Девушка с наузой

Глава двенадцатая

Раньше, слыша или читая фразу: "Обуреваемый мыслями", Алёна скептически воспринимала её смысл. В каком значении — обуреваемый? Мысли бешено вьются вокруг, словно буря? Или человек с них обурел, что тоже нехорошо?

Но проснулась утром, в привычное время — и первая мысль из вчерашних: "Ну и семейка! Один только Юрий Андреевич, кажется, нормальный! И то... Только потому, что не колдун. Про Романа-то я ничего не знаю... А мне теперь что делать?! Станислав-то, получается, полностью моя забота? Ну, чтобы он грань между Явью и Навью не перешёл невозвратно? А сейчас ещё выяснилось, что его и убить могут! Тогда... Я тут каким боком?!" И снова в памяти деликатный голос деда: "...ты и Алёна... грубо говоря, испытываете друг к другу... э-э... чувства". У-у... зачем деда при нём это сказал...

Уже одетая, потопала к обеденному столу на кухне, чётко и ясно понимая, что именно что обуреваема мыслями, а потому немного сердитая: "А вот таким боком, что он мне нравится!"

С дедом хотелось поругаться: вчера он заявил о том, что она поняла только сегодня. Впрочем, дед — видит. И так, что не сравнить с кем-то. Но почему он тогда не возражает против дружбы любимой внучки с человеком, со всех сторон опасным?

По дороге на кухню, где негромко напевала бабуля, возясь с приготовлением завтрака, Алёну перехватил дед.

— Подойди-ка на минутку.

Обычно дед не задерживал её по утрам, а следом шёл на кухню. Заподозрив, что он хочет ей что-то сказать по вчерашним событиям, отнекиваться, что может опоздать на работу, девушка не стала.

Дед отодвинул стеклянную раму с одной из полок книжного стеллажа и достал оттуда небольшую деревянную шкатулку. Без слов предложенную, Алёна приняла вещицу и ногтем сковырнула махонький крючок с крышки.

Внутри шкатулка полнилась серебряной проволокой. Девушка подняла глаза на старого волхва.

— Это заказ?

— Да. Юрий Андреевич просил сплести обереги для его сыновей. И для тебя.

— Вопрос со временем, — проворчала она, закрывая шкатулку. — Когда плести-то? На работе из серебра — трудно. Сосредоточиться не дают. После работы мы идём по следующим адресам — я ведь правильно говорю?

— Правильно, — кивнул дед. — Плести начнёшь сегодня вечером. Задерживаться в их квартире после выездных дел больше не будешь. А насколько я тебя знаю, плетёшь ты быстро, если тебя никто не беспокоит.

— Ну, ладно... Деда, ты знаешь, что между мной и Станиславом дружба. Хотя мне думать именно о дружбе странно — слишком мало времени для неё прошло, чтобы ею наши деловые встречи так назвать. Ты знаешь, что он... опасный. Почему ты не возражаешь против этой... дружбы?

— Внуча, милая... Твоя дружба со Станиславом — это, опять-таки грубо говоря, твоё личное дело. Как я могу лезть в него? Моё же дело маленькое — предупредить тебя о нём. А далее — решай сама.

Отзвучало последнее слово, а девушка всё стояла напротив старика в ожидании его следующих слов. Но дед спокойно отвернулся к книжному стеллажу и принялся осторожно двигать стекло, закрывая ряды книг: стеллаж был старенький, и стекольные рамы в расшатавшихся пазах легко могли вылететь от резкого движения... Когда Алёна уяснила, что дед и в самом деле не собирается говорить далее, она даже возмутилась.

— Деда! Но ты же сказал, что Станислав опасен! А теперь спокойно говоришь о моей дружбе с ним!

— Внуча, мы, старшие, научили тебя переходить дорогу на зелёный свет. И понимать, что красный — это опасность. Несколько последних дней ты узнавала о Станиславе всё, что тебе нужно, чтобы знать, включен ли красный свет. Разбирайся дальше сама, но не забывай, что ты, стоящая у дороги, не одна.

— Поняла, — задумчиво сказала девушка.

— И прости своего деда за многословие, — усмехнулся старый волхв. — Бывает — находит порой на меня. Что... Идём на кухню?

И они поспешили на завтрак.

За чаем Алёна коротко рассказала о появлении в квартире Кудренцовых скандальной Марьямны и её великовозрастного сыночка.

Как ни странно, даже бабуля покачала головой.

— Надо же... Марьямна до сих пор не угомонится.

— Ты тоже её знаешь? — удивилась Алёна.

— Как не знать. Когда Чёрный Андрей нас вербовал (а мы ещё не знали, что он ищет единоличной власти среди городских колдунов), столкнулись с ней пару раз в его доме. Страшная женщина. Никаких рамок, тормозов... Никаких границ не признаёт.

— А чем она страшна?

— Вот всем этим — что твоя бабуля перечислила, — ответил дед. — Непредсказуемостью. Колдовские силы у неё... как бы сказать точнее... неравномерные. То вспыхнут салютом, то — едва тлеют. Она всё на сына надеялась. Брата упрекала, что он не хочет Василием заниматься, хотя тот, по её мнению, не то чтобы перспективный, а вообще гений. Но Андрей своих внуков растил и учил. Распыляться не хотел, да и... конкуренция — она ж тоже не хотела под его руку, как и мы все... Вот и ненавидела она его. Тем более на дела брат её не брал. Такие деньги мимо неё утекали...

— А почему не брал?

— Как сказала бабуля, тормозов у неё нет. Ни в наших делах — с колдовством связанных, ни в общении с людьми.

Машинально взглянув на кухонные часы, висевшие под большим календарём слева от окна, Алёна заморгала ошалевшими глазами. С трудом отстранилась от сути беседы и попыталась вникнуть в сиюминутное, в будничное. И ахнула:

— Я побежала!

Выскочила из кухни, расслышав за спиной озабоченное бабулино: "Ба-атюшки! Не опоздала бы!"

А девушка уже металась в собственной комнате, то выдирая из-под возмущённого Котея кофточку, на которой тот успел развалиться ("Ага! Для тебя положила, да?!"), то хватая сумочку и лихорадочно размышляя: "Приедет Станислав за мной? Нет? Если приедет — не опоздаю! Но вчера мы не условились, заберёт ли он меня на работу! А если нет?! Ну и фиг с ним!" А сама помрачнела: обидно будет... Бросила последний взгляд на книжную полку, где лежала деревянная шкатулка, и помчалась дальше.

Из квартиры выбежала, на ходу застёгивая пуговицы плаща, а ближе к первому этажу — обматывая шею тонким шерстяным палантином.

Из подъезда по дорожке к остановке бросилась так, что нога заскользила на кучке подгнивших опавших листьев — чуть не упала. Только и сумела руками замахать, восстанавливая равновесие.

Огибая последний дом перед остановкой, гадала: "Увижу его? Нет?"

К светофору поплелась, постепенно замедляя шаг: на той стороне дороги — только общественный транспорт. Плелась и потому, что светофор всё ещё краснел — куда торопиться?.. Разочарование было таким ярким, что, уже остановившись перед "зеброй", Алёна испуганно сунула руку в карман плаща — проверить, взяла ли единый транспортный билет на проезд.

На жёлтый сигнал светофора тронулся с места "её" троллейбус; обгоняя его, сбежала нужная маршрутка. Следующую, судя по табло, ждать минут семь.

Девушка спокойно перешла дорогу и медленно побрела к остановке. И — вздрогнула, когда чуть дальше, из-за поворота, вылетела машина, тут же затормозившая напротив.

Дверь впереди широко распахнулась.

— Садись! — велел Станислав, почему-то широко улыбаясь, будто только-только перестал смеяться.

Алёна поспешно плюхнулась рядом и, закрыв дверь, принялась неловко пристёгивать ремень безопасности.

— Привет, — сказала она, наконец повернувшись к парню.

— Привет! — кивнул он и всё-таки рассмеялся: — Ты так быстро выбежала из дома, что я не успел — или не сообразил? — даже крикнуть тебе, что я рядом!

— Ты ждал меня около подъезда? — растерялась она и тут же покраснела, вспомнив, как махала руками и сумочкой, чтобы удержаться на листьях и не поехать на них.

— Да. Машину-то оставил на предыдущей остановке — оттуда к вашему дому ближе, — объяснил он. — Думал — встречу тебя и хоть немного пройдёмся, прежде чем ехать. Ну и... Пока вернулся к машине, пока выехал, а ты уже дорогу перешла.

— Я испугалась — опаздываю, — призналась она, старательно скрывая новое разочарование: оказывается, они могли хотя бы пару минут погулять по "острову" — с его чёрными от дождей деревьями, по жёлто-оранжевым ещё дорожкам. Жаль, не получилось.

— Мы глупые, — сделал свои выводы Станислав, всё равно улыбаясь и глядя в окно, на дорогу. — Договориться не догадались. А надо бы... Хотя я ведь хотел сюрприз сделать.

Разочарование вспыхнуло, будто кучка сухого тополиного пуха, подожжённая мальчишками-хулиганами, и напрочь сгорело: не злится! И, кажется, будущее у них есть. Ну, хотя бы с прогулками.

— А как будем договариваться? — уже с нетерпением спросила Алёна. — Ты приедешь за мной? Забрать меня с работы?

— Ты забыла об обеде. Или не хочешь пообедать вместе со мной?

— У меня-то время для обеда будет, а вот у тебя... — с сомнением ответила она.

— А давай так, — предложил Станислав. — Мы сейчас договариваемся о совместном обеде. Но, если мне придётся переиграть, я позвоню заранее. Идёт?

— Идёт, — быстро ответила девушка, одновременно мысленно начиная твердить: "Пусть у тебя ничего не изменится и пусть ты приедешь ко мне на обед! Пусть!.." И внутренне же замерла на полуслове, внезапно сообразив, о чём только что чуть не молилась... Ей так хочется, чтобы он чаще бывал рядом? А почему ему хочется не только возить её на работу и с работы, но и обедал с ней? Потому что дед сказал о том, что их уже сейчас объединяет чувство? Но... вчера он тоже приехал позвать её в кафе, так что...

Встревоженная она смотрела, как постепенно развидняется пасмурное утро, как в мутно-светлом слое туч время от времени появляются пронзительно-синие или голубые окошки-просветы. И думала о странном: зачем дед сказал им об этом? Было бы лучше, если б это знание оставалось на них двоих. Знание, что они (она украдкой покосилась на Станислава) не просто вынужденно знакомые.

Машина вновь проехала переулками к торцу дома с ателье. Станислав вышел открыть дверь Алёне.

— Я побежала, — смущённо сказала она ему.

— Беги, — кивнул он, шагнул к ней ближе и поцеловал в щёку.

Пришлось угомонить ноги, вздрогнувшие и едва не давшие стрекача к дверям ателье.

Слишком быстро! Как будто они давно... знакомы... Зачем дед сказал!..

Она шла и всё ждала, когда за спиной раздастся шум потихоньку отъезжающей машины. А шума не было. Прежде чем завернуть за угол, не выдержала — обернулась: Станислав тут же помахал ей рукой. Она ответила, шагнула дальше — и дала дёру, благо он за углом её уже не видел.

...А Станислав поехал выполнять вчерашние договорённости с Виталием Олеговичем. Сначала он должен был забрать с остановки Мироныча. С этим было легче: волхв жил неподалёку от ателье. Правда, мешали рабочие пробки на дорогах, так что Станислав добрался до места только где-то через двадцать минут.

Мироныч стоял на остановке — привычно набыченный и тёмный. Не только из-за старенького чёрного плаща, но и из-за отросших тёмных волос, которые, в отличие, скажем, от волос Виталия Олеговича, седеть ни за что не желали. Ходил он всегда с тростью. И когда-то давно Станислав спросил о неё у дедушки Андрея:

— Почему так? Зачем ему эта палка? Трость, в смысле?

— Это не трость у него, а посох. Сделан из дерева — и даёт связь со всем растущим на земле, чем и помогает в колдовстве. А ещё волхвы частенько силу от земли берут — посох и здесь связывает волхва с силами. И это не трость у него, а посох.

— Если от деревьев и земли, значит — сильный колдун, — недоумевал Станислав. — Но почему он тогда весь в старье ходит? Одевается как нищий!

Дедушка Андрей тогда только скривился, но ничего не ответил, оставив старшего внука недоумевать и дальше. И только через несколько лет один из волхвов, которого дедушка пытался заставить работать на него, на тот же вопрос его внука пожал плечами:

— Для кого счастье — деньги, для волхва счастье — чувствовать себя частью мира.

Не совсем понятные слова, но Станислав помнил, что некоторые вещи понимаешь с годами, и решил не зацикливаться на том, что ему сейчас неясно.

Мироныч, чуть раскачиваясь старым медведем, подошёл к машине. Станислав вышел и торопливо открыл ему дверь.

— Опаздываешь, — проворчал волхв, осторожно садясь и подтягивая трость за собой.

Говорить, что несколько минут простоял в пробке на мосту, что сумел бы предупредить, если бы у Мироныча был телефон, Станислав не стал. Примерно предполагал, что его ответ может обернуться долгим нудным монологом волхва. Правда, к удивлению молодого колдуна, больше Мироныч ничего не сказал, только вздохнул, когда дверь закрылась, и уставился вперёд, на дорогу.

Следующей пассажиркой должна стать женщина-волхв Катерина — та самая, что вчера спустила с лестницы тётку Марьямну.

На нужной остановке Станислав сразу её не заметил, но догадался дойти до остановочного навеса и обнаружить её сидящей на скамье. Она только поздоровалась с молодым колдуном и без слов пошла за ним к машине. Заглянув в машину, коротко поздоровалась с Миронычем.Вот она себе не отказывала в том, чтобы выглядеть... ну, если не богаче, то солиднее.

Садясь в машину, Станислав усмехнулся своим мыслям. Теперь-то он понимал высказанное тем волхвом, который не просто не остался у дедушки Андрея, так ещё и сгинул в неизвестном направлении, чтобы тот его не нашёл. Катерина была одета во всё джинсовое, начиная с штанов и заканчивая курткой, подбитой искусственным ("Если это искусственный, — вдруг неуверенно подумал Станислав, — волхв же...") белым мехом. Но трость в руках странно доказывала, что женщина одета так только потому, что ей удобно в джинсе. Станислав знал, что ей чуть за пятьдесят, но одежда в бледно-голубых тонах превращала её в настоящую воительницу без возраста. Может, тому содействовала единственная деталь её наряда — та же трость. И даже седина коротких волос не мешала видеть её такой воительницей.

Станислав снова усмехнулся про себя: и вчерашнее происшествие с Марьямной подтверждало его представление о Катерине, как о воительнице.

Через весь город, снова застревая в пробках, они добрались до дома Алёны и забрали с собой Виталия Олеговича. Приглушив вздох, Станислав подумал о том, что сегодня он не зря был предусмотрителен, договариваясь с Алёной: время-то уплывало враз, и ладно хоть — можно перезвонить, если что, чтобы она его не ждала.

И тут же насупился.

Будет жаль, если он не успеет приехать к ателье в нужное время. Только появилась определённость, только он выяснил, к вящей своей радости, что его не просто так тянет к девушке-наузнице, и сразу такой облом, как съеденное делами время. То, что встретятся вечером — ничего не значит. Там они будут у всех на виду. А ему хотелось посидеть с Алёной в том же уголке кафе, что и вчера. В обманчивом впечатлении — один на один.

Но и на кладбище ехать необходимо.

Вся эта поездка — из-за него самого.

Переулками-закоулками он проехал к дороге, ведущей из города. Её недавно обновили, но ремонт был сделан лоскутный, и недавние затяжные дожди размыли дорожное полотно до солидных ямин и колдобин. Пришлось уменьшить скорость до предела и буквально красться по этой так называемой дороге. Впрочем, все встречные-поперечные машины двигались именно так, так что Станислав успокоился и сосредоточился на дороге.