|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Пролог
Разбуженные, они не торопились просыпаться.
В ледяных пещерах под тяжелой коркой наросших за много тысяч лет осадков; в глубинах темных морей; за надежными укрытиями экранирующих полей, которые не давали даже самым передовым сканерам (а порой и очевидцам) обнаружить их — дотуши медленно начинали открывать глаза... Те, конечно, у кого были глаза. Прочие настораживали антенны и самые разнообразные датчики как естественного, так и искусственного происхождения, ибо каждый дотуш уникален, представляя собой венец многовековых усилий по формированию себя, любимого.
Самые молодые возвращали себе сознание раньше.
Они вырывались на поверхность в брызгах земли или магмы, в гейзерах горячей воды или серных растворов — на что хватало фантазии. Они разворачивали базы, проверяли ушедшие в спящий режим за много сотен лет системы и возводили укрытия. Повинуясь древнему инстинкту, который миллионы лет эволюции разума оправдали и возвели в цивилизационную максиму, они безжалостно истребляли лишний биологический материал.
Многие, поймав радио— и гравитационные волны, быстро понимали, что биологическая плесень может еще сопротивляться.
Кто-то приходил в ярость, кто-то ощущал любопытство. Некоторые, постарше и поумнее, с удивлением осознавали, что у этих форм жизни существует странная, всегда восхищавшая дотушей способность жить вместе и сотрудничать ради достижения общей цели. И эти дотуши приходили к еще более революционной концепции: может быть, не стоит убивать сразу всех?
Впрочем, на полную биологическую зачистку сил все равно ни у кого так вот сразу не хватало.
А самые старые и опытные, те, кто насчитывал за плечами ни один десяток истребленных, полностью высосанных и приведенных в негодность планет, не спешили.
Они впитывали волны различной частоты, включая гравитационные. Они медленно пробуждали сознание и обнимали им планеты, которые им достались, и ближний космос. Они проверяли ментальные возможности. Они нащупывали контакт друг с другом — и инстинктивно разрывали его, ибо для дотушей и горше, и восхитительнее всего контактировать с другим дотушем; они не могут вынести такого отвращения и удовольствия в больших дозах.
Рано или поздно их разумы должны были вновь схватиться за господство над этим рукавом Галактики, но пока они довольствовались рыбкой помельче, постепенно, понемногу подчиняя умы, оказавшиеся в непосредственной досягаемости.
Они проснутся чуть позже.
Их время придет.
Звезды достанутся им. Это только вопрос времени.
* * *
Тим в детстве очень любил кататься на велосипеде.
Поселок у них был — сплошные холмы и пригорки. Осенью и весной улицы разбухали непролазной грязью, но летом ничего нельзя было и придумать лучше, чем катиться вниз с холма по накатанной колее. Мимо кустов дикой малины (ботаник дядя Петя говорил, что никакая это не малина, просто очень похожа), мимо высоких земных тополей, рассаженных ради древесины, вниз, с холма, навстречу бледной, призрачной луне в зеленовато-голубом закатном небе с розово-желтыми облаками.
Отсюда, с холма, видно было далеко, и казалось, что слетаешь прямо в прозрачную синь, залитую последним вечерним светом. Ноги нажимали на шершавые педали (вместо левой — железный остов), грудь наваливалась на раму, и — сердце ухало вниз, туда, в светлую пропасть, вместе со всеми железными, трясущимися, скрипучими килограммами, теряешь вес, становишься встречным ветром...
Он не ожидал увидеть небо Благодати за сотни световых лет от нее, на планете Совета. Но стоило ему выйти из корабля, и даже не потребовалось задирать голову — небо, куполом закрывшую широкую равнину взлетного поля для шаттлов, обрушилось на него сразу же, как рушится тропический ливень. Голову повело от переливов цвета: розовых, золотых, зеленоватых, сердце защемило при виде узенького серпика местного месяца — Тим знал, что это искусственный спутник такой вот полукольцевой формы, но сейчас он казался невероятно похожим на большую из лун Благодати в одной из ее фаз.
Впервые за много лет он почувствовал, как давно не был дома.
Джек ощутил его настроение, прижался к ноге, утешая. Тим опустил руку и потрепал собаку между ушами.
Вместо обычного автобуса, который забирал пассажиров от борта шаттла, к ним резво подкатила раскрашенная малиновыми и лиловыми разводами приземистая машина. Тим понял, что это тюремный фургон: узнал это вроде бы веселенькое сочетание цветов. Задний кузов к тому же оказался снабжен наружным засовом и окошком, забранным плотной сеткой.
Тим криво улыбнулся.
Может быть, у населяющих Галактическое Содружество рас в массе агрессия друг к другу и не достигала уровня земной, и жестокие преступления совершались редко, а все-таки и такие вот "воронки", и тюрьмы у них есть, не могут они обойтись без системы принуждения.
Из шоферской кабины выбрались двое — маленький салафодиак и высокий неуклюжий берсуен. Тим решил, что, наверное, его послали как раз из-за роста: берсуены одни из немногих в галактике возвышаются над людьми.
— Тим Крюков? — пропищал салафодиак, закидывая зеленую голову. — Вы арестованы за возможную измену интересам разумной жизни. Следуйте за нами.
Тим бросил взгляд назад.
Позади него, только что спустившись с трапа, стояли Рената Мейснер, Александр Бергман... и, к его удивлению, шемин-мингрелька Олежа Пирс. Плечом к плечу с людьми.
— Удачи, капитан, — сказала Олежа.
Тим не ощущал себя настоящим капитаном, но что-то у него в груди йокнуло.
— Она тебе понадобится, — добавила Рената без всякого сочувствия.
* * *
Всей галактике известно, что шемин-мингрели любят порядок: минимализм, прямые углы, светлые цвета. В юмористических передачах над ними подтрунивают, будто они до сих пор жгут свечи для освещения комнат.
Это наглая ложь: вот уже пару сотен лет даже самые консервативные перешли на лампы с горючей смесью.
Тэна в некоторых отношениях была типичной, даже слегка консервативной шемин-мингрелькой. Она так и не завела себе даже электрическую соковыжималку, крутила себе сок каждое утро вручную1. И везде, где ей доводилось жить, она устраивала всю ту же характерную простоту и экономичность линий.
Поэтому понятно, что, будь у нее выбор, она бы ни в коем случае не поднялась бы на борт "Маджики Тофь". Хаос, царящий здесь, не поддавался описанию. Толстый жизнерадостный капитан был чересчур пофигистом, старший пилот — откровенным психом, штурман, похоже, постоянно находился в наркотическом укуре, а инженеров-техников Тэна не видела с самого взлета. Может быть, они сошли еще раньше, в ужасе вопя, — Тэна не удивилась бы. Человек, который хорошо разбирается в механике, не доверил бы свою жизнь этому набору солнечных панелей и аккумуляторых, скрепленных чуть ли не одной клейкой лентой.
И тем не менее, выбирать не приходилось. Чтобы прийти на помощь Тиму, она бы полетела еще и не на таком ржавом корыте.
Только, предчувствовала Тэна, ее помощь окажется совершенно бесполезной.
Больше всего ей хотелось с Тимом встретиться, но диспетчеры, разумеется, и не подумали пропустить "Маджику" вперед. То ли случайно, то ли намеренно, их промариновали в точке Лагранжа лишние сутки. Космопорт прислал шаттл только после того, как Тэна проглотила гордость и связалась с Учителем.
Она не знала в точности, получится ли этот разговор. Учитель в свое время хотел, чтобы Тэна занималась политикой — "из психологов получаются лучшие политики, деточка" — и, кажется, не совсем хорошо воспринял ее отказ. На протяжении последних лет они общались лишь изредка, поэтому Тэна даже удивилась, что Учитель без промедления ответил на ее вызов.
— Ну конечно, Тэна, — сказал он знакомым голосом: насквозь искусственным, но очень естественно звучащим. — Конечно, я попробую договориться, чтобы вы сели... Но вряд ли я смогу что-то сделать для этого твоего подопечного... Знала бы ты, что за хаос сейчас творится!
— Представляю, — ответила Тэна мрачно. Потом спросила: — Вы получали новости с Триоки? Что там?
— Там? Дотуша там не было. Но с твоей планеты, девочка моя, доходят тревожные вести другого толка. Прилетай, потолкуем, как в старые добрые времена, но, боюсь, это случится только среди второй планетарной ночи, потому что времени у меня сейчас...
И с этими словами он отключился.
Планета Совета приспособлена для жизни довольно широкого спектра разумных существ. Вокруг нее вращаются три рефлектора и несколько космических баз с высоким альбедо, которые используют для освещения по сложному графику. Когда-то еще в школе Тэна подсчитала, что это не столько экономия электроэнергии, сколько позерство — затрат выходило так на так. Но ежели галактическим бюрократам настолько хотелось пустить пыль в глаза, что они за время забыли коллективные дрязги и экономию, что согласились на этот проект, то грех было не построить...
Учитель имел в виду, что занят практически круглосуточно и сможет выделить Тэне самый минимальный отрезок в своем расписании. Тэна неплохо представляла себе занятость служащего Планеты Совета и даже удивилась такому благоволению.
"Если он попробует уговорить меня вступить в его штат секретарем, не пойду", — мрачно подумала она.
Однако даже вмешательство Учителя не дало им возможность сесть на планету сразу же: их так и продержали в очереди до последнего. Это дало возможность Тэне послушать переговоры в эфире — и волосы встали дыбом. Причем на всем теле.
— Ужас, — пробормотала она, когда они бок о бок сидели с Хондой в рубке перед полуразобранным, но на удивление рабочим приемником. — На скольких же планетах... сколько же людей пострадает?..
— Не знаю, — ответила Хонда. — И никто не знает.
— Но сообщения...
— Приблизительно пятнадцать процентов планет Содружество заявило о том, что дотуши обнаружились либо на самой планете либо в непосредственной близости, да. Но вы забываете еще кое о чем. О вашей ментальной уязвимости.
Тэна ни в жизни не назвала бы это качество ментальной уязвимостью — ей всегда казалось, что именно ментальная чувствительность делает человека человеком — но пришлось проглотить. Не намекать же Хонде, представительнице расе сорохов, что весь их народ — бездушные варвары.
Тем более...
От Хонды, сквозь мощную статику ментального шума, типичного для сорохов, шло такое сильное ощущение невосполнимой потери и внутреннего надлома, что Тэне хотелось в ее присутствии ходить на цыпочках и со всем соглашаться. Шемин-мингреля с такой душевной раной отправили бы в санаторий на принудительное лечение и не допустили бы даже близко к принятию важных решений. А сорошка ничего, ходила, разговаривала и даже действовала адекватно.
— Вы хотите сказать, — произнесла Тэна, — что дотуши помешали ряду планет послать сигналы бедствия?
— Да практически не сомневаюсь, — Хонда дернула плечом. — И поэтому у вас на планете Совета все так бегают как ошпаренные: не только потому, что одна седьмая Содружества под врагом — хотя это тоже хреново, конечно. Они еще и не знают, сколько под врагом на самом деле.
— Вот блядство, — ругнулась Тэна сорошьим словом.
Во имя всего не-святого, а может быть, и стоит пойти к Учителю секретарем? Или завербоваться медиком на один из боевых кораблей. Возможно, это лучшее, что она может сделать в текущей ситуации.
— Оно самое, — согласилась с ее руганью Хонда. — И знаешь, что паршивее всего? Ваш единственный шанс — в том, что Землю еще не захватили дотуши.
— Ваш шанс? — поправила Тэна.
— Нет, ваш, — глаза Хонды мрачно блеснули. — Если Земля не вступит в войну, вы обречены. Вы ведь не можете им ничего противопоставить ментально. Ну и Земля, пожалуй, тоже, только чуть позже. До чего не вовремя Вонг позволил себе отбросить копыта! Противный старый бюрократ, но он, черт побери, знал, как поворачивать этих зануд... — у Тэны возникло неприятное чувство, что Хонда предпочла, чтобы Вонг убил Тима, а не наоборот.
— Тэна, — вдруг Хонда изменила тон. — А знаете что? Зачем вам эта планета Совета? Летите со мной на Землю, в качестве представителя от Содружества.
— У меня нет полномочий, это бессмысленно.
— А у Земли нет связи с Содружеством. Во всяком случае, быстрой. Вся связь — только через Перекресток.
— Вы хотите сказать, обманывать?
— Дипломаты так не говорят. Тэна, я должна тоже увидеться с вашим Учителем. Насколько он важная шишка?
Тэне очень не понравилось, каким безумным блеском вспыхнули глаза Хонды.
* * *
— Ты хочешь что?! — спросил Алекс неверящим тоном, глядя на Кору.
Та ничего не ответила, просто продолжала саркастически взирать на Алекса черным блестящим глазом из-под тонкого слоя воды.
Алекс вовремя сообразил, что, удивившись, отдернул руку от бока Коры. Он торопливо прижал ладонь назад.
— Кора! Какого черта! Тебе пятнадцать лет, а ты хочешь записаться добровольцем в вооруженные силы! Инопланетные! Ты... ты косатка, в конце концов! И ты... гражданка Земли?
Уже говоря это, Алекс точно знал, что это неправда: никто не выдавал Коре гражданства Земной Конфедерации, хотя по новым законам ООН от 2122 года она считалась субъектом права.
Кора даже не снизошла до ментального импульса, только коротко издевательски взвизгнула, приподняв над водой огромную морду.
— Нет, правда, — попытался воззвать Алекс к ее разуму, — как ты собираешься летать?! Они что, хочешь сказать, сделают для тебя достаточно крупный аппарат? Да ты весишь в сто раз больше среднего тлилиля!
"И могу управлять огнестрельным оружием в сферической области, — спокойно ответила Кора. — Потому что воспринимаю трехмерную картинку лучше, чем тлилили. И уж тем более лучше, чем ты... Человек Алекс Флинт сорока пяти лет! Уж кому не следует воевать, так это тебе".
— Ты неблагодарная скотина, — печально произнес Алекс.
Он, разумеется, уже знал, что воевать ему придется.
Воевать придется всем.
И если Кора хочет вступить в местный иностранный легион, Алекс никак не сможет ее бросить. Но нельзя сказать, что это ему нравилось.
Часть I. Суд
Глава 1
Тысяча отжиманий в день в несколько подходов; пятьсот раз пресс; двести-триста подтягиваний — по настроению. Вообще-то турник убирался в стену, повинуясь мысленной команде, но Тима проклятая мебель не слушалась, поэтому для него в первый же день сделали кнопку. Тим изо всех сил сжигал нервную энергию, мрачно прикидывая, что, по крайней мере, к оглашению приговора будет в отличной физической форме.
И — многие часы в день над бумагами (на самом деле бумагами: ни планшета, ни выхода в сеть Тиму не полагалось), принесенными разноцветным "адвокатом" Ра-Туном. И прогулки. Больше заняться было абсолютно нечем.
Хотя бы с Джеком их не попытались разлучить. Джек теперь все время старался коснуться его мордой или носом. Тим опасался, что Джек плохо перенесет в заточении, а еще — что его тренировка начнет провисать, потому что негде и некогда будет с ним заниматься. Но оказалось все ничего, даже лучше, чем в космическом корабле.
Им дозволялись прогулки дважды в день, и не в каком-нибудь огороженном сеткой бетонном дворе — на широкой лужайке, окруженной высокими хвойными деревьями. От них даже пахло, как от можжевельника.
Над фигурными пиками розовело прекрасное небо планеты Совета — эстетически выверенное до мелочей искусственное небо. Когда сгущались сумерки, можно было даже представить, что они с Джеком действительно просто гуляют в лесу, а вовсе не ожидают суда в узилище. Днем же между "сосен" были видны решетки под током — фигурные, узорчатые, совсем не похожие на тюремную сетку. Смешно. Тим ожидал каких-нибудь силовых полей.
С обвинениями его давно ознакомили — самое мягкое из них сводилось к халатности (по крайней мере, Тим так это перевел с юридического общеторгового, который был на порядок сложнее и запутаннее обычного). Самое жесткое — в намеренной измене интересам разумных существ. Ну и что-то вроде преступной небрежности в середине.
Причем большая часть вопросов, на которые ему пришлось ответить письменно, казалась вовсе не того, имел ли Тим основания сомневаться, не приведет ли убийство дотуша к большим несчастьям. Больше всего инопланетян заботила гибель Вонга, и вот этого Тим никак не мог понять. Он был уверен, что им плевать будет на смерть еще одного человека — мол, пускай эти варвары-сорохи грызутся между собой.
А еще он не понимал, почему его вообще затеяли судить, а не экстрадировать на Землю. Не сказать, чтобы он был таким уж специалистом по международному праву, но кое-какой курс читал, да и сам интересовался. Галактическое Содружество мало в этом смысле отличалось от Земли эпохи раздробленности: преступников полагалось высылать, а не судить по законам страны, гражданами которой он не являлся.
Поэтому он ожидал, что его максимум препроводят в земное посольство, но нет. Земного посла (или консула) Тим даже пока не видел. Когда он попытался узнать об этом у адвоката, тот только сказал:
— Вы ведь состояли на службе в космическом флоте Триоки? Он является ассоциативной частью флота Галактического Содружества, так что вы являетесь контактным служащим Содружества. Вас судят по месту выполнения контракта. Точно таким же служащим являлся и Юэн Вонг, следовательно, мы имеем дело с внутренним происшествием Флота.
— Так меня что, ждет военный трибунал?
— Нет. У нас нет отдельного суда для военных структур. Ваше дело передано в третий круг Единого Верховного суда, как представляющее особую важность.
Насколько Алекс помнил, отсутствие отдельных военных судов было не совсем правдой — имелись они, хотя, кажется, имели немного не тот вид, что земные трибуналы. Но вот третий круг Единого Верховного — это было действительно серьезно. Очевидно, кто-то собирался сделать из дела Тима публичный цирк. Очень публичный.
— Все равно вы обязаны уведомить земное посольство на Планете Совета.
Адвокат — а звали его Ра-Тун — взъерошил перья и чопорно произнес:
— Разумеется, их уведомили. Как только они что-то ответят, я немедленно вам сообщу.
Тим сомневался в профессионализме этого типа. Ему его назначил суд, а значит, решил Тим, вряд ли он особенно востребован как специалист.
Выглядел Ра-Тун словно боксерская груша, утыканная разноцветными метелками для пыли. Из-за этих метелок он, сам вроде бы небольшой, почти целиком занимал крошечную комнату, которую им отвели для разговора. Комнатка, кстати, оказалась, приятная, даже с окном на всю стену.
Тиму казалось: еще немного его бешенство вырвется наружу и снесет нахрен стены этой комнатушки ледяным потоком. Фигурные решетки, вашу мать. Превосходные условия содержания. "Суд по месту исполнения контракта". Вашу ж мать, да ведь война на пороге! Вам точно нечем больше заняться, кроме этого... всего?
И кстати, что ему грозит, если его признают виновным, Тим так и не понял. Ра-Тун развел тумана на этот счет: у Тима сложилось впечатление, что он и сам толком не знает. Недоумок.
Кажется, пожизненное заключение — смертной казни ведь в Содружестве нет. А может, депортация на Землю с запретом появляться на территории Содружества (ну и зачем тогда огород городить, выслали бы сразу?).
Зато этот ходячий набор веников, принес Тиму список вопросов, на которые надо было ответить. Очень серьезно его ответы прочел и не дрогнувшей рукой (у него были маленькие обезьяньи ручки о четырех пальцах) вымарал половину.
— Лучше не пишите, что вы не могли послать роботов обследовать расселину, потому что роботы имеют ограниченный угол обзора. Есть ведь телепатические манипуляторы, в конце концов, которыми мог управлять кто-то из находящихся на корабле шемин-мингрелей.
Джек пренебрежительно гавкнул и положил голову на лапы, словно демонстрируя свое отношение к людской говорильне.
У Тима язык чесался послать Ра-Туна с его дилетантскими мнениями подальше, но он понимал, что если вопросы возникли у него, то непременно возникнут и у судей. Какое бы раздражение ни вызывал у него суд, он не мог позволить себе роскошь послать их, куда солнце не светит. Если процесс подстроен, встать в демонстративную позу (которую никто не увидит), он успеет всегда. Если же есть хоть какой-то шанс на сколько-нибудь непредвзятое разбирательство — следует выжать этот шанс досуха.
— Во-первых, — начал Тим разъяснять, — шемин-мингрелей мне пришлось отстранить от управления кораблем, потому что имел основание подозревать влияние на них ментального поля дотушей. Позднее мои подозрения оправдались.. Во-вторых, ни один робот, даже тот, который поддерживает телепатическую связь, не способен реагировать так же быстро, как живой наблюдатель. На основе полученных от роботов данных нельзя принимать важные решения. В таких случаях всегда посылают на разведку человека.
— Хотите сказать, такова традиция? — оживился адвокат, затрепетав всеми ворсинками на всех вениках. — Традиция сорохов?
— Это не столько традиция, сколько обычная прагматика, — хмуро пояснил Тим. — Лучше рискнуть одним-двумя разведчиками, чем послать сначала роботов, которые бодро сообщат, что все в порядке, а потом по их наводке потерять целый отряд... Да и потом, это пустой спор: та расщелина экранировала радиосигналы. А все, что экранирует радиосигналы, экранирует и телепатию.
— Значит, вы считаете потерю разведчиков... как это... оправданным риском?
— Считаю. Вонга убил дотуш, а не я.
— Никто не говорит, что вы...
— Говорите, — оборвал его Тим, чувствуя, что начинает внутренне закипать. — И черт возьми, да, мои руки его убили. Я виноват в том, что не смог перебороть влияние дотуша быстрее. Но никакой грубой ошибки я не совершал.
На самом деле Тима ночами мучили кошмары, в которых он то и дело убивал Вонга — а на его месте оказывалась то Тэна, то отец Тима, то еще кто-нибудь из тех, кого ему совершенно не хотелось лишать жизни. Или иной раз снилось, что они с Вонгом выпивают и разговаривают о чем-то таком обычном — то ли о женщинах, то ли о технике. Но он вовсе не собирался делиться этими снами с Ра-Туном. Насколько он знал, техника Содружества не в состоянии была расшифровывать мозговые волны землян с необходимой степенью точности, так что вряд ли судьи могли узнать об этих снах каким-то другим образом.
— Но не в том ли настоящая причина, — вкрадчиво проговорил Ра-Тун, — что вы хотели справиться с дотушем быстро и блестяще, с одного удара? И сразу стать героем?
Джек тихонько зарычал, почуяв настроение Тима, и Тим еле набрал у себя достаточно самообладания, чтобы опустить ладонь на макушку пса — а не впечатать кулак в разноцветный шарик с глазками, что представляло собой туловище адвоката.
— Можете поинтересоваться у Тэны Гмакури, — сказал он сквозь зубы, — я до последнего считал, что с дотушами можно попытаться договориться.
— Разумеется, у госпожи Гмакури были взяты показания, но, к сожалению, я не имею право их вам показывать. И не сердитесь на меня, я ваш союзник. Я искренне хочу вам помочь. Все задаваемые мной вопросы будут так или иначе заданы в суде.
— Значит, я дам прямой ответ и в суде.
— Я бы на вашем месте так на это не напирал, — заметил адвокат. — Придерживайтесь только версии о проблемах со связью. Вы знали, что потребуются подземные исследования, вы поняли, что местные минералы экранируют радиосигнал и решили действовать самостоятельно. Это ведь тоже правда?
— Тоже, — неохотно признал Тим.
— Ну вот. Лучше избежать разговорах о традициях, рисках и жертвах. Это звучит... слишком в традиции Л-35.
Индексом "Л-35" обозначали Землю и человеческую расу. Тим редко сталкивался с буквенно-циферным кодом раньше, потому что на Триоке для человечество было свое название. Но вообще-то официально Галактическое Содружество имело коды для всех рас, составленные из символов общеторгового языка (который, в свою очередь, являлся этаким суржиком на базе основного языка Тусканора — старейшей планеты в Содружестве).
— Разве не Л-35 вам были нужны, чтобы воевать в этой войне? — спросил Тим.
Ра-Тун вновь взъерошил ворсинки и не ответил ничего.
— А за что меня обвиняют по-настоящему? — поинтересовался у него Тим. — Чего от меня хотят? Вам наверняка плевать на Вонга. Его гибель — только предлог.
— О нет! — живо не согласился Ра-Тун. — Его гибель — очень важный момент. Разобравшись в ней, судьи установят, в каком психологическом состоянии вы запускали ту бомбу и какую именно ответственность несете за свои действия.
— Меня отправили на корабле с номинально подчиненным мне экипажем и огромной бомбой с одной-единственной целью: чтобы я взорвал эту бомбу! Я ее взорвал, хотя, заметим, это была не моя идея. И что теперь? За это меня сожрать готовы?
— Б-р, какая жуткая идея! — воскликнул Ра-Тун. — Большинство разумных в Галактическом Содружестве давно и сознательно отказались от поедания белка биологического происхождения.
Тим подумал, что это слабое утешение.
— Мне нужен доступ к новостным лентам, — сказал он. — Или что там у вас вместо них. Газеты, может, свитки папируса, глиняные скрижали? Я должен знать, что происходит в Галактике!
Информация извне может помочь ему разобраться в подоплеке собственного пленения — этого Тим не сказал.
— Я посмотрю, что можно сделать, — Ра-Тун снова раздулся метелками во все стороны, распрощался и укатился прочь.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
