Девять жизней одной Кошки - авторская версия.

Девять жизней одной Кошки.

В этом мире нет добра и зла. Есть выгода, желание, стремленье...И как бы ни была чиста слеза, её затмит горящее в глазах сомненье.

Нет ненависти, нет коварства, Порочности тут тоже нет.Это пустое, исчезающее царство, спешащее оставить в мире след...

Не верь, услышав предательские те слова, не чувствуй выпад злого языкаЛюбовь и счастье не хрупкие всё ж чувства, И могут оказаться на века...

Жизнь первая.

Тёмный коридор, составляющий поразительный контраст наряду с просторным и светлым кабинетом. С одной стороны, это сделано из чисто практических соображений: обвиняемые или же подозреваемые, подвергшиеся резкой смене интенсивности освящения, в первый момент пребывания на ярком свету теряются. Что даёт опытному Судье прекрасную возможность войти в доверие, воздействовать в ментальном плане или же давить психически на пленника, оказавшегося в полной его власти. Все они, попадая в тюрьму Экмейнт, в той или иной степени лишены своих магических способностей. К тому же никто не утверждает, что здесь их тела остаются неприкосновенными для молодцов, желающих потренироваться на беззащитных жертвах. Пытки, избиения, издевательства и прочие проявления нелюбви к живым и здоровым — обычная вещь для подобного заведения. Доведение до состояния "овоща" или же летального исхода не приветствуется: нет пленника, нет информации, а, следовательно, нет и никакого оправдания траты огромных средств казны на содержание всего штата стражников, охотников и Судий. К сожалению, как бы ни была прекрасна идеология, царящая в нашем мире, побеждает всегда информированность, точность расчёта и количество оружия. И стража знает, какое наказание последует при выявлении случаев подобного обращения с пленниками, если, естественно, оно не санкционировано свыше.

Но Судьи всегда закрывают на это глаза... А значит, среди тех, кто призван лишь стеречь преступников, царит своевластие и самодурство, что рано или поздно приведёт к краху всей системы и в первую очередь этого самого, прекрасного и великолепного, заведения, выполняющего важные карательные функции при нынешнем правительстве: исправлять и уничтожать. Причём, второе всегда превалировало над первым.

Усмехнулась. Иногда, я сомневаюсь, что здесь вообще может существовать такое понятие как справедливость. В конечном итоге, всё в нашей жизни относительно, поэтому не стоит плакаться о том, чего нет. И никогда не будет.

Да я и не страдаю. Просто порой становиться слишком "грязно", что бы спокойно воспринимать всё происходящее.

В дверь постучали. Нацепив на лицо рабочую полуулыбку, заставляющую тех, кто не был знаком со мной достаточно хорошо, вздрагивать и ёжиться, поражаясь, как со мной вообще можно работать. Ну не выгнали пока, значит можно. Главное — осторожно.

— Войдите, — негромко ответила на повторный дробный перестук по деревянной поверхности. Сложив руки домиком и опершись локтями о столешницу, чуть изогнула левую бровь, ожидая, когда гость, всё же войдёт.

— Госпожа Шелара? — В дверном проёме появилась голова начальника стражи тюрьмы Экмейнт Алана Текмейро. Этот мужчина средних лет с посеребрёнными сединой висками и усталым взглядом человека, прожившего долгую жизнь, всегда относился ко мне с какой-то отческой нежностью. Возможно, так он хотел подарить мне хотя бы каплю счастья в этом мире. Весьма благородно с его стороны, стоит заметить. Но вопрос далеко не в этом, всё дело в том, а нуждалась ли я в подобной щедрости человеческой души? Вряд ли мне стоит рассчитывать хотя бы на уважение, а тут... Порой даже теряюсь, не понимая, как именно мне с ним обращаться.

Но этого никто инее узнает. Я не дура, что бы показывать свои слабости. И в нежности определённо не нуждаюсь. Во всяком случае, от него точно.

— Да? — Демонстративно посмотрела на листы бумаги, которые он сжимал в руках, тонко намекая на то, что у меня нет лишнего времени. И ждать, когда же он сможет озвучить причину своего вторжения в мой кабинет, не собираюсь. — Что-то случилось?

— Видите ли, госпожа Шелара, — Алан на мгновение замолчал, затем всё же решил действовать и шагнул к моему столу, положив передо мной стопку исписанных мелким почерком листов. — Вот. Это бумаги.

— Вижу, — спокойно кивнула, даже не пытаясь взять лист и посмотреть, что там. Вместо этого, продолжала, чуть прищурившись, изучать своего посетителя. Алан поёжился под моим внимательным взглядом и слегка передёрнул плечами, явно чувствуя себя неуютно. Мне же это на это было, мягко говоря, наплевать.

Молчание затягивалось. Ни я, ни он не спешили разрядить, ставшую опасно накаляться, атмосферу кабинета. Честно говоря, было огромное желание стукнуть по столу кулаком и попросить его в приказном тоне покинуть помещение, но что я знала абсолютно точно, так это то, что Алан просто так никогда не приходит. А значит, у него что-то действительно важное.

— Что случилось? — Мой голос стал чуть холоднее, в нём зазвучала сталь приказа. — Господин Текмейро, потрудитесь назвать мне причину вашего вторжения.

— Новый пленник, госпожа Шелара, — я никогда прежде не замечала за ним такой... медлительности. К тому же, у меня сложилось впечатление, что он чего-то очень боится. Чего? Хотя, если подумать и вспомнить, что именно произошло не так давно, то его страх объясним и понятен. — Из Отступников.

— Проводи, — равнодушно пожала плечами, вновь возвращаясь к бумагам. Тень удивления, на отсутствие у меня какой-либо эмоции на подобное заявление, мелькнула по лицу Алана и тут же исчезла. Он ушёл, выполнять приказ, притворив за собой дверь.

Вздохнув, отстранилась от стола и размяла пальцами затёкшую шею. Если честно, то мне уже всё равно, кого они там поймали и собираются подвергнуть допросу. Они все ломаются, главное найти тот единственный ключ, что сломает именно этого пленника. Внешние доверия, показной гнев, льстящая доброта, даже нежность и приёмы флирта. Всё это — не только поведенческие стили нашего общества, но и великолепные способы разжиться интересующей тебя информацией.

Поморщилась, едва заметно скривив линию губ. Не люблю изображаться какие-то эмоции. Работа обвинителем и дознавателем, выпытывающим всеми правдами и неправдами информацию из людей, сделала меня... бесчеловечной. Впрочем, в этом мире сложно жить и чувствовать одновременно, особенно если ты находишься в эпицентре событий. Война, на невидимых постороннему глазу фронтах, вещь весьма опасная. Особенно, если ты подчинишь свою жизнь эмоциям и чувствам.

Вздохнула и осмотрела своё рабочее место. Здесь всё делали за меня, ради меня и во имя меня. Как я скажу, так и будет. Как я захочу, так и будет. Но это было раньше. Сейчас мне всё равно, где я сижу, и что меня окружает. Поэтому из просторной, ярко освещенный магическими светильниками комнаты убрано всё, что можно было убрать. Книги, мелкие безделушки, столики, кресла, камин...

Всё, что, так или иначе, могло смягчить меня. Хотя, никто уже и не пытается это сделать. Трудно присваивать несуществующие качества тому, кто является человеком лишь самую малую долю собственной крови. Большая часть этого кого-то — кошка. Жестокое существо, предпочитающая жить в полном одиночестве. Раньше я не осознавала, что это дар — быть одной. Но таков обычай народа моего отца, кошек — каждый выживает сам! И со временем я поняла и приняла это.

А ещё одна часть крови принадлежит...

Это даже не важно. Сделать из меня всепрощающее существо, простодушное и не понимающее, что такое истинная сила и власть, ни у кого не получится.

Холодная улыбка растянула мои губы, обнажив чуть более длинные, чем у обычного человека клыки, а глаза на какой-то миг стали кошачьими — вертикальный зрачок разрезал зелень радужки. Мгновение длилось небольшое изменение моей такой простой, серой внешности, а затем я вновь спрятала эмоции за ласковой, нежной улыбкой маньяка.

Раздались шаги. Чуткий звериный слух уловил передвижения, а затем двери кабинета распахнулись во второй раз за день и на пол комнаты упал мужчина с длинными чёрными волосами, местами покрытыми засохшей кровью. Его тело покрывали как свежие, так и старые шрамы, плюс синяки. Что ж, стражи славно повеселились. Только одного не учли — я не люблю разговаривать с таким материалом. Как только освобожусь, снова проведу с ними воспитательную беседу. Думаю, Гильдия Правосудия не слишком обеднеет, лишившись пары воинов.

— Вот он, — двое парней, что привели пленника, явно только-только поступили не службу и ещё не успели уяснить, кто я такая и почему со мной следует разговаривать в мягком, почтительном тоне. Что ж, этот пункт я тоже внесу в список своих дел. — Разговаривай с ним, девчонка.

— Вышли, — короткий приказ вырвался из моего горла резким шипением. Я не терплю, когда меня называют "девчонкой", но об этом они узнают чуть позже.

Стражники переглянулись, пожали плечами и скрылись за дверью. Я же отложила в сторону перо, с помощью которого набрасывала примерный план проведения облавы, на основании информации, полученный мной от последнего пленника, и, поставив локти на стол, сложила руки домиком, переплетя пальцы. Меня занимала мысль, что человек, по-прежнему лежащий на полу, отчего-то знаком и когда-то я общалась с ним очень близко.

— Где... Я? — Он попытался подняться, но не смог. Во мне тихо заворчало раздражение, грозящее перейти с обычного дисциплинарного взыскания для стражников в полноценное наказание. И я не поленюсь лично исполнить его. — Что со мной? Я... Не вижу.

— Тахшерсс, — прошипела, вставая из-за стола и мягкой походкой направляясь к пленнику. Если мои подозрения оправдаются, то стража этой тюрьмы сегодня порадует заключённых стонами боли и воем!

Присев на корточки около мужчины, аккуратно подцепила кончиками когтей его подбородок и повернула лицо так, чтобы хорошенько его рассмотреть. И едва не отскочила от него, увидев, кого же мне привели.

— Кто ты? — Продолжал допытываться неизвестный пленник. Хотя теперь я точно знала, кто же лежит на полу в моём кабинете. — Где я?! Отвечай!

— Я судья первого ранга Шелара, — мой голос не дрогнул, хотя в душе всё переворачивалось от одного только взгляда на застывшие карие глаза, когда-то бывшие тёплыми и живыми, а сейчас блёклые и абсолютно мёртвые. — Ты в тюрьме Экмейнт.

— Почему я ничего не вижу? — Глухо произнёс мужчина, сделав ещё одну попытку подняться. Вздохнув, помогла ему встать и усадила в кресло. Приковывать не видела смысла, куда он побежит слепой и избитый до полусмерти?

— Скорее всего, кто-то особо умный, — мой голос сделал невольно нежное ударение на этом слове, — нанёс удар в висок. Зрение вернётся, постепенно.

— Зачем я здесь? — Он снова задал вопрос, хотя по правилам игры, вопросы задаю здесь я и никто более. Но ему... Ему можно.

Пятнадцать лет. Не больше и не меньше. Когда же я видела тебя в последний раз, Алексан? Если моя память не подводит меня, то на выпускном вечере в МагУниверситете Тактики, Стратегии и Способов ведения боя. Что же изменилось за это время?

— Глупый вопрос, — снова уселась за стол и движением руки призвала папку с его делом. Открыла и нахмурилась, изучая сухие ответы на поставленные вопросы, изложенные тщательно и аккуратно. Настолько, насколько это было возможно. Информаторы, работающие на меня, прекрасно осведомлены о том, как кошка не любит, когда работа сделана не качественно. И так же знают, что за это будет.

— Но я хочу знать ответ, — в это весь Алексан. Он хочет знать ответ в любом случае. Это всегда восхищало и это же может сейчас подвинуть его за ту сторону черты, на которой он оказался.

— Ты Отступник. Исчерпывающий ответ? — Лёгкая ирония в моём голосе заставила его напрячься и даже, вроде как, сделать движение на звук, но ничего не вышло. Стража любит тесать кулаки. — Успокойся, Алексан. Будешь дёргаться, будет больно. Не думаю, что твоё сознание хочет почувствовать снова это непередаваемое ощущение.

— Ты знаешь моё имя.

— Мне положено знать, Алексан. А теперь, давай поговорим на чистоту. Без обмана, лжи и увёрток. Как ты перешёл на их сторону? — Мой тон нельзя было назвать даже вежливым. Холод приказа, а в душе буря из воспоминаний и чувств. Противоречивая кошачья натура требовала вспомнить всё, что я испытывала к Алексану. Всё это время она молила и угрожала, прося в кои-то веки жить для себя, а не просто так. Но холодный разум человека пресёк эти порывы. Дыхание выровнялось, когти перестали царапать поверхность стола, и напряжение большей своей частью покинуло меня.

— Смерть семьи многое изменила, — просто ответил он, откинувшись на спинку стула. — Смерть любимых и близких, предательство друзей... Обычная история. Таких как я много среди Отступников. Судья первого ранга Шелара, зачем ты задаёшь вопросы, ответы на которые уже знаешь?

— Потому что одно дело — читать отчет, написанный третьим лицом, не знающим всех тонкостей, — на пол полетела папка с бумагами. Белые листы разлетелись в стороны, оставшись аляповатыми пятнами на чёрном камне. — И совсем другое — когда ты слышишь информацию из первых уст. Итак, назови своё имя, дату рождения, место рождения и семейное положение.

— Алексан Вэст. Родился тринадцатого октября тысяча восемьсот тридцать первого года в городе Заурад, государства Хиф, что располагается по ту сторону океана. Семейное положение — вдовец. Имею сына пяти лет. Это всё, что вы хотели знать, судья? — Он старался казаться спокойным, но сжатые пальцы и губы, искривлённые усмешкой, гораздо бледнее, чем всё его лицо. К тому же, искусаны в кровь.

— На сегодня да, — кивнула своим собственным мыслям и позвонила в маленький колокольчик, стоящий на столе. Тут же открылась дверь, и зашёл сам Алан. Моя улыбка превратилась в оскал. Если он узнал про оплошность стражников, то успел убрать их подальше, чтобы мой гнев не коснулся этих юнцов. Хотя я очень надеюсь, что нет. Не хочется портить жизнь начальнику стражи, а в гневе я и не такое могу. Почему-то отношение именно к этому пленнику вывело меня из равновесия. — В одиночку его. И прошу вас прислать ко мне тех двоих, что привели его, господин Алан.

— Я уже принял меры, госпожа Шелара, — скупо улыбнулся мужчина.

— Не советую идти против моей воли, дорогой, — мой голос стал приторно-сладким, нежным и липким. И пленник, и начальник стражи вздрогнули, а последний посмотрел на меня очень испуганным взглядом, суеверно сжав висевший на шее талисман. По преданию синий лазурит отгонял племя моей матери, внушая им благоговейный трепет к любому, кто осмеливался носить этот небесный камень. Но на меня его магическая сила не действовала. Поэтому жест Алана скорее рассмешил меня, чем заставил насторожиться. — Забирай его. У меня нет настроения продолжать беседу, пока обвиняемый находится в состоянии полутрупа. Извини, но я не работаю с таким материалом, с него информации меньше, чем ноль. Надеюсь, впредь подобное не повториться?