Граница

Авербух Наталья

Граница

Часть 1

Глава 1

Черные заросли деревьев обступили поляну. Единственный просвет был перегорожен толстой веткой, на которой сидел необычно одетый юноша и беспечно болтал ногами.

Я протерла глаза. Заметив мой взгляд, он учтиво, хотя и не слезая с ветки, поклонился и спросил:

— Желаете, чтобы корзину передали по назначению сейчас или потом, после вашей смерти?

— Чего-о?

— Желаете, — терпеливо повторил молодой человек, — чтобы корзину передали по назначению сейчас или потом...

— Сейчас, сейчас! — не дослушала я. Перспектива волочить эту тяжесть до дома приводила меня в отчаянье. С радости, вызванной избавлением от обузы, я пропустила мимо ушей странное окончание вопроса.

— Как вам будет угодно. — Юноша пожал плечами, и проклятая корзина исчезла.

— Спасибо, — поблагодарила я и отправилась вслед за ней. То есть попыталась отправиться, ведь выход был один, и он был закрыт. На поляну я попала ползком, а теперь? Неудобно под живым человеком проползать... Слез бы хоть, под веткой я свободно пройду, мне и наклоняться почти не придется.

— Вы не дадите мне дорогу? — робко спросила я.

— Конечно. — Юноша спрыгнул с ветки и с вежливым поклоном посторонился. Я сделала несколько шагов... на миг у меня помутилось в глазах... и вот я опять стою на поляне перед веткой-входом.

Я оглянулась на молодого человека. Тот ободряюще улыбнулся, как бы приглашая меня попробовать еще раз.

Попробовала. Результат тот же.

Я снова посмотрела на молодого человека... человека ли? Он стоял все с той же доброжелательной улыбкой и ждал.

— Отпусти, — тихо попросила я. — Пожалуйста.

Улыбка стала еще шире, плавно перетекая в недобрый оскал.

— Нет, голубушка, — покачал он головой. — Ты нарушила границу... разве тебя не предупреждали? Назад нет возврата. Теперь тебе со мной, в лес.

— Отпусти...

Лесной страж (никогда в них не верила, но чего только ни бывает) снова качнул головой.

— Рад бы, но не могу. Идем?

— Не пойду! — заупрямилась я. — Здесь останусь!

— Как хочешь.

Я, сильно избалованная обычным в городах уважением к даме, ждала, когда он уйдет или откроет дорогу.

Вместо этого страж спокойно подошел и, без предупреждения схватив меня за руку, резко и больно вывернул, заламывая за спину.

Гордо (а потому без единого стона) упав на колени, я только и смогла сказать:

— Ну, ты и сволочь!

Страж сильнее надавил на заломленную руку.

— Ну, как, идешь?

— Гад, — прохрипела я.

— Ну?

— Хорошо, только отпусти, больно же! — не выдержала я на второй минуте.

Выполнив мою просьбу, страж помог мне подняться на ноги.

— Идем. — Он направился в глубь леса.

Как же, дожидайся! Так я за тобой и пошла! На ходу растирая болевшее запястье, я на цыпочках прокралась к выходу с поляны. Не знаю, пропустила бы меня ветка без стража, но только он оглянулся и строго спросил:

— Так ты идешь?

Я покаянно пискнула и, понурив голову, поплелась за ним. Шутки кончились.

— А куда мы идем? — не выдержала я неизвестности.

— В мою берлогу.

— Серьезно?

— Да.

— А что со мной будет?

— Там узнаешь.

— А... — опасливо, — это больно?

— Еще не решил.

— Отпусти, а?

— И не подумаю.

— А как тебя зовут?

— Какая тебе разница?

— Просто так.

(Молчание)

— Скажи, а?

— Не скажу.

— Почему?

— Просто так. Вдруг услышат Заклятые.

— Ты их боишься?

— Опасаюсь. И без того они во все вмешиваются, колдуньи ненормальные.

— А...

— Что еще? — Страж в раздражении повернулся ко мне. Сердце екнуло, но я храбро спросила нарочито небрежным тоном:

— А ты не боишься мне это говорить?

— С чего бы?

Я осклабилась:

— А если я сама — Заклятая?

— Блефуешь, — покачал он головой. — Не поможет.

Мне стало плохо. Ужасы, которые творят стражи с нарушителями границы... о таком рассказывают детям перед сном, чтобы приснились нормальные, полноценные кошмары.

Я с трудом справилась с собой и произнесла с деланным безразличием:

— Как знаешь. Тебе же хуже...

— Прекрати!

— Молчу-молчу.

— Перестань! — взмолился не на шутку перепугавшийся страж. — Будь ты Заклятая, я бы почувствовал твою Силу.

— Попробуй предположить, — посоветовала я. — Может, я обет дала...

— Обет? — неуверенно переспросил страж.

— Именно.

— А зачем, тогда, — он уже начинал мне верить, — ты потащилась в мой лес именно сегодня?

Я задумалась.

— Может, меня об этом попросили?

Страж посмотрел мне в глаза... и увидел девушку, привыкшую повелевать людьми и нелюдями.

— Госпожа...— неуверенно произнес он.

— Слушаю, — ободряюще кивнула я.

— Госпожа! — Он опустился на колени. Мне стало неловко. Еще секунда — и я бы бросилась его поднимать.

— Я виноват перед тобой.

— Да, — согласилась я, непроизвольно потирая все еще болевшую руку. — И твоя вина велика.

— Прости! — Может, он бы еще и бросился целовать мне ноги, но тут уже я не выдержала. Дурацкий обычай. Дурацкий и неприличный!

— Встань, — холодно произнесла я. — Ты будешь прощен, если...

— Если что?

— Выполнишь два моих условия.

— Каких? — хмуро поинтересовался страж, подозревающий: он попал в вечную кабалу.

— Во-первых, проводишь меня обратно. А то одной идти скучно...

И дороги мне не найти.

— А второе?

— Назову, когда дойдем...

Страж поднялся с колен, и мы отправились обратно. Разговор не клеился. Если по пути туда мы еще худо-бедно беседовали, то обратно страж хранил обреченное молчание. Видно, боялся: моим вторым условием будет рассыпаться в прах. Зря он про меня так... Я же не чудовище... и никого не убила... пока.

— Здесь, — остановился страж на опушке. — Дальше мне нельзя.

— Почему? — Я глянула с опушки заповедного леса на озаренную луной деревню.

— Мне место в лесу, Госпожа, — удивился страж. — А там — деревня...

— Ах, да! Я и забыла. Ну, прощай!

— Госпожа!

— Ну?

— А условие?

— Ах, да! — спохватилась я. — Условие!

У меня появилась озорная мысль. Почему бы и нет, я же все равно его больше никогда не увижу?

Я подошла к стражу, положила ему руки на плечи и заглянула в глаза.

— Обещай, никогда не делать со мной того, что собирался сделать сегодня. Обещаешь?

Страж машинально кивнул, не понимая, чего от него хотят.

— Ну, вот и все, лесной страж. Прощай. — Я поцеловала его прямо в губы и, отвернувшись, быстро побежала по тропинке в деревню. Пока он не опомнился.

Добежав до приютившегося на краю деревеньки "карантинного" домика, который щедро выделил мне староста, я захлопнула дверь и задвинула все засовы.

— Пусть ночь и нечисть лесная не смогут проникнуть сюда! Ни сейчас, ни во веки веков!

Покончив с этим нехитрым обрядом, я ничком рухнула на кровать и разрыдалась.

Выйдя наутро из дома, я перепугала всю деревню. Они и не чаяли увидеть меня снова, и в первые минуты низко кланялись, просили прощения, умоляя мой дух уйти и не беспокоить живых. Потом прибежал местный жрец. Увидев невредимую тень, он признал меня вполне живой и назвал все это знамением. Тут отношение ко мне селян снова переменилось. Они чурались меня, как прокаженной, но полны были решимости удержать в деревне. Выросшая в городе и не вписанная в контекст местных суеверий, я не сразу заметила, что при встрече они обходят меня стороной. Очень старательно. Изучение пережитков старины в отдаленных районах представилось мне значительно менее привлекательным после того, как я встретилась с одним из так называемых пережитков.

Разозленная, я отправилась к жрецу, который, хоть и велел мне не подходить к нему, казался человеком очень разумным. Из беседы с ним я уяснила — мой вчерашний поход в лес был чем-то вроде жертвоприношения (священные шишки интересовали их во вторую очередь), и сейчас они никак не могут решить, как понимать возвращение жертвы. Притом отныне я считалась принадлежащей миру духов. То есть не чтобы я была духом, а именно принадлежала ему, как может человеку принадлежать прирученный зверь. Одно мое присутствие могло быть величайшим благословением. Или величайшим проклятьем (в последнем случае меня вежливо уведомили, что рискнут отвести в заповедный лес и там привязать к какому-нибудь дереву, да покрепче). Я только сейчас догадалась уточнить, водятся ли в лесу дикие звери. Оказалось, водятся, полный набор! Тут тебе и волки, и медведи, и рыси, и боги знают кто еще!

Я задрожала от страха. Вчера мне это и в голову не пришло.

Заметив это, вежливый жрец поспешил уверить меня: духи леса не позволят сожрать меня каким-то лесным тварям. О, нет! Они закусят мной сами.

После этого обнадеживающего заявления я, наконец, достала королевскую грамоту (с этого надо было начинать вчера, но мне хотелось увидеть крестьян в естественной обстановке, идиотке...) и предложила оказать содействие по быстрому сматыванию удочек. Я увидела достаточно, чтобы убедиться: слухи, доносившиеся до столицы, имеют под собой основание, а полулегендарные истории о городских девушках, отправившихся в отдаленные районы и сгинувших в лесу, были не беспочвенны. Понятно теперь, почему девушки были городские, ни одна деревенская не полезла бы ночью в лес. Хотя как им удавалось уговаривать городских, ведь в лесу просто-напросто страшно? Похоже, дело здесь нечисто. С меня хватило этнографического материала, дальше дело карательной экспедиции.

Жалко немного стража... Трогательный он какой-то. Красивый... Но как представишь, сколько людей загубил он и подобные ему чудовища...

Жрец с почтительной миной прочитал грамоту.

— Пожалуйста, можете идти. — Он сделал разрешающий жест рукой.

Я отступила, но тут жрец добавил:

— До ближайшей деревни больше дня пути. Дорога идет через лес.

Я остановилась, сдерживая бешеный стук сердца. Он знал, точно знал: я не сама вернулась, меня отпустили. И был уверен — за мной придут.

— Зачем вы мне это говорите?

— Оказываю содействие, — почтительно поклонился жрец.

— Еретик! Боишься — твои нечистые духи накажут тебя, если я уйду, так? А что ты ответишь людям короля, которые придут за моими костями? А они ведь придут, жрец!

— Миледи, не спешите меня оскорблять. Мы люди маленькие, столица далеко, лес близко, вот и приходится... Кто знает, были вы у нас? Не были?.. Только лес и знает. А лес, он никому не скажет, лес не любит городских. Кроме городских барышень, конечно.

Меня пугал этот человек, в котором удивительным образом смешалось дремучее суеверие и расчетливая смекалка. Неужели такое возможно?

— Будь ты проклят, жрец, ты и твоя деревня! — в запале крикнула я. — И ваша лесная нечисть, и ваш лес, и ваши поганые суеверия!

В голосе жреца послышалась угроза:

— Вы не кричите, миледи, столица далеко, лес близко. Не стоит проклинать деревню. Переживете эту ночь — пойдете дальше, лес милостив. А то, неровен час, накличете беду...

— Как же вы собираетесь отводить меня в лес, если боитесь даже дотронуться до вернувшейся жертвы? — криво усмехнулась я, поняв, как безнадежно проиграла.

— Я дам своим людям очищение, — важно ответил жрец, недоумевая, отчего я расхохоталась.

А хохотала я от ужаса и безнадежности, хохотала, бросая вызов всему — и деревне, и лесу и Заклятым.

Глава 2

Когда начало темнеть, улицы опустели. Селяне попрятались по домам, позакрывали окна и двери. Вернулась в свой домик и я. Взяв свечу, прошла вдоль стен, прошептала простое, универсальное заклинание перед всеми щелями и окнами.

Потом села у окна и принялась ждать. Ждать неизбежного.

Я боялась спать: вдруг лесной страж сумеет подчинить меня во сне? И, конечно, задремала, уткнувшись лбом в стекло.

Разбудил меня стук в окно. Явился, голубчик...

— Эй, — позвал страж с улицы. — Проснитесь, пора!

— Куда пора? — не поняла я спросонья.

Он удивился.

— На суд, конечно.

Плохо дело. Он нажаловался Заклятым... страшно представить, что меня ждет на этом их суде.

Собравшись с силами, я поднялась и, вытянув руку, торжественно произнесла:

— Убирайся, лесная нечисть, иди, откуда пришел, заклинаю тебя богами неба, земли, огня и...

Страж отмахнулся.

— Вы же сами в это не верите. Отсюда далеко до столицы с вашими храмами.

Его слова нехорошо напомнили мне жреца, и я пробормотала этнографическую формулу узнавания, которая, по идее, должна помочь увидеть нечисть во всех обликах, которые она когда-либо принимала.

Либо формула никуда не годилась, либо помешало стекло, либо он действительно никогда не менял облика (в научных кругах до сих пор спорят, может ли нечисть принимать любой облик по своему желанию, и если может, то вся или только какие-то виды), но только ничего не изменилось.

— Я — это я, — сообщил страж. — Так вы идете?

— Глупости. Никуда я среди ночи не собираюсь.

— Вы очень нелюбезны. Мне придется вывести вас силой.

— Попробуйте, — посоветовала я и напоказ зевнула.

Страж исчез и в ту же минуту заскребся сразу во всех углах. Видно, городская магия не так уж и плоха: возникнув снова в окне, он имел крайне обиженный вид. Все-таки вечером я неплохо поработала.

— Зачем вы это сделали?

— Наверно, чтобы ты не смог сюда забраться.

— Вам все равно придется выйти!

— Ты действительно так считаешь? А я уверена, обсуждать больше нечего, и можно спокойно пойти спать.

— Эй, — забеспокоился страж. — Вам нельзя спать! Вы должны пойти со мной!

— Послушай. — Я придвинулась к окну. — Только честно. Что меня ждет, если я сейчас выйду?

Сегодня меня не так уж интересовал этот вопрос, но как быть завтра? Мне же еще до цели надо добраться!

Страж смешался. Да, до суда я бы не дожила.

— Вспомни, ты обещал...

— Вы вырвали эту клятву обманом, — обиделся страж. — Она недействительна!

— Вот как? — холодно ответила я. — А, по-моему, ты сам настоял, чтобы я поставила второе условие...

— Я думал, речь идет о моей жизни!

— Это было условие моего прощения. Ты его получил. О твоей жизни мы не говорили, так?

Страж вздохнул.

— Хорошо, — объявил он. — Я признаю свою клятву и обещаю довести вас до суда целую и невредимую.

Ага, значит, собирался съесть меня, не доводя до околицы. Так я и знала.

— Ты зря даешь невыполнимые клятвы. Я не пойду с тобой на суд.

— Как? — огорчился страж. Видно, не ждал такого с моей стороны: сначала выбить клятву, а потом ее не использовать.

— Не пойду, и все!

Страж покачал головой и неожиданно улыбнулся. Так он улыбался прошлой ночью, "пропуская" через заколдованную границу.

— Вам придется пойти. Если я не приведу вас на суд, — (или не съем по дороге, — мысленно дополнила я), — за вами придут сами Заклятые.

— Пусть приходят.

— Полагаете, против них помогут ваши слабенькие чары?

Нет. Я знала — не помогут. Заклинания были против нечисти, а Заклятые — это люди, они могут просто выбить дверь... или окно, здесь даже ставен нет, только хлипкие рамы с дешёвыми стёклами, ведь деревенские люди никого не боятся: пока лес милостив, его жители не переступают границы. Но Заклятые — не жители леса.