Дмитрий Юрьевич Тедеев
e-mail:tedeev-dmitry@yandex.ru
Мальчик и Меч
Предисловие к Интернет-изданию
Роман (в первом варианте) был написан ещё в 2004 г., потом я неоднократно вносил в него изменения. Сейчас он во многом уже другой. И я — тоже другой, если бы взялся писать нечто подобное сейчас, писал бы совершенно по-другому. Не знаю, лучше или хуже, но по-другому. Не хочу больше ничего в нём менять, проще было бы написать совершенно другую вещь. Что надеюсь когда-нибудь сделать.
А этот роман, сознавая (с сегодняшних позиций) его, мягко говоря, несовершенство, я всё же решился опубликовать в Интернете. Да, он несовершенен, но в него многое вложено. Радость и боль, мысли и сомнения, мечты и отчаянье. Вложена душа. Попадись мне самому такой роман — наверняка бы прочитал с интересом. Поскольку мои вкусы как читателя ничем особенным не отличаются (таких, как я, много), это даёт надежду, что существует немало людей, которым тоже будет нескучно читать.
В принципе, эта надежда подтверждается, многим моим знакомым роман понравился. Но есть одно но...
Однажды меня упрекнули в издевательстве над христианством. Ни больше, ни меньше. Обалдев поначалу, я всё хорошенько обдумал и решил пойти на коренные изменения, убрать всё, что может показаться христианину обидным. Потому как не было и нет у меня желания оскорбить чьи-то религиозные чувства.
Попытался менять — и не получилось. Не поднялась рука. Слишком многое в романе может задеть чувства ортодоксов от христианства. Слишком многое пришлось бы резать. В общем, кромсать по живому роман (в который вложена душа) я не стал.
Некоторые христиане чей-то скепсис по поводу обожествления Христа воспринимают как личное оскорбление. А уж попытку выдвижения версии (даже, как у меня, откровенно фантастической), как подобное обожествление могло возникнуть...
О христианстве речь в романе не идёт, но некоторые параллели найти (при желании) действительно можно. И это, конечно, может быть воспринято (при желании) как насмешка и даже как издевательство. А я не хочу издеваться. Поэтому так долго и не выкладывал роман в Интернет.
Почему всё-таки выложил? Потому что познакомился с поднятой "православными" в Сети антикрапивинской истерикой — после выхода его "Тополят". Хотя Крапивин абсолютно ничем православие как религию не задел, но грязи на него вылили изрядно. Как он, дескать, посмел изобразить подонком руководителя православного лагеря! — А что, таких подонков у вас нет? — Есть, но всё равно, как он посмел! Это же антиправославная пакость! Это же, если дети прочтут, врагами Христа и народа (русского, разумеется) станут!
В травле участвовали далеко не только явные дегенераты. И это не тот случай, когда можно сказать: "Собаки лают, а караван идёт". Очень похоже, что собакам удалось застопорить караван: "Эксмо" вдруг, "неожиданно", прекратило печатать Крапивина. Зато печатает... Впрочем, не буду вдаваться в подробности, кого именно печатает, не буду стрелять в "пианистов", они играют, как умеют, и нет их вины, что умеют — не очень. Но за Крапивина и его читателей обидно. И если кто-то скажет, что на решение "Эксмо" никак не повлияла ни чья длинная "православная" рука, я в этом, мягко говоря, усомнюсь.
И я решил, какого чёрта! Чего ради я должен под кого-то прогибаться, сам себя бить по рукам, опасаясь оскорбить тех, кто сам просто жаждет быть оскорблённым? Да, те, кто плевал в Крапивина, наверняка оплюют и мой роман. Ну и что из этого? Зато сам Крапивин ещё в 2004 о романе очень хорошо отозвался. Чьё мнение мне дороже? Уж конечно не хулителей Крапивина...
Всё же хочу предупредить читателя. Я далёк от христианства, хотя и уважаю эту религию (как и другие религии). Мой роман — вовсе не антихристианский, но и христианским его тоже никак не назовёшь. Я никого не собирался отвращать от веры в Христа, но никого и не призываю к этой вере. Если Вы убеждены, что Истина только в Православии и нигде больше, если считаете, что любое вольное фантазирование на темы Сотворения Мира, Мессианства и т.д. — суть кощунство, прошу Вас, не читайте эту книгу. Не для Вас она. Ваши чувства могут быть серьёзно задеты, а я этого не хочу.
Но если Вы, не вняв просьбе, возьмётесь читать... Что ж! Это Ваш выбор! Искренне надеюсь, что удовольствие от чтения окажется весомей обиды!
Дмитрий Тедеев. Октябрь 2011
Часть первая. НОВЫЙ ГЕРЦОГ
Натюрморт с пистолетом на чистом столе
Мажет маслом художник Бикетов...
Видно, песенка спета моя на Земле:
Снится мне натюрморт с пистолетом [Здесь и далее в качестве стихотворных цитат приводятся фрагменты песен Сергея Яцуненко]...
Отсчёт
Волна с грохотом разбилась об обледеневшие камни, порыв ветра швырнул холодные брызги на скрючившегося на этих камнях подростка, мальчишку лет четырнадцати-пятнадцати. Парень лишь машинально сморгнул с глаз хлестнувшую в лицо солёную влагу, но не пошевелился, он так и продолжает лежать на боку, сжавшись в комок и прижимая к груди залитую кровью левую руку.
Следующая волна выплёскивается на каменистый берег пустынной бухты дальше предыдущих, заливает мальчишку с головой. Парень зябко подтягивает было колени поближе к груди, но тут же вздрагивает от пронзившей всё тело острой боли, лицо его делается совсем белым.
Одежда лежащего, разодранная футболка и лёгкие "треники" на безжалостном морозном ветру быстро превращаются в ледяной панцирь, мальчишку бьёт крупная дрожь, но он продолжает неподвижно лежать на голых камнях. Ни встать, ни даже хоть немного отползти от кромки прибоя он не может, малейшее движение причиняет нестерпимую боль. Мальчишка не боится боли, но он знает, что может потерять от неё сознание, а это означало бы конец. Уже окончательный и бесповоротный.
Хотя вообще-то надежды на спасение и так практически нет никакой. И парень прекрасно это понимает.
На его лице застыло очень злое и очень упрямое выражение. Он не собирается сдаваться. Мальчишка явно готовится что-то сделать, что-то очень важное. Собирает для этого силы, выравнивает дыхание, изгоняет мертвящий холод из тела, наполняет его внутренним жаром. Он умеет это делать, без этого умения он давно бы уже закоченел насмерть. Совершенно неподвижно лежать в мокрой одежде на обледеневших камнях, на завывающем от ярости зимнем ветру — это ещё хуже, чем очутиться в ледяной воде в нескольких милях от берега.
Неподготовленный человек, попав в ледяную воду, обычно погибает в первые же минуты. Всё происходит очень быстро и очень просто. Вначале — шок, от которого рефлекторно замирает дыхание, потом наваливается панический страх, этот страх вместе с цепенящим холодом высасывает жизненные силы и волю к сопротивлению, тело слабеет, сердце, споткнувшись несколько раз, останавливается, замирает. Человек проваливается в свой последний, смертный сон.
Происходит это вовсе не из-за слабости сердца. А из-за внезапности случившегося, психологической неготовности к борьбе.
Лежащего на морском берегу раненого мальчишку случившееся с ним врасплох не застало, волю к борьбе он не утратил. Поэтому он всё ещё жив. Сосредоточившись на своём дыхании, на каждом вдохе он наполняет горячим теплом низ живота и на выдохе пускает это тепло щекочущей волной по всему телу.
Вскоре дрожь прекращается, сердце начинает биться уверенно и мощно, от обледеневшей на ветру футболки идёт пар. Холод побеждён, мальчишка теперь сможет ещё очень долго не подпускать к себе смерть. А там, глядишь, и помощь придёт...
Подросток растягивает губы в яростной и горькой усмешке. Он слишком хорошо знает, что помощи не будет. Что если кто-то и появится здесь, то вовсе не для того, чтобы помочь. И допустить этого нельзя. Никак. Поэтому надо решиться.
Какая беда привела сюда этого мальчишку? Кто его преследует? На что собирается он решиться? Что ждёт его в будущем?
Максим Сотников (именно так зовут парня) не может ответить, у него просто нет ни времени, ни сил. Но что бы он мог рассказать, если бы была такая возможность? Что бы могли рассказать другие люди, причастные к этой истории?
Давайте послушаем.
Максим Сотников
Надо решаться.
Прямо сейчас.
Решиться невыразимо трудно, но иначе нельзя. Нельзя позволить себе струсить и дотянуть до момента, когда здесь опять появятся они.
Уйти от них последний раз удалось просто чудом. Больше такой возможности не будет. Да если бы даже и была? Сколько можно улепётывать, как зайцу от гончих, от одного укрытия к другому, зная, что всё равно это бесполезно! Со следа эти гончие не сойдут. От них нет и не может быть спасения.
Но я всё равно обману их. Уйду. Туда, где они меня уже точно не достанут. Уйду прямо сейчас.
И мне уже никогда, наверное, не будет больно...
От слова "никогда" повеяло вдруг такой безнадёжной жутью, что я, почти уже решившись, вновь безвольно разжимаю кулаки.
Сейчас... Я всё равно сделаю это... Только надо ещё хоть минуту передохнуть, собраться... Ну хотя бы полминуты! Сейчас... Я успею.
Ещё раз очень осторожно пытаюсь пошевелиться... Зря! Тело опять прострелило жгучей болью, глаза заволокло кровавым туманом, и опять показалось, что падаю куда-то сквозь камни. Очень не хочется противиться этому падению в заманчивое забытьё, но я заставляю себя удержаться, не потерять сознание. Уговариваю, баюкаю боль, пытаюсь отдалить её от себя.
Обмануть боль удаётся. Я уже настолько привык к боли, что не верится, что когда-то жил без неё. Ну, почти без...
Неужели это на самом деле когда-то было? Было со мной, а не приснилось в хорошем и добром сне?
Наверное, всё-таки не приснилось. В нынешней моей жизни просто не бывает хороших снов.
Всё!
Решаюсь. Уже окончательно! Сейчас или никогда! Надо взять обратный отсчёт, как научил давным-давно ещё отец, рассказав мне, восьмилетнему, про "Мальчика со шпагой" [Трилогия "Мальчик со шпагой" Владислава Крапивина]. Ну же, "мальчик с Мечом"! Вперёд!
Пять!
Лунного Меча нет рядом. Может, Его и удалось бы опять взять из Пустоты, но этого делать нельзя. Иначе я уже не смогу справиться с искушением начать рубить их... Меча нет, но это неважно. Олег сказал бы, что Меч, если он действительно есть, то он есть всегда, его невозможно потерять. Меч — это то, что в душе человека, то, что делает его непобедимым в любой ситуации...
Четыре!
Эх, Олег... Олега тоже нет рядом. И никогда больше не будет. Он предвидел это и успел предупредить меня, объяснил и заставил запомнить, что и как делать, когда... Олег успел. Только поэтому живы сейчас мои родные.
Три...
Резко, рывком, чтобы сразу почувствовать всю боль и больше уже не бояться её, напрягаю всё тело. Боль взрывается в голове кровавой молнией, обрывает дыхание, но сознания я не теряю. Я уже не пытаюсь отстраниться, отделить боль от себя, сделать чужой, наоборот, ещё больше усиливаю её в себе, пытаюсь сделать совсем уж запредельной, "пережечь" её, заставить уничтожить саму себя. Собирая силы для иай учи, глубоко вдыхаю. Вдыхаю, наверное, последний раз...
Два.
А всё-таки, когда же всё началось? Где тот миг, отделяющий мою прежнюю беззаботную жизнь от нынешней? Наверное, прежняя жизнь закончилась, когда я очнулся в ночном незнакомом лесу. А может, чуть раньше, когда ввязался в тот глупый спор? Или ещё раньше? Когда впервые ощутил суть иай учи? [Иай учи — "взаимное убийство", психологическое состояние готовности пожертвовать собственной жизнью ради убийства врага] Или когда Олег рассказал мне про Лунный Меч? С той пустяковой школьной драки?
Наверное, ещё раньше...
Один!..
Домашний ребёнок
- Это ты вчера с Лидкой был?
Вопрос задаётся спокойно, без угрозы, на психованного Бурого даже и не похоже. Значит, удастся договориться. С облегчением открываю рот, чтобы ответить... И от неожиданного удара снизу в челюсть прикусываю язык. Аж красная пелена перед глазами от боли...
Да, вот с этой ерунды, наверное, всё и началось! С банальной драки в школьном туалете... Ну, может чуть раньше, но ненамного.
До этого на меня лишь накатывало изредка предчувствие ждущего впереди чего-то недоброго. А той весной хоть и исподволь, но вполне ощутимо начало на самом деле затягивать в водоворот будущих безумных событий. Тогда ещё вполне хватило бы сил выплыть против не такого уж в то время неодолимого течения. Бешено крутить и швырять как беспомощного слепого котёнка меня стало позднее. Но тогда я и представить себе не мог, в какую мясорубку незаметно сам себя запихиваю.
Проблемы, неожиданно навалившиеся тогда на меня, хоть и казались мне огромными, на самом деле по отдельности каждая из них яйца выеденного не стоила. Сейчас бы мне такие "проблемы"! Но в то время каждая заслоняла собой мир, решая её, я ничего уже больше не видел. Не замечал, что решая одну проблему, одновременно создаю себе другую, гораздо уже серьёзнее. Что не я уже управляю событиями, а они мной. Наслаиваются одно на другое, растут как снежный ком, катятся с горы, набирая скорость. Я пытаюсь этот ком остановить, но в результате сам вместе с ним всё быстрее лечу в жуткую неизвестность.
А началось "падение под откос" действительно с той драки с Бурым. Именно после неё я, как выразился мой верный друг Сашка, "влип в жёсткую ситуацию". Потому что Бурый был не просто пацан "сам по себе", а принадлежал к шпане, державшей в страхе всю школу.
Да и не только школу.
Шпану эту действительно боялись. Даже самые крепкие парни из одиннадцатых классов, не говоря уже про наш 9-й "Б". Даже учителя старались лишний раз не задевать их, особенно субъекта, носящего громкое прозвище Тайсон. "Лидера" этой "криминальной группировки".
Ребята перед Тайсоном трепетали. И "свои", тайсоновские "шестёрки", и "чужие".
Это был парень из 10-го "В", ничем с виду не примечательный, особенной силой не отличавшийся. Он несколько лет занимался боксом, выигрывал какие-то соревнования, но свою кличку получил не из-за этого. Многие боксом занимаются, но "Тайсоном" прозвали именно его.
Были у нас пацаны намного сильнее его, но и они боялись с ним связываться. Боялись смертельно.
Когда дело доходило до драки, Тайсон отличался какой-то особой беспощадностью, даже к себе, не говоря уже о несчастном противнике. Он очень спокойно, с усмешками и шутками начинал драку, но после первых же ударов зверел, шёл напролом, в его искажённом от бешеной ярости лице читалось такое неистовое желание не просто победить, а уничтожить, убить, что становилось жутко самым хладнокровным. Плюс к этому Тайсон в такие мгновения был совершенно невосприимчив к боли, казалось, что он просто не замечает самые сильные пропущенные удары, что он не дерётся, а стремится именно убить, и что самого его остановить может только смерть.
