Итак, первая волна, состоящая из тыловиков Армии и Флота, вооруженных только холодным оружием, расчищала своими телами русское минное поле; вторая волна, также из тыловиков, вооруженных холодным оружием и гранатами, по две на каждого, должна была забросать гранатами русские пулеметы и окопы, тем самым обеспечив наилучшие возможности для выполнения своего долга перед Тэнно пехотинцами; третья волна, состоявшая из пяти батальонов пехоты, должна была смять русскую оборону на высотах, уничтожив противника в штыковом бою, и после этого поддержать удар подвижной группы, которой командовал доблестный подполковник Икеда — в составе 11-го танкового полка, двух рот флотских танков 'Ка-ми' (в данный момент — всего 41 танк), батальона пехоты и двух инженерных рот. Выполнив задачу по уничтожению русской артиллерии, не позже 6.00 утра подвижная группа отходила на главную линию обороны, занятую сводными частями.
Начиная с 22.00 все имеющиеся в моем распоряжении плавсредства, начиная с баркасов и рыболовных ботов (на островах имелось отделение японской рыболовной фирмы Прим. Пер.) и заканчивая понтономи, которые буксировали портовые буксиры моряков, вели переброску с Парамушира подразделений и частей, которым была оказана честь принять участие в этой атаке. До 2.00 предстояло перевезти более 4 000 человек и 17 танков — рота флотских 'Ка-ми' переправилась своим ходом. С 2.00 до 3.00 переправлялись два сформированных из моряков батальона, для занятия главной полосы обороны. И этот этап, предварительного развертывания, прошел точно по плану!
Особо хочу отметить тот факт, что подразделения тыловиков и береговых служб с большим воодушевлением отреагировали на оказанную им честь: своими жизнями проложить дорогу к победе частям первой линии. Вопреки измышлениям гайдзинов, утверждавших, что наших воинов гнали в бой офицеры и унтер-офицеры, со всей ответственностью заявляю — люди шли в этот бой с радостью, зная, что их души попадут в сонм героев, упокоившихся в храме Ясукуни.
Ночная тьма и туман скрыли выдвижение наших частей на исходные рубежи. Затем начала движение первая волна, четыре тысячи воинов Императора, за ней, с отрывом около полукилометра, шли воины второй линии, еще столько же храбрых воинов Тэнно. В третьей линии насчитывалось чуть меньше пяти тысяч пехотинцев, они шли с отрывом в 300-400 метров от второй. Подвижная группа пока оставалась на исходном рубеже, до момента, когда бойцы первой линии начнут прокладывать путь через минное поле.
Атака началась с небольшим запозданием против намеченного плана — первая линия начала прорыв не в 3.30, как планировалось, а в 3.42; это было не очень важно, поскольку план предусматривал существенный резерв времени, до одного часа. Но, как выяснилось впоследствии из докладов нескольких выживших унтер-офицеров, участвовавших в прорыве первой волны, коварство русских оказалось сильнее отваги наших воинов — мы рассчитывали на обычные противопехотные мины нажимного действия, русские же выставили немецкие 'шпринг-мины', от взрыва каждой из которых погибали не один-двое, а были убиты или ранены сразу по десятку. Воины Ямато не дрогнули — но первая волна атакующих до своей полной гибели сумела расчистить минное поле лишь на две трети его глубины.
Тут подошла вторая волна — и доблестно пошла вперед, на убийственный огонь русских пулеметов и зенитных автоматов, ведших прицельный огонь по нашим цепям, освещенным осветительными ракетами и минами. Они сумели окончательно расчистить минное поле, но уже не в силах были выполнить главную, возложенную на них задачу. Вместо того, чтобы забросать гранатами русские пулеметы — те, кто уцелел, продолжили атаку, смешавшись с третьей волной, которой должны были проложить путь. Солдаты третьей волны шли в бой с великой храбростью, на неподавленные пулеметы, под фланговым огнем автоматических зениток. И воины Ямато сумели пройти через это, не считая потерь, и вступить в ближний бой с советской морской пехотой, все еще имея примерно трехкратное численное превосходство!
И русские морские пехотинцы перебили всех наших доблестных воинов за считанные минуты, которые были в их распоряжении до подхода подвижной группы.
Уже находясь в плену, я попросил советское командование об оказании мне двух милостях — возможности узнать о подробностях этого боя и совершении сеппуку. Во втором мне отказали, мотивировав это тем, что разрешить мне сеппуку может только Тэнно и никто другой; в первом же генерал-майор Куников (а вовсе не немецкий генерал, которого я ожидал увидеть) пошел мне навстречу, разрешив мне побеседовать со своими подчиненными, участвовавшими в этом бою — но лучше бы было для меня, если бы он этого не сделал, поскольку такого унижения я не испытывал никогда в своей жизни. Мне был возвращен мой переводчик, также русские разрешили участвовать в этом импровизированном исследовании моему начальнику штаба.
Желая быть истинным самураем до конца, одним из неотъемлемых качеств которого является правдивость, хочу заявить: русские не лгут, когда утверждают, что двенадцать сотен их морских пехотинцев уничтожили четырнадцать с половиной тысяч воинов Тэнно. Причем три тысячи они перебили в штыковом бою за неполных пять минут, потеряв при этом шесть десятков своих убитыми и ранеными — а, потом, сожгли 39 наших танков и перебили еще полторы тысячи наших пехотинцев и саперов, ценой потери еще сорока своих товарищей убитыми и ранеными.
Это страшная истина для воинов Ямато — но она именно такова — два батальона русской морской пехоты, имея лишь штатное вооружение, без малейшей поддержки авиации, артиллерии и танков, в ближнем бою уничтожили шесть полнокровных кадровых батальонов пехоты Императорской Армии, усиленных тремя танковыми ротами, потеряв всего два взвода убитыми и ранеными. А всего в этом сражении на высотах 165 и 171, за каждого убитого или раненого русского солдата, Императорская Армия заплатила почти полутора сотнями своих воинов! Причем почти половина из них — убита в ближнем бою, в котором мы считали себя сильнейшими!
Свидетельствую, что воины Ямато до конца исполнили свой долг; в этом позоре виновен только один человек — это генерал-лейтенант Императорской Армии Фусаки Цуцуми, недостойный слуга Божественного Тэнно, то есть я. Я, и только я, виновен в том, что не смог вовремя распознать истинную силу русских воинов — нет вины моих подчиненных в том, что они не смогли победить такого врага, поскольку даже самый доблестный самурай не в силах противостоять землетрясению, цунами или равной им силе — но мой долг командира состоял и в том, чтобы своевременно определить то, что русские десантники являются непреодолимой силой.
Десант на остров Шумшу — беседа с Героем Советского Союза С.Г.Тюлениным (в июне 1945 — главстаршина морской пехоты, 2я гв. Зееловская бригада). Из сборника "Война с империалистической Японией". Москва, Воениздат, 1965 год (альт-ист).
Составитель — Сергей Гаврилович, что Вам больше всего запомнилось в этом десанте?
Тюленин — Бой на берегу после высадки. Также, ночной бой на высотах 165 и 171. Но главное — идеальная организация десанта.
С. — Вы ведь участвовали и в форсировании Днепра, и в захвате Зееловского плацдарма — там было хуже?
Т. — Дальневосточные десанты проходили на качественно ином уровне организации, где была предусмотрена каждая мелочь. Ладно, за Одером авиация не успевала нас поддерживать в первые, самые трудные дни, поскольку перебазировалась на новые аэродромы, так быстро мы наступали — а на Шумшу между заявкой на авиаудар и появлением "Илов" проходило от трех до двадцати минут, в зависимости от занятости дежурной эскадрильи, она уже в воздухе где-то над нами, или взлетает после дозаправки с мыса Лопатка. Корректировщики лучше работали — так научились же! С связью было, не сравнить — на Зееловских высотах у нас было по одной УКВ-радиостанции 'хенди-токи' на роту, на Шумшу — радиостанции 'Ветерок', это отечественный аналог 'хенди-токи', в каждом взводе. Но ценны были именно мелочи — свидетельствующие о заботе командования о бойцах, что не заставят нас исключительно на героизме выезжать, а сделают все, чтобы облегчить наше ратное дело.
С. — Вы против героизма?
Т. — Я считаю, что он нужен, в исключительных ситуациях, как форсаж. Но вы даже мотор не будете гонять на форсаже все время? И вот не помню, кто из великих полководцев сказал, что первое необходимое условие победы, это доверие армии к своему командованию — поверьте, что это очень дорого стоит! А при Курильском десанте это чувствовалось во всем. Нас снабдили абсолютно всем, что могло понадобиться — очень удобными были водонепроницаемые чехлы для раций, быстро надевались, и можно было не бояться подмочить аппаратуру. Нас высадили на берег сухими, даже ног не замочив — а ведь на Курилах даже в июне ночью нежарко, и в мокром совсем неуютно. И отлично работали тыловые службы — у нас не было перебоев ни с чем, от вывоза раненых с передовой до доставки боеприпасов и горячей еды.
С. — Вы были в первой роте первого батальона — первой ступившей на берег Шумшу. Что было, когда вас сразу после высадки атаковали японцы?
Т. (смеется) — Лично я подумал, боже мой, как их много, это как мы после их всех хоронить будем? Успели уже заметить, что земля тут как камень, это привычка уже, на местности сразу оценить, насколько легко тут окапываться. Бежали они толпой, без всякого порядка. Ну мы их и начали резать, как волки овец!
С. — Сергей Гаврилович, вы были настолько уверены в себе? Ведь враг был незнакомый? И даже сейчас весьма распространено мнение, что японская армия, возможно, и была технически отсталой, но к ближнему бою солдат готовили очень хорошо, обучая в совершенстве и владению штыком, и так называемым боевым искусствам?
Т. (с улыбкой) — Это мнение, случайно, не от японских и китайских фильмов пошло? Смотрел я эту рекламу рукомашества и дрыгоножества, ну прямо как комедии, и смеялся до слез, ну просто юмор для понимающего человека! Они ведь показывают, что у них буквально каждый рядовой был таким мастером "боевых искусств", что хоть сейчас на чемпионат! А уж Голливуд, "Вторая кровь", ну как там называлось, где ученик великого Фунакоши в одиночку, мечом и голыми руками убивает 59 наших солдат-морпехов во главе с генералом, уворачиваясь от очередей из АК буквально в упор? Ну, в кино любое чудо можно изобразить, но к реальности это не имеет никакого отношения! А если серьезно — могу подробно ответить, коль хотите.
С. — Если можно, Сергей Гаврилович.
Т. — Начнем с того, что есть боевые искусства — то, что используется в бою, чтобы убив врага, выжить и победить самому; а есть "спортивные единоборства" — это совсем другая категория, соотносящаяся с первой примерно так же, как спортивная малокалиберная винтовка с боевым автоматом. Нет, из мелкашки тоже можно убить — но я бы никому не посоветовал бы идти с ней в бой против врага, имеющего нормальное армейское оружие. Да, спортивные единоборства полезны — укрепляют тело, закаляют характер, позволяют постоять за себя. Но лезть в настоящий бой против врага, умеющего квалифицированно убивать, со знанием спортивного дзюдо или карате, это разновидность самоубийства!
А то, что было на Дальнем Востоке — да, когда-то это было настоящими боевыми искусствами, но в средневековье! Да, традиции предков, поддержание боевого духа нации — но какой толк в современном бою, пусть даже и ближнем, от фехтования на мечах или алебардах? Или от умения метко стрелять из лука?
С. — Никакого, Сергей Гаврилович. Но, есть же еще карате, кунфу, то же дзюдо — неужели от них нет никакой пользы?
Т. — Во-первых, шансы пусть даже мастера каратэ, но безоружного, и солдата-призывника с АК-42 уравниваются где-то с двух-трех метров — какая возможность в бою добраться до противника на это расстояние? Во-вторых, настоящих мастеров, действительно умеющих убивать голыми руками, найдется даже не один из целой роты, а хорошо, если один из тысячи. И что мы имеем в результате, когда сойдутся в ближнем бою рота на роту, батальон на батальон, как тогда на берегу острова Шушму?
Но, вернемся к сравнению восточных боевых искусств и "русбоя". На Востоке потратили массу сил на создание всех этих "систем" — и, что очень важно, их специализацию. Как у тех же японцев, кэн-дзюцу, владение мечом, нагината-дзюцу— алебарда, со-дзюцу — копье, дальше не помню точно, но знаю, что отдельные "искусства" были для дубинки, кинжала, посоха, да чего только не придумают там для членовредительства? А у нас, на Руси, начинали когда-то как и японцы с китайцами, с рукопашки и холодного оружия — но очень быстро перешли к созданию комплексных боевых систем, включающих в себя все вместе и во взаимосвязи! Что оказалось очень полезным и в наше время. Вы ведь знаете, что на Западе раздаются голоса, что "русбой" это не древнее русское умение, а чистая выдумка Смоленцева и кого-то еще с ним?
С. — Однако же общеизвестно, что многие приемы "русбоя" очень похожи на каратэ и айкидо? Хотя о прямом заимствовании вряд ли можно сказать, из-за хронологических рамок.
Т. — Огромная заслуга Смоленцева, что он систематизировал и свел воедино то, что было до него — а если еще и сам что-то придумал в дополнение, так еще большая ему честь! Казачий "Спас", "пластунский бой", даже "жандармская" школа пистолетного боя, а также что-то из боевых искусств других стран, все вошло элементами в новую систему! В том числе и от Востока — ведь Ощепков, один из основателей самбо, до того имел мастерский дан по дзюдо! А журналист и писатель Гиляровский владел "китайской борьбой", изученной им от какого-то матроса. Так что меня не удивляют даже японские мотивы в русбое — как отдельные части большой системы, в которой Смоленцев творчески соединил рукопашку с владением автоматическим оружием и метанием гранат — мне посчастливилось бывать на семинарах, которые проводил он сам, так там все определялось дистанцией: дальность действительного огня, работы штыком и прикладом, ноги-нож-руки, захваты и броски. И он же создал курсы подготовки разной категории сложности — начиная с простейшего, из пяти занятий, введенного еще на фронте в 1943 году — что не делало из обычного бойца мастера, зато так можно было быстро обучить каждого, повышая его шансы выжить в ближнем бою. Следующая ступень для гвардейской пехоты и штурмовиков, дальше — для воздушных десантников и нас, морских пехотинцев, ну и вершина, для осназа. Немаловажным было, что в системе Смоленцева индивидуальное мастерство накладывалось на тактику, "парных боевых звеньев" (прим — у нас известна как тактика бразильских городских партизан — В.С.). То есть, если вернуться к тому бою, даже в рукопашной мы были много сильнее, чем какая-то толпа японцев, бегущая на нас с криком, выставив штыки. Наша уверенность в своих силах, в победе, была абсолютной! Ну и конечно, психология победителей, перед этим прошедших Европу. И лучшее оружие — автомат в ближнем бою стоит трех, а то и пяти винтовок!
С. — Но вы рассказывали, что японского офицера тогда взяли в плен в рукопашной? Хотя он на вас с катаной шел?
