Жёнка

Рядом со мной под другим деревом стояли молодые девчата, нарядившиеся в красивые сарафаны, отороченные золочёными лентами, с вышитыми красными цветами сорочками с большим вырезом. Они завистливо глядели на Бера. Да разговорчики вели такие, от которых хотелось плакать.

Что я такая ранимая стала? Неужто понесла с первого раза? Не уверена, но ведь даже муж своими действиями и заботою намекал. А вдруг чует? Коли муж с женою в ладу живут и душа в душу, частенько муж даже знает, когда она зачала.

Девчата говорили, что за такого красавца не прочь третьей женой пойти. А я в душе ревновала, словно двух мужу мало. А может, правда, не хватает?

Я перевела взгляд на Бера, уже окружённого стайкой этих самых девчат. Какие шустрые!

— Нет, извините, — услышала я голос мужа, выставившего руки впереди себя. Защищается? Девчата словно стая ворон напали на него. Не думала, что Бер может чувствовать себя неуютно. — Девица не может выйти уже за женатого ранее. Принятые правила касаются лишь вдов.

И чего это он обороняется, где же его замашки большака? Тут его взгляд был скорее затравленным.

Я бросила взор на другую кучку женщин, выпрямивших спины и держащих ушки на макушке. Бобылки? Эти одеты были поскромнее: поверх обычной неяркой сорочки, в вышивке которой преобладали чёрные цвета — признак грусти, была надета понька*, а головы были повязаны белыми платками.

Девчата тут же расступились, выпуская Бера из кольца. Мне показалось или он вздохнул с облегчением? Должно быть, у него по молодости вообще от девчат отбоя не было. Почему же такой яркий парень выбрал женой ну не то, чтобы замухрышку Голубу, но в ней не было ничего особенного, во всяком случае во внешности. Да, красива по-своему, но простенькая, обыденная. Вспомнила, как Бер говорил, что отец его хотел утихомирить. Значит, свёкр выбирал невестку. Хорошая хозяйка? Ничуть не сомневаюсь. А ещё добрая и милая, и они и правда счастливы вместе. Значит, отец мужа не ошибся в выборе. А почему же меня выбрал для другого сына? Я ведь хрупкая на вид, что до хозяйства никто не жаловался, да и в новом доме мне замечаний не делали. Но помимо красоты ценилась ещё пышность, коей я не обладала. Деревенские бабы родного селения говорили, что слишком слаба для родов. Красота не поможет выносить и родить.

Муж подошёл к Голубе, утешающей Врана, который неудачно споткнулся, разбив себе коленки. Она, поплевав на ранки, перевязала их платком с подорожником. Бер перекинулся парой слов с жёнкой и выловил меня взглядом. У меня перед очами поплыло. Я обхватила ствол дерева, так и стоя к нему спиной, и не отводя глаз от мужа, быстро приближающегося ко мне.

— Василёк, пойдём? — под локоть меня подхватили заботливые руки Бера. Соседи шепталися, мужики с интересом поглядывали, а вот бабы с неприязнью.

Муж усадил меня за стол, приобняв, и стал накладывать в миску овощи.

— Чего тебе хочется?

— Мяса.

Запахло жарким, перебивающим все остальные яства. В основном тут были жареные птицы, одна свинья, которая ещё готовилась на вертеле, лёгкие закуски, пироги, ягоды, свежие овощи и много разных напитков.

Сглотнув слюну, я накинулась на бёдрышко гуся, которое мне подложил муж.

Утолив первый голод, я огляделась. Народ шушукался, глядя в нашу сторону, мужики посмеивались, бабы были остры на язык.

— Глядите-ка, как муж с нею носится! Вертит им как вздумается, — одна баба распиналася.

Неприятная даже внешне. Неопрятная, прядь волос из-под сороки выбилась. Замужняя, значит, — отмечала я про себя. Чего же злобою пышет? Не могла я у неё увести Бера, ведь он не тутошний, так чего ж тогда враждебна так?

— Не обращай внимания, — шепнул муж. — Просто завидуют. Сама ж видела, многие хотят отхватить меня.

Да уж, видела.

— А Голуба где? — спросила так же тихо.

Бер показал на правую руку от себя. И правда, первая жёнка сидела рядом. Странно, но на душе стало тепло. Я прижалась к мужу.

— Благодарю, — прошептала едва слышно, ведь его забота и поддержка так важны для меня.

Большуха тоже прислонилася к груди мужниной.

— Вась, ты не дури, коли есть хочешь, так кушай, — столько участия в голосе её. На очи навернулись слёзы. Ну вот, вновь расстрогалася.

Муж погладил меня по голове, приобнимая первую жёнку.

Остальные воспользовалися нашим примером и тоже сели за столы. Я наблюдала, как мужики отламывали по куску наметателя и отправляли в рот. Они хвалили, да так, что и Бер не выдержал, попробовал.

— Сделаешь мне ещё, — шепнул после, потянулся за добавкою, да только уже хватать было нечего. Всё растащил народ, отламывая по кусочку.

А после ко мне бабы стали подходить да стали расспрашивать, как готовила яство сие. Мне было приятно, со многими приятно пообщалася. А та неприятная тётка лишь тихо злилася в сторонке, кусая себе локти. Кабы чего не утнула. Страшно мне не было, разве что беспокойно маленько.

После бурного застолья, тостов в честь нового члена общины — меня, цокания кружками с квасом да взварами (а цокание распространяет добрый позыв тоста по кружкам) (отметила про себя, что женщины пили лишь соки да взвары, значит, муж запрещал пить квас по сей причине), были хороводы, песни, пляски. Было весело, ежели не считать небольшого головокружения от сего быстрого мелькания.

Ребята устроили шуточные бои, всё же стараясь показать свою силу и ловкость перед девчатами.

А потом пригласили зрелых мужей поучаствовать. Бера се тоже коснулося.

— Иди уж, давно косточки свои не разминал, — сказала большуха ему, подталкивая его легонько к остальным решившимся.

Мне было интересно увидеть Бера в бою. В его силе я нисколько не сомневалась. Он ведь говорил, что по молодости дрался постоянно, что Голуба со Снежиком плакала, ожидая его ночами.

А дальше я наблюдала за боем. Ежели молодёжь больше выделывалась, стараясь показать выпады или кувырки, то "старички" били чётко, рубящими ударами.

Бер взял палицу, как и его соперник, такого же возраста белобрысый мужчина. Удар — блок, замах — выгиб. Муж поворачивал корпус тела, позволяя удару пройти по касательной, палицею отбивая его. Были и приседания и броски, и Бер несколько раз даже перекувыркнулся. С одной стороны движения были быстрыми, а с другой — плавными. Как он умудряется со своим весом так перемещаться?

Но то были цветочки.

После поединка пришёл воевода, разделся до пояса и вызвал Бера.

Муж уже был в одних портках, потому раздеваться не стал. Дождался, как бывалый воин подойдёт к нему, улыбнулся, здороваясь с ним за предплечие. Надо будет спросить, как воеводу звать. Он ведь детский друг Бера. Не ровен час и в гости нагрянуть может, просто так, по-дружески.

А вот от этой схватки захватило дух. Движения были настолько стремительными, что слышались лишь удары деревяшек, и уследить за мужами было невозможно. Я видела лишь иногда прыжки выше головы, да перелёты, падения, завершавшиеся кувырками. Бой длился с полчаса. Оба соперника остановились, обнялись да разошлись. Оба были все в пыли. А я испытала лёгкое разочарование, что не увидела ударов. Смазанное пятно, которым представился поединок, не принёс удовлетворения. И ежели поначалу скорость поражала, и итог боя был в пользу моего защитника, но лёгкий осадок остался. Хотелось пустить время вспять, а потом его замедлить.

Муж прошёл мимо и от него разило потом. Не сказала бы, что мне такие запахи нравятся, но сейчас едва успела переключить внимание, дабы подавить рвотный позыв.

Неподалёку от полянки, на которой проходили игры, стояла бочка с водой, вот из неё ведром и поливали недавние соперники один другого. Слышались непонятные шуточки и смех.

А после два друга сели за стол и общались, запивая еду квасом.

Мы с Голубой были в сторонке и тихонько радовались, глядя на довольного Бера. Переглянулись с первой жёнкой и впервые улыбнулись, понимая, что ничто не роднит так, как любимый человек.

Муж встал из-за стола веселым, словно был хмельной. Но я знала, он не пил. Просто с воеводою поддались они хорошему настроению.

Уже вечерело, слышалось стрекотание ночных кузнечиков, то и дело разбавляемое чьим-то хохотом. Повеяло свежим ветерком, охлаждающим после жаркого дня.

Всю дорогу домой Бер шутил с нами. А Голуба на него глядела непонимающе. Видно и правда, не привыкла видеть таким мужа. А перед тем, как зайти в дом, он обнял нас двоих сразу и сказал, что очень нас любит — обеих.

— Что ты пил? — насторожилася первая жёнка.

— Дак ничего такого.

— Точно? Дыхни! — она стояла в сенях, на крыльце, на возвышении, вровень с мужем, и не впускала его в дом, перегородив вход. Голуба хоть и не была мелкою, но против мужа что она могла сделать, ему достаточно переставить её в другое место. Выглядело это смешно, суровая жёнка, чуть ли не со скалкою в руках. Муж недовольно закатил очи, одарил её дыханием, после чего велел ложиться спать самим. Мы с большухою переглянулись, и я пожала плечами.

Голуба, перед тем, как забраться на печь, спросила меня, что я думаю на такое его поведение. Я спросила, пил ли он. Не пил? Ну вот и славно, значит, нечего беспокоиться. Сказала, что скорее всего ему надо подумать, потому и не пошёл в дом. На днях вече ж было, скорее всего с этим связано.

Когда дети засопели, я вышла во двор в заветный домик нужду справить. Во след услышала, что не я одна. На улице заметно похолодало, что заставило меня поёжиться.

Уже окончательно стемнело, лишь на летней кухне, ярко освещая двор, горел огонёк.

Остановившись у окна, увидела Бера, склонившегося над чертежами. Как я и думала. Когда ж ещё сим заниматься, как не в ночи?

Я прошла мимо стряпной, позволив Голубе удостовериться, что не к мужу иду, а по потребности. В нос ударил не очень приятный запах навоза. В уборной приходилось дышать через рот, потому как выносить смрад была не в силах.

Справив потребность, прошла мимо первой жёнки, притаившейся возле маленького сруба стряпной. Подошла к нашему дому, отворила дверь да закрыла, проскальзывая за угол дома и ожидая Голубу. Она тоже постояла у окошка, после чего вернулась домой. Надеюсь, ей я не понадоблюсь в эту ночь.

Муж поднял голову сразу, стоило бесшумно, как мне показалось, проскользнуть в отворенную дверь маленького домика, где он сейчас был. Сглотнул, отвёл взгляд. Чего се он?

— Ты правда, сечёшь в чертежах? — его голос был немного охрипшим. Вроде он не пел сегодня. В ответ пожала плечами, а муж жестом пригласил на место рядом с собою.

Я какое-то время изучала бумаги, понимая что они очень поверхностные. Что стало с остальными, можно было догадываться. Ведь строитель — мастер своего дела, должен изображать каждое помещение. А здесь были лишь внешние стены, без размеров. Четырёхугольная равносторонняя крепость с выступающими по углам башнями.

— Из чего крепость строить будете?

— Я так понимаю, вначале деревянные столбы вбиваются.

— Ну, не совсем так. Ты должен понимать, что дерево века не простоит. Его делают для укрепления насыпи. Вы ведь ров копать будете, а с нашей стороны насыпь делать? — муж кивнул. — Она поплывёт, ежели её не укрепить. Для этого сооружаются срубы, которые после засыпаются землёй. Заодно нужно понять, собираетесь ли вы тайные лазы копать, вот их уже надо укреплять и делать так, чтобы внутри ходы не засыпались. Для них нужно обрабатывать дерево особой пропиткой, чтобы не портилось и не горело.

Се первая ступень. Второе, что нужно учитывать — из какого материала крепость будет. Можно ведь земляную всего лишь сделать, ограничиться валом. А можно и деревянную. Но цель такого укрепления? Ежели метать огонь будут, се не убережёт стены от пожара. Значит, стоит подумать о каменных. Из чего вы будете их делать? Камень ведь разный бывает. Можно природный добывать, выкладывая из него стены, используя соединительный раствор, а можно из кирпичей, ежели ещё не загубили производство. Но опять же, на сколько се затянется. Есть ещё один способ.

Я, объясняя всё это рисовала по памяти внутреннее устройство башен, лестницы, ходы, коридоры и бойницы.

— Есть и ещё? — спросил муж..

Смутная тревога заставила меня напрячься. Я, замолкая, прислушалась к внутренним ощущениям.

— На сим всё. Припрячь то, что на столе, быстро. Нехорошее у меня предчувствие, — пока муж прятал в тайник в полу чертежи, я продолжала рассказывать: — Узнай, какие есть заводы поблизости, что добывается и что производится, какие природные ископаемые удобно будет доставлять на место стройки. — Я встала, поцеловала мужа в губы на прощание, собираясь тут же выскользнуть из кухни и идти домой.

Бер же приподнял меня за стан, разворачиваясь и заваливая на стол, покрывая лицо поцелуями. Знаю, се всего лишь для отвода глаз того, кто проник только что на участок, но я так скучала по его ласкам, прикосновениям. Муж на мгновение оторвался от моих губ, гася светильник, после чего продолжил начатое, распуская мои волосы, заставляя забыть про всё на свете, кроме его любви и нежности.

В дом мы вернулись вместе. Я как мышка проскользнула в свою светёлку, стараясь не издавать лишних звуков, словно муж воротился один. На лице играла довольная улыбка. Пусть за нами наблюдали — всё одно не особо среди ночи там можно что-то разглядеть, но его чувства были настоящими, я знаю.

В том, что чертежи припрятаны надёжно, я не сомневалась. Но обыск будет. Завтра стряпчая будет вся перевёрнута верх дном. На сей раз я просто ведала. Никакого шёпота. Хотя не сомневалась в том, что тот, кто шептал, был поблизости всё время. Словно рядом стоял. И я ощущала его чувства, но он не сливался со мною, вызывая боль. Значит, можно обходиться своими силами, ежели я буду открыта для такого общения. Дивным было то, что я не смущалась милуясь с мужем поблизости.

Засыпая я вспоминала руки мужа, ласкающие моё тело через тонкую исподнюю сорочку. Вспоминала ощущения единения с ним и жар, поглощающий наши тела.

Глава 11

Жатва — нелёгкое дело. Трудились все, кто мог. Детей на сей раз пришлось оставить в деревне, дел хватало, а младшенького под присмотром родителей Голубы. Ну и деткам давали наказ помогать старикам, приглядывать за ними. И они уже ощущают себя взрослыми — им доверяют.

Рожь бурею погнуло, потому приходилось тяжко. Особенно мне, когда то дурнота подкатит, то в очах меркнет. Тут же старалась подумать о чём-то другом, стараясь не показывать своего состояния.

Целый день, не разгибая спины мы жали, вязали снопы, а вечером не было сил даже до постели дойти. Очутившись на ровной поверхности, я блаженно засыпала. А ведь домашнее хозяйство никто не отменял. Ладно, мы можем как-то обойтись без щей, но мясо ведь готовить по-любому надо да кашу, да хлеб. Здесь помогали детки, которые с вечера запаривали крупу, а к утру был завтрак. А хлеб готовили раз в седмицу. Снежик руководил Веснянкой, когда она около печи возилась. Они и пасли коровку да лошадь. Дети уже такие большие, я не уставала ими любоваться.