «низкий» погодный радар; видеопамять… Игорь, он опять дергается! Это точно блок ориентации!

— Есть дешифровка двигательной ленты… Вот здесь был самозапуск третьего блока ориентации… Вот через шесть секунд даже тормозной импульс прошел.

— Раз тормозной сработал, точно с орбиты сойдет.

— Сгорит?

— Сейчас прикину… Вот так он скользнет по атмосфере… Вот здесь примерно погасит остатки скорости…

— Внимание: сорок первый: включен тормозной двигатель! Потеря круговой скорости!

— Ты еще завопи: «мы его теряем!»

— Так правда же теряем!

— Тебе. Объяснять! Сколько!! Раз!!! Мы не на Земле! Тут все другое: от гравитации до плотности атмосферы. От освещенности до радиационных поясов. У нас хотя бы луна одна, а здесь три! Что спутник уронили, неудивительно. Удивительно, что он шестьсот оборотов сделал.

— Угу. Сорок спутников выводит оператор, сорок первый спутник выводит оператора.

— Так, подождите! Он падает по кривой планирования, не по баллистической! Есть возможность… Э…Подобрать приборную капсулу.

— А если он еще раз тормозной движок включит?

— Теперь все равно: топливо израсходовано… О — на ленте обрыв. Вошел в атмосферу, антенны отгорели.

— Начальник смены — всем. Дежурным вернуться по заведованиям. Шестому дождаться сигналов посадочного радиомаяка, установить место нахождения капсулы. Оформить заявку на подбор, передать вертолетчикам. Напоминаю о необходимости соблюдать тишину!

* * *

— Тишина! Тихо, блин! По очереди! Сергей, ты первый говори!

— Командир, ты хоть понимаешь, что это полная авантюра? Нас тут всего только четверо! А там вполне может быть Орда! Южная Орда как нефиг делать!

Командир наконец-то освободил скользкую защелку, откинул столик и пытается заправить под целлофановое окошко карту, прижимая второй рукой ларингофон:

— Серый, ты ж говорил — тебе нужны гроши? А тут сразу: сверхурочные, потому что выходной. Командировочные, потому что ночевать за пределами базы. Полевые, потому что целевой выезд. А Орду встретим, так еще и боевых накатят.

— А люлей нам не накатят? — нарочито ленивым тоном говорит водитель. — Боевых? Мы ж все-таки не спецназ. До ночи еще далеко, почему вертушки не посылают?

— Потому что пятница. Авиаполк только с прочесывания, там сейчас кто на профилактику встает, кто редукторы будет заменять…

— А дежурное звено, дежурный экипаж?

— Егор, ты хоть и радист, а подумай! Дежурное звено как раз ждет вызова на эвакуацию тех же послов. Или на поддержку их же. Знаешь ведь, что у всех тревожных служб самая работа по выходным и праздникам. И прикинь, началась заваруха, наши давят на красную кнопку, а им — извините, мы тут научное железо ищем. Как найдем, типа, так сразу и полетим всех спасать.

— Вообще-то положено не звено дежурное держать, а эскадрилью. Чтобы на такие вот случаи хватало.

— Вообще-то, Сергей, ты дохрена сильно умный. Рули вон пулеметом своим. Если бы все выделенные средства доходили до Базы, все бы делали штатники. А не мелочь пузатая вроде нас.

— А мне вот кажется, что не в экономии дело. За баблом тут сам Темный Властелин следит, пилить не дает. А скинули работу нам потому, что она за пределами карты. Только аэросъемка с беспилотника есть, и та кривая какая-то. Сунули нас, куда своих посылать жалко. Если что — даже списывать не надо!

— А если и так, то что? Откажемся раз, на второй не позовут! Скажут: боитесь за освоенные земли вылезать, идите вон для биологов травки пособирайте! Поплавайте в болоте по пояс! Или комаров считать тоже важная работа! Кому-то ж надо!

— Да ладно, командир, не кипятись. Мы ж поехали.

— Но очко жим-жим, Серый, а?

— Егор, вот ты хоть и радист, а доподъе… дошутишься. Карту видел?

— И че? Километров триста, и лес только сначала, потом степь.

— Через плечо! Дорога ни разу не асфальт, еще пару раз Степа рулем крутанет… как только что! — я из люка сам на орбиту выйду! Это тебе не по трассе топить, хорошо, если завтра к обеду на месте будем.

— Ага-ага, — басит водитель, — опять же, приключения. Эльфийки там спасенные…

— Засады, разбойники, волчьи ямы, бревна поперек дороги, — в тон ему добавляет командир, после чего приказывает:

— Сопли нахрен подобрать, скулеж отставить. Дави, Степан, до дырок в носках! У нас «покемон» бронированный, у нас в люке пулеметчик песец какой ученый, а его машинка сосны пробивает. У нас к ней патронов тысяч пять, да запасной ствол. Калаши у каждого, да по десяти рожков, да гранаты ящиками. А главное, у нас радист еще ученее пулеметчика, и даже рация исправна! А на базе то самое дежурное звено вертолетов. И вот если мы их вызовем, уже придется им лететь без отговорок, потому — спасать людей, а не микросхемы подбирать! Так что берите пример с Кириллыча. Он, как истинный геологист, уже пристегнулся на полке и дрыхнет.

Грузовик с рычанием врезается в мелкую речушку, которых на пути предвидится еще несколько. Дно каменистое, брод известен давно, и потому Степан скорость не снижает. Командир смотрит в правое окошко, водитель в левое — по обе стороны «Урала» размахиваются крылья брызг. Послеполуденное солнышко сзади подсвечивает их радугой; командир улыбается.

* * *

Улыбнуться и показать связанными руками в небо: ты мне сейчас голову рубить станешь, а боги-то против! Гляди, вон знамение, с громом катится колесница суда правого, не вашего! И пока палач — что там палач! вся площадь, весь город! — таращится на пламенный бич, драконий след, завивающий облака барашками — протянуть скрученные веревкой запястья по выщербленному лезвию секиры, на каждый вдох разглядывая перерезанные волокна, а потом и всю веревку; ощутить иголочки по ладоням, в пальцах тугую боль ожившего кровотока — и только тогда поверить — удалось! Выгорело!

Секиру хвать! Поглядим, кто кому будет голову рубить!

Ой-ей!…

Затекшие руки не удержали полупудовый топор на замахе, и тот улетел за спину. Удачно загремел, обрушив на булыжник железный лист вывески — все смотрят на шум, и опять никто не смотрит сюда, давая несколько бесценных мгновений!

Ладно, кат, живи пока.

Бегом отсюда, пока все ошарашены знамением; пока никто двинуться не успел!

* * *

Никто не успел ни войти в пограничный ручеек, ни даже выстрелить. И полусотня баронских кольчужников, и девятка остроухих Стражей замерли — всяк на своем берегу; замерли точеные стрелы лучшей лесной работы на зачарованных тетивах, застыли кованые арбалетные болты на шлифованных ложах — а по небу ударил огненный бич, с полночи на полдень, точно между противниками; и прокатился следом громовой рев разгневанных богов.

Стражи леса отступили с опушки и тотчас же растаяли в тенях и солнечных бликах июньского полдня; стражники нарубили жердей и сляпали укрытие от стрел, за которым разожгли костер. Те и другие сели совещаться с начальством; но не будет же начальство отменять свое высочайшее решение из-за какого-то там знамения! Так что после полудня с упорством, достойным лучшего применения, противники вновь стояли друг против друга на пологих берегах пограничного ручейка, у единственного на всю округу хорошего брода с ровным прочным дном.

Собственно, за пошлиной с брода начальники обеих сторон как раз и послали бойцов.

Но судьбу не обмануть даже начальству!

* * *

— Начальство хрен знает, чем думает… Как я им расчетное время прибытия скажу? Я им что, самолет? Может, им еще попутный ветер посчитать? — радист вытирает пот, прижимает ларингофоны плотнее, обращается к пулеметчику:

— Сергей, давно спросить хотел! Ты ж с высшим образованием?

— Как и ты, — хрипит динамик. Сам пулеметчик сидит на крыше машины, в бронеколпаке, за спаркой «Корда» с АГС. В машине только подножка с парой ног, затянутых берцами, к которой и вынужден адресоваться радист:

— Я хотя бы по специальности, все же радиотех заканчивал. А ты вроде как строитель, не? И до главного инженера дослужился. И не впадлу тебе торчать из люка на должности контрабаса-срочника?

— Чтоб значит коротко рассказать. У нас… — слышно, что пулеметчик смачно отхаркивается и сплевывает. — В дерево…об.. рабатывающей республике бережливость, значит, система такая. Как денег нет в казне, кидается монетка. Или, может, карта наугад вынимается, хрен знает, не присутствовал. И какая-то отрасль промышленности идет под нож. На моей памяти так заколбасили дальнобойшиков, потом деревообработку, потом строителей… А в две тыщи пятнадцатом году, ровно по сюжету всеми нами любимого евангелиона, нанесли Второй Удар. По проектировщикам. Ввели аттестацию.

— И что? — командир вскидывает брови. — У нас вот сэрэо есть, там тоже деньги платятся.

— У вас — в саморегулируемую организацию, это ваше сэрэо, взнос заплатил и гуляй. А у нас чтобы получить аттестат, надо чтобы в штате были люди с корочками главспецов. А в штате, …дь! — пулеметчик замолкает, и слышно, как в кунге на ухабах позвякивает принайтовленное к стенам оборудование: короба с боеприпасами, бидон для воды, лебедка, раскладной столик.

— Так чего в штате? — опять недоумевает командир. — Набрал этих, с корочками…

— С окорочками, блин!!! — слышно, как пулеметчик сплевывает. — Им каждый месяц надо зарплаты закрывать хотя бы баксов пятьсот на голову, иначе они к вам в Империю Зла сбегут. Вот как я сбежал. А где я на восемь рыл зарплату начислю, если заказов нет?

— А как раньше было, если заказов не было?

— Раньше они у нас на подряде были. Вот заказ, вот сумма. Кончился заказ, рассчитался с человеком — я ему ничего не должен, он ко мне трудовой книжкой не привязан. А сейчас — есть заказ, нет заказа — каждый месяц зарплату ему отдай, налоги за него заплати… У вас Темнейший налоги хотя бы с прибыли берет.

— А у вас что? Не так??

— А у нас в этом году налог на проживание в республике ввели. На тунеядство типа. Вот я — тунеядец. Потому что рабочего места в дерево… об… раба… ты… вающей республике не имею. А что гастеры вроде меня почти лярд баксов родичам перевели, и эти деньги там, дома, в экономике крутятся, и с них налог платится — никому не интересно. Тунеядец. Шакал я поганый. Детский садик ограбил!

Командир мотает головой, а радист чешет затылок. Оба выдыхают:

— Че-та сложно…

— Загрузил ты нас, — добавляет командир.

— Высшее образование, че! — смеется динамик. — Зато все поправки на стрельбу в уме могу считать. Если, конечно, под огнем не обосрусь.

— Нахрен такие шутки! — командир опускает взгляд от задницы в люке на планшет, потом спрашивает водителя:

— Степа, так примерно, как у нас по времени? Попутный ветер можешь не учитывать.

— Встречный тоже! — вставляет радист.

— Про магнитное склонение уже не спрашиваю, — медленно отвечает Степан. — Короче так… Пятьсот километров ходом это где-то двенадцать-пятнадцать часов. Где-то день туда и столько же назад. Мы ж не все время сможем держать пятьдесят ка-эм в час, завтра промеренные броды кончатся. Плюс опять — неожиданные встречи…

— Получается, — фыркает радист, — по времени все равно как до понедельника ждать и посылать вертолет?

— Не скажи, Егор. Мы на месте по-любому не позже вечера субботы, — командир закрывает программу-калькулятор и убирает сотовик в нагрудный карман разгрузки. — Назад уже можно не спешить, аппаратура-то будет лежать у нас в кунге, не надо бояться, что ее дождем зальет или скоммуниздит местное население… Да и опять же — полевые получим и сверхурочные.

— И коров считать… реально… надоело… — добавляет водитель. — Выходной… хоть немного… развлечемся.

— Ага, — серьезно произносит радист, — хотелось ему разведывать пещеры, слышать шум водопадов и носить меч вместо трости.

— У нас тут и правда все по Толкину, — соглашается командир.

— В смысле неразведанных пещер?

— В смысле — что горы и перевалы имеют больше характера, чем мы сами.

— Ну ты сравнил! — обижается радист. — Они в сказке, а мы на работе!

— Кстати за мечи, — говорит динамик встревожено: — Тут впереди на поляне какие-то в кольчугах… а напротив за ручьем эльфы… И уже луки натянуты! Зря беспилотник не запускали!

— Вот она тебе и безопасная зона!

— В нас же не стреляют!

— Зато в друг друга щас начнут, а мы точняк посередине! Командир, что делать? Крошить их?

— Куда крошить, нам еще обратно через этот брод ехать! Егор, Сергей, светозвуковые!

— Готов!

— Готов!

— А-а-пчхи!!!… Что прои-исхо-о…

— Кирилыч, сиди на полке, не мешай! Степа, опусти заслонку… Как «Заря» е..нет, считаешь до трех, потом реснички поднимаешь, полный газ и по броду на ту сторону. Так, глазки закрывай, ушки затыкай… Сигнал дави! Серый, Егор — зарей огонь!

* * *

Огонь второго знамения отличался от первого как отцовский гнев от материнской укоризны.

Из горловины лесной дороги неимоверно быстро выпрыгнул темно-зеленый угловатый зверь. Визжа, воя, дымя и размалывая колеи, приседая на круглые ноги, остановился… лязгнул стальными веками… Никто не успел двинуться — зверь выдохнул пламя сразу во все стороны, словно взорвался изнутри, осветившись мгновенно! И лесные стражи, и баронские кольчужники до самого вечера видели одни радужные круги, безуспешно пытаясь вытряхнуть звон из ушей.

Вечером же остроухие следопыты, при молчаливом согласии брякающих доспехами противников, осмотрели странные рубчатые следы на съезде к броду и на подъеме из воды, переглянулись — и согласно почесали затылки.

Огнетварь пришла и ушла по земле тем же путем, что и по небу. Словно земной зверь был отпечатком, отблеском зверя небесного, словно бы оба следа наметили одним стремительным росчерком.

* * *

— Росчерком пера не исправишь то, что назревало несколько десятков лет!

— И все же, господин барон! С чего-то начинать придется.

— Но не с выдумок, сотник! Доложите только то, что видели сами.

— Слушаюсь. Первое знамение было утром. Остроухие не пытались вступить с нами в переговоры. Бой мог начаться вот-вот. Однако небо пересекла огненная полоса — почти точно с полночи на полдень. Затем прокатился грохот, словно бочку с доспехами катят по булыжной мостовой, только очень и очень сильный. Между огнем и грохотом я успел досчитать до пятидесяти. И остроухие сразу же отошли в лес. Мы не пытались их преследовать и отправили гонца к вам.