Царевич

А: Да успокойся ты, ненормальный. Сейчас описаешься от восторга.

Молчи, царская морда! Это же ЛЕНИН!!

— Феликс Эдмундович, дорогой, ну наконец-то! Я прямо извёлся от нетерпения. Здравствуйте.

— Здравствуй, Алёша. Ждал меня?

— Конечно! У Вас усталый вид, Феликс Эдмундович. Вы когда встали сегодня?

— Ещё и не ложился.

— Вот как? Не бережёте Вы себя, Феликс Эдмундович. Так что с Вашей поездкой? Вы встретили вагон?

— Да. Немцы действительно пропустили его через свои позиции. А вот с нашей стороны чуть до стрельбы дело не дошло.

— Но обошлось?

— Обошлось. Честно говоря, бардак страшный. Кому войска подчиняются, сразу и не поймёшь. Вроде, мандаты с подписью Штюрмера не оспаривают. Но и бумажкам от Керенского с Родзянко также иногда подчиняются. Там, похоже, каждый сам решает, каким указам подчиняться, из Москвы или из Питера. Да и на железной дороге всё точно так же. Бардак! Хотя это и к лучшему было?

— Отчего же?

— Да тот вагон, что немцы пропустили, мои ребята фактически угнали. Удачно получилось. Был вагон — оп и нету. А так как с нашей стороны фронта этого вагона никто не ждал, то он вроде как лишний, ничейный. Его и искать-то не станут, не ждёт его никто. И ехали всё больше ночами, потому и долго так добирались. Зато уж точно никто не узнает, куда вагон делся. А теперь и найти его почти невозможно.

— ?

— Сгорел он, вагон этот. Ребята в тупик его оттащили на каком-то глухом полустанке, да там и сожгли. Всё! Нет больше вагона!

— А пассажиры?

— Их в закрытых автомобилях в Москву привезли. Ночью. И сразу ко мне, на Лубянку.

— Для чего такие сложности, Феликс Эдмундович? Приехали бы днём, на вокзал. Амнистия же была по политическим статьям.

— Не нужно на вокзал, Алёша. Там среди пассажиров много известных и авторитетных в партии товарищей. Теперь же где они — никто не знает. С немецкой стороны вагон уехал, а куда потом у нас делся — поди докопайся ещё. Россия — она больша-а-ая. Порядок на дорогах ужасный. Мало ли, что там по дороге произойти могло.

— А где они сейчас?

— Так, всё там же, у меня на Лубянке, в подвале. На всякий случай, никуда вывозить не стали. Ну, а уж там-то не найдёт никто.

— Хм. А могу я увидеть одного человека?

— Которого?

— Ульянов Владимир Ильич. Он же — Ленин. Знаете такого? Он же должен был приехать.

— Знаю, как не знать. А вот называть меня проституткой — это нехорошо. Зря товарищ Ленин так написал, зря.

— Так могу я его увидеть?

— Хм... увидеть. Это будет несколько затруднительно. И потом, тебе разве недостаточно моего слова? Он действительно приехал. Я его знаю в лицо, так что ошибки не было. Точно, он.

— Простите, а отчего же мне нельзя с ним увидеться?

— Как тебе сказать. Бетон уже часа два, как закончили класть. Я сам клал, с двумя помощниками. Умаялись втроём-то. Зато уверенность есть, что кроме нас троих никто место не знает. А эти двое — надёжные товарищи. Конечно, бетон можно и снять. Только зачем?

— Извините, Феликс Эдмундович. Я на минуточку потерял нить разговора. Какой бетон? При чём тут бетон? И куда вы его клали?

— Разумеется, поверх захоронения. В подвале.

— Захоронения кого?

— Да вот этих самых, пассажиров. И парочка моих людей с ними лежит. Из тех, у кого языки слишком длинные.

— Вы что, Феликс Эдмундович, Вы... Вы их расстреляли?

— Через две недели VI съезд РСДРП, я ведь говорил. Слишком опасно было допускать их на него. Сейчас я примерно представляю себе расклад сил в ЦК, и он меня устраивает.

— А как же Владимир Ильич? Который Ленин. Его Вы тоже...

— Его — самого первого. В моём присутствии. Потому и говорю, что посмотреть на него теперь трудно. Там не только бетон снимать нужно, там ещё и могильник весь придётся поднимать. Ленин на самом дне лежит. Да и зачем тебе на него смотреть?

— Ленин...

— Это страшный человек, Алёша. И он никогда не пошёл бы на сотрудничество. Он взорвал бы страну и развалил всё то, чего мы успели достичь. Договориться с ним тебе и Штюрмеру не удалось бы ни за что. И зря он назвал меня проституткой, зря.

Вот так. Как-то я вот ну совсем этого не ожидал. Товарищ Ленин расстрелян по приказу Дзержинского! Ну... ну, у меня просто нет слов. А кто теперь будет лежать в Мавзолее?

А: Знаешь, Петя, если всё так и дальше будет продолжаться, то, мне кажется, есть приличная вероятность того, что в Мавзолей придётся лечь нам с тобой...

Глава 19

(Алексей)

* * *

— ...Как-то я себе его иначе представлял, Петь. Какой-то он молодой слишком.

— Конечно, молодой. Ты ведь его по моей памяти представлял, а я его живьём только в 41-м году видел. И фотографии ещё видел, но они ещё позже в большинстве своём сделаны были.

— Несерьёзно он выглядит. Даже нелепо в этой рясе.

— Это да, тут я согласен. С маршальскими звёздами он гораздо эффектнее.

— Петь, а курить ему можно теперь?

— Чёрт его знает. Ты ведь спец по церковным делам, чего меня-то спрашиваешь?

— По-моему, нельзя. И жениться нельзя.

— Думаю, он с этим сам как-нибудь разберётся. И потом, это же партийное задание. Его партия на этот пост поставила. Сейчас ведь не 46-й год, а всего лишь 17-й. И товарищ Сталин в партии всего лишь один из многих.

— Ага. Один из многих в одной из многих партий.

— Да, ну. Не напоминай. Базар какой-то. Я думал, на съездах РСДРП всё культурно. А они там едва не передрались. Прямо, анархисты какие-то.

— Угу. А ещё объединять собирались партию.

— Эти объединятся, как же. Был бы Ленин жив — другое дело. А без него чёрта лысого они теперь объединятся. Вместо объединения ещё одну фракцию завели себе.

— Петь, а я тут посчитал. Теперь получается, что в РСДРП самая малочисленная фракция — это большевики. А самая многочисленная — меньшевики. Смешно, верно?

— Смешно. И наши ещё посередине между ними.

* * *

Вот так и бывает. Одной из основных задач проходившего в нейтральной Твери VI съезда РСДРП была попытка объединения фракций. Попытка сия провалилась. Вместо объединения произошёл новый раскол, и теперь в РСДРП уже три фракции. К существовавшим ранее добавилась фракция "монархическая". Она же — "имперская".

П: Лёшка, ты будто политинформацию проводишь в классе.

Не мешай, шизофрения. Сейчас моя очередь рассказывать. Говорю, как умею.

Так вот. РСДРП(и), как несложно догадаться, это те, что поддерживают курс, взятый Дзержинским и Ногиным. То есть, строим социализм, но от монархии пока не отказываемся. Всё же Россия — страна с многовековыми монархическими традициями. А бесправный император (я, то есть и мой несчастный папа) — очень удобное знамя.

В основном в новую фракцию переползли бывшие большевики. Но и несколько меньшевиков тоже. 1-й секретарь ЦК РСДРП(и) сейчас товарищ Бухарин. Выполз откуда-то. Почему-то, Дзержинский не возражает. А Бухарин уже успел сочинить и опубликовать в "Правде" огромную статью с теоретическим обоснованием возможности построения "монархического социализма". Мы с Петей честно пытались её прочесть, но не смогли. Я там вовсе ничего не понял, а Петя заснул.

Ещё из известных большевиков в РСДРП(и) вошёл Иосиф Сталин. Его Дзержинский откуда-то вызвал в Москву. А уже после съезда Сталину ЦК поручил весьма странное, на мой взгляд, поручение. Он назначен особым представителем ЦК РСДРП(и) при Русской Православной Церкви. И по настоятельной просьбе ЦК и Моссовета его в виде исключения Тихон рукоположил в сан епископа. Правда, епархией никакой не поставил руководить. Сталин теперь просто вокруг Тихона трётся и согласовывает деятельность Церкви с действиями социал-демократов.

Но самое интересное не это. В РСДРП(и) вступил знаете кто? Пуришкевич, вот кто! Причём его сразу же кооптировали в состав ЦК! А после его обращения через печать к единомышленникам, в РСДРП потянулась пока жиденькая, но всё усиливающаяся струйка черносотенцев. Больше того, после долгих переговоров с Пуришкевичем по телефону, заявку на вступление в партию прислал из Казани по телеграфу сидящий там на золоте генерал Келлер. Заявка была молниеносно рассмотрена и в тот же день генерал стал членом РСДРП(и) и кандидатом в члены ЦК. По-моему, глупость. Ну какой из Келлера коммунист, да ещё и кандидат в ЦК?! Бред. Впрочем, Бухарину виднее. Думаю, это всё из-за золота. Там ведь у Келлера в Казани больше семисот тонн! Вот коммунисты и задабривают его.

Несколько слов про пока ещё самую многочисленную фракцию РСДРП, про меньшевиков. Они захватили почти 90% голосов в Петросовете и окопались в северной столице. Главные у них там сейчас Зиновьев и Рыков. Считают, что буржуазная революция не завершена. Царя надо досвергать, провозгласить республику, а потом уже пытаться как-то провести мягкую передачу власти от буржуазии советам.

А где же большевики, спросите вы. Большевики, простите, привычно ушли в подполье. Ибо и Московское и Питерское правительства считают их деятельность в настоящий момент вредной и деструктивной. Насколько известно, главные у большевиков — это Ворошилов и вернувшийся в Россию Троцкий.

Большевики гнут прежнюю, ещё ленинскую линию. Поражение в войне и плавный перевод империалистической войны в войну гражданскую. Со свержением самодержавия, вооружённым захватом власти в России, а затем, на базе России, и с мировой пролетарской революцией.

П: Такое, блин, впечатление, будто товарищи Троцкий с Ворошиловым где-то сумели посмотреть фильмы "Неуловимые мстители", "Бумбараш" и "Чапаев". Они себе гражданскую войну точно по этим фильмам представляют.

Не говори глупостей. Они просто не понимают, в какую пропасть толкают страну.

В основном, большевики на фронте сейчас. Агитацию пытаются вести. И это самое страшное. Алексеев докладывает, что дисциплина ужасна. Немцам достаточно нанести один мощный удар и фронт рухнет. Воевать солдаты не желают, война всех достала уже.

Хотя Алексеев — тот ещё кекс. Себе на уме. Думаю, он о военной диктатуре мечтает. С собой во главе, ясное дело. Над приказами из Москвы и из Питера в войсках уже откровенно смеются. Ибо приказы эти нередко бывают диаметрально противоположными.

Авторитет Москвы на фронте во многом держится на Церкви. Убрать её и... вполне возможен поход нескольких дивизий на Москву с целью, например, "освободить томящегося в неволе императора Николая". Но Церковь пока ещё с нами. Так что в этом свете идея назначить товарища Сталина представителем ЦК в Церкви не лишена логики. Он ведь, став епископом, всё равно остался полноправным членом ЦК РСДРП(и) и членом редколлегии "Правды".

Найти же на фронте несколько дивизий, способных выдвинуться к Москве, вполне возможно. Это с немцами солдаты не горят желанием воевать. А вот освободить пленённого императора... на это солдат уговорить можно. Если бы не Церковь.

С немцами же воевать получается совсем плохо. Товарищ Троцкий слабо представляет себе, что такое гражданская война не на киноэкране, но агитировать массы умеет превосходно. Множатся случаи неповиновения солдат офицерам.

А недавно курьёзный случай произошёл. Бориса Владимирович так достали союзники по Антанте своим нудением, что он послал телеграмму Алексееву с категорическим приказом наступать. Поскольку практически одновременно телеграмма с похожим приказом пришла и из Питера, то в Могилёве решили так сильно не зарывать и всё же наступление начать. Маленькое такое наступление. Скорее, разведку боем.

И что вы думаете? Два российских полка были остановлены одной немецкой ротой. Большинство солдат просто отказались вылезать из окопов под пулемётный огонь. Хорошо ещё, что Борис Владимирович такой дипломат хороший. Поскольку о масштабах наступления и о потерях врали командиры на всех уровнях, то до Москвы весть о нём добралась уже в таком виде: "Силами двух пехотных дивизий при поддержке артиллерией атаковали позиции противника. Встретили мощный оборонительный рубеж. Рассеяв до полка противника, организованно вернулись на исходные позиции с минимальными потерями." Об истинных масштабах боя узнали лишь через Церковь. Священники в полках были. Но, понятно, до союзников довели официальную версию, полученную от Алексеева.

Кстати, а что там у союзников-то? С тех пор, как Антанта убедилась в минимальной нашей боеспособности, они практически перестали информировать нас о своих планах. Нечего с нами координировать. Мы уже ни на что не способны, только на одном месте сидеть и держать около себя какое-то количество немцев. Поэтому самые свежие данные о ходе войны на западном фронте в Москве и Питере получали из английских и французских газет. И мне уже должны были принести вчерашние. Где они тут? Ага, что пишут?

Мать честная! А ещё крупнее не могли заголовок сделать? "Передовые части фельдмаршала Хейга вышли к Рейну!!!". К Рейну?! Это же уже чёрти где. Это сама Германия уже! Конечно, эти самые "передовые части" скорее всего, просто пара разведчиков, да и Рейн ещё нужно форсировать, речка-то не из мелких. Но, сам факт. Англичане вышли к Рейну! Это что же, всё? Войне скоро конец?

* * *

— Не туда ты смотришь, Великий Комбинатор.

— Как, не туда? Хейг вышел к Рейну!!

— Да хрен с ним, с этим Хейгом. Французскую газету возьми.

— И что здесь?

— Да не так! Переверни обратно, как было. Эти бестолочи умудрились зафигачить самую важную новость на последнюю страницу. Идиоты.

— Ну, а тут что?

— В самой правой колонке, сверху читай.

— Ну и что? Подумаешь.

— Балбес. Да не привязывайся ты к датам! Они уже совсем не те, что в моём мире были. У нас там в июне 17-го Хейг хрен знает где топтался. А тут на Рейне уже! Тут просто всё раньше началось. Но само начало точно такое же, как и у нас. Сроки лишь не совпадают.

— Да что началось-то, Петь?

— А ты подумай. Только, чур, мои мысли не подсматривать!..

* * *

Глава 20

(Пётр)

Да, зря мы заходили туда. Лёшка только расстроился. Но приехать в Лавру и не зайти к больному Николаю — совершенно невозможно. Это я понимаю. Мне, чего-то, тоже жалко его. Может, это Лёшкины эмоции наползают на меня. А может и нет. Лежит в постели, такой худой, бледный. И усы с бородой ему сбрили. Наверное, чтобы кормить было удобнее, сам-то он не может.

Хотя врач говорит, что улучшения есть. Николай уже пытается садиться и может жевать. Так что пока ещё есть надежда на то, что он вылечится. Не могу даже и представить себе, что будет, если Николай вдруг придёт в себя. За то время, что его с нами нет, страна уже изменилась до неузнаваемости.

И не только наша страна, весь мир! Войне конец, это уже всем ясно. Силы Антанты вышли к Рейну и даже форсировали его, захватив на восточном берегу два плацдарма. Сбросить наших союзников обратно в воду остатки немецкой армии не могут.

А неделю назад Алексеев из Могилёва всё-таки дал отмашку Колчаку начать давно подготовленную, но неоднократно откладывавшуюся Босфорскую операцию. И это была наша победа. В смысле, победа Москвы над Питером. Я имею в виду то, что операция всё-таки началась. Причём даже по большому счёту нам не важно, увенчается ли она успехом. Важен сам факт того, что Черноморский флот вышел в море. Ведь Временное правительство было резко против.