Энди

Предупреждение! В тексте имеются описания однополых отношений.

Для праздничного банкета был снят большой светлый зал, легко вместивший в себя двести человек, которым вовсе не приходилось тесниться, но выражение лица Софии ясно выражало недовольство столь скромными масштабами торжества. Она улыбалась гостям насквозь фальшивой улыбкой, не упуская случая бросить на Говарда испепеляющий взгляд, обещающий грандиозный скандал. Она что, думала, что он пригласит весь Манхеттен? С какой стати? В конце концов, сторона жениха тоже могла бы внести свою лепту в подготовку, а не кривить губы при виде шампанского за четыреста долларов за бутылку.

Говарду стоило большого труда со спокойным видом выдерживать эти острые, словно булавочные уколы, взгляды, буквально впивавшиеся под кожу. Он старался держаться в стороне, но этикет требовал уделить внимание гостям, добрую половину которых он видел первый раз в жизни. И, как он надеялся, в последний — не считая свадьбы, на которую, как пить дать, притащится еще больше народу.

— Говард Янг? Вы — Говард Янг?

В голосе вопрошающего скопилось столько приторного восхищения, что Говарда моментально перекосило, но он тут же совладал с собой и повернулся к молодой женщине, разглядывающей его из под густых пушистых, словно из рекламы модной туши, ресниц. Лиловое платье облегало точеную фигуру, не оставляя простора воображению, темно-каштановые локоны едва касались безукоризненной линии плеч, оттеняя светлую, не тронутую загаром кожу. Любой мужчина непроизвольно скользнул бы взглядом ниже, в соблазнительную ложбинку декольте, но Говард любым не был, потому принялся разглядывать массивные серьги из последней коллекции его компании. В руках незнакомка держала два высоких бокала с шампанским, один она протянула Говарду, а затем легко пробежала пальцами по лацкану его пиджака, смахивая невидимые пылинки.

— Я вас сразу узнала, вы так похожи с Софи. А я — Шарлотта, сестра Барни. Мы скоро станем родней, не так ли?

Ненавистное слово резанула слух, но Говард ни на миг не потерял лица, продолжая улыбаться дежурной улыбкой, которая, казалось, намертво приклеилась к его губам.

— Я необычайно рад этому обстоятельству, — чтобы не молчать, сказал он и уже собирался отвернуться, как его уверенно и бесцеремонно взяли под локоть.

— Они — прекрасная пара, — прошептала Шарлотта, прижимаясь к его руке обнаженным плечом и, будто невзначай, погладив пальцами запястье. Она, не отрываясь, смотрела на Софию с женихом, которые принимали очередные поздравления с помолвкой. — Такие прекрасные... такие счастливые. Я даже немного завидую им. А вы, Говард?

Ситуация становилась до смешного абсурдной. Говард едва удержался от резкой отповеди и осторожно, но уверенно освободился от цепкой хватки изящных пальчиков новоявленной родственницы.

— У меня немного иные приоритеты, — сухо ответил он. — Никогда не был адептом брака и семьи.

— Мой брат слишком разочарован в женщинах, — раздался насмешливый голос, в котором плескалась изрядная доля опьянения. Говард выругался про себя и, кусая губы, повернулся навстречу Хьюго, надеясь, что назревающий дебош удастся погасить в зародыше. Меньше всего на свете ему хотелось ругаться на помолвке сестры, но блестящий расфокусированный взгляд младшего брата не оставлял надежд — тот, кажется, успел закинуться чем-то покрепче бурбона.

— Что вы имеете в виду, Хьюго? — с неприкрытым интересом спросила Шарлотта, одаривая его поощрительной улыбкой. Говард отчетливо заскрипел зубами и, ловко подхватив женщину под руку, непререкаемым тоном ответил вместо брата:

— Хьюго просто пошутил. И он уже уходит, правда, Хьюго?

Не дожидаясь реакции, он увлек Шарлотту за собой, лавируя между столами и оживленно беседующими людьми — подальше от чуть было не разразившегося скандала. Увы, его маневр не оказался незамеченным.

— Говард! — запыхавшись, выпалила София, порывисто ухватив его за рукав. На ее щеках алели неровные пятна, а это значило, что сестра в бешенстве. — Ты притащил с собой этого щенка! Как ты мог? Это же моя помолвка!

Она старалась не кричать, но на них все равно начали обращать внимание, оглядываясь и перешептываясь. Говард неосознанно крепче сжал руку Шарлотты и, опомнившись от ее приглушенного вздоха, моментально разжал пальцы, и, проклиная про себя все на свете, сдержанно улыбнулся Софии.

— Эта помолвка от и до организована на мои деньги, дорогая, — сквозь зубы процедил он, одновременно подталкивая сестру к окну, где они могли хоть немного уединиться. Слава богу, ей еще не до конца отказал здравый смысл, и она послушно последовала за ним, скрываясь от любопытных глаз.

— Что ты о себе вообразил? — не хуже взаправдашней змеи, прошипела она, нервно дергая тяжелую портьеру. — Это же позор! Ты позволяешь своей подстилке слишком много!

— Оставь Энди в покое, — едва сдерживаясь, рявкнул Говард, теряя терпение. — Что я ему позволяю, не касается никого из вас. Он, по крайней мере, не треплет мне нервы в отличие от всей семейки Янгов и к ней примазавшихся. Кстати, передай своему жениху-дебилу, чтобы он забыл дорогу в мой кабинет. Я не дам ни цента на его авантюры.

— Идеи Барни очень перспективны! — моментально вспылила София, сжимая кулачки. — Ты не можешь отказать ему в помощи!

— Могу и откажу, — отрезал Говард, чувствуя необычайный прилив злости. — Он просто самоуверенный болван. Болван и авантюрист. Надеюсь, он хотя бы хорош в постели, иначе я вообще не понимаю, зачем ты выходишь за него замуж.

— Ты это можешь проверить, — ухмыльнулись за спиной. — Сестренка, я бы на твоем месте очень обеспокоился. Наш Говард такой шалун. Уверен, он уже трахнул твоего Барни.

— Иди к черту, Хьюго! — вызверилась на него София, сверкая глазами. — Идите вы оба к черту! Говард, ты обещал отцу заботиться обо мне!

— Я это и делаю, — раздраженно ответил тот, с отвращением косясь на еле стоявшего на ногах Хьюго. — Ты получаешь хорошую ренту, но и ее умудряешься просадить на ерунду и невероятно "перспективные" проекты твоего ненаглядного Барни. Он уже спустил твою долю отцовского наследства, со своей я ему так поступить не позволю. Или... — его внезапно озарило. — Или ты боишься, что он тебя бросит, если я перестану давать деньги?

Перекошенное от злости лицо сестры послужило лучшим ответом. Хьюго загоготал.

— Сестренка, да ты связалась с альфонсом! Какая у нас прекрасная семья: старший брат — педик, сестра завела себе содержанку. Осталось только мне трахнуть парочку трупов для полного комплекта извращений.

— С тобой не ляжет даже труп, — огрызнулась София. — Вот что, Говард. Не вздумай даже думать о том, чтобы расстроить мою свадьбу. Я люблю Барни и ради него пойду на многое. На многое, ты слышишь?!

— Да что ты? — с издевкой выплюнул Говард, глядя на нее в упор, и София смешалась под его взглядом. — На многое? Это на что же?

Он угрожающе сделал шаг вперед, и девушка попятилась.

— Вы — как пиявки, присосались ко мне и жрете, жрете, жрете. Вам все мало. Вы всем недовольны. Знаете что? Да пошли вы к черту! Ни цента не получите больше. Я лучше все потрачу на благотворительность или завещаю... тому же Энди. Он хотя бы не пьет мою кровь. И обходится мне куда дешевле! Решено, завтра же перепишу завещание!

Он резко развернулся, едва не задев ошарашенную Софию, и решительно зашагал вглубь зала, твердо намереваясь завершить все требуемые этикетом процедуры и отправиться как можно дальше отсюда.

Энди отыскался в самом дальнем углу, когда Говард уже почти отчаялся его найти. Он стоял у окна, ссутулив плечи, и смотрел куда-то вдаль, явно витая мыслями где-то очень далеко. Его пальцы машинально чертили на подоконнике витиеватый узор, в глазах застыло отрешенное выражение, а нетронутый бокал тоскливо скучал, отставленный в сторону. Энди практически не пил, редко позволяя себе немного коньяка, а уж к вину и вовсе не притрагивался.

— Уносит с одного глотка, — еще в первую встречу извиняющимся тоном пояснил он, наливая себе воду. — Я, как индейцы, совсем не умею пить.

Это, Бог знает почему, показалось тогда Говарду очень милым.

Он неслышно подошел сзади и, прижавшись вплотную, уткнулся подбородком в плечо Энди. Тот вздрогнул от неожиданности, выныривая из своих грез и, улыбаясь, повернулся к нему лицом.

— Хей, я думал, тебя не выпустят живым, — с легким смешком сказал он, осторожно погладив Говарда по щеке, и тут же сделался серьезным. — Выглядишь уставшим. Поругались?

От остальных гостей их скрывал широкий выступ в стене, да и освещение в этой части зала было неярким, приглушенным, поэтому Говард шагнул ближе, подталкивая Энди к подоконнику и, тяжело вздохнув, спрятал лицо у него на груди. В волосы тут же плелись длинные холодные пальцы, которые принялись мягко массировать затылок. Висок согрело чужое дыхание.

— Увидят же, — негромко напомнил Энди, но отстраняться не стал, позволив Говарду расслабиться и придти в себя.

— Наплевать, — капризным тоном отозвался тот, и Энди невольно рассмеялся. — Пошли они к черту. Еще будут указывать, с кем мне приходить.

— Так вы поссорились из-за меня?

Поглаживания сделались осторожнее, а Говард спиной почувствовал чужой, неприязненный взгляд.

— Ты же не серьезно? — донесся до него высокий, визгливый голос. — То, что ты сказал Софии и Хьюго, это же не серьезно?!

Говард сделал глубокий вдох и, собрав всю волю в кулак, повернулся к Анжеле. С сестрой матери у него всегда были сложные отношение — своих детей у нее не было, а из всех племянников она обожала только Софию, избаловав ее до самой крайней степени. Стоило предположить, что та сразу бросится жаловаться тетке.

— Что именно? Что ее будущий муж ничтожество и альфонс? Да, это было серьезно.

— Что ты собираешься оставить девочку без содержания и наследства! — Анжела уперла руки в округлые бока и надвинулась на него, угрожающе выставив вперед бюст. Энди за спиной удивленно кашлянул, и тут же сделался объектом пристального внимания. — Ты! — Анжела обвинительно ткнула в его сторону тонким когтистым пальцем, и Энди непроизвольно отшатнулся назад. — Это ты его обдурил! Хочешь себе все захапать, шлюха?

— Хватит! — резко оборвал ее Говард, перехватывая занесенную руку и вставая между Энди и Анжелой. — Я еще не умер, между прочим, чтобы начинать делить мои деньги. А пока я жив, буду тратить их на то, что захочу, и на того, кого захочу. София не получит больше ни цента, так ей и передайте.

Он несильно оттолкнул Анжелу назад и, кивнув Энди, направился к выходу из ресторана. Оставаться здесь было выше его сил.

— Может, мне сесть за руль? — осторожно осведомился Энди, нагоняя его у выхода. Он пытливо заглянул Говарду в глаза, пытаясь определить степень его опьянения, но тот лишь досадливо дернул плечом и забрал ключи из рук подоспевшего парковщика. — Говард, ты на взводе. Давай, я поведу.

— Садись в машину, — рявкнул в ответ тот, отчаянно борясь с охватившей его жаждой разрушений. Хотелось что-нибудь сломать, разбить или устроить драку, но Говард не мог позволить себе очередного скандала. Слишком много их тянулось за ним из прошлого, но тогда краснеть приходилось отцу, теперь же... Он с остервенением хлопнул дверью, отсекая шум внешнего мира, сделал музыку погромче и, с трудом дождавшись, когда Энди устроится на своем месте, резко бросил машину вперед.

— Полегче! — через несколько минут взмолился тот, с испугом наблюдая как Говард стремительно лавирует между рядами. — Кто-то собирался жить еще очень долго и потратить уйму денег! Кстати, что имела в виду эта старая карга? Ты урезал финансирование ее ненаглядной Софии? А причем тут я?

— Я сказал им, что перепишу завещание, — перекрикивая режущий по нервам голос Брайна Джонсона, проорал тот. — Что все отдам на благотворительность или завещаю тебе. Вот они и взвились.

— Что?! — Энди повернулся к нему всем телом и в изумлении вытаращил серые глаза. Высокий, он почти упирался головой в низкий потолок любимой "Ламборджини" Говарда, потому был вынужден буквально сложиться пополам, чтобы посмотреть ему в лицо. — Зачем ты это сказал?

— Не знаю! — вспылил тот и сильнее надавил педаль газа, пытаясь унять бушевавшую внутри злость. "Don't need reason, don't need rhyme", — вторил ему Джонсон, и у Говарда заложило уши от прилившей к вискам крови. — Я ненавижу их всех! Они тупые, жадные твари, которые готовы сожрать меня с потрохами за лишний доллар. Они и между собой грызутся, не переставая. Меня перекореживает от мысли, что если я умру, все мое достанется им. Лучше уж тебе...

Он вовремя прикусил язык, решив раньше времени не упоминать о том, что в самом деле уже переписал завещание. Энди вовсе незачем было об этом знать, да и остальным он сказал, не подумав, сгоряча. Говард скрипнул зубами и крепче вцепился в руль, во всех красках представив, во что выльется его опрометчивая выходка. Плохо, очень плохо. Отец всегда говорил, что его несдержанность однажды доведет до беды.

Не снижая скорости, он свернул с трассы под последние аккорды "Highway to hell", и помчался по узкой извилистой дороге, которая, спускалась к его загородному дому. Энди, задумавшись, молчал, глядя прямо перед собой, и Говарду вдруг остро захотелось узнать его мысли.

— Не очень хорошая идея, — наконец сказал тот, уставившись в окно. — Ты сунул палку в осиное гнездо. Они и раньше-то меня не любили, а теперь просто сожрут заживо.

— То есть, ты считаешь, что я не смогу оградить тебя от их посягательств? — вызверился Говард, в глубине души прекрасно понимавший, что Энди прав, но никак не желающий признать собственную ошибку. Ясно, как божий день, что ни София, ни Хьюго, ни — тем более! — Анжела, не оставят его в покое, и сумеют превратить их с Энди жизнь в сущий ад, но упрямство и гордыня заставляли огрызаться в ответ на справедливые упреки. — Ты мог бы и сам за себя постоять, не маленький. Хьюго оскорбляет тебя, как хочет, а ты только утираешься. Не думал, что связался с сопляком, который не способен дать в морду.

— Размахивание кулаками — это по твоей части, — непривычно резко отозвался Энди. — Я предпочитаю интеллектуальную войну. Осторожно!

Встречная машина как будто вынырнула из-под земли, на мгновение ослепив их светом фар. Говард прищурился, попытался притормозить, но педаль без сопротивления ушла вниз, провалившись до самого пола. Говарда прошиб холодный пот. Он еще несколько раз резко нажал на тормоз, но не дождался ни малейшей реакции. Машина стремительно катилась под уклон, набирая скорость.

— Что-то не так... — растерянно пробормотал он, судорожно пытаясь перевести трансмиссию на ручное управление. Помогало плохо — слишком умная электроника наотрез отказывалась включать пониженные передачи, оберегая коробку. Говард глухо выругался сквозь зубы, и потянул на себя ручник, но машина, вместо того, чтобы хоть чуть-чуть снизить скорость, ушла в занос. Заблокированные задние колеса беспомощно заскользили по дорожному покрытию, не цепляясь за него. Энди закричал, в панике вцепился в руль, пытаясь вывернуть его на себя, и автомобиль, окончательно потеряв управление, вылетел на обочину, сметая ограждение.

— Отпусти, отпусти! — проорал Говард, пытаясь разжать сведенные судорогой пальцы Энди, но тот, будто в каком-то помешательстве, лишь крепче впивался в руль, не давая выровнять машину. В ушах звенело от крика и оглушительного стука крови, бившейся в голове. Все тело окаменело, налилось свинцом, в груди до боли не хватало воздуха, но сделать вдох не позволяло оцепенение. Удара Говард не почувствовал — его вдруг затопила головокружительная эйфория, начисто лишившая всех чувств и эмоций, и осталась только легкость во всем теле, словно парение на огромном пушистом облаке. А потом стало темно.

Удивительно, но будильник не прозвенел вовремя. С закрытыми глазами Говард не мог определить точное время, но был абсолютно уверен, что проспал. В уши будто набили ваты, горло саднило, как во время простуды, а руки и ноги ощущались изрядно потяжелевшими. Говард попытался потереть лицо, но рядом что-то противно запищало, и он, вздрогнув, с трудом открыл глаза. И увидел белый потолок.

Мысли ворочались лениво, нехотя, пробуксовывая и притормаживая. Картинка перед глазами, на короткое мгновение обретя четкость, снова расплылась, и, как ни старался, Говард не смог сфокусировать зрение, чтобы рассмотреть еще хоть что-нибудь. Откуда-то издалека донесся мужской голос, но слов было не разобрать, да и просто узнать говорившего не получалось. Кто бы это мог быть? Отец? Ах, нет, он же давно умер. Хьюго? Что бы ему делать в его доме? Энди? Да, конечно же, это Энди...

Говард попытался позвать его, но горло свело болезненным спазмом, и он снова уплыл в блаженную темноту.

Второе пробуждение далось куда как легче. Говард проснулся резко, толчком выныривая из дурноты, и закашлялся, захлебываясь желчью.

— Тише, тише! Кто же так резко дергается? — укорили его мягким женским голосом, и Говард сквозь режущий глаза свет смог разглядеть миниатюрную брюнетку, склонившуюся над его кроватью. — Давайте я помогу вам.

Говард с трудом смог кивнуть в ответ. Его бережно приподняли, поудобнее устраивая в постели, и, проморгавшись, он наконец смог оглядеться по сторонам. Увиденное не оставляло никаких сомнений — он был в больнице.

— Что... случилось? — с трудом ворочая распухшим языком, поинтересовался он. — Я... как... я сюда...

— Вы попали в аварию, — с сочувствующей улыбкой объяснила женщина, поправляя одеяло. — Вас привезли сюда два дня назад, вы были без сознания. Особых травм нет, только довольно сильное сотрясение мозга. Но вы поправитесь!

Последнюю фразу она произнесла преувеличено бодро, и Говард моментально напрягся. Аварию он помнил очень смутно. Вроде бы он откуда-то возвращался, вроде бы был на взводе... Немного выпил, но ему приходилось вести машину и в худшем состоянии. Картинки всплывали в памяти размытыми обрывками, нечеткими образами, и чтобы сконцентрироваться на них приходилось прикладывать немалые усилия.

— Где мой врач? Генри Течер, — наконец смог сказать он, в изнеможении распластавшись на подушках. — Ему уже должны были сообщить... И... Что с Энди? Где Энди?..

Не дождавшись ответа, он потерял сознание.

В третий раз Говард очнулся с четко оформившейся мыслью, что что-то не так. Около его постели никого не было, но он чувствовал себя немного лучше, поэтому смог приподняться на локтях и обвести беглым взглядом палату, в которой находился. Странно.

Обстановка совершенно не походила на те клиники, в которых он привык бывать. Оборудование казалось не новым, и даже как будто потертым, словно его использовали давно и часто. Невероятно. Течер всегда предоставлял ему только лучшее, прекрасно зная, кто является главным спонсором его больницы. Неужели его привезли в другое место? Но почему до сих пор не связались с Генри? Наверняка тому уже известно, что его любимый клиент снова нуждается в помощи. Что же произошло?

Силы быстро оставили его, но внезапно пробудившаяся тревога никак не желала униматься. Говард, поразмыслив, нащупал кнопку вызова и нажал ее, желая прояснить мучившие его вопросы. На вызов, однако, являться не спешили, что шокировало его еще больше.

— Что-то случилось? — через минут десять поинтересовалась вчерашняя сиделка, протиснувшись в палату. — Вам надо больше отдыхать, лежите.

— Я хочу поговорить с доктором Течером, — игнорируя ее слова, заявил Говард, стараясь не хрипеть. — Где я нахожусь? Где мой телефон и вещи?

— Вы в госпитале Коней Айленд, — сообщила та. — Ваш телефон был разбит, но если вы хотите позвонить, то мы можем вам предоставить...

— Да! — нетерпеливо воскликнул Говард, не дослушав ее до конца. — Я уже сказал, что мне нужен телефон, что еще вам не понятно?

Женщина обиженно поджала губы, но, ни слова не говоря, принесла ему телефон, в который Говард вцепился, как утопающий в спасательный круг.

— Генри? — взволнованно выдохнул он, набрав по памяти номер. — Слава Богу! Это Говард. Я валяюсь в какой-то дыре, которая по недоразумению называется больницей. Ты можешь...

— Это очень неудачная шутка, — сквозь зубы процедили на другом конце линии. — Не знаю, откуда у вас мой номер, но попрошу больше мне не звонить.

И он бросил трубку.

Говард с нескрываемым изумлением воззрился на замолчавший телефон.

— Вы что-нибудь понимаете? — поинтересовался он у стоявшей рядом с кроватью женщины. Та неопределенно пожала плечами, все еще обижаясь за грубость. — Хорошо, где мой лечащий врач?

— Доктор Марч навестит вас через полчаса, мистер Бернс, — последовал ответ, и Говард недоуменно вскинул голову. — Вам больше не нужен телефон?

— Как вы меня назвали? — вместо ответа спросил тот, решив, что ему послышалось.

— Мистер Бернс. Не пугайтесь, в вашем состоянии провалы в памяти обычная вещь. Скоро все нормализуется. Может, будет лучше, если я стану называть вас Энди?

— Но меня зовут Говард! — возмутился тот, теряясь в догадках. — Я — Говард Янг, мне принадлежит компания "Янг Дизайн Корпорейшен"! Что, вообще, происходит?!

— Мистер Бернс, пожалуйста, успокойтесь! — взмолилась та, отступая к стене и глядя на него с нескрываемым сочувствием. — Все хорошо, скоро придет доктор...

— Я — не Энди Бернс! — взревел тот, приподнимаясь. Сердце колотилось как бешеное, а в груди нарастал удушливый липкий страх. Что творится? Почему Генри отказался с ним разговаривать? Почему его называют чужим именем? — Я — Говард Янг!

— Мне очень жаль... — пролепетала женщина и выскочила за дверь. Говард без сил откинулся назад, пытаясь унять противную дрожь в руках.

— Что ж вы, молодой человек, так кричите? Вам надо отдохнуть, набраться сил... — укоризненно поинтересовался мужчина, вошедший в палату в сопровождении двух мускулистых санитаров. Говард глянул на них с неприязнью.

— Я хочу поговорить со своим врачом, — упрямо заявил он. — Позвоните Генри Течеру, скажите, что его хочет видеть Говард Янг.

— Вряд ли доктор Течер захочет в ближайшее время навестить мистера Янга, — покачал головой врач, присаживаясь на край кровати. — На тот свет никому не хочется, вы уж извините, мистер Бернс. Мне... очень жаль вашего приятеля. Вы же были друзьями, да? Так вот, мне очень жаль. Не стоило вам об этом пока говорить, но вы устроили такое представление...

— Что вы имеете в виду? — помертвевшими губами проговорил Говард, которому разом стало жутко и холодно. — Что такое?

— Мистер Янг не справился с управлением, — безэмоционально сообщил ему доктор, осторожно положив ладонь поверх его руки. — Мне жаль... Машина вылетела с дороги, упала с обрыва. Вам очень повезло, а вот мистеру Янгу — нет. Он умер по дороге в больницу...

Говард молчал, словно пораженный громом. Как?! Как это могло быть? Он же жив, лежит здесь на этой дурацкой кровати!

— Это такая шутка, да? — нервно расхохотался он, и врач бросил быстрый взгляд на санитаров. Те, как по команде, придвинулись ближе. — Что за чушь вы несете? Да вы тут все спятили! Я — Говард, и я жив! Где Энди, что с ним?! Немедленно найдите Генри, пусть он узнает про Энди!

Подняться ему не дали. В руках одного из громил мелькнул шприц, а второй, навалившись всем телом, легко скрутил его, словно тряпичную куклу. Говард, изрыгая проклятия, отбивался, как мог, но ужалившая игла разлила по венам свинцовую тяжесть, затуманивая зрение и рассудок.

— Вот у парня-то с горя крыша поехала, — было последним, что он услышал, прежде чем отключиться.

Ощущений было слишком много, они зашкаливали, грозя спалить натянутые до предела нервы, но закрыться, хоть немного сбавить накал, не было никакой возможности. Секунды растягивались, как назло, позволяя все разглядеть в подробностях, запомнить каждое мгновение невыносимо медленного падения. В ушах звенело от крика, и было не разобрать, кто это кричит: Энди или он сам. Последним инстинктивным жестом он нащупал горячую влажную ладонь и переплел их пальцы. Так они и упали — крепко держась за руки. Все, что он помнил дальше — чей-то голос и резкую обжигающую боль.

Сколько он проспал, Говард не мог сказать точно — часов в комнате не было, а встать и узнать мешали ремни, надежно пристегнувшие его к кровати. Тишина давила, затрудняя дыхание, но — странное дело — помогала сконцентрироваться и прийти в себя.

Первым делом было необходимо выбраться из больницы, а для этого требовалось убедить врачей, что он абсолютно нормален и здоров. Иначе ближайшее время ему предстоит провести привязанным к кровати, а эта перспектива не отвечала планам Говарда. И пусть для этого придется согласиться, что он Энди Бернс. Плевать. Да хоть Хьюго! Мысль о брате потянула следующую, еще менее приятную.

А не была ли эта путаница результатом умелого саботажа? Кто выигрывал больше всего от его исчезновения? Ответ напрашивался сам собой, и Говард заскрипел зубами. Вот же подлая тварь! Наверняка его оформили по чужим документам, тогда как... Говарда ощутимо затрясло. Тогда как Энди стал Говардом Янгом? Мертвым Говардом Янгом... Это значило, что...

Говард прикрыл глаза. Энди не был любовью всей его жизни, но он очень тепло относился к парню. Жаль. И это его вина. Но как же удалось подменить тело? Неужели никто не распознал подмену? Или... оно было настолько изуродовано? Говарда затошнило. Представить себе симпатичного улыбчивого Энди переломанного аварией, у него просто не хватало сил, поэтому он попробовал переключиться на свои текущие проблемы. Как убедить доктора, что с ним все нормально?

Доктор Марч явился в палату спустя несколько часов — по крайней мере, так показалось Говарду, лишенному каких либо ориентиров. Он настороженно наблюдал за вошедшим, продумывая свою линию поведения, но доктор вдруг доброжелательно улыбнулся и присел на кровать.

— Я смотрю, вам уже лучше, — заявил он, мимолетно касаясь пальцами его лба, словно проверяя температуру. — Как вас зовут?

— Энди, — мысленно взяв его за горло, прохрипел Говард. — Меня зовут Энди Бернс. А почему я привязан?

— Вы вчера сильно напугали нас, Энди, — с явным облегчением заметил врач. — Кричали, требовали кому-то позвонить. Пришлось сделать вам укол, чтобы вы себе не навредили.

— Простите за беспокойство, — еле сдерживаясь, процедил Говард, растягивая губы в виноватой, как ему казалось, улыбке. — Но сейчас-то все хорошо? Можно меня отвязать?

На лице доктора промелькнуло сомнение, тут же смазанное дежурной улыбкой.

— Разумеется! — кивнул он, поднимаясь. — Сейчас вам принесут поесть, потом я осмотрю вас еще раз, сделаем пару анализов. Вам удивительно повезло, Энди. Кроме сотрясения и пары ушибов на вас больше нет ни царапины. Я, признаться, такого еще не видел. В рубашке родились.

— А... Говард? — сделав над собой усилие, спросил Янг, и лицо врача моментально омрачилось.

— Да, нас предупредили, что вы будете о нем спрашивать, — невпопад заметил он. — Мне жаль. Машина перевернулась, и основной удар пришелся на вашего друга. Мне очень и очень жаль.

— Похороны уже были? — после тяжелой паузы поинтересовался Говард. Марч неопределенно пожал плечами. — Выясните это, пожалуйста. Если вам не трудно. Я бы хотел на них присутствовать, если это возможно.

— Я постараюсь, — снова кивнул тот. — Но, учтите, вам еще пока нельзя вставать. Сейчас я пришлю к вам кого-нибудь.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Говард, а потом вспомнил еще кое-что. — Доктор Марч! А... Ко мне никто не приходил? Вы кому-нибудь сообщали, что Эн... что я в больнице?

Доктор развел руками.

— Простите, но ваш телефон разбился, а больше никаких контактов указано не было. Если вы дадите мне телефоны ваших родственников...

— Спасибо, не надо! — быстро перебил его Говард, который никогда не слышал ни про каких родственников Энди. — Я как раз хотел просить никому не сообщать. Не люблю суету.

— Хорошо, — не стал настаивать тот.

Оставшись один, Говард долго лежал, молча уставившись в потолок и раздумывая над своим аховым положением. Уходя, доктор снял ремни, но он не спешил подниматься, желая немного прийти в себя. Через некоторое время в комнату впорхнула медсестра с подносом в руках, и Говарду пришлось отвлечься от невеселых мыслей. После ее ухода он почувствовал себя значительно лучше. В голове заметно прояснилось, а внутри разжались стальные обручи паники, сдавливавшие внутренности и мешавшие дышать. Захотелось подняться, и Говард, отринув наставления Марча, начал осторожно сползать с кровати.

Ему удалось вполне уверенно встать, несмотря на ощутимое головокружение, и, осмелев, Говард сделал несколько шагов. Потом еще несколько. Через десять минут он сумел добраться до душевой и, тяжело дыша, оперся о край раковины. Короткое путешествие далось ему нелегко, но холодная вода, брызнувшая на лицо, привела в чувство. Говард с наслаждением умылся, а потом поднял голову и замер от неожиданности. Из висевшего над раковиной зеркала на него смотрел Энди.

В фильмах люди, попавшие в чужое тело, обнаружив подмену, заходятся в истеричном крике или падают в обморок, но Говард не сделал ни того, ни другого, и только молчал, внимательно вглядываясь в отражение, которое никак не могло быть его собственным. Это противоречило науке, логике, здравому смыслу, порядку мироздания и федеральному законодательству, но являлось трудно оспоримым фактом, если только он и в самом деле не сошел с ума. В своем рассудке Говард привык не сомневаться, но в этот момент его уверенность изрядно поколебалась.

Невероятно. Пластическая операция? Но он не мог провести без сознания столько времени! Или мог? Говард повернул голову, пытаясь рассмотреть швы на шее, провел пальцами за ушами, но кожа везде была ровной и гладкой. Может, какие-то современные технологии? Нет, чушь!

"А то, что я выгляжу, как мой мертвый любовник, конечно же не чушь", — язвительно подумал Говард, приподнимая брови. Отражение в зеркале в точности повторило движение. Говард оскалился, показал сам себе язык, ущипнул себя за щеку и нажал пальцем на нос, превращая его в подобие свиного пятачка.

"Энди бы очень не понравилось такое обращение", — мельком подумалось ему, и Говард, устыдившись, прекратил издеваться над чужим-своим лицом. Внезапно его осенила одна мысль, и он, едва не загремев на пол, наклонился, чтобы рассмотреть правое колено. Увиденное заставило его затрястись.

Этот шрам в виде морской звезды оставила разбитая чашка. Энди мало рассказывал о себе, а Говард почти не расспрашивал, не желая лезть в душу, но эта характерная отметина как-то раз привлекла его внимание. Энди, заметив его интерес, рассмеялся и сказал, что по этому шраму его всегда можно будет опознать — даже если ему снесут голову, и поведал историю его возникновения. Говарду еще тогда шутка показалась не смешной. Теперь же...

Неужели они — кем бы они ни были — скопировали и шрам? А остальное? Говард распахнул больничный халат и принялся дотошно разглядывать свое тело, стараясь не думать, как это смотрится со стороны. Если бы кто-нибудь зашел в душевую, Говарда бы несомненно снова прикрутили к кровати, но, к счастью, навещать его никто не спешил. Подобный сервис больнице очков не добавлял, однако именно сейчас Говарда устраивала такая безалаберность.

Закончив осмотр, он до упора открыл кран с холодной водой и, не колеблясь, засунул под него голову, пытаясь остудить пылающие мозги. Если зрение и память его не подводили, то это, безо всяких сомнений, была точная копия тела Энди — до самой последней родинки. Как такое возможно? У Говарда закружилась голова, и он тяжело навалился на раковину, пытаясь устоять на ногах. Невозможно. Немыслимо. Какому злому гению удалось подобное? Или...

Он еще раз внимательно посмотрел в зеркало. Нет, так не переделать. Никакому пластическому хирургу не по силам так заострить скулы, изменить форму черепа, сгладить подбородок и изменить цвет глаз. Прежде у него они были карие, а теперь — темно-серые, цвета мокрого асфальта. Глаза Энди. Тело Энди. Лицо Энди.

Из горла вырвался булькающий звук, больше похожий на рыдание, чем на смех. Говард подавился им, мучительно закашлялся и без сил сполз на пол, задыхаясь от всхлипов. Запоздалая истерика накрыла его словно снежная лавина, и он скорчился на полу, обхватив колени и мелко вздрагивая. Слез не было. Может, если бы удалось расплакаться, ему стало бы немного легче, но глаза лишь немилосердно жгло, оставляя их болезненно сухими.

"Невозможно. Невозможно", — билось в висках, но Говард всем своим существом понимал — возможно. Более того — реально. И понимание этого выбивало из колеи.

— Господи, да вы с ума сошли! — воскликнули над головой. — Вам еще нельзя вставать! Я все расскажу доктору Марчу!

— Не надо! — встрепенулся Говард, приходя в себя. Он собрал в кулак всю силу воли и начал подниматься, цепляясь за раковину. Медсестра, возмущенно ворча, подставила ему плечо. — Спасибо. Не говорите ничего доктору. Вы... Вы, наверное, сможете меня понять. Я ведь только сейчас понял, что... Говарда... Что его больше нет.

— Вы были близки, да? — уже мягче поинтересовалась женщина, проводив его к кровати и осторожно усадив на край. Говард с наслаждением вытянулся поверх одеяла и прикрыл глаза. Слабость растекалась по телу, наливая его свинцовой тяжестью, и он почувствовал, что смертельно устал.

— Мы были очень близки, — ответил он, не покривив душой. — Это страшный удар для меня. Я просто хотел умыться и прийти в себя.

— И едва не грохнулись в обморок, — упрекнула его медсестра и, поколебавшись, присела рядом. — Ладно уж, не скажу. Но больше так не делайте. Если захотите подняться, просто вызовите меня.

— Спасибо, — машинально повторил Говард. Его начала одолевать сонливость, не удивительная при таком потрясении. — Я посплю...

— Конечно... — донеслось в ответ, и в волосы зарылась мягкая теплая рука. — Какой молодой еще... Мальчишка...

— Нет, я категорически запрещаю!

— Но мне сказали, что мистер Бернс пришел в себя. Я должен допросить его.

— Это невозможно. Приходите завтра или, еще лучше, послезавтра, а пока я не дам допрашивать пациента с травмой головы.

— У меня инструкция...

— Плевать я хотел на ваши инструкции. Это не вашему начальству потом вытаскивать людей с того света. Если вам нужны его показания — приходите завтра!

Через минуту возмущенный донельзя Марч влетел в палату и, бурча что-то явно ругательное, принялся разглядывать бумаги, оставленные медсестрой.

— Черт знает что... — донеслось до Говарда, который следил за ним из-под полуопущенных ресниц. — Солдафоны. А мне потом после их визитов людей откачивать. Так.

Он быстро опустил бумаги и вперил внимательный взгляд в Говарда.

— Вижу, вы уже не спите. Это хорошо. Скоро принесут ужин, постарайтесь поесть, но не усердствуйте. Почувствуете себя плохо — вызовите медсестру. И... — он заколебался, теребя пальцами край листа. — Завтра к вам придут по поводу аварии. У полиции какие-то вопросы, они без них не могут. Постарайтесь отнестись к этому спокойно. Если сможете.

— Смогу, — коротко ответил Говард, моментально вспомнив, к чему привел его последний срыв. По спине заскребли невидимые когти. Не случайность? Что там нашла полиция? — Я мог бы и сейчас...

— Нет, — отрезал Марч. — Не можете. Я отвечаю за ваше здоровье, поэтому запрещаю любые волнения. Подлечитесь — треплите себе нервы, сколько влезет.

— Хорошо, — только и смог сказать Говард, поняв, что пробить эту железобетонную уверенность не получится даже тараном. — Просто хотелось бы побыстрее решить неприятные вопросы.

— Боюсь, — вздохнул Марч, — когда дело касается полиции, неприятные вопросы быстро не решаются. Ну, давайте посмотрим, как у нас дела?

Марч оказался пророком. Детектив, явившийся на следующий день, оказался скользким типом с внимательным, цепким взглядом, под которым моментально захотелось съежиться и признаться во всех грехах, начиная с утаивания плохих отметок в начальной школе. Энди бы, наверняка, тут же стушевался, но Говард привык и не к такому, потому смотрел бесстрастно, заикаться не спешил и не давал сбить себя с толку резкими, будто случайными переходами в беседе от одной темы к другой.

— В каком настроении мистер Янг уезжал из ресторана? — поинтересовался полицейский, представившийся Стивом Мэлони. Пять минут назад он уже спрашивал это, формулируя вопрос чуть по-другому, и Говард тяжело вздохнул, до смерти устав играть в эту идиотскую игру.

— Я смутно помню, — уклончиво ответил он, наблюдая за тем, как детектив резкими движениями карандаша делает какие-то пометки в своем блокноте. Это должно было заставить его дергаться и нервничать, но за прошедший день он изрядно подрастерял эмоциональность. — Все как в тумане... Говард, кажется, в очередной раз поругался с родней.

— Они часто ссорились? — тут же подхватил ниточку Мэлони. Карандаш в его руке дрогнул, из чего Говард заключил, что они, наконец, подобрались к главной части разговора.

— Говард не выносил свои семейные проблемы на люди, — особенным тоном, прямо намекавшим, что за словами скрывается нечто большее, произнес Говард. Детектив переменил позу, рассеянно постучал карандашом по блокноту и неожиданно захлопнул его.

— Давайте начистоту, мистер Бернс, — доверительным, почти интимным тоном предложил он. Говард кивнул. — Тормоза в машине мистера Янга были выведены из строя. Довольно топорно, на самом деле, явно работал не профессионал. Вероятность того, что после этого автомобиль попадет в серьезную аварию была процентов тридцать-сорок, не больше, но... Просто не повезло.

— Не повезло, — словно эхо откликнулся Говард, глядя в одну точку прямо перед собой. — Не повезло... Всего-то.

Перед глазами настойчиво вставали перекошенные от злости лица Анжелы, Хьюго и Софии. Кто-то из них испортил тормоза — это Говард знал совершенно точно. Кто-то так испугался, что деньги уплывут из-под носа, что не стал ждать. Надо же, одно неосторожное слово. Стоп.

У Говарда поплыло перед глазами. Только теперь он вспомнил, что по завещанию Энди является практически единственным наследником — мелочь, отписанную в насмешку родне можно было не считать. Угадайте, кто станет подозреваемым номер один, когда об этом станет известно? В висках бешено застучала кровь.

— Вам тяжело об этом говорить, — неверно истолковав его бледность, сочувственно заметил Мэлони. — Вы же с мистером Янгом были... друзьями?

— Что, неужели вам еще не рассказали? — криво усмехнулся Говард и устало потер виски. — Рассказали, конечно. Не надо деликатничать, детектив. Говорите прямо.

— Вы были любовниками, — послушно отозвался тот. — Вы кого-нибудь подозреваете? Может, у Говарда были враги? Все-таки крупный бизнес.

— Говард был сложным человеком, — чувствуя себя довольно странно, ответил тот. — У него не могло не быть врагов. Но его смерть никому не выгодна... Может, хотели припугнуть?

— Не похоже, — протянул Мэлони, задумчиво разглядывая карандаш. — Действовали в спешке, будто боялись, что он что-то сделает... Или на эмоциях. Ревность? Обида? Корысть?.. При такой жизни сложно не нажить врагов. Всем от тебя что-то надо, приходится соответствовать...

Он вдруг резко оборвал себя, осознав, что начал размышлять вслух, и снова посмотрел на Говарда. Тот старательно сдерживал усмешку — он тоже умел пользоваться старыми трюками. Меньше говори, больше слушай. Всегда срабатывает.

— Так в тот вечер мистер Янг поссорился с семьей? — сухо осведомился Мэлони, возвращаясь к началу разговора. Говард устало потер глаза и откинулся на подушки, всем своим видом демонстрируя, что окончательно выбился из сил.

— Мне так показалось. Но вам лучше поговорить об этом с его сестрой. Или теткой. Меня, обычно, в их узкий круг не допускали. Сами понимаете почему.

— Говард вас стеснялся? — тут же предположил Мэлони. — Наверное, нелегко было ощущать себя вторым сортом?

Говард едва не расхохотался ему в лицо. Какая чушь! Он просто не желал, чтобы Энди был свидетелем бесконечных ссор и объектом нескончаемых насмешек. Это была забота, а не пренебрежение. Энди это прекрасно понимал. Или...

— Вы несете чушь, — глуша странное, незнакомое чувство внутри, отрезал он. — Говард не стеснялся меня. У нас все хорошо было. Нормально! Да что б вы понимали в этом!

Сам не зная почему, он вдруг разозлился, грудь сдавило спазмом, мешая дышать.

— Я... он просто оберегал меня от скандалов!

— Так скандалы все-таки были, — удовлетворенно заметил Мэлони, и Говард захлопнул рот, поняв, что потерял над собой контроль. — А какие претензии...

Договорить он не успел — на пороге появился мрачный как туча Марч.

— Вы злоупотребляете моей добротой, — сухо заметил он, глядя в упор на Мэлони. — Я дал вам пятнадцать минут. Время вышло.

— Простите, — лучезарно улыбнулся тот, и Говарду до смерти захотелось огреть его чем-нибудь тяжелым. — Я увлекся. Мистер Бернс, мы продолжим, когда вы поправитесь. Вам запрещается покидать пределы города, пока не закончится расследование. Надеюсь, вы не станете делать глупостей.

Говард неопределенно пожал плечами, позволяя детективу самому истолковать значение этого жеста. Выражение глаз Мэлони едва заметно изменилось, став холодным и жестким.

— Еще увидимся, — уверенно повторил он — словно надел наручники — и поднялся на ноги.

— Подождите! — уже у самой двери окликнул его Говард, приподнявшись на локтях. — Как вас там... Мэлони! Когда... похороны?

— В среду, — коротко ответил детектив. — В полдень, в Гринвуде.

И, хлопнув дверью, вышел в коридор.

Второй привет из внешнего мира не заставил себя ждать. Говард еще не успел осмыслить услышанное от Мэлони, как за дверью вновь послышался шум.

— Да мне наплевать на то, что сказал врач! — прогудел знакомый голос, и Говард заинтересованно приподнялся, предвкушая грандиозное представление. Из коридора к нему ломился Хьюго — собственной бесценной персоной.

— Я сейчас вызову охрану! — возмутилась медсестра, спиной влетев в дверь, распахнувшуюся под напором взбешённого братца. Угроза Хьюго нисколько не напугала. Он бесцеремонно отодвинул ойкнувшую женщину и подошел к кровати.

— Тебя не учили, что нужно быть повежливее? — вздернув бровь, поинтересовался Говард в своей обычной манере. Хьюго запнулся, подавился начатой фразой и с подозрением покосился на лежавшего. — Ах да, в твоем мозгу так мало места, что в нем просто не умещается информация, не касающаяся пожрать и потрахаться.

— Заткни пасть, — угрожающим тоном посоветовал Хьюго, нависая над ним. — Думаешь, теперь, когда Говарда нет, хоть кто-то за тебя заступится? Твои поганые вещи уже выкинуты из дома, ищи их на свалке. И не вздумай попадаться нам на глаза — сильно пожалеешь!

— Сколько пыла, — саркастически усмехнулся Говард, глядя ему прямо в глаза. — Быстро же вы сориентировались в ситуации. А может, это не было неожиданностью, а, Хьюго?

— Что ты несешь? — побагровел тот. Говард резко подался вперед, сокращая расстояние между ними.

— Я хочу сказать, — едва слышно процедил он прямо в лицо Хьюго, — что приду на похороны в среду, и мне плевать, насколько перекорежит Софию и тетю Анжелу. Советую вам всем запастись успокоительным, потому что я не собираюсь оставлять смерть Говарда безнаказанной. Я найду, кто в этом виноват. И молись Богу, чтобы это оказался не ты.

— У шлюшки прорезался голос? — замешкавшись, съязвил в ответ тот, мгновенно утратив весь апломб. — Не смей больше тревожить мою семью, дрянь!

— Вот он! — раздался торжествующий женский голос, и в палату в сопровождении медсестры вошли двое крепких санитаров. Хьюго, как ни удивительно, нарываться на неприятности не стал, бросил еще один выразительный взгляд и гордо удалился восвояси.

— Мистер Бернс? — обеспокоенно поинтересовалась медсестра, закрыв за мужчинами дверь. — Вы в порядке? Что за мерзкий тип!

Говард улыбался. Со стороны его улыбка могла показаться почти безумной, но впервые за долгое время, он чувствовал себя живым. Все, что он сказал Хьюго, было правдой. Убийца не останется безнаказанным, кем бы он не являлся.

У Говарда появилась цель, и он, как бульдог, не собирался ослаблять хватку. Медсестра, все это время напряженно вглядывавшаяся в его лицо, смущенно кашлянула, и Говард повернулся на звук, осознав, что от него все еще ждут ответа.

— Я в порядке, — ответил он, и в его словах не было ни капли лжи. — Я в полном порядке. Когда я смогу выйти отсюда?

Дождь шел с самого утра, и к полудню трава кладбища Гринвуд утопала в воде. Небо, залитое свинцом, нависало над головой давящим мрачным куполом, от чего похоронная процессия выглядела еще более тягостно.

Говард стоял в стороне, не присоединившись к основной группе, которую возглавляла непрерывно рыдающая Анжела. Он никогда не любил подобных мероприятий и всячески избегал их еще со смерти родителей. А теперь умудрился попасть на собственную церемонию... От этой мысли ему сделалось жутко.

Ему ужасно хотелось пощекотать нервы всему святому семейству, показательно убивавшемуся над его бездыханным телом. Говард почти собрался демонстративно подойти к гробу, но благоразумно подавил в себе глупый порыв. Он лишь представил, что именно, а точнее кого, в нем увидит, и тут же отбросил эту идею. Ему и здесь было просто отлично. Дерево скрывало его от посторонних глаз, давая возможность разглядеть происходящее в деталях.

Где-то в глубине души он все-таки надеялся увидеть на лицах родных хотя бы призрачную тень страдания, искренней горечи потери, но все, что ему удалось заметить — фальшивые маски. София же и вовсе не пыталась даже соблюдать приличия, и все время о чем-то перешептывалась с Барни, державшим ее под руку. Хьюго нервно теребил лацкан пиджака, явно стремясь побыстрее убраться отсюда, и то и дело оглядывался по сторонам, словно высматривая кого-то. Говард нахмурился. Что так беспокоило Хьюго?

Он даже подался вперед, пытаясь проследить взгляд брата и так увлекся, что не заметил, как оказался на виду. София, рассказывавшая жениху что-то смешное, в этот момент повернула голову и замерла, увидев его. Ее лицо перекосилось от злости. Она отрывисто бросила несколько слов, привлекая внимание Хьюго, и тот в свою очередь посмотрел прямо на Говарда.

"Дерьмо!" — отчетливо прочитал тот по его губам и подавил порыв отступить обратно за дерево. Прятаться было уже поздно, оставалось только сохранять невозмутимость и предельно равнодушный вид, рассчитывая на то, что поднимать скандал в присутствии прессы они не рискнут. К сожалению, эта простая мысль не смогла поместиться в крошечном мозгу Хьюго. Оттолкнув руку сестры, он тяжелым шагом направился в его сторону. Говард стиснул зубы, в очередной раз прокляв себя за несдержанность.

— Мистер Бернс?

Раздавшийся за спиной голос заставил подпрыгнуть на месте от неожиданности. Говард резко развернулся, унимая колотящееся сердце и резко выдохнул, узнав говорившего:

— Гривс! Какого черта вы меня так пугаете?

— Что? — удивился тот. — Вы меня знаете?

Говард прикусил язык, размышляя, как выкрутиться из щекотливой ситуации. Действительно, Энди же никогда не видел Гривса — его адвоката и поверенного в делах. Дьявол, вот же вырвалось!

— Мне рассказывал о вас Говард, — промямлил он, не найдя лучшего объяснения. — Я заметил вас на какой-то встрече, а потом поинтересовался у него. Простите, мне не стоило фамильярничать.

— О, не беспокойтесь, — с явным облегчением выдохнул адвокат и удобнее пристроил на переносице элегантные прямоугольные очки. — Я просто хотел сообщить вам, что оглашение завещания состоится в субботу, в десять часов утра. В моем офисе. Вам стоит поприсутствовать.

— О, — только и успел сказать Говард. Гривс настороженно покосился на подошедшего Хьюго и снова поправил очки.

— Все в порядке? — поинтересовался он. Хьюго, тяжело дыша, словно после пробежки, глянул на него исподлобья.

— Все будет в порядке, как только я вышвырну отсюда эту паскуду! — процедил он, надвигаясь на Говарда, но тот даже не пошевелился, и Хьюго, нутром почувствовав неладное, замер, занеся руку для удара. Говард, не мигая, смотрел ему в глаза, и тот терялся под его тяжелым, непроницаемым взглядом. — Я сказал тебе не приходить сюда!

— Ты вообще много говоришь, и, как правило, полную чушь, — улыбаясь от уха до уха, ответил Говард. — Что, все слушать, что ли?

— Ты... — побагровев, прошипел Хьюго, но ударить все же не решился, то ли опасаясь Гривса, то ли растерявшись от уверенности, которая волнами расходилась от всегда тихого и незаметного "Энди". — Я тебя предупредил, шваль!

Махнув рукой, он резко развернулся и отправился к глазевшим на них участникам церемонии.

— А вы с ним чем-то похожи, — проводив его взглядом, заметил Гривс. — С Говардом, я имею в виду. Только он мог поставить засранца на место. Ну что ж, — встрепенулся он и протянул Говарду руку. — Жду вас в субботу. Не опаздывайте, мистер Бернс. И... соболезную. Говарду вы были очень дороги.

— Я знаю об этом из первых рук, — пробормотал Говард, когда тот отдалился на десяток метров. — Я знаю...

Прогулка утомила, поэтому Говард прямо с кладбища поехал в небольшую квартиру, которую снимал Энди. Ключи от нее обнаружились в вещах, выданных ему в больнице, и, поразмыслив, Говард решил пожить в ней — первое время, пока его не утвердят в правах наследования. Адрес он вспомнил с великим трудом, но зрительная память не подвела, подсказав верный маршрут. Вскоре он уже стоял перед дверью, задумчиво поигрывая ключами, и никак не мог решиться войти внутрь. Потом, собрав волю в кулак, он решительно потянул ручку вниз.

Комнат было две. Одна, служившая одновременно спальней и гостиной, и вторая, оказавшаяся запертой, как смог убедиться Говард. Небольшая кухня с балконом, выходившим на окна соседнего дома. На подоконнике стояла стеклянная пепельница с несколькими окурками разного цвета, рядом валялась дешевая пластиковая зажигалка — не чета тем, что дарил Энди Говард. Странно, почему он вообще пользовался таким дерьмом?

Размышлять на эту тему у Говарда не осталось сил. Он залпом выпил найденное в холодильнике пиво, не рискнув пробовать что-либо из сохранившейся еды, а потом отправился в кровать, решив осмотреть квартиру утром. И, едва успев коснуться головой подушки, провалился в глубокий сон.

По телу уверенно шарили теплые руки, лаская плечи и грудь. Щеку влажно щекотало сбивчивое дыхание, от которого даже сквозь сон тяжелело в паху. Говард промычал что-то неразборчивое и чуть сдвинул бедро, позволяя чужой ладони скользнуть ниже, к животу, задеть головку члена сквозь ткань трусов. Вторая рука по-хозяйски огладила ягодицу, чуть сжала; ухо несильно прихватили зубами. Говард охнул от неожиданности, но тут же закусил губу, приглушая стон.

— Мне снился такой дурацкий сон, — пробормотал он, не открывая глаза и наслаждаясь незатейливой грубоватой лаской. Он чувствовал себя немного непривычно — обычно Энди не отличался такой напористостью, но Говард никогда не был против разнообразия. Сейчас ему даже требовалось нечто способное встряхнуть, и он перевернулся на спину, позволяя ласкать себя.

— Вот так-то лучше, мой хороший, — хрипло прошептали на ухо, и Говард распахнул глаза. Прямо над ним, прижимая к кровати, нависал незнакомый мужчина, не имевший совершенно ничего общего с Энди. — Соскучился?

— Какого... — задохнулся Говард и точным ударом скинул незнакомца с себя. Не дав ему опомниться, он слетел с кровати и от души приложил его ногой в живот. Тот скрючился, изрыгая проклятия, и попытался отползти, но Говард снова опрокинул его на спину и, навалившись сверху, занес руку для удара.

— Кто ты такой? — прошипел он, сдавливая незнакомцу горло. — Какого черта ты делаешь в...

Он растерянно огляделся по сторонам, вспоминая, где находится, и к горлу подступил склизкий противный ком. Квартира Энди. А это значит...

— Ты совсем очумел, парень? — потрясенно пробормотал мужчина, потирая ушибленную скулу. — Чего кулаками машешь? Не хочешь — так бы и сказал. Слезь с меня!

Он легонько толкнул замершего Говарда в грудь и тот машинально подался назад, позволяя встать. Незнакомец, приглушенно выругавшись, поднялся на ноги и, пошатываясь, направился в ванную, откуда через секунду послышался шум воды. Говард рассеянно провел рукой по лицу и, не глядя, рухнул обратно на кровать, переводя дыхание. Этот человек принял его за Энди. За его Энди! Выходит, они были любовниками? В горле заклокотало от гнева. Его все это время водили за нос! Энди оказался ничуть не лучше остальных.

От всего произошедшего голова шла кругом, но Говард заставил себя размышлять трезво. Этот человек был близок к Энди, а, значит, мог что-то знать. И... мог помочь. Это существенное обстоятельство было нельзя скидывать со счетов. Едва станет известно о содержании завещания, на него начнется настоящая охота, или он совсем не знает свою семью. Стало быть не стоит упускать шанс.

Незнакомец, наконец, показался из ванны, вытирая голову полотенцем.

— Очухался? — поинтересовался он. — Кидаться больше не будешь?

— Я... плохо сплю последнее время, — пробормотал Говард, лихорадочно придумывая, как себя вести. — У меня сотрясение.

— Знаю, — скривился тот и отбросил полотенце на пол. Говард проводил его взглядом и еле сдержал порыв навести порядок. Неряха. Как Энди мог быть с таким?

— Я пораспрашивал в больнице, — продолжил тем временем мужчина, вольготно расположившись в кресле напротив. — Особо не лез, чтобы не отсвечивать, но ситуацию мониторил. Знаю, что ты на похоронах был. Зря поперся. Если бы не проныра-адвокат, этот гавнюк сломал бы тебе шею.

— Ты следил за мной? — напрягся Говард. Незнакомец осклабился.

— Я не мог оставить тебя без присмотра, малыш. Я же люблю тебя, помнишь? Я даже разрешил тебе выйти из игры. Но теперь я снова тебе нужен, правда? Мы снова в деле, да, Энди?

— Ты хочешь говорить об этом сейчас? — Говард выделил последнее слово, намекая на обстоятельства, и незнакомец виновато развел руками.

— Конечно, нет, — примирительно сказал он. — Я все понимаю, Энди. Просто знай, что я рядом. Кстати, про "рядом", в этом доме есть что-нибудь пожрать?

Он рывком поднялся на ноги и отправился на кухню. Говарда передернуло от отвращения — сам он не считал содержимое холодильника хоть сколько-нибудь съедобным. Оставлять данного субъекта без внимания, однако, не следовало.

— Ты есть будешь? — невнятно поинтересовался неожиданный гость, жуя наскоро сооруженный бутерброд. Говард, успевший натянуть джинсы и футболку, найденные в шкафу, прислонился плечом к косяку и отрицательно покачал головой. Есть ему и вправду не хотелось. Поразмыслив, он подошел к кофемашине и, тщательно выбрав самую чистую чашку, нажал на кнопку.

— Крепко ты, видать, головой ударился, — раздалось за спиной, и Говард едва сдержал крепкое ругательство. Как же он забыл, что Энди не пил кофе! Главное — не паниковать.

— Это тебе, — не оборачиваясь, сказал он и потянулся за сахарницей. Его руку тут же перехватили и заломили за спину. — Эй!

— Я не люблю сладкий, — тихо и зло прошептали на ухо. — Кто ты? Ты не Энди, я его знаю как облупленного. Ты двигаешься по-другому, смотришь по-другому, пахнешь по-другому.

— Что ты несешь? — прошипел Говард, безуспешно пытаясь вырваться из стальной хватки. — Я — Энди! Отпусти меня!

Он дернулся, опрокинув кофе, и зашипел от боли в обожженной руке. Плечо пронзила судорога, но Говард изловчился вывернуться и от души пнул мужчину. Тот выругался, но хватки не ослабил.

— Как меня зовут? — рвано выдохнул он в затылок Говарду. — Если ты — Энди, то скажи, как меня зовут.

Это был шах и мат. Говард замер, усыпляя бдительность противника, а потом резко ударил головой назад, стараясь попасть по носу. А затем, лишь только разжались удерживающие его руки, моментально развернулся и точным ударом отправил мужчину на пол.

— Вот же тварь! — вытирая кровь с разбитой губы, выдохнул тот. Его глаза на миг сузились от злости, а потом он бросился вперед и, обхватив Говарда за ноги, повалил на спину.

— Итак, я возвращаюсь к своему вопросу, — с комфортом устроившись сверху, произнес он, шмыгая носом. — Кто ты такой, и где, черт бы тебя подрал, Энди? Считаю до трех...

— Энди мертв, — выпалил Говард, и незнакомец растерянно моргнул, так и не нанеся удар. — Я могу объяснить, но... Ты мне не поверишь. Я и сам себе не очень верю. Все это похоже на затянувшийся кошмар.

— Мертв... — эхом откликнулся незнакомец, глядя куда-то прямо перед собой. — Но я же... Как же так? Все ведь... Да что ты несешь?! — с яростью выкрикнул он, встряхивая Говарда за ворот. — Этого не может быть! Он должен быть жив! Это Янг умер, богатенькая сволочь! Энди жив!

— У кого-то наверху оказались другие планы, — прохрипел Говард, морщась от боли. — Прекрати меня трясти, я только из больницы!

Он с силой толкнул растерянного мужчину в плечо, спихивая с себя, и тот кулем плюхнулся на пол, разом растеряв весь пыл. Говард, ругаясь в полголоса, поднялся на ноги и, прихрамывая, проковылял к холодильнику, где еще оставалось пиво.

— Там, на полке, — раздалось за спиной, и Говард, недоумевая, оглянулся. Незнакомец, все еще сидя на полу, кивнул в сторону полки, висевшей у окна. — Виски. Сейчас самое то.

Возразить было нечего. Через минуту Говард смог раздобыть початую бутылку "Джека Дениэлса" и два бокала. Все это он молча водрузил на стол и, разлив виски, залпом заглотил свою порцию, пытаясь остудить вскипающие мозги. Неожиданный собутыльник последовал его примеру. Несколько минут прошли в полной тишине.

— Энди никогда не пил, — глядя на пустой бокал, вдруг произнес незнакомец. — Кто ты такой?

— Я не знаю, что произошло, — скорее себе, чем собеседнику сказал Говард, вновь наполняя бокалы. Его пальцы едва заметно подрагивали, но сердце билось ровно и размеренно, словно и не было выплеска адреналина. Похоже, он собирался сделать несусветную глупость, но другого выхода не было. Слишком легко его раскусили. Слишком мало он, оказывается, знал об Энди, чтобы убедительно играть его роль. Кто знает, какие еще его ждут сюрпризы?

— Я не знаю, что произошло, — повторил он. — Очнулся в больнице. Еще подумал — какого черта меня в такую дыру привезли? Потом про аварию вспомнил, стал спрашивать, где Энди. Тут мне успокоительное и вкололи.

— Какую аварию? — поперхнулся гость. — Там в машине только двое было... Энди и этот... Янг.

— Понимаешь, о чем я? — сверкнул глазами Говард. Незнакомец шумно прочистил горло и одним махом опустошил бокал.

— Ты псих, — уверенно заявил он, опуская руку. — Кто бы ты ни был, ты псих. А точнее, это мы оба рехнулись, потому что я вижу какую-то хрень. Лицо то, а все остальное — не то. И не дергай так бровью, меня аж корежит!

Он размашисто хлопнул ладонью по столу и потянулся за ополовиненной бутылкой.

— В больнице меня называли Энди Бернсом, — бесстрастно продолжил Говард. — Я сначала подумал, что документы подменили, или что-то еще такое, но... Потом увидел себя в зеркало.

— И что там? — не понял тот.

— А там — это! — взорвался Говард — Не я! Я — та самая богатенькая сволочь, которая должна была сдохнуть по твоим словам! Я — Говард Янг, мать твою!

— А чего ты орешь? — не остался в долгу мужчина. — Лепишь тут всякую чушь, да еще и верещишь, как кот с прищемленными яйцами! Не может такого быть! Это что, какой-то фокус?

— Да я бы много отдал, чтобы понять, что это за фокус, — процедил Говард, со злостью оттолкнув от себя бокал. — Только факт, прошу прощения, на лицо. В буквальном смысле слова. Я знаю, что я — Говард. Я все помню, я себя так ощущаю. Но выгляжу...

— Это какой-то бред, — замотал головой незнакомец и растерянно провел рукой по лицу, будто убеждаясь, что оно у него все еще его собственное. — Как? Я же... А Энди?.. Какой-то бред.

Его глаза внезапно заблестели нехорошим блеском. Он рывком вскочил на ноги, заставив отъехавший назад стул жалобно скрипнуть. Говард поднялся следом, готовясь к новой драке.

— Раздевайся, — ошарашил его тот. — Ну, быстро! Рожу-то можно и подправить, было бы желание. А вот все остальное... Живее!

Чертыхнувшись и чувствуя себя глупее некуда, Говард принялся лихорадочно стаскивать с себя вещи.

— Трусы тоже снимать? — с издевкой бросил он. Мужчина кивнул. Разоблачившись, Говард выпрямился, скрестив руки на груди.

— Охренеть, — только и смог выдать тот, внимательно изучив и шрам на колене, и родинку на бедре, и очень характерную выпирающую косточку на ступне. — Я готов поклясться... А может, тебе отшибло память?

— И закачало новую? — съязвил Говард. — Хочешь, расскажу что-нибудь из жизни Янга? Или парочку номеров его личных счетов?

— Второе было бы неплохо, — ухмыльнулся мужчина и бросил Говарду его джинсы. — Одевайся. Ладно, предположим на минуту, что я тебе поверил. Что ты собираешься делать?

— Я хочу найти того, кто устроил аварию, — уверенно заявил Говард, втискиваясь в штаны. — Это кто-то из моей родни, я уверен. И ты должен мне помочь.

— С чего бы это? — прищурился тот. Говард сделал глубокий вдох, словно перед прыжком в воду.

— Потому что Энди был тебе не безразличен. И потому, что я успел переписать завещание на него. Все состояние Говарда Янга теперь принадлежит Энди Бернсу. То есть — мне. И ты должен помочь мне получить его и остаться живым. Не бесплатно, разумеется. По рукам?

Незнакомец закусил губу и смерил Говарда долгим, ощупывающим взглядом, словно выискивая, куда бы удобнее было всадить нож. По спине пробежал неприятный холодок, волосы на затылке встали дыбом, а в животе образовалась сосущая пустота, от которой сладко потянуло глубоко внутри. Говард не любил такие взгляды. Они заставляли его чувствовать себя слишком открытым, и хотелось не то плотнее запахнуть одежду, не то разбить нос смотревшему. Второе, кстати, он уже успешно воплотил в жизнь полчаса назад.

— Так что? — сухо поинтересовался он, обрывая затянувшееся молчание. Мужчина поднял на него блестящие глаза.

— По рукам. Меня, кстати, зовут Рейчел. И не советую зубоскалить по этому поводу.

— Так почему Рейчел? — поинтересовался Говард и едва не промахнулся мимо стола бокалом. Виски в них обоих плескалось уже на пять пальцев как минимум, а учитывая, что к содержимому холодильника никто так и не притронулся, алкоголь успел изрядно затуманить мозги и нарушить координацию. — Это прозвище?

— Это сокращение, — отозвался Рейчел, разливая остатки из бутылки. — Меня зовут Рей Чарли Харрис. Энди как-то пошутил по этому поводу, вот и приклеилось. А что, есть проблемы?

— Нет проблем, — мотнул головой Говард. — У меня вообще катастрофически мало проблем. Я всего-навсего застрял в чужом гребаном теле, кто-то из любимых родственничков виновен в моей смерти, а в предполагаемых союзниках у меня есть темный тип с дурацким именем. Все прекрасно.

— Чувство юмора — это хорошо, — одобрил Рейчел и отсалютовал ему бокалом. — Значит, и драться силы будут. Думаешь, твоя родня так просто отдаст тебе бабки?

Говард испытывал на этот счет неслабые сомнения. Тот, кто пошел на убийство один раз, пойдет и второй — это он понимал прекрасно. Именно поэтому ему и требовалась страховка, пусть такая ненадежная: в виде странного субъекта, о котором он ничего не знал. Ну, кроме того, что Энди с ним спал. И что у самого Говарда недвусмысленно стояло вот уже с полчаса как, на что он старательно не обращал внимание. Рейчел был совершенно не в его вкусе — слишком массивный, вызывающе брутальный, с нарочитой небрежностью в жестах и облике. Говарду куда больше нравился Энди с его покорностью и уступчивостью, но от одного взгляда на крупные узловатые пальцы, обхватывавшие стекло, у него сводило судорогой пах. Разум, подернутый алкогольным дурманом, плыл, мешая мыслить здраво, а кроме того Говард так безумно устал за эти дни, что сейчас хотел только одного — забыться. Поэтому, когда Рейчел потянулся к нему, отодвинув в сторону пустую бутылку, он не стал отказываться от предложения.

Спальня, по счастью, находилась рядом, и кровать до сих пор была разобрана. Впрочем, сейчас их не смогла бы остановить ни одна помеха, даже разверзшаяся под ногами земля. Говард чувствовал себя донельзя странно. Он привык вести, соблазнять, уговаривать, прогибать под себя, следовать своим желаниям и вкусам. Контролировать от и до, сохранять трезвость рассудка и прекрасно осознавать, что с ним происходит. Сейчас контроль не просто забирали, а вырывали у него из рук.

В висках молоточками стучала кровь, отливая от головы и концентрируясь в паху горячим жгучим облаком. Не хватало дыхания, не хватало рук, губ, прикосновений и укусов. Чужое, незнакомое тело взрывалось ощущениями, за которыми Говард не успевал, все казалось новым, как в первый раз. Все чувствовалось не так, по-другому, но, одновременно — узнаваемо.

Поцелуй отдавал солью и металлом, очевидно он хорошо приложил Рейчела там, на кухне. Говард сперва пытался сдерживаться, но сильный бесцеремонный укус за губу снес последние тормоза, и без того изрядно расшатанные бутылкой виски. Энди бы после такого не поднялся еще неделю, но сейчас с ним был не он. А, значит, можно было не миндальничать.

Он чуть не вывихнул руку, выворачиваясь из-под придавившего его к кровати Рейчела. Тот недовольно выругался, потянулся за ускользающей добычей, и сам оказался прижат к простыням, а Говард навалился сверху, пытаясь втиснуть колено между ног. Несчастная кровать скрипела, в воздухе пахло потом и возбуждением, а лоб покрывала холодная испарина. Волосы липли ко лбу, застилая глаза, и Говард на мгновение поднял руку, чтобы откинуть их назад. И тут же потерял с таким трудом отвоеванное преимущество.

— Не сегодня, — торжествующе прошипел Рейчел, растягивая губы в жутковатой усмешке, и Говард почувствовал, что больше не может ждать. Стало все равно, как это будет, лишь бы хоть немного уменьшить сводившую с ума тяжесть, скопившуюся внизу живота. Рейчел, каким-то чутьем угадавший его настрой, победно улыбнулся и потянулся к изголовью кровати.

— Здесь всегда был запас, — пояснил он, и его слова болезненно кольнули уязвленное самолюбие. — Не злись, — тут же отреагировал Рейчел. — Мы не так уж и часто это делали. Ну и, кроме того, я был с ним до тебя, так что это не измена.

— Не отвлекайся, — процедил Говард, раздраженный его болтовней. — Займи рот чем-нибудь полезным.

— Как скажешь, — ухмыльнулся Рейчел и надорвал зубами упаковку презерватива.

Говард выпадал из реальности. Перед глазами мутнело, прояснялось на мгновение, расплывалось вновь. Во рту ощущался вкус теперь уже собственной крови — губу он прокусил сразу же, едва только Рейчел начал двигаться, размашисто вбивая его в кровать. Со лба градом катился пот, в горле пересохло от хриплых стонов, которые он никак не мог сдержать, но то ощущение, что медленно вызревало глубоко внутри, застилало все остальное, отодвигая на второй план. Рейчел что-то шептал, ругался, гладил по спине и бедрам, от чего саднило кожу и подступало все ближе — яркое, горячее, томительное. И Говард не выдержал: захрипел, срывая надсаженное горло, и обессилено рухнул на сведенные судорогой руки, прямо в теплое и липкое пятно, расплывшееся на простыне.

Отдышавшись, он отпихнул от себя вальяжно распластавшегося на кровати Рейчела и побрел в душ, пытаясь собрать воедино осколки распадавшейся реальности. В голове звенело от образовавшейся пустоты. Говард бездумно повозился с кранами, настраивая температуру, а потом подставил затылок под горячие струи. Вместе с потом, вода уносила с собой и остатки алкоголя.

Был ли он прав, когда открылся Рейчелу? А был ли у него выбор? Говард медленно растирал плечи губкой, а потом, повинуясь внезапному импульсу, обернулся и прислушался сквозь шум воды. Показалось? Пальцы покалывало от напряжения. Наскоро сполоснувшись, Говард выбрался из душа, обернулся полотенцем и, не выключая воду, осторожно положил ладонь на ручку двери, а потом медленно потянул ее вниз. Дверь бесшумно приоткрылась.

— Пакуешь вещи? — холодно поинтересовался Говард, обозревая открывшуюся картину. Рейчел, стоявший на коленях перед кроватью, в одно мгновение оказался на ногах, успев отпихнуть от себя большую черную сумку.

— Там просто одежда, — объяснил он, улыбаясь от уха до уха, и если бы над ним сейчас висел индикатор лжи, то он, несомненно, уже мигал бы красным. Говард выжидающе скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что не верит ни единому слову. — Черт, ладно! Тут нет ничего такого.

— Серьезно? Ничего такого? — Говард пихнул ногой сумку, доверху набитую пачками с деньгами. — И почему мне кажется, что это мои деньги?

— Ничего подобного, — возразил Рейчел, помотав головой для убедительности. — Это мои деньги, приятель. И я заслужил каждый цент из них.

— Я все еще не убежден, — изобразив задумчивость, ответил Говард. Рейчел скривился.

— Окей, это были твои деньги, — так, словно правда причиняла ему немыслимую боль, признался он. Говард, ожидая продолжения, склонил голову на бок. — О, неужели ты думал, что мы с Энди навроде мальчиков из церковного хора? Брось, куча денег — есть куча денег, от нее всем хочется отщипнуть хоть чуточку. Ты не обеднел, а для меня это практически состояние. Не будь мелочным.

— Ты воруешь мои деньги, а мелочен я? — поражаясь собственному спокойствию, уточнил Говард. В действительности его интересовал только один вопрос. — Энди для этого и был со мной?

В глазах Рейчала что-то неуловимо изменилось, треснуло, и насмешливое выражение внезапно стекло с его лица, обнажив обиду и разочарование. Он глубоко вдохнул, рассеянно потер глаза и тяжело опустился на кровать, жестом пригласив Говарда сделать тоже самое. Тот, поколебавшись, последовал его примеру.

— Мы с Энди познакомились, когда нам было семь, — помолчав, сообщил Рейчел, разглядывая свои ладони. — Я, с твоего позволения, опущу подробности нашего веселого существования, но законопослушными гражданами мы не были никогда. Сначала ничего криминального, Энди всегда чурался грязи, но потом... Восемь лет назад я сел. Неудачное стечение обстоятельств.

На его губах заиграла улыбка, от которой невольно поджимались пальцы босых ног и приятно тянуло в паху. Говард непроизвольно поерзал, устраиваясь поудобнее, и некстати вспомнил про незакрытую воду.

"Не затопить бы никого", — с досадой подумалось ему, но вслух он ничего не сказал, боясь вспугнуть момент. Рейчел, казалось, не заметил его замешательства.

— Энди мне удалось отмазать, — продолжил он, покусывая подушечку большого пальца. — Парень бы спекся в тюряге, да и садиться вдвоем как-то не было смысла. В общем, я спокойненько мотал срок, а когда вышел, то узнал, что Энди снюхался с большой шишкой.

В его голосе появилась злость, и у Говарда неприятно засосало под ложечкой.

— Ревновал ли я? — сам у себя поинтересовался Рейчел и усмехнулся. — Нет. Я просто не воспринял ситуацию всерьез. Да и перспективы открывались что надо. В тюряге у меня образовался один кореш, сидел за махинации на бирже, вот я и подумал, что можно неплохо подзаработать. Да любой бы воспользовался случаем! На Энди я не злился, ему надо было как-то выживать. Но и позволить соскочить — я тоже не мог.

— Я сейчас расплачусь, — процедил Говард. Рейчел поднял на него блестящий взгляд.

— Вообще-то, он не хотел, — сказал он с пугающим весельем в голосе. — Мне пришлось пригрозить ему, только тогда согласился. Мы договорились, что я получаю некоторые отступные и оставляю вас в покое. Так что Френки — так зовут моего кореша — научил Энди нужным фокусам и через месяц у нас был доступ к твоим счетам, почте, файлам и прочей дребедени. Френки что-то там анализировал, подсчитывал, стриг потихоньку баксы с твоих вкладов, а мы подсчитывали барыши. Все бы ничего, да только Энди совсем отбился от рук. Ему было неловко тебя грабить, представляешь? И, в один прекрасный момент, он мне заявил, что выходит из игры. Что я уже получил достаточно, при грамотном подходе этого хватит на остаток жизни. И это после всего, что я для него сделал...

— И что? — с замиранием сердца спросил Говард, кожей чувствуя чужую ярость. Взгляд Рейчала сделался острым.

— Я поставил условие, — ровным тоном отозвал он. — Последняя сделка, последняя гастроль. И я его отпускаю. Он согласился, у него не было выбора. Вот, это моя доля. Я должен был забрать деньги еще несколько дней назад, но авария спутала все планы. Не мог уехать, не узнав, что произошло. А когда узнал, подумал, что и уезжать уже нет смысла. А вышло вот как. Его нет. А ты выглядишь как он.

Язык намертво прилип к гортани. На такое Говарду было нечего ответить, и он вдруг заново, с новой силой ощутил горечь утраты.

— У тебя хотя бы осталась твоя собственная жизнь, — тихо заметил он. — И нет ощущения, что мир сошел с ума.

К горлу подступала запоздавшая истерика, пальцы свело судорогой, а глаза противно резануло. Говард рывком поднялся на ноги, пытаясь спрятать исказившееся лицо.

— Я воду не закрыл, — отрывисто бросил он в сторону. — Не залило бы.

Не оглядываясь, он прошел в исходящую паром ванную и с облегчением сунул голову под струю воды. А потом обернулся, почувствовав чужой внимательный взгляд.

— Партнеры? — коротко поинтересовался Рейчел, протягивая ему руку. И Говард, отбросив колебания, ответил ему крепким пожатием.

Выбраться из дома он удосужился лишь на следующий день. Рейчел смылся еще накануне, отговорившись делами, и, как бы ни хотелось проследить за новым союзником, Говард вполне разумно рассудил, что тот его вычислит. Портить только-только налаженные отношения не хотелось, да и не чувствовал он в себе филёрских навыков. Рейчел без труда скинет хвост, да и будет таков. Это в планы Говарда не входило.

Он воспользовался ситуацией, чтобы хорошенько отоспаться, а, проснувшись, почувствовал страшный голод. Наскоро приведя себя в порядок и снова обозрев недра холодильника, Говард решительно захлопнул жалобно громыхнувшую дверцу. Он еще не настолько проголодался. Подумав, он пошарил по карманам и, обнаружив несколько мятых десяток и кредитку, отправился на улицу. Через час на полки холодильника смотреть стало гораздо веселее.

— Хозяйничаешь? — обрадовался вернувшийся Рейчел и без разрешения утащил с тарелки бутерброд. — Это хорошо. Собирайся, у меня есть предложение.

— Это какое? — Говард поднял голову, на мгновение отрываясь от найденного в спальне ноутбука, и потер уставшие глаза. — Наверстываю упущенное за неделю, — пояснил он в ответ на вопросительный взгляд. — Читаю новости, сводки... Не важно. Что ты хотел?

— Столик в " Рице", — торжественно возвестил Рейчел, крайне довольный собой. — Это итальянский ресторан тут недалеко, — добавил он, заметив непонимание на лице Говарда. — Не бойся, я угощаю. Ты ведь у нас пока банкрот. Посидим, обсудим. У тебя, если не ошибаюсь, в субботу рандеву с любимыми родственничками?

— Не напоминай, — скривился Говард и решительно захлопнул ноутбук. Идея прогуляться показалась неожиданно заманчивой.

"Риц" оказался небольшим уютным ресторанчиком на пересечении двух оживленных улиц, и начавший нервничать Говард расслабился, осознав, что никто не обращает на него внимания и не спешит тыкать пальцем. Ему все казалось, что каждый встречный видит его истинную сущность, видит притворство и неумелую маскировку, но на него никто не смотрел, кроме услужливого метрдотеля, проводившего их к столику.

— Расслабься, — почувствовав его смятение, заметил Рейчел, усаживаясь напротив. — Ты словно кол проглотил. Тебе надо выпить.

— Мне кажется, что на меня все смотрят, — пожаловался Говард, пытаясь следовать совету. Получалось плохо. Кожа между лопатками отчаянно зудела, словно припекаемая чьим-то пристальным взглядом, но сколько он ни озирался, так и не смог заметить ни одного знакомого лица.

— Ерунда! — фыркнул Рейчел и, пресекая возражения, подтолкнул к нему меню. — Выбирай все, что угодно, кроме равиолей. Здесь их готовят преотвратно.

— Я учту, — пробормотал Говард, утыкаясь в список блюд. Неприятное ощущение ослабело, но никуда не делось, однако он усилием воли заставил себя отвлечься. Ему хотелось знать больше.

— Сколько вы заработали на моих деньгах? — поинтересовался он, когда им принесли вино. Рейчел небрежно подпер подбородок кулаком и посмотрел на него из-под полуопущенных ресниц. Говард сглотнул — следовало признать, что в его внешности присутствовала особая, завораживающая привлекательность, не имеющая ничего общего с классической красотой. Крупный рот, квадратный подбородок, выпирающие скулы — все это по отдельности могло испортить впечатление, но вместе создавало гремучий коктейль, подкупающий своей уникальностью. Но даже не это было главным.

Глаза — вот что выделяло Рейчела из толпы. Его взгляд искрился, постоянно меняясь, то рассыпаясь смешинками, то становясь холодным и жестким. Карие, обрамленные густыми длинными ресницами, они притягивали внимание и одновременно пугали до шевеления волос на голове. Когда Рейчел смотрел на него, Говард, не переставая, чувствовал себя в опасности, но все равно оставался на месте вопреки всякому здравому смыслу. Интересно, что испытывал к нему Энди?

— А это важно? — лениво поинтересовался тот. — Или ты просто пытаешься поддержать беседу? Что ты на самом деле хочешь знать?

— Ты действительно оставил бы Энди в покое? — решился Говард. Рейчел закусил губу, колеблясь с ответом.

— Нет, — наконец заявил он, и у Говарда немного полегчало на душе. По крайней мере, с ним были довольно откровенны. — Я бы быстро все спустил, как пить дать. Я не силен в финансовых делах.

Последнюю фразу он произнес с откровенной ухмылкой. Говард согласно кивнул и отсалютовал ему бокалом.

— А я все удивлялся, почему Энди так держится за эту квартиру, — вздохнул он и пригубил вино. — И часто вы там встречались?

— Не очень, — помотал головой Рейчел. Свой бокал он опустошил залпом, как воду, и тут же потянулся за бутылкой, не дожидаясь официанта. — Энди не любил, когда ему мешают во время работы.

— Работы? — поперхнулся Говард. — Какой работы?

Рейчел посмотрел на него с откровенным сочувствием и легким превосходством.

— Он тебе не показывал? Хотя, он никому не показывал... Ты же знаешь, что он рисовал иллюстрации для парочки книг и открыток?

— Да, — недоуменно пожал плечами Говард. — Но я не думал, что там что-то серьезное, так, ерунда. Нет, определенные способности у него были, но...

— Он рисовал, — перебил его Рейчел, и Говард замер с открытым ртом. — Во второй комнате у него мастерская. Ключ — в комоде в спальне. Зайди как-нибудь. Тебе понравится.

— Хочешь сказать, что я ничего о нем не знаю? — с ожесточением поинтересовался Говард, комкая ни в чем не повинную салфетку. — Что за все эти годы я не удосужился как следует узнать человека, который был рядом?

— Именно так, — уверенно заявил Рейчер, и у Говарда потемнело в глазах. — Тебя это не очень-то интересовало. Ты был занят грызней с родственниками, своими деловыми гребаными обедами, приемами и прочей великосветской хренью. И, заметь, когда ты сдох, не осталось ни одного человека, который бы не пришел плюнуть на твою могилу. Интересная у тебя была жизнь, мистер Янг? Я все пытался понять — что же он нашел в тебе такого, что даже решил кинуть меня. Высматривал, ловил слухи, любую информацию, которая бы касалась Говарда Янга, но так и ни на йоту не приблизился к разгадке. Кроме охренительного бабла ты ничем не лучше других. А во многом даже и хуже. Ты не стоил и его мизинца.

— Заткнись! — выплюнул Говард, не замечая, что до крови вонзил ногти в ладонь. — Да что ты знаешь обо мне! Понабрался у тюремного психолога? Энди, между прочим, выбрал меня, а не тебя.

— И умер из-за этого, — припечатал Рейчел, и внутри Говарда что-то лопнуло, заливая сознание горячей вязкой злостью. Он, чертыхнувшись, резко поднялся на ноги и, пнув в сторону стул, поспешил к выходу, на ходу застегивая пиджак.

Прохладный воздух ударил в лицо, остужая вспотевший лоб. Говард остановился на краю проезжей части и растерянно потер ладонями щеки, пытаясь прийти в себя. Что на него нашло? Почему слова Рейчела задели его так сильно, до самого нутра, всколыхнув со дна то недоброе, мутное, тщательно скрываемое не только от чужих, но и собственных глаз? Говард прикрыл глаза, успокаиваясь, сделал глубокий вдох и едва не поперхнулся воздухом, когда его окликнули.

— Мистер Бернс! Какая неожиданность. Уже выглядите не совсем умирающим. Ваш цепной доктор разрешает посещение ресторанов?

Говард до скрипа стиснул зубы, кляня свою несчастливую звезду, и повернулся к неприятно ухмыляющемуся детективу. Мэлони с весьма самодовольным видом наблюдал за ним, прислонившись плечом к фонарному столбу. Говард мысленно чертыхнулся.

— У вас какие-то проблемы, детектив? — старательно сдерживаясь, поинтересовался он. Мэлони развел руками.

— Просто гуляю, — ответил он. — А вы? Не слишком ли рано покинули больницу? Я так и не успел задать вам несколько вопросов...

— Сейчас не самое лучшее время, детектив, — с досадой отозвался Говард. И зачем он вообще вышел из дома? Мэлони с сомнением вздернул бровь

— Торопитесь к своему другу, мистер Бернс? — очень благожелательно осведомился он, кивнув в сторону окна, через которое был виден столик и жадно поглощающий лазанью Рейчел. — Это разве не Рей Чарли Харрис?

— Не понимаю, о чем вы, — попытался увильнуть от ответа Говард, незаметно вытирая об брюки вспотевшие ладони. Мэлони прищурился и осуждающе покачал головой.

— Рано вас доктор отпустил. Такие досадные провалы в памяти. Не помните человека, с которым вместе проходили по делу о мошенничестве. Сколько ему тогда дали, а? Пять лет? А вам?

— Хватит! — не выдержал Говард, и губы Мэлони растянулись в довольной улыбке. — Мы просто ужинали. Мне... плохо. Какого черта вам от меня надо?

— О, не нервничайте так, вам вредно, — Мэлони примирительно выставил руки ладонями вперед, и Говарду отчаянно, до дрожи захотелось его ударить. — Кстати, вот мой номер телефона. Мы не договорили там, в больнице. Позвоните мне, если вам будет, что сказать.

В руках Говарда оказался белый прямоугольник бумаги, который он, не глядя, сунул в карман пиджака.

— Я рассказал все, что знаю. Мне нечего добавить.

— Все так говорят, — хмыкнул Мэлони и в шутливом салюте коснулся пальцами виска. — Спокойной ночи, мистер Бернс.

Проводив его взглядом, Говард вернулся в зал.

— Твои спагетти вот-вот принесут, — как ни в чем не бывало сообщил Рейчел, практически расправившийся со своей порцией. — Остыл?

— Не твое дело, — скорее по инерции, чем действительно злясь, огрызнулся Говард, усаживаясь на свое место. Его ощутимо знобило после встречи с Мэлони, и это, разумеется, не могло укрыться от цепкого взгляда. Рейчел вопросительно поднял бровь. — Коп этот чертов. Он и в больнице на меня наседал, теперь тут выследил. Он, кстати, узнал тебя.

— Наверняка поднял материалы по Энди, — невозмутимо согласился Рейчел. — Не ссы, это обычная практика. Против тебя нет улик, ты и сам едва выжил. Даже копы это понимают.

— Но копать под Энди Бернса проще, чем под семью Янгов, — возразил Говард и замолчал, заметив приближавшегося официанта. — Я боюсь, что когда станет известно о завещании, они возьмутся за меня всерьез.

— А сам ты что думаешь? — поблескивая глазами, поинтересовался Рейчел. — Ну, кто, по-твоему, крыса?

— Да не знаю я! — вспылил деморализованный Говард, у которого разом пропал весь аппетит. — Я ляпнул про завещание Хьюго, Софии, а та нажаловалась Анжеле. Еще мог знать Барни, у Софии не было секретов от этого ничтожества. Но...

— Да? — моментально подобрался Рейчел, словно гончая, почуявшая след. Говард для виду поковырялся в тарелке, а потом, вздохнув, отложил приборы и растерянно взъерошил волосы.

— Если подумать, то время было только у Хьюго, — решил он. — Да и вряд ли София полезла бы в своем платье портить тормоза. Сомневаюсь, что она вообще знает, как они выглядят. Барни весь вечер крутился на виду у гостей, пытаясь выжать пару долларов на свои бесконечные проекты, Анжела помчалась ругаться со мной... Если не Хьюго, то больше некому.

— Какая у вас милая семья, — усмехнулся Рейчел и покосился на тарелку Говарда. — Если ты не будешь...

Говард подтолкнул к нему почти не тронутые спагетти и в задумчивости подпер ладонью подбородок.

— В субботу, думаю, что-нибудь прояснится. Кто бы он ни был, он выдаст себя... Обязательно выдаст. И тогда я узнаю.

— И? — сверкнул глазами Рейчел, одарив его заинтересованным взглядом. — Что ты будешь делать?

— Сдам его полиции, — удивился вопросу Говард. Рейчел покачал головой и с довольным видом отправил в рот первую порцию пасты.

— На каком основании? — прожевав, поинтересовался он, и Говард надолго замолчал, обдумывая его слова.

— У тебя есть какие-то мысли по этому поводу? — наконец спросил он, сдаваясь. Рейчел досадливо прищелкнул языком.

— Ничего конкретного. Но кое-что я придумал. Будем ловить убийцу на живца. Заодно этот твой коп нам пригодится.

— На живца — это на меня, что ли? — Говард почувствовал, как пустой желудок сжимает огромная невидимая рука. — А если...

— Не бойся, — поверх его пальцев успокаивающе легла горячая ладонь, и Говард, как зачарованный, поднял голову, вглядываясь в поблескивающие в свете ламп карие глаза. — Я буду рядом.

Тиски, сжимавшие внутренности, медленно разжались, позволяя дышать и выпуская из липкой паутины страха, которая, казалось, пронизывала весь окружающий воздух. Говард кивнул, не разрывая взглядов, и почувствовал, как его руку крепко, но осторожно сжали. И это простое прикосновение вдруг оказалось безумно возбуждающим.

— Домой? — хрипло уточнил Рейчел, и Говард тут же сделал знак официантке, прося счет.

Утро подкралось незаметно, втекло в комнату сквозь неплотно задернутые шторы, разлилось истомой по телу. Спать, при этом, совсем не хотелось, и Говард лениво разглядывал потолок, насколько это позволял недавно начавшийся рассвет. Рейчел же беззастенчиво дрых рядом, разметавшись и заняв большую часть кровати, сгребя под себя подушку и одеяло. Он явно не привык к ограничениям, внезапно подумалось Говарду, изрядно разомлевшему после ночных безумств. Поясницу слегка ломило, саднило прокушенную губу, а ноздри щекотал пропитавший воздух запах пота и мускуса. Говард потянулся, разминая мышцы, а потом осторожно поднялся с кровати, стараясь не разбудить Рейчела, и отправился в душ.

Под струями воды сознание окончательно прояснилось. Выветрилась давешняя хмарь, отдававшая сумасшествием, и Говард снова почувствовал себя в силах жить и действовать. Рейчел сказал правильно — для визита в полицию, даже если он узнает, кто убийца, понадобятся доказательства. С одними подозрениями Мэлони пошлет его подальше, особенно, когда станет известно о завещании. Завещание... Идея пришла внезапно, словно озарение, и Говард едва не поскользнулся, спешно выбираясь из душевой. Времени оставалось в обрез.

— Вставай! — затормошил он Рейчела, который, воспользовавшись его отсутствием, вольготно раскинулся по диагонали кровати. — Да проснись же! Нужно кое-что сделать.

— Опять? — не открывая глаз, сонно пробормотал тот, плотнее закутываясь в одеяло. — Отвали, ты выжал меня досуха. У меня в яйцах пусто, как в желудке голодранца.

— Я не об этом! — досадливо поморщился Говард и решительно стащил с него одеяло. — Завещание!

— Что — завещание? — Рейчел, проморгавшись, недовольно уставился на него. — Ты совсем крышей поехал, друг?

— Нам нужно дать знать моим родственникам о содержании завещания, — терпеливо объяснил Говард, пропустив мимо ушей нелестное замечание. В глазах Рейчела появился интерес. — Жаль, я только сейчас додумался. Ведь у них есть один способ получить деньги — убить меня раньше, чем я стану наследником. Нет меня — завещание недействительно. Но это надо сделать до субботы.

— Иначе полиция займется ими вплотную, — закончил его мысль Рейчел. На его губах заиграла довольная усмешка. — А ты соображаешь. Пусть медленно, но соображаешь. Угадай, зачем я вчера потащил тебя в "Риц "?

— Я думал, это был просто ужин, — растерялся Говард, выпуская из рук одеяло. Рейчел выразительно похлопал по кровати, приглашая сесть, и он послушно опустился рядом.

— Я додумался до этой идеи сразу, как только услышал от тебя про завещание. Поэтому, вчера я провел время с пользой — подкинул записки твоему братцу и твоей стерве-сестре. Кстати, она потом минут двадцать орала на кого-то по телефону.

— И что? — с замиранием сердца поинтересовался Говард, испытывающий странное недовольство от происходящего. Рейчел, словно издеваясь, выдержал театральную паузу.

— Вчера в "Рице" за тобой следил не только коп, но и Хьюго, — наконец сообщил он. — Он околачивался около дома, а потом шел за нами до самого ресторана. Отсюда два вывода: он знает, где ты — то есть, Энди, — живет, и у него есть веские причины для волнения. Он же приходил к тебе в больницу?

— Думаешь, он так и не выпускал меня из виду с самой аварии? — предположил Говард, чувствуя себя гаже некуда. — Родной брат...

— Ты же сам думал, что это он, — резонно заметил Рейчел, успокаивающе положив руку ему на колено. Говард мотнул головой.

— Думать теоретически — это одно, — объяснил он, чувствуя, как от теплой ладони, лежавшей на его ноге, по телу разливается приятное тепло. — Получить подтверждение своим мыслям бывает очень... больно. Я бы предпочел, чтобы мои подозрения не оправдались.

Поколебавшись с минуту, он улегся рядом и, закинув руки за голову, уставился в потолок. Его локоть моментально оккупировала тяжелая голова, по бедру по-хозяйски прошлись чужие пальцы.

— Расслабься, — шепнули на ухо. — Все будет хорошо. Я обещаю. Выкинь все из головы, тебе надо поспать. Если мы все правильно рассчитали, он придет за тобой вечером.

— Почему? — млея под нехитрой лаской, поинтересовался Говард. Рейчел щекотно усмехнулся куда-то в шею.

— Потому что будет думать, что ты один. Это будет последний шанс. Тут-то его и сцапают.

Его голос стал вкрадчивым, дурманящим почище хорошего коньяка, и Говард почувствовал, как уплывает, почти не разбирая слов, только жадно поглощая уверенность и спокойствие, пропитывающие каждый звук. Он не заметил, как надежно выключился из реальности, провалившись в глубокий сон.

Когда Говард проснулся, день давно перевалил за половину, а в кровати кроме него самого никого не оказалось. На столе, однако, обнаружилась записка от Рейчела, в которой тот коротко набросал дальнейший план действий.

"Ничего не бойся, копы все еще пасут тебя, сам видел. Этот Мэлони как клещ, так просто его с хвоста не сбросишь. Но нам это очень на руку. Дождись, пока стемнеет, и выходи. Маршрут я тебе нарисовал, не слишком пугайся. Не Пятая авеню, конечно, но нам же нужно место поукромнее? Смотри в оба, но не озирайся, вспугнешь. Если что, я подстрахую. Верь мне".

Говард отложил записку и, задумавшись, уставился в окно. Его раздирали два противоречивых чувства — раздражение и... признательность. Он всю жизнь самостоятельно принимал решения и рассчитывал только на себя, приучившись не доверять людям. Это избавляло от многих проблем и разочарований, но, с другой стороны, обрекало на одиночество. Друзей у него не было — слишком часто оказывалось, что под видом дружбы от него хотели получить побольше. Денег, возможностей, связей. Даже Энди, являвшийся своеобразным исключением из правил, был всегда ведомым, зависимым от его желаний и решений. Говард доверял ему, но никогда бы не позволил управлять собой. Во что же он вляпался сейчас?

Верить Рейчелу не было никаких объективных причин, но в его присутствии становилось легче. Может, потому что он знал, а может, потому что от него исходила колоссальная уверенность и сила, способная одновременно и напугать, и заворожить. О нем не надо было заботиться, его не требовалось опекать. Он не спрашивал разрешения, не советовался, с ним было немного жутковато, особенно если смотреть в глаза, но Говарду нравилось это ощущение — до судорог внизу живота и неконтролируемого влечения. Это было ново, незнакомо, опасно, но... Рейчел с самого начала был с ним откровенен — его интересовали деньги. Это было понятно, честно и просто, а Говард привык доверять простоте. Он не испытывал иллюзий — у них было очень мало общего, всего лишь временный совместный интерес, но пока он держал их вместе крепче, чем духовное родство. Выбора не было. И, хотя Говарда изрядно бесила необходимость действовать по чужой указке, он испытывал необъяснимую благодарность к Рейчелу, за то, что тот взял на себя львиную долю ответственности. У него еще никогда не было партнера.

Очнувшись от размышлений, он еще раз перечитал записку и, запомнив свой вечерний маршрут, порвал ее на мелкие части. А затем отправился завтракать. Слегка горчивший кофе прогнал остатки сонливости, и Говард почувствовал острую жажду деятельности. Выходить на улицу показалось рискованным, поэтому, чтобы хоть как-то занять себя, он принялся наводить порядок, попутно разглядывая вещи, принадлежавшие Энди.

На одной из полок в спальне стояли несколько фотографий. Старые, на них Энди казался совсем мальчишкой: юным, с сияющими от восторга глазами. Говард никогда не знал его таким. Он долго и пристально разглядывал знакомое лицо, пытаясь отыскать в нем характерную мягкость, но видел только вызов и безудержное веселье, брызжущее во все стороны. К горлу подкатил противный ком.

На втором снимке Энди захватили совсем сонным и разморенным. Он обиженно морщил нос и надувал губы, однако в прищуренных глазах отчетливо проглядывала радость. Он весь как будто светился, был полон энергии и сил, и Говарду вдруг показалось, что все это время рядом с ним была бледная тень того, молодого Энди. Как же жаль, что он не понял этого раньше. Как жаль, что не смог разбудить в нем это — живое, яркое, отчаянное. Сколько времени упущено.

Быстро проглядев оставшиеся фотографии, Говард тщательно расставил их по местам, не желая нарушать установленный не им порядок, и двинулся дальше, к столу. Не глядя, он смел в мусорную корзину обрывки записки Рейчела, убрал на место ручку, заглянул в пару ящиков и, уже почти закончив, заметил в одном из них ключ с брелоком, который сам пару лет назад подарил Энди, вернувшись из поездки в Европу. Дешевый сувенир, безделушка, которая тогда случайно попалась ему на глаза и привлекла внимание. Говард медленно протянул руку, взял ключ и, повертев его, решительно отправился к запертой комнате. Он был абсолютно уверен, что ключ подойдет именно к ней.

За запертой дверью действительно оказалась мастерская. Свет, падавший из огромного, во всю стену окна, заливал комнату, посреди которой стоял занавешенный мольберт. Говард несколько мгновений пребывал в невероятном изумлении, а потом потрясенно огляделся по сторонам. Две стены из трех были увешаны картинами.

Несколько портретов, несколько пейзажей, несколько причудливых изображений, среди которых Говард узнал те самые открытки, которые Энди удалось продать. Свободная от картин стена оказалась занята открытым стеллажом, на котором в беспорядке громоздились пакеты, банки, коробки, тряпки, альбомы и прочие вещи, очевидно, необходимые при работе. Говард, сглотнув, подошел ближе и наугад взял верхний альбом. С первой же страницы на него смотрело его лицо — его настоящее лицо.

Это было в Сан-Франциско. Энди уговорил взять его с собой на переговоры, и Говард, поколебавшись, согласился, поставив условием, что тот не будет маячить рядом на официальной части. Оказывается, пока он уламывал несговорчивого Билла Крауца подписать контракт, Энди тоже не терял время даром.

Скетч удачно выхватил азартное, увлеченное выражение его глаз. Видимо, в этот момент он в красках расписывал Крауцу все заманчивые перспективы их совместной деятельности, несомненно привирая и преувеличивая. Чуть приоткрытый рот, увлеченный взмах руки. Говард стиснул зубы и осторожно погладил пальцами бумагу. Каждый карандашный штрих на этом рисунке был пропитан любовью.

Таких рисунков оказалось много. Энди рисовал все, что видел: людей, здания, животных, предметы. Оставалось только догадываться, когда он это все успевал, и как умудрялся скрывать свое увлечение от посторонних глаз. От его глаз. Как можно было быть таким слепым?

Говард вернул альбом на место, бездумно взял в руки следующий, пролистал его, стараясь удержать рвущиеся наружу всхлипы, а потом, сдавшись, опустился прямо на покрытый пылью пол и закрыл лицо руками. Было больно. Осознание того, сколько он потерял, приходило сильными толчками, раз за разом разрушавшими его изнутри. Что-то перекраивалось, ломалось, распадалось на части, но только для того, чтобы быть собранным заново — по-другому, но все из того же материала. Решимость, начавшая вызревать еще в больнице, оформилась и затвердела окончательно. Говард рывком поднял себя на ноги и, бросив альбом на полу, вышел из комнаты, оставив ее незапертой.

Дом он покинул четко в назначенное время и, не торопясь, побрел по улице, мысленно сверяясь с указаниями Рейчела, прочно засевшими в памяти. По дороге ему пришлось проталкиваться сквозь многолюдную толпу, которая вскоре поредела. Асфальт под ногами постепенно становился более грязным, а свет от фонарей — более тусклым. По краям улицы беспорядочно громоздились мусорные баки, кое-какие дома выглядели заброшенными и не жилыми. Идеальное место для нападения. Если оно, конечно, состоится, в чем Говард, проблуждав уже часа три, был не уверен. С чего он вообще решил, что Хьюго хватит мозгов выследить его на этих задворках?

Под ботинками что-то хрустело и хлюпало. Говард в сердцах пнул подвернувшуюся под ноги банку из-под пепси-колы, и та, громко бренча, улетела в темноту. В этот же момент из глубокой ниши в стене выдвинулась тень.

— Маленькая шлюха, — промурлыкал до боли знакомый голос, и Говард замер, стиснув в кармане прихваченный с кухни нож. — Жадная блудливая дрянь. Ты отсасывал моему братцу, когда он переписывал на тебя завещание? Ему всегда нравились такие сучки. Что же ты молчишь, тварь?

Массивная фигура Хьюго выплыла в пятно света, отбрасываемое единственным уцелевшим фонарем, и Говард глухо выругался. Глаза младшего Янга затопила беспросветная чернота. Он криво улыбался, то и дело лихорадочно облизывая губы, и медленно, будто с трудом выговаривал слова. Взгляд Говарда скользнул по вязкой ниточке слюны, тянувшейся из уголка рта, и пришло понимание: Хьюго обдолбан в хлам, до полной потери контроля над собой. Разговаривать, убеждать, даже бить его сейчас было бесполезно, и это осознание заставило кровь застыть в жилах. Если Рейчел просчитался насчет Мэлони, то сейчас Говарда ждала быстрая и неминуемая смерть.

— Но его денежки останутся в семье, — продолжал тем временем Хьюго, медленно подходя ближе. В его руках холодно и зло заиграло лезвие ножа. — И все будет правильно... Как и должно быть. Жаль, что ты не сдох вместе с ним, сука.

Хьюго вдруг накренился на бок, на мгновение потеряв устойчивость, и Говард, придя в себя, бросился на него, пытаясь выбить из рук нож.

"Глупо, — только и пронеслось в голове, когда лезвие гулко зазвенело об асфальт. — Он же тяжелее меня раза в полтора!"

И тут же подавился воздухом, когда его со всей силы приложили об стену. Рот наполнился кровью из прокушенной губы, и Говард остро ощутил эффект дежа вю, глядя в совершенно невменяемые глаза своей смерти.

— Вот и все, — почти ласково погладив его по щеке, сказал Хьюго и намертво сцепил пальцы на горле. Моментально накатила паника, Говард непроизвольно открыл рот, пытаясь глотнуть хоть немного воздуха, и судорожно вцепился в пальцы брата, разжимая хватку, но наркотик вкупе с природной силой Хьюго делали его попытки бесполезными. "Где же этот гребаный Мэлони?" — всплыло в гаснущем сознании, но тут Хьюго странно дернулся и снова завалился в сторону. На его губах появилась пена. Говард не терял времени даром. Он с силой уперся локтем ему в грудь, отталкивая назад, а потом от души приложил коленом в пах. Хьюго зарычал. Боль не слишком отрезвила его, и даже не замедлила движений. Он наклонился, чтобы поднять нож, а потом с безумной улыбкой надвинулся на Говарда.

— Сдохни, сука, — процедил он. — Иди к...

Сухой щелчок прервал его на полуслове.

— Хьюго Янг, бросьте нож на землю, повернитесь лицом к стене и заложите руки за голову, — прозвучал четкий приказ, и Говард едва удержался на ногах, уняв позорную дрожь в коленях. Чертов Мэлони! Еще никогда и никого Говард не был рад видеть так сильно. Он торжествующе посмотрел на Хьюго и почувствовал, как кровь отливает от лица. В глазах брата не оставалось ничего человеческого, на губах пузырилась кровь, она тонкой струйкой стекала по подбородку и заливала белый воротник. От его взгляда становилось жутко. Мэлони, нахмурившись, сделал шаг вперед и подал знак двум сопровождающим его полицейским. Те тут же начали обходить Хьюго с боков, ни на секунду не теряя из виду нож, находившийся в угрожающей близости от горла Говарда. Мэлони улыбнулся.

— Давайте успокоимся, — предложил он, опуская пистолет и разводя руки в стороны ладонями вперед. — Никому из нас не нужны проблемы, а за новый труп меня заставят столько отчетов написать, что я дня два из участка не вылезу. Вы не представляете, какая у нас бюрократия. А так — разойдемся по-хорошему, тихо и мирно...

С каждым словом он делал маленький шаг, неуклонно подбираясь ближе, и говорил, говорил, говорил, приковывая к себе внимание. Хьюго осоловело мотнул головой, его взгляд расфокусировался, рука дрогнула, и Говард хлестко ударил его по запястью, выбивая нож. Больше полицейским ничего и не требовалось.

Хьюго рычал, выл, вырывался и пытался кусаться, но стальные наручники и двое копов, буквально усевшихся сверху, надежно его удерживали. Говард без сил опустился на асфальт. Он умудрился порезаться о нож Хьюго, но боли даже не чувствовал.

"Адреналин, — отстраненно подумалось ему. Мысли текли вяло, нехотя, с трудом пробиваясь сквозь сковавшую разум апатию. — Завтра будет ныть все тело..."

— Пришлите машину, этот бугай обдолбан в хлам, — говорил Мэлони в рацию, то и дело косясь на бесновавшегося Хьюго. — Мне даже страшно представить, что он себе вколол. И...

Хьюго захрипел, сильно забросил голову назад и начал выворачивать руки из наручников, до крови обдирая кожу и ломая прочный металл. Его взгляд помутнел, зрачки расширились во всю радужку, делая глаза бездонно черными. Ногти, обламываясь, заскребли по земле, и один из полицейских, выругавшись, навалился всем телом, не давая ему подняться. Бесполезно. Химическая дрянь, пропитавшая разум Хьюго, придала ему нечеловеческие силы, и он легко, как перышки, раскидал двух здоровых мужчин. А потом, сверкая глазами, повернулся к Говарду.

— Убью, тварь! — выкрикнул он, и Говард едва не оглох от раздавшегося в ответ грохота. Бедро Хьюго окрасилось алым, но он даже не заметил этого. Говард вжался в стену, чувствуя спиной отрезвляющий холод камня, и не мог пошевелиться, скованный животным ужасом. Что-то загрохотало снова, Хьюго на миг остановился, сделал еще один шаг и неуклюже повалился на спину.

— Дежурная! Говорит детектив Мэлони! Скорую сюда, живо! Огнестрельное ранение и передозировка. Скорее, он тут у меня сейчас концы отдаст!

Мэлони отбросил рацию и склонился над Хьюго.

— Раз, два, три, четыре, пять... Роджерс, не стой как столб, помогай! Раз, два, три...

Все это походило на кошмарный сон. В каком-то убогом переулке, на грязном асфальте двое полицейских пытались не дать умереть его родному брату, но все, что Говард чувствовал, это безмерную усталость и робкую, несмелую радость от того, что все закончилось. Все, наконец, закончилось. Энди отомщен.

Из участка его отпустили лишь под утро. Говарду пришлось ответить на миллион вопросов, выпить пару литров кофе и подписать с десяток бумаг, прежде чем Мэлони счел себя удовлетворенным от и до. К этому времени уже был сделан обыск на квартире Хьюго, где обнаружились перепачканная машинной смазкой одежда, инструменты и просто невероятные залежи химической дури, которую тот, похоже, потреблял в огромных количествах. До больницы Хьюго так и не довезли — отказало сердце.

— Мы, конечно, сделаем анализы, — пробурчал немолодой мрачный врач, — но и без них видно, что он был не жилец. У него не кровь, а жидкая таблица Менделеева. Даже без ваших пуль он бы отдал концы часа через два. Тут не просто передозировка, тут десятикратная доза, как минимум.

— И что, — оглядываясь на стоявшего рядом Говарда, поинтересовался Мэлони. — Он сам себе ее ввел?

— Вы еще спросите меня, чем он при этом думал, — фыркнул врач. — Откуда я знаю? Ваши так хорошо обтерли его об асфальт, что если какие следы борьбы и были, так уже и не найдешь. Но, в любом случае, ждите заключения. Правда, не думаю, что такому громиле можно было хоть что-нибудь вколоть против его воли. М-да... Ведь это его брат недавно разбился в машине? Не повезло семье.

— Не повезло, — эхом откликнулся Говард, и оба обернулись к нему. — Вы больше не подозреваете меня?

— Думаю, — вздохнул Мэлони, — у следствия теперь будут другие версии. А мне снова придется писать отчеты. Много отчетов. Боже, какая же у нас все же бюрократия.

К вечеру Говард нашел в себе силы собраться и выйти из дома. Рейчел благоразумно не показывался в квартире, но сейчас он бы не отказался увидеть своего грубоватого компаньона. Был он в том переулке или нет? Страховал, как обещал, или понадеялся на Мэлони, оставив ситуацию на самотек? Вряд ли. Его смерть крайне не устраивала Рейчела. Да и не хотелось думать, что там, на грани смерти, он оставался один. Больше всего на свете он желал напиться, но визит к адвокату никто не отменял. И это, как ни странно, было к лучшему.

Увидев его София, крепко державшаяся за руку Барни, поджала губы и демонстративно пересела подальше, увлекая за собой заплаканную тетку и бледного, как мел жениха. Говард спокойно уселся прямо напротив Гривса, не обращая внимания на яростные взгляды.

— Что здесь делает этот тип? — наконец не выдержала София. — Почему, потеряв двух братьев, я вынуждена снова подвергаться стрессу и любоваться на позор нашей семьи?

— Мистер Бернс здесь по моему приглашению, — невозмутимо ответил ей Гривс, и София открыла рот от возмущения. Барни успокаивающе погладил ее по руке. — Успокойтесь, мисс Янг, все станет ясно в процессе оглашения завещания. Ну, раз мы уж все собрались, предлагаю начать.

— Сделайте одолжение, — съязвила Анжела, демонстративно поднеся к глазам платок. — Нам еще заниматься похоронами нашего дорогого Хьюго.

Она бросила испепеляющий взгляд на Говарда, ясно давая понять, кого считает причиной всех своих бед. Тот даже не поморщился. В груди разливалось теплое чувство уверенности и покоя, воцарившееся внутри с самого утра. Гривс вздохнул и покачал головой.

— Я выражаю вам свои соболезнования. Итак, приступим. Мистер Говард Янг уполномочил меня быть его душеприказчиком и возложил обязанность огласить его последнюю волю. Согласно которой...

Говард, откинувшись на спинку стула, мысленно проговаривал вслед за Гривсом хорошо знакомые строки, с удовольствием наблюдая, как меняются в лице любимые родственники. К тому времени, как адвокат закончил, на лице Софии не осталось ни кровинки.

— Вилла? — не своим голосом уточнила она, поднимаясь с места. — Мне достается сраная вилла в Майями?

— Это очень хорошая вилла, — невозмутимо подтвердил Гривс, поправляя очки. — Мисс, может вам воды?

— Засунь себе эту воду в задницу! — взвизгнула София, срываясь на фальцет. — Почему? Когда он успел?! Как он мог?! Все деньги! Все деньги он оставил своей маленькой сучке, а родной сестре — это каменное убожество ценой в несколько сотен тысяч долларов! Продажная тварь!

Последняя фраза адресовалась уже Говарду, на что он беспомощно развел руками.

— У вас с Хьюго поразительно бедный лексикон в том, что касается эпитетов, — заметил он. — Выучи уже какие-нибудь другие ругательства.

— Ненавижу! — выкрикнула она. — Барни! Барни, что ты делаешь?!

Барни, бледный, с сурово сдвинутыми к переносице бровями, молча поднялся на ноги и, решительно скинув руку Софии со своего локтя, направился к выходу. Анжела в испуге переводила взгляд с ошеломленной племянницы на ее жениха, судя по всему — бывшего, и нервно терзала пальцами кружево платка. Ей по завещанию полагалась мизерная рента — все-таки оставлять тетку совсем без средств к существованию не входило в его планы. София, не веря своим глазам, всплеснула руками.

— Барни!

Молодой мужчина коротко обернулся и передернул плечами.

— Ты — банкрот, дорогая, — бросил он прежде чем покинуть комнату. София медленно опустилась на свое место и зажала рот рукой, давясь рыданиями. Глядя на нее, Говард почему-то даже не чувствовал положенного торжества. Было мерзко, гадко, хотелось побыстрее убраться восвояси, но он молча сидел и смотрел как по закаменевшему лицу сестры катятся слезы.

— Кажется, она и в самом деле любит это убожество, — вырвалось у него. К счастью, его слова услышал только Гривс, который в ответ покачал головой.

— К сожалению. Что София, что Хьюго где-то свернули с нужного пути. Если бы Говард...

Он не договорил, махнув в сердцах рукой, и Говард скорее почувствовал, чем услышал в его словах упрек.

— Вы полагаете, — нахмурился он, — что во всем этом виноват Говард?

— Что вы, — негромко рассмеялся адвокат, а затем зачем-то снял очки и покрутил их в руках. — Нет, они, разумеется, сами виноваты в своих несчастьях, но... Если бы Говард не был так поглощен собой, то он мог бы предотвратить подобное развитие событий. Хьюго мог не стать наркоманом, а София... Она не всегда была такой, поверьте, Энди. Когда-то это была очень милая девчушка, обожавшая братьев. Смерть родителей многое изменила. В том числе и Говарда. Он стал жестче, закрылся в себе. Ох, простите, — внезапно опомнился он, заметив, как исказилось лицо Говарда. — Вам, несомненно, больно слышать об этом. Что ж, осталось уладить ряд формальностей, и вы вступите в права наследования. Я вам позвоню.

На улицу Говард вышел в самом подавленном настроении. Слова Гривса никак не шли у него из головы, и от этого на душе было ужасно тоскливо. Голос Софии, проклинавшей его на все лады, все еще звучал в ушах, и он не сразу услышал, как его зовут по имени.

— Неплохо выглядите для жертвы нападения, — резюмировал Мэлони, когда Говард подошел ближе. — Ну, как обстоят ваши дела?

— Тошнотворно, — не покривив душой, ответил Говард. — А вы все не можете избавиться от привычки следить за мной?

— Я привык все доводить до конца, — белозубо улыбнулся Мэлони. — Мало ли еще кто из Янгов решится вас пристукнуть. А у нас такая...

— Бюрократия, я помню, — перебил его Говард, и улыбка Мэлони стала еще более раздражающей. — Но теперь-то вы можете оставить меня в покое?

— С превеликим удовольствием, — с готовностью согласился детектив. — Поверьте, я с радостью закрою ваше дело. Мне от него только головная боль. И лишние отчеты.

Махнув на прощание рукой, он отправился к припаркованной неподалеку машине. Говард проводил его взглядом и, как только автомобиль полицейского скрылся за поворотом, почувствовал легкое прикосновение к плечу.

— Эй, ну как прошло?

Рейчел, вынырнувший буквально из пустоты, сиял от радости и выглядел отвратительно бодрым и счастливым.

— Меня едва не придушили, а потом пытались зарезать, пока ты шлялся неизвестно где, — ворчливо бросил Говард, старательно загоняя поглубже радость от встречи. Рейчел принял обиженный вид.

— Между прочим, я держал ситуацию под контролем! Да и копы не оплошали. Ты, фактически, был в такой же безопасности, как младенец в утробе.

— Что-то моему горлу так не показалось, — Говард выразительно потер шею, на которой явственно отпечатались следы пальцев Хьюго. Рейчел, ничуть не выглядя виноватым, развел руками.

— Зато все выглядело достоверно.

— Мне только одно непонятно, — задумчиво протянул Говард, глядя сквозь него. — Зачем Хьюго так накачался? Он, конечно, кретин со стажем, но не форменный же идиот. Да и раньше он всегда принимал по чуть-чуть, особо не баловался... А тут просто смертельная доза.

— Да у него мозги давно насквозь пропитаны этой дрянью, — возразил Рейчел, отлепляясь от стены. В его голосе зазвучали непререкаемые металлические ноты. — Выбрось все из головы, какая сейчас уже разница? Главное — это он устроил аварию, и больше не сможет тебе навредить. Мертвые не опасны. И Энди! Мы отомстили за Энди! Подумай об этом.

— Я только об этом и думаю, — пробормотал Говард и послушно позволил Рейчелу увлечь себя за собой. Хотелось забыться.

Дома очень кстати нашлась початая бутылка виски, которую сообща решили распить в терапевтических целях. После первого же глотка внутри значительно потеплело, и ядовитая игла, впившаяся в грудь в кабинете Гривса, начала постепенно рассасываться. Говард почувствовал себя гораздо легче.

— Я устрою выставку, — заявил он, — махнув рукой в сторону мастерской. Рейчел, принявший уже вторую рюмку, одобрительно закивал.

— Энди всегда мечтал о выставке. Но ему не хватало наглости попросить тебя об этом. У всех хватало, а у него — нет. Наивный дурак. Кстати, зря ты отписал этой стерве, своей сестрице, ту шикарную виллу. Энди рассказывал, что летом там просто рай. Он все вспоминал какие-то цветы, которые росли там в саду. Те, что цвели ранней весной. Как их там... на "а", что ли?

Он задумчиво почесал в затылке, вспоминая, и Говард расхохотался, любуясь его озадаченным видом.

— Азалии, — сказал он. — Там много азалий. Они чудесно цветут...

Он внезапно осекся и, затаив дыхание, посмотрел на расслабленного, явно довольного собой Рейчела.

— Я говорил, что отписал эту виллу Софии?

— Ну да, конечно, — пожал плечами Рейчел, однако его взгляд тут же изменился. — Иначе откуда бы я это мог знать?

— И в самом деле, — помедлил Говард, чувствуя, как трезвеет окончательно и бесповоротно. — Давай еще выпьем, мне надо прийти в себя.

— Напиться в говно тебе надо, — расхохотался успокоившийся Рейчел и щедро плеснул в оба бокала. Но неумолимо растекавшийся внутри холод было уже не унять никаким количество спиртного.

В три часа ночи, убедившись, что Рейчел беспробудно спит, Говард бесшумно выскользнул из комнаты и принялся шарить по карманам, разыскивая визитку Мэлони. Заветный белый прямоугольник сам лег в руки, но Говард никак не мог заставить себя набрать нужный номер. Он долго вертел визитку, мысленно перебирая в уме все факты, и каждый раз получал один и тот же ответ. А потом, решившись, достал из кармана телефон.

— Господи, Бернс, вы в курсе, который час? — простонал в трубку детектив, осознав с кем имеет дело. — Что у вас такого срочного?

— Я знаю, кто виновник аварии, — поудобнее перехватив телефон, заявил Говард, и на другом конце линии воцарилось молчание. — И это не Хьюго. Мне нужна ваша помощь, детектив.

— Встретимся через полчаса в участке, — лаконично прозвучало в ответ спустя несколько секунд. — Сможете?

— Да, — с облегчением выдохнул Говард и нажал отбой, а потом осторожно заглянул в спальню, из которой доносился оглушительный храп. Что ж, следовало поторопиться.

Мэлони, встрепанный и злой, уже ждал его в участке, жадно поглощая отвратительный, судя по тому, с каким видом он делал каждый глоток, кофе. Он знаком предложил Говарду присаживаться и устроился напротив, с ожиданием глядя на него.

— Прежде всего, покажите мне, пожалуйста, вещи, изъятые из дома Хьюго, — попросил Говард, и Мэлони обреченно выругался.

— Вы в курсе, который час? — ядовито поинтересовался он. Говард упрямо мотнул головой.

— Это важно, — только и сказал он. Мэлони страдальчески закатил глаза, демонстрируя, что думает по этому поводу, но, тем не менее, поднялся на ноги.

— Вот, — сказал он спустя минут десять, шваркая на стол перед Говардом два прозрачных пакета. — Ну, господин Таинственность, что вы хотели мне сказать?

— Это не та одежда, которая была на Хьюго в тот день, — уверенно заявил Говард, тщательно осмотрев предъявленные вещи. Мэлони подавился кофе.

— Это точно? — совсем другим тоном осведомился он. Говард уверенно кивнул.

— Абсолютно. И вряд ли у него было время переодеться прежде чем испортить тормоза. И еще... — глаза Мэлони сузились до щелочек. — Я солгал, когда говорил, что просто гулял, там, в переулке. Это было... скорее охотой на живца. Я подозревал, что виноват Хьюго, но доказательств не было. А Рейчел предложил вариант...

— Рейчел? — тут же переспросил Мэлони, сразу понявший, куда клонит Говард. Тот кивнул.

— Я думал, что он помогает мне по старой дружбе. Мы так давно знаем друг друга, что стали почти братьями. Но... Сегодня он посетовал на то, что Говард отписал виллу в Майями сестре.

— И что? — не понял Мэлони. Говард досадливо прищелкнул языком.

— Об этом никто не знал! Даже я, пока не огласили завещание! Я вообще ничего не знал. Все это оказалось огромной неожиданностью. Я сказал Рейчелу, что Говард переписал завещание на меня, мы выпили, и он...

— Упомянул про Майями... — загорелся детектив. — Но он не мог об этом знать, если вы не говорили.

— А я не говорил, — подтвердил Говард. — Это совершенно точно, мы не обсуждали детали. Он знал содержание завещания. И, возможно, был заинтересован в смерти Говарда. Еще один момент. Если Хьюго просто следил за мной от дома, то должен был напасть сзади, не так ли? Но он ждал меня. Он оказался впереди, на том маршруте, который выбрал для меня Рейчел. Проверьте эти вещи и наркоту из дома Хьюго на отпечатки пальцев, генетические следы или что там у вас есть? Держу пари, вы найдете что-нибудь интересное.

— Это будут косвенные улики, — покачал головой Мэлони, выбивая пальцами дробь по полированной поверхности стола. Несколько минут прошли в томительном молчании, а потом он снова посмотрел в упор на Говарда. — Мы сделаем так...

Домой Говард возвращался собранным и уверенным в собственной правоте. Одна за другой части мозаики вставали на свои места, восстанавливая общую картину. Не было у него никакого партнера, был лишь ловкий манипулятор, виртуозно использующий его в своих целях. И ведь он почти купился. Если бы не эта оговорка... А ведь ему начал нравиться Рейчел. Настолько, что он был готов предложить ему остаться, а не уезжать с деньгами. Каким же он был идиотом.

— Почему вы пришли с этим ко мне? — поинтересовался Мэлони, выпуская его из участка. Его, кажется, действительно волновал этот вопрос. Говард сделал глубокий вдох и расправил плечи.

— Потому что у вас единственного нет в этом деле никакого интереса. Мне стоило понять это раньше.

Если бы он оказался внимательнее, Хьюго был бы жив. А, может быть, удалось бы избежать и аварии — присмотрись он пристальнее к Энди. Если бы... Их оказалось слишком много, этих "если бы", чтобы он перестал думать о том, как мог бы изменить хоть что-то в прошлом. Но он был в силах навести порядок в настоящем и получить шанс на будущее. Именно это Говард и собирался сделать.

Когда он вернулся, Рейчел все еще беспробудно спал, и Говард направился на кухню за порцией крепкого кофе. Ложиться он не собирался — не хотел позволить застать себя врасплох. Но сон все равно сморил его прямо за столом.

— Кровать тебя уже не устраивает? — прогромыхало над ухом, и Говард, вздрогнул всем телом от неожиданности. Он сонно потер заспанные глаза, и Рейчел, по-сволочному хмыкнув, выпрямился, довольный произведенным эффектом. Он лениво потянулся, выставляя напоказ аккуратные кубики пресса, и Говард отвел взгляд, с тоской напоминая себе, что этот человек далеко не так прост, как кажется.

— Мне не спалось, — ответил он, кивнув на недопитую чашку кофе. — Все думал про завещание, про деньги... Не много ли смертей из-за них?

— Это пройдет, — уверенно отмахнулся Рейчел и сунулся в холодильник в поисках съестного. — Деньги и кровь всегда идут рука об руку. Особенно, большие деньги. А мы ведь говорим о двухстах миллионах долларов, не считая стоимости компании? Кто бы устоял против такого куша. И это не считая той шикарной виллы, которую ты так бездарно упустил. Никогда не прощу тебе этого.

— Вилла... — повторил Говард, чувствуя, как екнуло сердце. Слова следовало подбирать очень тщательно, поэтому он замешкался, обдумывая свой ответ. — Кстати, о вилле. Я не говорил тебе, что досталось Софии и Анжеле. Не вчера. Так откуда ты знаешь об этом? И о том, что Хьюго умер. Мэлони это сообщили при мне, уже в больнице. Ты не мог этого видеть, Рейчел. Но ты знал, что он мертв. Что, лично смешивал ему дозу?

Рейчел медленно выпрямился и обернулся, глядя на него в упор. От его взгляда по спине пробежали мурашки, а в животе свернулся ледяной клубок страха. Говард крепко переплел пальцы, молясь всем известным богам о защите, и сказал, как в омут нырнул:

— Это ты устроил аварию. Ты узнал о завещании — я понятия не имею как, но узнал. И решил действовать. Мало ли что стукнет Говарду в голову. Вдруг он передумает? А вдруг ему разонравится любовник? Нет, этого нельзя было допустить. Поэтому — авария. А то, что в тот же день произошла та дурацкая ссора с Хьюго и Софией — просто совпадение. Роковое совпадение, которое оказалось тебе только на руку. Но нужно было отвести подозрения от наследника, да? Почему именно Хьюго, Рейчел?

— Потому что он здоровенный бугай без мозгов, — спокойно, как ни в чем не бывало ответил Рейчел, присаживаясь напротив. В его глазах мерцали холодные неживые огоньки, и Говарду до смерти захотелось убраться куда-нибудь подальше от этого сковывавшего по рукам и ногам взгляда. Теперь он хорошо знал, что чувствует кролик, оказавшись перед удавом.

— А еще — я регулярно снабжал его дурью, — продолжил Рейчел, улыбаясь жутковатой улыбкой. — Поэтому, заморочить ему голову не составляло труда. Я знал, что он сдохнет. Не сразу, так в участке. А тому, что он успеет наговорить, никто не поверит. Все же видели, что у него мозги давно уже спеклись. А вышло еще лучше — его вообще не успели допросить. Я подкинул ему грязную одежду, и дело можно было закрывать. Громкий скандал, быстрое и эффективное расследование — зачем копам рыть глубже? А с этой виллой я промахнулся, да... Ты наблюдателен, малыш.

— А авария? — не своим голосом поинтересовался Говард. — Шансов было мало. На что ты рассчитывал? На удачу?

Рейчел заливисто расхохотался и протянул руку, накрывая его пальцы.

— На удачу рассчитывают только идиоты. Я знал, что максимум, чем вы рискуете — это парочкой сломанных костей, все-таки безопасность у современных машин что надо. Поэтому поехал следом, видел, как вы слетели с дороги. Потом спустился вниз, убедился, что Энди дышит, хотя и без сознания. А потом... Меня этому научили в тюряге. Знаешь, один несильный удар в висок — и человек мертвее мертвого. И даже следов не остается. Энди, правда, в этот момент пришел в себя, даже что-то сказал, вроде как позвал кого-то, молился что ли... а потом снова отключился. Я, когда сюда пришел, все думал — видел он меня или нет. А вышло опять классно.

Он замолчал, пожевывая губу, а потом снова уставился на Говарда своим пугающим взглядом и несильно стиснул его руку.

— И что же нам делать, а, малыш? Ты ведь не пойдешь с этим в полицию, да? Ты же не настолько глуп? Мы все еще вместе, у нас есть большие бабки и море возможностей. Тебе ведь было со мной хорошо, правда? Ну же, вспомни. К черту все, что было раньше. У нас есть новая жизнь, как ты и хотел.

Говард сглотнул и отшатнулся, непроизвольно стискивая руку на груди, а глаза Рейчела превратились в щелочки. Он рывком бросился вперед и остервенело дернул за ворот рубашки так, что пуговицы посыпались на стол.

— Сучонок, — задохнулся он, глядя на микрофон, приклеенный пластырем к груди Говарда. — Все-таки сдал меня! Убью!

— Это вряд ли, — холодно заметил с порога Мэлони, и Рейчел заметался, как загнанный зверь. — Рей Чарли Харрис, вы арестованы по подозрению в двух убийствах, организации покушения на убийство, распространении наркотиков и еще множестве дивных вещей. Вы имеете право хранить молчание...

Говард вполуха слушал стандартные фразы, изредка разбавляемые едкими комментариями Мэлони. Рейчел ругался, пытался вывернуться из крепкой хватки двух плечистых полицейских, и прожигал его таким выразительным и многообещающим взглядом, что поневоле хотелось отвести глаза, но Говард усилием воли заставил себя выдержать всю процедуру до конца. И лишь когда Рейчела увели, он осознал, что все это время едва дышал.

— Вы в порядке, Бернс? — осведомился Мэлони, задержавшись на пороге. Говард поднял на него усталый взгляд.

— Сами-то как думаете? Надеюсь, улик теперь достаточно?

— Вполне, — кивнул детектив и, поколебавшись, вернулся в кухню. — Только вот... Странный какой-то вышел разговор. Он словно бы о вас в третьем лице говорил. Не находите это диким?

— Нахожу, — кивнул Говард, больше всего боявшийся этих нестыковок. К счастью, Рейчел умудрился ни разу не назвать его настоящим именем, что сильно упрощало ситуацию. Остальное можно было списать на недопонимание и особенности манеры речи. — Но еще я нахожу диким убийства других людей из-за денег. Так что, мое мнение не показатель. Что с ним будет?

— Ну, — Мэлони неопределенно пожал плечами. — Сначала, с учетом того, что он тут нес, ему светит медицинское освидетельствование. А дальше...

— Или тюрьма, или психушка, — без слов понял Говард. — Что ж, мне все равно. Лишь бы замки были понадежнее. Мне достаточно того, как он уже успел испортить мне жизнь.

— Не волнуйтесь, — заверил Мэлони, и его взгляд сделался мягче. — С этим уже покончено. Что собираетесь делать дальше?

Говард поднялся на ноги и подошел к окну, позволяя лучам солнца обласкать лицо теплыми касаниями. Зажмурившись, он простоял несколько минут, купаясь в ощущениях, а потом открыл глаза и повернулся к детективу.

— Устрою выставку, — ответил он так же, как до этого отвечал Рейчелу. — В память о нем. А потом займусь остальными делами. Может, удастся примириться с его сестрой. Понимаете, — поспешил добавить он, заметив недоумение Мэлони, — мне кажется, что я получил второй шанс. Посмотреть на жизнь по-другому. Шире. Исправить свои ошибки и, может быть, измениться самому. Я буду дураком, если упущу его. Правда ведь?

— Не могу не согласиться, — усмехнулся Мэлони и протянул ему руку. — Удачи. Мы еще увидимся с вами.

— Это обнадеживает, — не удержался от улыбки Говард. — С самого детства мечтал о постоянном присутствии полиции в моей жизни.

— Считайте, что ваша мечта сбылась, — не остался в долгу Мэлони, крепко пожимая ладонь. Он уже почти вышел из кухни, когда на пороге снова обернулся.

— И все же... — тоном, от которого загривок обожгло холодом, произнес он. — Что же случилось во время аварии? Почему Харрис так упорно говорил об Энди Бернсе в третьем лице? Вы ничего не хотите мне рассказать?

— Я могу сказать вам только одно, детектив, — твердо ответил Говард, высоко вскинув голову. — Кто-то очень хотел, чтобы я выжил. Кто-то там, наверху, дал мне второй шанс. И я не позволю никому отнять его у меня. Надеюсь, вы это поняли?

Послесловие.

Выставка имела потрясающий успех. Несколько картин Говард все-таки согласился продать, но за остальные стоял насмерть, отвергая порой очень щедрые предложения. Энди остался бы им доволен.

Рей Харрис, по словам Мэлони, в начале следствия нес какую-то чушь про подмену душ, но, когда понял, что это грозит ему принудительным лечением, то резко отказался от первоначальных показаний, сообщил судье, что пытался косить под сумасшедшего, и дальше разбирательство пошло обычным путем по накатанной дорожке. При обыске в доме Говарда обнаружили многочисленные отпечатки пальцев Рейчела, в том числе и на сейфе для бумаг, что сняло все вопросы касательно его осведомленности о содержании завещания. На последнем заседании Говард не присутствовал, не желая отягощать воспоминания лишним негативом. Он только знал, что Рейчела признали виновным по всем пунктам, а это означало такой срок, который лишал их шансов на встречу в этой жизни. Говарда вполне устраивала такая перспектива.

Дождавшись, пока Барни окончательно исчезнет из жизни Софии, он предложил ей небольшую ренту — в память об обоих братьях, но девушка неожиданно проявила истинно Янговский характер, посоветовав ему оставить подачки при себе. Разрыв с женихом-альфонсом чувствительно ударил по ее гордости и самолюбию, пробудив к жизни дремавшие черты натуры. Говарда-Энди она по-прежнему игнорировала со всем возможным презрением, но теперь у него не оставалось сомнений — она выкарабкается и снова будет на коне. Отец бы ею гордился.

Сам Говард учился жить другой жизнью, заново познавая людей и самого себя. По словам Мэлони, субботние встречи с которым вошли у обоих в привычку, у него неплохо получалось. Может быть, в свое время, Говард сможет рискнуть и рассказать ему правду. И поговорить об Энди...