Чёрная Пешка (т.1-2023)

А.Н.Лукьянов

ЧЕРНАЯ ПЕШКА

Том 1

А.Н.Лукьянов

Чёрная Пешка (утопия)

обновлённая версия

Омск, Изд-во "Компаньон"

Творческого Союза учителей Омской области,

2023

В современном мире написание утопии всегда сопряжено с ответственностью и с неспокойной сове-стью. Создавая лучший мир, невозможно не держать в голове, что перед лицом подлинной реальности уто-пия выглядит хрупкой и неправдоподобной, что лишь фантазия освобождает нас от пут царящего в мире зла, что нет сил — кроме литературы, — которые действи-тельно сейчас и немедленно воплотили бы эти мечты в жизнь.

Константин Фрумкин

Оглавление

Об авторстве фрагментов текста и иллюстраций 4

Два ответа, данных на два не заданных вопроса или Вместо предисловия 7

Часть 1 ДЕБЮТ

Ход 1 11

Ход 2 31

Ход 3 52

Ход 4 74

Ход 5 97

Ход 6 125

Часть 2 ГАМБИТ

Ход 7 147

Ход 8 168

Ход 9 190

Ход 10 211

Ход 11 232

Ход 12 253

Часть 3 РОКИРОВКА

Ход 13 276

Ход 14 298

Ход 15 322

В А Ж Н О !

Об авторстве фрагментов текста и иллюстраций

В тексте использованы мотивы и фрагменты из произведений :

-Бруно Беттельгейма "Просвещенное Сердце"

-Михаила Валерьевича Савеличева "Черный Ферзь. Глава 7"

-А. и Б.Стругацких. Главы, где рассказывается о приключениях подводни-ков Островной Империи и признании в любви главному герою девушки-аборигенки, являются нарочитой переделкой и в какой-то степени аллюзией на рассказы из сборника "Полдень 22 век". Они намеренно изобилуют стилистическими фигурами, содержащими явное указание на литературные фрагменты из творчества бр.Стругацких.

-Роберта Ибатуллина, подлинного создателя планетографии Тристара — спутника Саракша и творца одного из вариантов карты Саракша.

Особую признательность хочется выразить Юрию Аркадьевичу Долотову за создание географически достоверного мира Саракша (он, собственно, и является "отцом" саракшианской планетографии!). Соавтором его назвать нельзя потому, что он является полноправным автором необычайно интересных идей и разрабо-ток. Именно Юрий Аркадьевич провёл на основании немногочисленных (и не в оби-ду братьям Стругацким!) неточных данных "Обитаемого Острова" произвёл под-счёты расстояний между географическими объектами Саракша и создал карты Континента и Архипелагов. Не могу выразить, насколько ценными были его много-численные замечания, сделанные по существу, и, конечно же, указания на недо-статки текста и иллюстраций. В целом ряде случаев эти указания позволили уда-лить из "Пешки" огромные "ляпы".

Павла Сергеевича Дронова благодарить трудно, потому что всё равно лю-бая благодарность окажется недостаточной. За детальное исследование многих сторон лингвистики Саракша, за выявление допущенных огрехов в тексте. Да и за многое иное — отдельное и очень большое спасибо! В частности, благодаря ему главный герой "Пешки" грамотно заговорил по-сербски, Максим Каммерер стал мыслить как двуязычный немец...Павел Сергеевич разработал много статей для "Энциклопедии Саракша", подал целый ряд блестящих идей по историческому раз-витию замкнутого мира Саракша. Эти идеи оказались мощным катализатором для последующих задумок. причём не только связанных с лингвистикой, но также с со-циологией, политологией, историей. Прояснилась ситуация с хонтийским языком и островным диалектом эм-до, так что хонтологи и пандееведы наконец-то смогут выйти из тупика! Павел Сергеевич создал потрясающие по реалистичности харак-теристики языков. При их чтении совершенно забываешь, что эти языки — вымыш-ленные, на самом деле не существующие. Кроме того, Павел Сергеевич выстроил логически безукоризненную теорию складывания языка островитян в условиях полной географической изоляции на протяжении нескольких веков, что позволило приступить к реконструированию истории Архипелагов. В частности — предложить схему заселения островов.

Кроме того, очень благодарен В.Баканову, В.Стоякину, Т.Усеинову, С.Осокину, С.Казакову и И.Брегвадзе.

"...Об этом ненаписанном романе среди фэнов хо-дят легенды, мне приходилось слышать рассказы людей, которые точно знают, что роман этот был по крайней мере наполовину написан, пущен авторами "в народ", и кое-кто даже лично держал в руках подлинную ру-копись... Увы."

Цит. по: Ю.Шафранский "Островная Империя, какой она могла бы быть"

"...Так вот в этом романе авторов соблазняли глав-ным образом две своих выдумки. Во-первых, им нравился (казался ориги-нальным и нетривиальным) мир Островной Империи, построенный с без-жалостной рациональностью Демиурга, отчаявшегося искоренить зло. В три круга, грубо говоря, укладывался этот мир.

Внешний круг был клоакой, стоком, адом этого мира — все подонки общества стекались туда, вся пьянь, рвань, дрянь, все садисты и прирожденные убийцы, насильники, агрессивные хамы, извра-щенцы, зверье, нравственные уроды — гной, шлаки, фекалии социума. Тут было ИХ царствие, тут не знали наказаний, тут жили по законам силы, подлости и ненависти. Этим кругом Империя ощетинивалась против всей прочей ойкумены, держала оборону и наносила удары.

Средний круг населялся людьми обыкновенными, ни в чем не чрезмерными, такими же, как мы с вами — чуть похуже, чуть получше, еще далеко не ангелами, но уже и не бесами.

А в центре царил Мир Справедливости"Полдень, XXII век". Теплый, приветливый, безопасный мир духа, творчества и сво-боды, населенный исключительно людьми талантливыми, славными, дружелюбными, свято следующими заповедям самой высокой нравствен-ности.

Каждый рожденный в Империи неизбежно оказы-вался в"своем" круге, общество деликатно (а если надо — то и грубо) вы-тесняло его туда, где ему было место — в соответствии с талантами его, темпераментом и нравственной потенцией. Это вытеснение происходило и автоматически, и с помощью соответствующего социального механизма (что-то вроде полиции нравов). Это был мир, где торжествовал принцип "каждому — свое" в самом широком его толковании. Ад, чистилище и рай. Классика.

А во-вторых, авторам нравилась придуманная ими концовка. Там у них Максим Каммерер, пройдя сквозь все круги и до-бравшись до центра, ошарашенно наблюдает эту райскую жизнь, ничем не уступающую земной, и общаясь с высокопоставленным и высоколо-бым аборигеном, и узнавая у него все детали устройства Империи, и пы-таясь примирить непримиримое, состыковать нестыкуемое, слышит вдруг вежливый вопрос: "А что, разве у вас мир устроен иначе?"

Б.Стругацкий, "Комментарии к пройденному". 199... г.

...Если на пути движения фигуры стоит пешка... против-ника, она может быть взята — снята с доски, а фигура, к-рую бе-рут поставлена на ее место... Пешка, продвинутая на послед-нюю горизонталь, заменяется по желанию играющего любой фигурой, кроме короля.

(Из краткого свода правил игры в шахматы. Большая Всемирная энциклопедия)

Как один на подбор, ровный пешечный строй.

Предрассветный туман — не сражения дым.

Улыбается ласковый белый король

Одинаково, впрочем, и тем и другим.

Как и в жизни, так и на пространстве доски

Красота и порядок превыше всего.

Он приветствует всех легким взмахом руки,

Подчиненных желанью его одного.

Этот ласковый белый король —

Он не сделает первый ход.

Этот ласковый белый король —

При опасности в тень уйдет,

Где на клетчатом поле доски

Всяк свою выбирает роль.

Обстоятельствам вопреки

Он — король.

Эта черная пешка стремится вперед

В окруженьи подобных ей черных друзей.

Эта черная пешка никак не поймет,

Что не может на поле быть столько ферзей.

Есть у каждой фигуры особая стать,

Каждый в сложной игре сам себе господин.

Черной пешке не терпится кем-нибудь стать,

Только много таких, а король-то один.

Этот ласковый белый король —

Он не сделает первый ход...

Но меняется соотношение сил,

Кто бы ни был соперник — игра есть игра.

Властно требует тот, кто недавно просил:

"Где ты, белый король? Посчитаться пора".

Был ты волен идти в направленьи любом,

Только путь к отступлению все же один.

Край доски, как стена, не пробьешь ее лбом.

Черный ферзь — на доске он теперь господин.

Е.Романов

Два ответа, данных на два не заданных вопро-са или Вместо предисловия

Что?

Отлично понимаю, что написанная мною книга останется практически невостребованной по двум причинам.

Во-первых, из-за содержания. Ну, кому, скажите на милость, интересно, что происходило много лет назад на планете Саракш? Двум-трем десяткам историков-параллелистов? Десятку заслуженных ветеранов-прогрессоров, из коих один, быть может, даже бывал там? "Да и вообще, — спросит рядовой обыватель, — что такое Саракш и где, собственно, это?" И будет, разумеется, абсолютно прав со своей точ-ки зрения.

Во-вторых, из-за формы и стиля изложения. Мне очень не хотелось бы, что-бы вы приняли "Чёрную Пешку" как высокохудожественное литературное сочине-ние о прогрессорах или прогрессорстве... и разочаровались. Я просто не смогла бы этого сделать, поскольку не обладаю ни малейшими писательскими способностями и ясно осознаю это. В "Пешке" нет лихо закрученного сюжета, драматических кол-лизий, контрастных персонажей и прочего — забавлять скучающих развлекатель-ным чтивом, спекулируя на скандальной теме, я не хотела изначально. Но это и не публицистика — сколько уж пафосных филиппик понаписано за последние полвека на столь благодатную тему.

Тогда что же перед вами? Трудно сказать. Возможно, полудокументальное произведение, поскольку все основано на подлинных материалах. При этом я ста-ралась подвергать их минимальной обработке и лишь в тех случаях, когда иначе было никак нельзя. Здесь вы встретите цитаты из документов, сохранившихся в электронных архивах Большого Всепланетного Информатории и в уникальных (даже бумажных или дисковых!) формах. На основе ментограмм составлены тек-стовые реконструкции событий, причем я сохраняла за собою право на собствен-ное восприятие и истолкование увиденного. Из ментограмм также взяты почти все изображения. Карты и схемы частично составлены мной, частью — заимствованы из различных источников. К сожалению, не всегда удавалось точно определить их авторство. Я была бы очень благодарна специалистам, которые помогли бы в по-иске авторов.

И вот — "Пешка" написана... Цитирую: "И наконец, "тройное правило", о котором все знают и которое всегда — в бесплодных поисках Mensura Zoili — забыва-ют. НАДО БЫТЬ ОПТИМИСТОМ. Как бы плохо ни написали вы свою повесть, у нее обязательно найдутся читатели — многие тысячи читателей, которые сочтут эту повесть без малого шедевром. В то же время НАДО БЫТЬ СКЕПТИКОМ. Как бы хорошо вы ни написали свою повесть, обязательно найдутся читатели, многие ты-сячи читателей, которые будут искренне полагать, что у вас получилось сущее ба-рахло. И, наконец, НАДО БЫТЬ ПРОСТО РЕАЛИСТОМ. Как бы хорошо, как бы плохо ни написали вы вашу повесть, всегда обнаружатся миллионы людей, кото-рые останутся к ней совершенно равнодушны, им будет попросту безразлично — написали вы ее или даже не начинали вовсе. Dixi et animam levavi."

Людей, о которых я пишу, большей частью уже нет в живых. Если их по-томки посчитают, что, высказывая в резкой форме личные мнения и впечатления, я чем-то оскорбила память ушедших — что ж, заранее прошу меня извинить, но иначе не смогла...

Как?

Учась в начальных классах Рубцовского интерната "Алтай", я одинаково относилась ко всем учебным дисциплинам, никакую из них особенно не выделяя. И, разумеется, как и большинство ребят, совершенно не представляла, чем буду зани-маться, когда стану взрослой. Все началось с того, что в третьем классе Учитель-ница поручила мне составить генеалогическое древо семьи. Домашнее задание бы-ло встречено мною, помнится, без особенного энтузиазма. Я при подготовке рас-чертила экран таблицей и поплелась собирать данные о предках. То, что мой папа, Сяо По, встретился с мамой, Анной Всеславовной Луниной, когда они были еще студентами Целиноградского института нановетеринарии, я знала. А вот сведения уже о дедушках-бабушках по маминой и папиной линии ограничивались лишь вполне логичными предположениями, что те существовали. Пришлось звонить ма-ме. Как всегда занятая мама торопливо, нехотя, сухо, коротко и как-то официально выдала всю необходимую информацию, причём я обратила внимание на то, что особенно лаконичными были сведения об ее отце, моём дедушке, Всеславе Лунине. Мама даже не сообщила, какой была его профессия. Так что первым прикосновени-ем к семейной Тайне это назвать нельзя. Учительница заметила, что ожидала от меня большего, но родословие приняла.

В восьмом классе я долго не могла определиться между биопрограммиро-ванием и ксенобиологией. Судьбе, однако, оказалось угодным, чтобы мои интересы изменились самым коренным образом. Когда отмечали мое пятнадцатилетие, один из одноклассников сделал оригинальный подарок. Писатели-историки Аркадий и Борис Стругацкие в ту пору оставались кумирами старшего поколения, но их твор-чеством интересовались и некоторые мои сверстники. В день рождения я стала об-ладателем роскошного пятнадцатитомника сочинений Стругацких, изданного на настоящей бумаге в стиле конца 20 — начала 21 века!

Стыдно признаться, но меня поначалу привлек именно внешний вид собра-ния сочинений. К содержанию же я отнеслась предубежденно скептически. Однако, уже после прочтения "Страны багровых туч" стало ясно: оторваться от книг невоз-можно. Исторический жанр сделался для меня любимым. Тогда же я заинтересова-лась вопросом, насколько достоверно братья Стругацкие описали эпизоды недав-него прошлого планеты. Сочинение В.Цимбалюк было предназначено для узких специалистов и скорее добавило школьнице новые вопросы к уже имеющимся, чем дало ответы. Я поделилась с Учительницей своими сомнениями.

-Попробуй одной фразой определить, о чем писали Стругацкие в своих произведениях. — сказала она.

-О непонимании. — тут же выпалила я.

-О чем? -удивилась Учительница.

-О непонимании. Или даже о невозможности понимания. Куда бы ни при-шли земляне, везде, судя по произведениям братьев, они хотели принести добро и справедливость. Но при этом даже не поинтересовались узнать, каковы представ-ления о добре и справедливости в тех мирах, куда они попали. И не спросили, нуж-даются ли аборигены в наших земных справедливости и добре. А когда земляне сталкивались с посредниками, "переводчиками", способными согласовать наши взгляды с мировоззрением местных жителей, какую же слепоту и глухоту землян мы видим! А то и брезгливое презрение: ну и слизняки, дескать, они. И в лучшем случае — снисходительная жалость — "эх, вы, человечки"...

-Постой, постой... — оторопела Учительница, — Это о ком?

-Да обо всех героях Стругацких! Румата Эсторский и дон Рэба, Максим Каммерер и прокурор Страны Отцов, Майя Глумова и Малыш, наконец. Но если бы только земляне и иномиряне! Ведь мы даже и на Земле друг друга не понимаем...

-Стоп, стоп. Давай-ка немного погодим с глобальными философскими обобщениями. Не обижайся, но в тебе сейчас говорят экстремизм и горячность, свойственные возрасту. И это здорово, великолепно, чудесно. Когда они со време-нем соединятся со знанием и рассудительностью, можно будет ожидать хорошего результата. Ты никогда не задумывалась о феномене прогрессорства?