Безликие

— А ну, милаиии! Помоги! Вытягивай! — орал возница на лошадей перегонной кареты, под проливным дождем нахлестывая бока несчастным животным, тянущим громоздкую колымагу по ухабам и грязи.

Ехали мы ночью в лесу, вокруг непогода, дождь хлещет в мутные стекла, карета переваливается из ямы в яму, больше похожие на омуты с русалками, чем на дорогу.

— Давай! Давай, родимыиии! — орал кучер дальше.

Проснулась я от этих криков и почувствовала, как вокруг люди беспокойно переговариваются и перешептываются. Видеть ничего не возможно было, только догадаться, что вокруг делается.

Молния опережала гром буквально на несколько секунд, потом яркая вспышка высвечивала мокрый, угрюмый и до жути темный лес. Я сидела далеко от окна, ничего не видно, но зато стала различать отдельные слова в разговорах. "Страсти, наслали и Безликие" — повторялись чаще всего.

Скакать верхом на жесткой скамье сомнительное удовольствие. А лошади старались идти во всю прыть, отбивая все мои теоретически мягкие места о деревянное сидение.

Над крышей раздался резкий свистящий звук, через некоторое время такой же звук пронесся с боку, потом с другой стороны. Люди от испуга ахали.

— Говорила я тебе нечего через этот лес ночью ехать. А ты ничего, ничего, — противным скандальным голосом стала говорить толстая тетка в безвкусной шляпке своему не менее упитанному мужу. — Доездишься! Выпьет тебя Безликий, вот тогда узнаешь!

— А чего меня? Может тебя? — огрызнулся ее супруг.

— Так ты специально меня сюда повез? — взвизгнула она, — Избавиться от меня хочешь? Это ты на мое наследство глаз положил или на эту дуру худосочную? — ткнула пальцем в дуру, которая сидела на против.

— Сусенька, я не об этом, — примирительно стал говорить толстячок. — Я про то, что Безликим все равно кого выпить.

Толстуха ворчала уже тише, а я прислушивалась к звукам снаружи.

Безликие непонятные для меня существа, они живут в нашем мире, но как будто не с нами. Говорят, они выпивают дух людской, тем и питаются. Говорят еще, что владеют силой немереной, проходят сквозь стены и скрыться от них нет никакой возможности. Никто не знал, откуда они берутся и куда уходят.

Через этот лес самая короткая дорога в мой город Арзас, куда я спешила к своей заболевшей маме. Отучилась на лекаря, с трудом доказав, что не хуже мужчин могу учиться и закончить лекарское училище. Потом еще практику себе три года зарабатывала, клиенты только-только пошли. А тут известие: "Деточка, прихворала я, приезжай" от мамы. Вскочила на ближайший рейс перегонной кареты и в ночь.

У мамы сердце все время шалит, она скрывает этот факт, но меня не обманешь, а если уж она попросила приехать, значит, вообще дело серьезное.

Свистящий звук пронесся перед мордами лошадей и те остановились как вкопанные.

— ААААА! — заорал возница, и послышались звуки борьбы.

Из кареты никто носа не высунул, все сидели, переглядывались. На крышу что-то упало и тишина. Через некоторое время послышался слабый стон. Люди стали переглядываться друг с другом. Стон повторился, я не выдержала, вскочила на одеревеневшие за долгую дорогу ноги, и согнувшись под низким потолком кареты, стала пробираться к дверям.

— Ты куда?

— Сдурела, девка!

— Иди, иди, сейчас тебя всю выпьют!

Послышалось мне со всех сторон.

— Возница ранен, — попыталась сказать им.

— Да мертвый он уже!

Раздавшийся стон опроверг эти слова, а меня заставил поторопиться на выход. На улице хлестал дождь, вокруг темень, но я при свете молнии успела разглядеть возницу на крыше кареты. Взобралась на козлы и полезла выше. Руки намокли сразу, ветер рвал на мне плащ, стараясь залить под него как можно больше воды. Длинная юбка намокла почти сразу и отяжелела.

Подтянулась на руках и взобралась на крышу. Лишь бы не проломилась под нами двумя, но вроде их специально делают крепкими.

Возница был в сознании, изо рта текла струйка крови, на шее не глубокий порез, который спускался ниже на плечо.

— Дяденька, потерпи, я помогу, — мягко говорила ему.

— Беги, девка, он здесь. А мне уже не поможешь, — тихо проговорил возница.

— Поможешь, поможешь, я лекарь. Раз ты до сих пор живой, значит, помогу, и ты будешь жить, — этому специальному ободряющему тону нас специально в училище учили, он хорошо на больных действует.

Разорвала на нем одежду, распахнула свой плащ и стала доставать небольшие скляночки, промакивать заранее нарезанные кусочки ткани и прикладывать на рану, чтобы кровь остановить.

— Берегись! — тихо крикнул мне возница, уставившись куда-то мне за спину.

Раздался тот же свистящий звук. Выхватила небольшой кинжал из кожаных ножен и резко выбросила руку на быстро приближающийся звук. Ткнула, не гладя, но почувствовала, что проткнула плоть. Резко выдернула кинжал, а над нами завис Безликий.

На нем был темный плащ, переливающийся при вспышках удаляющейся молнии, закрывающий всю фигуру. Капюшон накрывал голову, лицо закрывала какая-то чернота. От страха, что теперь мне пришел конец, не разглядела.

Еще одна молния осветила жуткую фигуру над нами и Безликий пропал. Причем исчез мгновенно, без эффектного звукового сопровождения.

Опустила глаза на возницу, тот с ужасом смотрел на меня. И что он, интересно, такого во мне увидел? По лицу текло, дождь все-таки. Облизнула намокшие губы и невольно сглотнула, соленый какой-то дождь. А с лица все течет, я зыком капельки слизываю, противно, когда над губой мокро. Рукой утерлась, и стала заниматься раной дальше.

Вид у крови стал какой-то странный, кровь как будто пузырилась.

— Кровь какая-то странная, — пробормотала я.

— Кровь с Безликого накапала, — в ужасе проговорил возница.

— Вайтах! — ругнулась.

Быстро выхватила перевязочные бинты из своего пояса и стала вытирать с раны. Не получалось. Кровь Безликого, как соприкасалась с открытой раной, начинала просачиваться внутрь. Выругалась еще раз. Не кровь, а яд какой-то! Наклонилась и стала отсасывать кровь из раны возницы и сплевывать. Вот теперь стало получаться. Намучилась страшно, вся в крови перепачкалась и наглоталась прилично, не пойми чего. Гадость какая-то. Во рту противный вкус крови, но я справилась.

Дождь прекратился, я перевязала возницу. Достала настойку девятисила, напоила раненного, слезла с крыши. Вдохнула мокрый воздух, прочищая легкие после запаха крови. Повернулась к карете и открыла дверь. Меня встретил жуткий, но дружный крик нескольких человек. Я понимаю, что выгляжу сейчас жутко, но что ж так орать-то.

— Успокойтесь, — постаралась перекричать их. — Нормально все! Я это, я. Живая и возница живой, только раненный. Помогите его с крыши снять.

Все-таки докричалась до их разума, мужчины вышли из кареты, боязливо оглядываясь.

— Нет, Безликого. Вон там возница, — показала рукой на крышу. — Ну что вы так смотрите на меня? Перепачкалась, пока раненого перевязывала. Пойду, умоюсь.

Огляделась, вокруг лес. Узкая дорога в две колеи, чтобы встречные кареты могли разъехаться. Вокруг грязь и лужи. Подошла к карете и вытащила свой походный рюкзак, там у меня была фляжка для питья почти полная. Отошла подальше от кареты, достала воду, рюкзак привычно закинула на плечо, стала поливать себе на руки и умывать лицо.

Кровь намокла и снова стала вонять, вызывая приступы дурноты. Закрыла глаза, круги плыли передо мной все равно. Стала дышать глубже, чтобы подавить муть. Вроде отдышалась и снова принялась умываться. А потом одолела слабость, и я непроизвольно села прямо в грязь и упала лицом вниз. Темнота.

Очнулась на дороге, оглянулась, кареты нет, уехали, не стали меня ждать. А солнце уже поднялось над лесом, не так страшно. Встала на ноги, вроде нормально себя чувствую, как смогла, оттерла руки, умыла лицо от грязи. Постояла, вспоминая в какую сторону идти. Определилась с направление и пошла по чвакающей земле.

По ощущениям шла долго, но как оказалось, мне показалось. Лес все не заканчивался. Шла, не глядя по сторонам, упершись взглядом в землю, стараясь хоть как-то уберечь ноги от промокания. Конечно, надежды на это были минимальные. Промерзнуть на резком осеннем ветру я уже не боялась, согрелась на том, что приходилось постоянно вытаскивать ноги из гостеприимной грязи.

Каменная стена возникла передо мной неожиданно. Когда подняла глаза, вздрогнула. Вот вроде дорога под ногами, а потом сразу стена. Это как? Прямо через дорогу? А следы от кареты? Она что насквозь проехала?

Стояла и, как умная, пыталась понять: откуда стена взялась и что мне теперь делать? Мыслей никаких не было, дверей в поле моего зрения тоже. Но вперед пройти не возможно, значит, придется идти вдоль стены, чтобы найти проход. Может арка там или ворота, какие будут. Обход затянулся, я уже начала сомневаться в правильности направления, когда споткнулась о корень дерева и шлепнулась в жижу под ногами.

— Ой, упала бедненькая, — послышался сердобольный женский голос.

— Ты чего орешь? Не слышит она нас и не видит, — раздался рядом мужской голос.

— Помогите, я заблудилась. Мне в Арзас надо, мама болеет, — проговорила, вставая.

— Слышит, — послышались чвакающие шаги.

Я подняла грязное лицо на своих спасителей.

— Дорогу покажите, а то эта стена бесконечная, а мне к маме надо, — попросила их.

— Видит, значит. Тогда считай, пришла уже, — задумчиво произнес мужчина. — Пошли, проведу.

Я поплелась за своими спасителями, стараясь не отставать от них. Они шли уверенно и буквально через несколько шагов, провели в узкую дверь в каменной стене.

— Сюда проходи, согреешься и отмоешься. Ох, как испачкалась вся, — суетилась средних лет женщина вокруг меня.

— Мне идти надо, мама болеет, — не сдавалась я.

— Ну, куда ты в таком виде пойдешь? Людей пугать? Давай хоть умойся, — протянула мне теплой воды женщина. Мужчина куда-то ушел, наверное, чтобы не смущать меня.

И я сдалась, сняла плащ, помыла руки, лицо. Волосы были в чем-то липком.

— Охо-хо! — причитала женщина.

— Это я раненому помогала, в крови испачкалась, — пыталась объяснить.

— Зовут тебя, как? — сочувственно качала головой женщина.

— Живьен Расли, — произнесла я, растерянно разглядывая грязное платье и ноги.

— Живьен, давай ванну прими. Вода горячая у меня есть. А потом я попрошу мужа помочь тебе до города добраться. Ты, небось, еще и голодная, — причитала женщина, решительно стаскивая с меня грязную одежду.

Осталась в одной рубашке и помогала таскать горячую воду в деревянную бадью. Тарита, как она себя назвала, сунула мне сдобную булочку и стакан теплого молока. Быстро перекусила, разделась и медленно опустилась в горячую воду, чувствуя, как блаженное тепло растекается по уставшему и разбитому телу после такой дороги.

Закрыв глаза, нырнула головой под воду, пусть пока засохшая грязь отмокает. Тарита приготовила мыло на табуреточке рядом с бадьей. Пока сама мылась, волосы готовы были к мытью. Хорошенько намылила их мылом, взбивая пену на голове.

Особо не прислушивалась, но отдаленные голоса за дверью стали лучше различимы, как будто кто-то приближался. Меня это мало волновало, я была уверена, что Тарита не пустит ко мне своего мужа или еще кого. А вот мыло у хозяйки оказалось отменное, и пена старательно лезла теперь мне в глаза, щипало.

— Харт Винзор, она не помешает. Эта девушка заблудилась, я ей нагрела воды, чтобы помыться. Она обсохнет, Рит проводит ее, — заискивающим голосом говорила кому-то моя хозяйка.

Меня этот разговор даже не насторожил, хозяйка вела себя очень достойно, чтобы переживать насчет моей неприкосновенности, а вот мыло досаждало все больше.

— Вайтах! — ругнулась я сквозь зубы и дверь после этих слов открылась.

Конечно, я испугалась, тем более мне ничего не было видно. Быстро стала плескать себе в лицо водой и, открыв один глаз, увидела перед собой Безликого.

— Мама, — прошептала я и ушла под воду с головой, стараясь спрятаться.

Но воздух закончился и пришлось выныривать. Безликий остался там же. Я распахнула глаза и рассматривала его теперь с не большого расстояния, два шага всего. Если бы он дышал, слышала бы его дыхание. А могу я перед смертью посмотреть на то, как выглядит моя смерть?

— Итак, ты меня видишь, — раздался глубокий голос из-под не пойми чего черного вместо лица.

На Безликом был балахон черно-серебристого цвета, который спадал широкими складками прямо с плечей и до пола. На груди была круглая эмблема. На голову был накинут капюшон, на лице черная маска или что-то не понятное.

— Видишь, — пауза, — Тарита, ты знаешь, что это значит?

— Знаю, харт Винзор, — грустно сказала Тарита и опустила глаза. — Прости, Живьен. Теперь я помочь тебе не могу.

— Вставай и за мной, — приказал мне Безликий, и повернулся к выходу.

— Я с вами не пойду, — решительно булькнула из воды.

— Пойдешшшшь, — резко повернулся ко мне Безликий, и приблизил ко мне свою маску. Сквозь нее я увидела два светящихся зеленых глаза.

Я снова решила попытаться утопиться в бадье, выпуская пузыри. Может не очень эффектно, зато практично. Вытащил меня из бадьи Безликий, даже не прикасаясь ко мне и к воде. Повисла над бадьей голая, мокрая, с единственным желаем проснуться и понять, что это просто кошмар после случая на дороге. Вот как будто, лежу я все там же, в грязи от потери сознания и снится мне это все.

— Вайтах! — выругалась громко. — Отпустите!

— Ты идешь со мной! — медленно с паузами между словами проговорил Безликий.

— Ладно, иду, отпустите! — согласилась, лишь бы не висеть перед ним голой.

Но меня не отпустили. Сначала меня обдало горячим ветром, который высушил меня и волосы и лишь затем поставили перед собой на пол. Я стала лихорадочно искать, чем бы прикрыться.

— Не суетитесь. Вы меня не интересуете, — грубо сообщили мне.

Правда от этого легче не стало. Я хоть уже взрослая, все-таки двадцать два года, но впервые перед мужчиной голой оказалось, если не считать лекаря при моем рождении и перерезания пуповины моим отцом.

— Одевайтесь, — моя одежда, кстати, чистая и высушенная, каким-то образом была брошена в руки.

Поторопилась быстрей натянуть нижнюю сорочку, после этого стала себя уверенней чувствовать. Остальное одевала быстро, но уже не суетясь. Когда натягивала чулки, все же отвернулась. Чтобы там не утверждал Безликий, я не готова выставлять свои ноги на обозрение.

Одевшись, подошла к Тарите, поблагодарила ее за все. Она извинялась, опасливо косясь на Безликого.

— Иди, Живьен, да хранят тебя ... — договорить она не успела, потому что к ней резко повернулся Безликий.

Но было уже не важно, мне была приятна забота Тариты, но вот куда меня вели, и зачем, оставалось только догадываться.

Вышли мы через ту же дверь, что меня привела Тарита в свой дом. Пересекли небольшой двор, выложенный камнями, хоть не по грязи, и вошли в не высокую дверь, даже мне пришлось нагнуться, чтобы войти в нее.

Пошли бесконечные длинные коридоры, повороты, спуски и подъемы по лестницам, сначала я пыталась запомнить дорогу, но вскоре бросила это занятие, запутавшись.