Третий путь

Третий путь

Annotation

Я больше не человек. Я не такой, как все. Я существую в человеческом мире, но не мыслю как они. Моё тело крепче, мой разум острее. Но, как и любой обычный человек, я испытываю голод. Особый голод, заставляющий вытворять ужасные вещи. Я борюсь с ним, пытаюсь держать под контролем. Но у меня ничего не получается. Когда уже нет возможности терпеть, я ищу помощи у таких, как я. Я выхожу в ночь с надеждой, что мне не придётся опять убивать. И сегодня именно такая ночь...

Глава 1

Третий путь

Глава 1

Кажется, было часа два после полуночи, когда я больше не мог себя контролировать. Я не мог вытерпеть зуд, который последний месяц всё чаще и чаще напоминал о себе. Я пытался работать, пытался отвлечь себя. Качал "железо" и колотил "грушу". Но ничего не помогало. Поэтому я накинул толстовку, натянул капюшон, взял ключи и покинул душную квартиру.

Город не спал. Этот город никогда не спит. Я вышел на улицу, поёжился от неожиданного холодного порыва и заметил, что руки дрожат. И хоть дрожали они не от холода, я засунул обе руки в карманы джинс и торопливо зашагал по тротуару, равнодушно посматривая на неоновые вывески и бомжей, греющихся у огня мусорных бачков.

Я ненавидел этот город. Всей своей своеобразной душой ненавидел этот вонючий мегаполис, где всем на всех плевать. Где любой обычный человек может легко затеряться или сгинуть. О нём сразу забудут и никогда не вспомнят. Я возненавидел этот город практически сразу. С тех самых пор, как переехал сюда, оставив попытки выстроить военную карьеру. Этот город причинял мне лишь зло. Вместо того, чтобы вознаграждать за усердие и желание добиться успеха, он наказывал меня. Он не давал мне ничего. Лишь отбирал. И, в конце-концов, именно этот город сделал меня таким, какой я есть.

Стараясь держаться подальше от подозрительных компаний, я прошёл несколько кварталов. Я не боялся ночного города. Я опасался, что не смогу себя сдержать, если кто-то попытается пересчитать мелочь в моих карманах. Я опасался, что местные отбросы рискнут испытать судьбу. Рискнут испытать меня. Ведь, в таком случае, их будет ожидать сюрприз, а меня — очередное сожаление о собственной несдержанности.

Но мне повезло. Или повезло тем, кто на меня так и не напал. Без приключений я достиг нужной локации. Издали заметил вывеску, услышал ритмичные биты танцевальной музыки и увидел длинную очередь перед входом. Но я не собирался ломиться напролом. И не собирался становиться в очередь последним. Я досконально знал маршрут, ведь почти полтора года приходил сюда каждый раз, когда нуждался в помощи. Пришёл даже тогда, когда облажался по полной. Когда напортачил так, что вынужден был вымаливать прощение на коленях.

Неоновая вывеска "Гиперион" осталась позади. Я свернул в тёмный переулок и, не вынимая рук из карманов, практически побежал к запасному входу.

Шесть крепких парней в дорогих чёрных костюмах и лакированной обуви обратили на меня внимание сразу, как только услышали шарканье дряхлых кроссовок. И даже слегка напряглись.

— Капюшон, — скомандовал ближайший охранник и демонстративно засунул руку под пиджак.

Я сдёрнул капюшон дрожащими руками. Они это заметили. И тот, кто приказал мне показать мордашку, усмехнулся:

— Ты опять?

— Не опять, а снова, — этих козлов, за свои старания всегда получающих больше, чем все остальные, я никогда не боялся. Хоть и знал, с каким презрением они относятся ко мне и подобным мне.

— Чёртов попрошайка. Задолбал уже всех. Найди себе работу.

— Займу твоё место когда-нибудь... А ты перейдёшь на дневную смену.

Моя спонтанная шутейка помогла разрядить изначально недружелюбную атмосферу. На лицах охранников появились улыбки, ведь работа при свете дня для таких, как мы, недоступна.

— Что тебе нужно?

— Я к Верховному. Он здесь?

— А где же ему быть? Конечно здесь. Самое время для веселья.

Я получил ответ на главный вопрос и не стал задерживаться. Прошёл мимо охраны и открыл дверь. Меня так никто и не остановил.

Музыка оглушила меня. Ударила не только по ушам, но и поддых. Я выругался себе под нос и увидел в узком коридоре двоих молодых парней из нообращённых. Они тихо хихикали, по очереди затягивались у стены и пускали "колечки". Учуяв знакомый запах марихуаны, я с большим трудом подавил желание выклянчить пару затяжек. В этом месте каждый второй считал меня попрошайкой. Я ненавидел себя за это. И, чтобы не упасть ниже плинтуса в собственных глазах, торопливо прошёл мимо.

Ночной клуб стоял на ушах. На танцполе яблоку негде было упасть. Возле барной стойки очередь в два ряда. Все столики и места возле них заняты. Самый настоящий пятничный аншлаг.

Но веселье меня не интересовало. В отличие от подавляющего большинства обычных людей, которые получают удовольствие от танцев, наркотиков и алкоголя, я прибыл по другой причине. Я пристрастился к другому, более сильному средству, вызывающему эйфорию. И не знал, сколько ещё смогу продержаться без него.

Я решительно полез в танцующую толпу. Расталкивал руками разгорячённые тела, будоражившие мои ноздри возбуждающими запахами. Даже чуть не сцепился к каким-то пьяным растаманом. Его волосы случайно задели мою щеку, когда он, как паралитик, тряс головой в плотной толпе. Я едва сдержался, чтобы не выдернуть эти волосы из его черепушки вместе со скальпом. Успел вовремя сообразить, что если бы сотворил нечто подобное, дорога в "Гиперион" для меня была бы закрыта навсегда.

Кто-то схватил меня за руку, когда я выбрался на оперативное пространство. Я обернулся и узнал "Посредника". Этот жирный лысый гадёныш сидел на мягком золотистом диване в компании двух смазливых девчонок. Его столик был уставлен пустыми стопками и подносом с фруктовой закуской.

— Ну и ну, кто тут у нас? — он демонстративно приподнял солнцезащитные очки и улыбнулся. — Неужели тебя впустили?

Я резко вырвал руку.

— А кто мне может запретить?

— Ну, ты же едва не стал "отшельником", — его рот скривился в мерзкой усмешке. — Если бы Верховный не отмазал, тебя бы давно отправили встречать рассвет. Хе-хе.

Я бегло осмотрел девчонок рядом с "Посредником". Они вели себя раскованно, сидели в обнимку и чуть ли не сосались друг с дружкой. И сначала посмотрели на меня так, будто я их будущий ужин — посмотрели мечтательно-кровожадно. Но едва поняли, что я такой же, как и они, — пришёл клянчить — моментально потеряли интерес. Демонстративно фыркнули и пересели подальше.

— Ладно, не кипятись, — "Посредник" похлопал ладошкой по дивану. — Садись. Выпьем разок. Расскажешь, как твои дела.

— Хреново мои дела, раз я здесь, — я присел.

— Маешься?

— Уже шесть месяцев прошло, когда я в последний раз был счастлив, — признался я.

"Посредник" присвистнул:

— Не жалеешь ты себя, — затем налил в стопку кристально чистой водки и протянул мне. — По тебе видно, что дела не складываются. Не хочешь переходить на суррогаты? Всё ещё брезгуешь второсортным продуктом?

— Не могу я. Я ж не простой. Меня сам Верховный обратил. Не принимает организм.

— И что он в тебе нашёл? — "Посредник" почесал лысую головешку, когда я поставил пустую стопку обратно.

— Я не знаю. Я его об этом не просил, — зло оскалился я.

— Об этом никто не просит. Но, тем не менее, это случается... Могу подсобить, если что. У меня есть запасы. Продукт хоть не первой свежести, но натуральный.

Услышав эти слова, девчонки оживились. Они перестали тереться друг о друга и протянули щупальца к "Посреднику".

— На место, курицы! — шикнул тот. — Не заслужили ещё.

— В долг дашь? — я попытался перехватить у девчонок инициативу. Хоть расплатиться было нечем, надежда заставила быстрее биться моё весьма особенное сердце. Даже тремор рук прекратился. — Мне немного надо. Чтобы чуть-чуть успокоиться.

— А что, ничего не осталось, да? — "Посредник" усмехнулся. — Машину ты уже продал, знаю. Есть ещё что ценное? Если нет купюр, могу взять золото, технику...

— Я расплачусь с тобой в конце месяца. Скоплю...

— Бесполезный ты ублюдок, — жирное тело затряслось от смеха. — Гроши ведь стоит по нашим меркам. Даже тебе должно быть по карману... Но нет. У этого страдальца в карманах всегда пусто... Видишь этих кисок? — "Посредник" попытался меня приобнять, но я стряхнул его руку. — За тот самый продукт не первой свежести они дадут мне больше, чем способен дать ты. А за свежатинку... А за свежатнику ты даже не представляешь, на что они способны.

Я посмотрел на девиц и легко поверил его словам. Эти две голодные кошки ради свежей человеческой крови пойдут на всё. Не только высосут досуха, но и потом не станут вынимать.

Я сплюнул и поднялся. Попытка отмутить на халяву провалилась. Думаю, этот лысый мудак изначально играл со мной. Он ничего не собирался продавать и лишь провоцировал.

— Ты когда-нибудь выпросишь, — пообещал ему я.

— Пошёл отсюда, жалкий неудачник. Ещё раз подойдёшь, тебя выбросят за порог, — "Посредник" опять засмеялся.

— Смотри, как бы я тебя не отловил за тем самым порогом, лысый урод. Мне сошли с рук более неприемлемые вещи. О тебе вообще никто не вспомнит.

Оставив за собой последнее слово и заметив моментально испарившуюся улыбку, я почувствовал себя лучше. В какой-то степени мне полегчало. Хоть голод никуда не исчез, терзал моё тело и потемневшую душу, впервые за долгое время я улыбнулся.

Я протолкался вдоль барной стойки и свернул в коридор. Возле широких створок лифта топтались четверо. Здесь я тоже был далеко не в первый раз, а потому меня узнали сразу.

— Мне надо к Верховному, — сказал я.

Охранник согнул руку и посмотрел на часы.

— Рано пришёл. Он ещё занят.

— Позвони. Узнай, — хоть я не обладал привилегированным положением, в этом месте меня знали все. Были времена, когда сюда я ходил, как к себе домой. В те времена, когда Верховный ещё считал, что из меня выйдет толк.

Охранник не стал спорить и связался с Верховным. И когда тот узнал, кто жаждет с ним повидаться, сразу приказал пропустить.

Здание, отведённое под ночной клуб, росло и вверх, и вниз. На верхних этажах работали те, кто мог работать днём. Все остальные обитали ниже уровня земли. И чем глубже находился твой рабочий кабинет, тем выше был твой статус.

Я спустился на самый нижний этаж. Туда, где всегда было холодно и тихо.

— Заходи, — крикнул Верховный, видимо рассмотрев на экране монитора мою измученную нуждой мордашку. — Открыл.

Наверное, я всё же помешал. Помешал важнейшей процедуре в жизни вампира: я помешал трапезе.

Когда после щелчка я осторожно толкнул двустворчатую дверь, Верховный набрасывал халат на голые плечи. Несмотря на прожитые годы, его тело было словно вылеплено из глины. Ни капельки жира, сплошь мускулы. Он поправил дорогой халат в японском стиле, завязал пояс у талии и облегчённо опустился на мягкое кресло у дубового стола.

— Чего тебе? — он потянулся рукой к столу, извлёк из недр бутылку с коричневой жидкостью и коробку с кубинскими сигарами.

Но я пропустил вопрос мимо ушей. Я стоял в личных апартаментах Верховного, чувствовал себя парализованной статуей и смотрел на расстеленную кровать через полузакрытые двери соседней комнаты. Меня трясло. Не только от голода, но и от зрелища.

На шёлковых простынях лежало обнажённое женское тело. Совсем юное тело. Возможно, даже детское тело, ведь присутствия вторичных половых признаков после беглого осмотра я не заметил. Я прекрасно видел растрёпанные светлые волосы и безжизненно раскинутые руки и ноги. Я даже рассмотрел капельки крови на юном плече. Но тело было столь бледно, что я не стал строить предположений о том, что недавно происходило на той кровати. Всё было слишком очевидно.

Я смотрел и не знал, как реагировать. С одной стороны я завидовал Верховному, что собственный голод он может утолять когда захочет и кем захочет. Не только основной голод, но и сексуальный. С другой стороны, чувство отвращения к этой твари, так поступившей с ребёнком, разрасталось в груди огромным комом. Я вспомнил свою дочь. Вспомнил её растрёпанные волосы, когда она спала в своей кроватке. Вспомнил, как гладил по голове, как шептал слова любви и рассказывал сказки. И я представил, что эта девочка, раскинувшая руки на кровати главного выродка, тоже была чьей-то дочерью. Её тоже кто-то любил и шептал нежные слова. И теперь её нет. Она стала пищей Верховного. Никто и никогда в этом проклятом мегаполисе не узнает, что с ней случилось. Она просто исчезнет.

— Ну и? Чего ты молчишь? — Верховный сделал глоток, прикурил и блаженно затянулся. — С чем пожаловал?... Да хватит смотреть! — он резко встал, подошёл и закрыл дверь в соседнюю комнату. — Там приберутся без нас, — затем, когда проходил мимо меня, нахмурился. — Ты выглядишь, как кусок дерьма. Что с тобой? Проголодался? Всё так же не способен о себе позаботиться?

Я молча закивал головой. Способность разговаривать после увиденного пока не вернулась.

— Ну-у-у, мой мальчик, ничего не даётся легко, — Верховный снисходительно улыбнулся и вновь опустился в кресло. — Пищу надо заработать или заслужить. А ты всё ещё строишь из себя пацифиста. Пора бы уже свыкнуться.

— После того случая я совсем расклеился. Я не ожидал, что способен на такое, — это были первые слова, которые я из себя выдавил.

— Хватит уже себя ненавидеть! Хватит жалеть в конце-концов! — Верховный приложился ладонью по столу. — Мы такие, какие мы есть! Ни у кого из нас нет иного пути. Ни у тебя, ни у меня.

Я опять промолчал. Подобными словами Верховный давно пытался вернуть меня на путь истинный. Он даже выступил в мою защиту, когда Совет принимал решение, как поступить. Ведь я всё же нарушил кодекс — я стал "отшельником". Я не смог сдержать аппетит и убил человека своими руками. Вышел на охоту и утолил голод, не получив разрешение Совета.

Это случилось 6 месяцев назад. Я уже примирился с потерей. Я начал забывать тех, кого у меня отобрал этот город. И уже почти год бродил по ночным улицам в статусе "низшего" вампира. Работать по основной специальности я уже не мог и перебивался случайными заработками. В основном, помощь приходила от Верховного. Он обратил меня, и присматривал какое-то время. Именно то время, которое уходило на то, чтобы обращённый смирился с новой участью. Рассмотрел плюсы нового положения и оставил в прошлом всё, что его тревожило.

И Верховному почти удалось заглушить мою боль. С каждым днём я удалялся всё дальше от тех, кого когда-то любил. О ком переживал и никогда не забывал.

Целый год я кормился его подачками. Хоть не был допущен до таинства первого укуса, насладиться свежей тёплой кровью мне позволили. Я никогда не забуду этого блаженства. Хоть совесть моя тогда ещё не до конца атрофировалась, полученное удовольствие легко заткнуло совести пасть. Я утолил голод и насладился каждой секундой. И с тех пор мечтал лишь о том, чтобы это повторилось.

Я держался сколько мог. Но никто больше не одаривал меня свежей кровью. Её надо было заслужить. Выполнять грязную работёнку, стелиться ковром перед Советом или рисковать собой, выбираясь из тьмы на свет дня. Ничего из этого меня не устраивало. Поэтому я решил, что смогу справиться в одиночку. Что смогу провернуть всё тихо. Несмотря на то, что нарушу кодекс, никто об этом не узнает.