Университет вредной магии. Книга вторая

Университет Вредной Магии

Книга вторая

Говорят, в день, когда я родилась, пошел снег. Мелочь, по идее, но проблема в том, что день моего рождения приходится на середину лета, а снег летом, это как-то... неправильно. Не должно так быть.

Вот и в моей жизни, говоря откровенно, такого быть не должно.

— Стась, а что, тряпка для мытья пола и для мытья стола она не одна и та же должна быть? — спросил кто-то.

Открыла глаза зареванные, из-под одеяла высунулась — передо мной стоял черт. Классический такой черт, из тех, что я как самая стандартная ведьма вообще терпеть не могу, расизм у нас, ведьм, в крови. Черт держал в руках ведро и кисточку, на конце которой имелась краска, и внимательно смотрел на меня.

— Разные, — садясь на постели, сказала ему. — По полу грязными ногами ходят, что же ты хочешь потом этой грязью стол вытирать?

— А со стола грязными руками едят, — возразил черт.

— Руки надо мыть, — наставительно сообщила я.

— Зачем? — черт смешно пяточком засопел.

— Я сказала!

Чем не аргумент?!

— А, ну тогда ладно, — сник мой собеседник.

И взялся писать на ведре 'Для стола'. Коряво у него это получалось. Вылезла из-под одеяла, потребовала:

— Дай сюда.

Затем сидела, подписывала ведра — 'для пола', 'для мыльного раствора', 'для окон'. Потом пришел еще один черт, подождал, пока довыведу последнюю букву, и только тогда, протянув два куска ткани — черный и красный, спросил:

— Какие занавески шить?

— Шить?! — переспросила, разглядывая меховые штаны рогатого.

Они у него оказались креативные, с двумя шовчиками впереди и манжетами над копытами.

— Симпатично, — заметила, кивнув на одежду.

— Фейки, — гордо вскинув пятачок, пояснил черт.

А подметив, что я вообще ничего не поняла, добавил:

— Так Герак им намекнул, чё за мусор в их общаге появился, и спросил, хотят ли они еще. Теперь фейки нам занавески шьют, а мне вот штанцы сварганили модные.

Ушам своим не верю.

Надо глазами глянуть. Поднялась, прошла к двери, выглянула... Глазам не поверила! Потому что в коридоре чертового общежития стояли три фейки. Зеленые платьица, золотые коронки, прозрачные крылышки в наличии, — две чего-то чертили в блокнотах, одна слушала речь Герака. А черт им важно вещал:

— Вот как Стасенок решит, такой цвет и будет, Стаська, она... — черт важно поднял вверх указательный палец и, судя по морщинам под рогами, начал думать чего собственно я.

— Но дизайн занавесей в стиле 'крылья бабочки' — последний писк сезона, — возразила фея.

— Крылья бабочки?! — вопрос сорвался сам.

Фейки разом издали 'Ой' и ко мне повернулись. Одна оказалась очкастая, и вот эти свои золотые очечки поправила, и с намеком так:

— А вас Владлен Азаэрович разыскивает, а вы...

— Ее тут нет, — мрачно отрезал Герак.

Фейки покосились на меня, на черта, на окна. Я тоже посмотрела в окно... впечатлилась: в черном ночном небе огнем горело 'Григорьева, найду — придушу!'.

Так обидно стало. Вот просто до слез.

— Стась, ты это, иди спать, — сказал Герак, беря за плечи, и разворачивая опять по направлению к комнате. — Утро вечера мудренее, а мы в обиду не дадим и декану не сдадим тебя.

Дожилась, у чертей хоронюсь. И главное с чего бы? Потом вспомнила, чего в спальне у Владлена Азаэровича произошло, и молча вернулась в комнату Герака — нет, с деканом чертового факультета я сейчас встречаться не хочу. И потом. И вообще. И...

— А цвет-то какой? — вопросил все тот же черт в модных брюках, который с кусками ткани стоял.

— Черный, — буркнула, залезая обратно под одеяло. — И будет у вас свой собственный модный дизайн — крылья летучих мышей.

Хвостатый аж подпрыгнул и умчался. Из коридора донеслось восторженное 'Ах!' и 'Гениально!'. Потом все стихло, только всхлипы послышались.

Мои.

Потом приходил Герак, посидел на моей кровати, погладил по плечу... перестала плакать.

Потом кто-то открыл дверь и раздалось пискляво-фейское:

— Герак, там вампиры заявились, требуют снять плагиат с окон.

Черт вышел.

Двери он прикрыл не плотно, поэтому я услышала весь диалог в матерной форме на тему:

Вампир с присвистыванием и пришепетыванием: 'Уважаемый сударь, мать вашу, не соблаговолите ли объяснить, чтоб вас разорвало, по какой причине ваши занавески копируют разработанный нашими студентами стиль штор?'.

Герак басом: 'А не летел бы ты отсюдава, клыкастый?! И почему сразу плагиат, спрашивается?'.

Вампир с присвистыванием и пришепетыванием: 'Но позвольте, уважаемый, чтоб вас тролли скопом и по отдельности, неужели вы не замечаете сходства ваших занавесок с символом нашего общежития, чтоб вас на куски растерзало?'.

Герак басом: 'В упор не вижу, чтоб вам хренова было даже и без чеснока, никакогосходства!'.

Вампир с присвистыванием и пришепетыванием: 'Но разве вот эти строгие и четкие линии не повторяют очертания крыла летучей мыши, сами чеснок жрите, что испокон веков является нашим символом?!'

Голос фейки пафосно: 'Это крыло бабочки, чеснока вам в клык!'

Вампир с присвистыванием и пришепетыванием: 'Да где вы, чеснока вам в место, где не бывает солнечного света, видели таких бабочек?!'

Герак зло: 'В гробу! И не сметь мне обижать феек'.

Вампир с присвистыванием и пришепетыванием: 'Вампирском гробу?! Да они сами кого хочешь обидят'

Герак: 'Не, в самом обыкновенном. Они обидят, а я-то добавлю! Продемонстрировать?!'

Вампир с присвистыванием и истерично: 'Вы мне угрожаете?! Я бессмертен!'.

Герак: 'Идем, выйдем?'.

Вампир истерично подвывая: 'На этом ваши аргументы исчерпаны? Я, сам князь Акминский, снизошел до вас, безродного, надеясь на разумный диалог, а вы мне чесноком грозите!'.

Герак: 'И че?'

Фейки на два голоса: 'Это наша оригинальная идея!'.

Вампир угрожающе: 'Я к Владлену Азаэровичу пойду!'.

Гогот Герака подхваченный истерическим хихиканьем фей.

Вампир, судя по всему ушел, Герак притопал ко мне. Снова сел на край постели, от чего кровать заскрипела жалобно. Протянул платок.

— Спасибо, — я села, вытерла мордочку зареванную, — а чего там вампир хотел?

— Да фейки у них занавески потырили, — честно ответил черт.

— Чего? — изумилась я.

— Стась, так быстро даже фейки не шьют, уж поверь мне. Скорее всего, чертям штанов наделали, те и рады стараться отплатить чем, вот крылатые и подговорили нашего брата грабануть вампирюг, ну чтобы не шить самим, а перед домовыми твоим именем прикрылись. Теперь у вампиров пустые склады, клыкастые об этом пока не в курсе, а у нас занавески ихние, с которых летучих мышей пообдирали.

— Ик!

— Ага, — Герак пятачком посопел. — Сказал фейкам места с которых мышей оборвали, белыми кружками заклеить, будут крылья бабочки в горошек.

— Ааа... а может вампирам вернете? — мы ведьмы народ честный.

— Не-а, их староста меня безродным обозвал, мне обидно.

Смотрю на Герака — косая сажень в плечах, морда наглая, пятачок мускулистый, рога внушительные и надо же, обиделся.

— И вообще, пусть докажут, — заявил черт.

— Так склады-то пустые,— напомнила я.

— А кто их полными видел? Я не видел, — хмыкнул Герак.

— Воровство, — решила честная ведьма.

— Плагиат и тот недоказуемый, в конце концов, у нас горошек, у них мыши, видишь разницу?

Вижу наглого черта и коварных феек. Спелись два криминальных элемента...

— Да не переживай, Стась, мы им на склад свои старые занавески засунули.

— Теперь у них в общаге воняет так, как будто кто-то умер? — предположила я.

— Ага, воняет так, что вампирюги из гробов повылазили, — подтвердил Герак.

Потом почесал волосатую грудь, и задумчиво произнес:

— Вообще, Азаэрыч бы быстро разобрался, но ему не до вампиров счас, тебя ищет. Слушай, а чего у вас вообще случилось-то?

Молча накрылась одеялом с головой.

И тут произошло то, чего не ждали!

— Герак! — раздался рык Владлена Азаэровича.

Черт подскочил с моей кровати, после одним движением копыта задвинул мою обувь под кровать, я же накрылась посильнее, и вообще дышать перестала.

Распахнулась дверь, и голос декана прозвучал уже в комнате:

— Что у вас здесь?

Вот сейчас меня и сдадут, подумала печально.

Но Герак ответил вопросом на вопрос:

— А чего?

Пауза и с ноткой удивления:

— Чисто...

— Ну, дык, Стася, она такая Стася, — глубокомысленно заявил Герак.

Пауза. Потом разъяренное от декана:

— Дьявол!

И дверь хлопнула.

Осторожно высунув нос из-под одеяла, глянула на черта. Герак задумчиво почесал грудь, затем хмыкнул и сказал:

— А я понял.

— Чего понял? — интересно даже стало.

— Азаэрыч в тебя... ну это... — на лице черта засияла широкая ухмылка.

— Чего 'это'? — я села.

Черт почесал и живот, потом пожал саженными плечами, подвигал пятачком и протянул:

— Ну эта, до гроба которая... Или там до сеновала. Сеновал у нас знаешь где?

— Где? — начиная злиться, спросила у вредного черта.

— У кентавров в общежитии, — ничуть не смущаясь моего пристального ничего доброго не обещающего взгляда, пояснил Герак.

Взяв подушку, запустила в рогатого со всех ведьминских сил.

Герак поймал в полете, швырнул обратно, не в меня, а так чтобы на место упала, и уже серьезно спросил:

— Так чего у вас случилось-то?

Уже рассказала! Все, в подробностях!

С размаху легла обратно, накрылась одеялом с головой.

— Стась, я ж помру в расцвете сил от любопытства,— посмеиваясь, пообещал черт.

— Герак, я ведьма, мне тебя жаль не будет, — пробурчала из-под одеяла.

И тут дверь снова открылась.

Я затаила дыхание, и вообще постаралась не шевелиться, но раздавшиеся шаги не оставляли сомнений — вошедший направился ко мне. А потом одеяло с меня сдернули, и даже зажмурившись, я точно знала кто.

— Герррак, — прозвучал нехороший, тихий голос Владлена Азаэровича.

Лежу, не дышу.

— Ой, это же Стаська! — подчеркнуто удивленно воскликнул черт. — А я-то думал, где она, где, а она вся тут!

— Хорошо, что вся, а не по частям. На этом хорошее заканчивается!

В конце фразы отчетливо прозвучала угроза.

— Дык, я это, Владлен Азаэрович, я... э... Наряд в не очереди, да? — сник Герак.

— Просто шкуру сдеру, — мрачно пообещал декан чертового факультета.

Без угрозы произнес, исключительно с обещанием. Даже я поежилась. А потом как-то совсем несвойственно для ведьмы, тихо, и все так же с закрытыми глазами, попросила:

— Не надо с Герака шкуру сдирать... пожалуйста.

— Сдеру, — повторил Владлен Азаэрович. И мстительно добавил: — Исключительно порядку ради.

Издевается! Но даже смотреть на декана не буду, вот.

Некоторое время в комнате было тихо, потом Владлен Азаэрович тихо произнес:

— Пошел вон.

По полу прогрохотали копыта Герака, потом дверь закрылась и снова стало тихо.

Но тишина стала какая-то напряженная, и захотелось снова под одеялом спрятаться, или под десятью сразу.

Владлен Азаэрович медленно, почти бесшумно подошел, сел рядом и тишина. А затем теплая рука легла на мое плечо, провела вниз по спине, и декан тихо позвал:

— Стася?

Сжалась и уткнулась лицом в подушку. Не хочу его видеть, и слышать, и тем более разговаривать. Ничего не хочу.

— Стася, а что я, по-твоему, должен был сделать? До конца пойти?

И вконец на душе погано стало.

— А давайте вы сейчас просто уйдете? — попросила я, уткнувшись в подушку посильнее.

И на что надеялась-то?!

— Я не уйду, — негромко, но уверенно произнес Владлен Азаэрович.

А мне бы провалиться со стыда. И в то же время душу обида жжет и больно как-то. И Декан чертового факультета даже попытки оставить меня одну не предпринимает! Хуже того — теплая ладонь снова осторожно по спине погладила и тишина.

— Не надо меня трогать, — попросила, едва слышно.

Руку убрал. На мгновение всего, после по щеке костяшками пальцев провел, затем всей ладонью по волосам спутанным, и опять по спине, нежно, успокаивающе, а мне от этого вконец стыдно стало. И злость такая.

— Ты так себя ведешь, что у меня закрадываются смутные подозрения на счет выражения 'вы не в моем вкусе', — неожиданно задумчиво произнес Владлен Азаэрович.

— Зря, — я дернулась, и отодвинулась на самый край кровати, избегая прикосновения.

— Выходит не зря...

Я напряглась, а он замолчал. И тишина. И вот что он имел ввиду? И почему молчит? И не уходит. И не касается даже больше, просто сидит, но это присутствие я ощущаю всем телом и...

Распахнулась дверь.

Послышался перестук копыт, замерший неуверенно, после вопрос:

— Стась, а Стась, у тебя тут написано "Все постельное белье и скатерти должны стираться раз в неделю, для ковров и занавесей допустимо два раза в месяц". То есть их всех по отдельности стирать?

Приподнявшись, обернулась к двери, увидела одного из чертей, и даже раздражения с брезгливостью не ощутила, черт он и есть черт. Присмотрелась к этому с рожками, пятачком и хвостиком, заметила, что конец хвостика влажный и в косу заплетенный, прищурилась и спросила:

— Русалок припахали?

— А, ну да, — чертик расплылся в улыбке, — только они не по плану стирать хотят, а у тебя тут четко написано, что...

— Постельное белье стирается отдельно, скатерти отдельно, занавески отдельно, ковры естественно тоже, — сказала я, и завалилась обратно на подушку.

— А салфетки? — стремительно записывая в тетрадочку осведомился чертик.

— Со скатертями.

— Угу, премного благодарен.

Стук копыт, звук закрывшейся двери, тишина...

— Ты что с чертями сотворила?— после недолгого молчания, удивленно спросил Владлен Азаэрович.

— Это не я, это национальная черта обдурить остальные расы, — плакать хотелось неимоверно. Но пересилив себя, продолжила: — Русалки тоже к вам второй женой хотят.

— В смысле? — не понял декан чертового факультета.

Отвернувшись, уткнулась в подушку. Не понимает он! Я, может, тоже не все понимаю, но мысль о том, что за декана чертового факультета все хотят замуж меня... до слез расстраивает.

— Русалки в качестве жены не устраивают?— поинтересовалась враждебно.

Зломордушечка хмыкнул, и неожиданно ответил:

— Ну почему же, красивые, фигуристые, покладистые.

Даже не подумав, схватила подушку и швырнула в некоторых!

Недочерт, получив перьевым изделием по наглой харе сильно удивился, сплюнул перья, и, психанув, взревел:

— Григорьева, это что еще за выходки?!

Швырнула в него еще и одеялом, и на душе как-то легче стало, когда пронаблюдала за тем, как оно медленно сползло по декану. Приятствено. Весьма.

Одеяло сползло по некоторым, свалилось на пол. Карие глаза декана чертового факультета сузились, ноздри гневно затрепетали, черты лица... заострились как-то.

А я все равно люблю, когда мне приятственно! Схватила еще и туфель. Свой.

— Только попробуй! — прошипел Владлен Азаэрович.

Открылась дверь. Сидящая на кровати с туфлей в руке я повернулась, увидела заглянувшего Герака. У массивного черта слегка глаза округлились, но спросил вполне бодро: