Ветер полнолуния (часть 2)

Дилогию полностью можно купить на "Призрачных мирах": http://feisovet.ru/магазин/Полуночные-тени-Ветер-полнолуния-дилогия-Алена-Кручко Обложка от Анастасии Эльберг

Говорят, у богов лучше не просить. Очень уж любят они вывернуть людские мольбы по-своему, исполнить так, что вроде бы и по словам просящего, да лучше бы и вовсе не исполнялось. Поэтому, если уж решился уповать на помощь свыше, над каждым словом нужно трижды подумать и взвесить.

Но, обращаясь к богам, мало кто помнит об этом. Неудивительно: слишком часто в храм бегут тогда, когда своих сил уже нет, а здравый разум затуманен отчаянием.

Боги это знают.

Говорят еще, что коварней всех прочих Старуха-Прядильщица, Хозяйка тьмы. И чары ее, магия на крови, лишь отражение Ее зловредной сути. Молчат о другом: кровавая магия, как и сама кровь, в равной мере — смерть и жизнь. Молчание, как это обычно бывает, породило забвение, страх победил былое знание — двойной страх, перед дурным норовом богини и перед королевским судом. Творящих колдовство именем Старухи ждет суровая казнь.

Вот только нигде не сказано, что делать, если просил у Хозяйки тьмы — один, а дала она — другому.

Игмарт стоял над телом врага — и не верил. Слишком быстро, слишком неожиданно. Не так должна свершаться месть! Черная кровь впитывалась в черный алтарь, почему-то Марти видел это отчетливо, будто не глухая ночь стояла, а ясный солнечный день. Гладкая поверхность черного камня, черные пятна на белом кружеве воротника, белое лицо, искаженное предсмертной злобой. Серебристые блики на темной листве, серебряные пряжки на темном камзоле, серебряные накладки на рукояти и ножнах тяжелого, под стать хозяину, меча. Лунная пена на багряном вареве Хозяйки тьмы, скрип ее неостановимого веретена и злорадный хохот: "Жертва принята, да будет так, так, та-ак..."

Подошел Анегард, сказал хмуро:

— Поздравлять тебя, что ли... барон Герейн?

И тут Марти прорвало.

Он ругался, как не ругался никогда, самой черной божбой, которую только мог припомнить, хрипло, страстно и зло, не сдерживаясь, не опасаясь, что услышат ненужные уши. И с каждым словом, с каждым выплюнутым в ночь проклятием до него все яснее доходило: попался. Сам себе расставил ловушку, не успев убить на два или три мгновения раньше, подгадав ненароком в тот самый миг, когда эта сволочь, эта мерзостная сволочь, проклятущий родственничек, просил богиню о милости и обещал плату. Вот и заплатил, чтоб ему вечность посмертия в кровавом котле вариться! Кровью Герейнов. А значит...

Докажет ли королевский пес Игмарт свое право на баронство и замок, пока что вилами по воде писано, а наследство от дядюшки уже получено. Теперь бы еще узнать, что за наследство. О чем именно просил мерзавец темную богиню? Навряд ли о хорошем!

Разбираться с этим придется отдельно, а пока — Марти всей своей шкурой, всем песьим нюхом на опасность ощущал — так, как, наверное, "слышат" Лотары, — присутствие жадной и голодной силы, готовой сорваться и броситься на жертву по первому его, барона Герейна, знаку.

— Э-э... господин? — негромкий оклик заставил отпрыгнуть и схватиться за меч. Марти прищурился, силясь разглядеть говорившего. Два бароновских стражника переминались с ноги на ногу на краю поляны. Странное дело, вроде ж убежали?

Анегард развернулся так, чтобы не мешать в случае схватки. Марти криво усмехнулся, вставая в позицию. Вряд ли барон Герейн набирал в свою стражу трусов или неумех, но, странно, эти двое не казались хоть сколько-нибудь опасными противниками.

— Господин, — повторил стражник, — вы теперь наш новый хозяин?

— Новый барон Герейн, — резко поправил Игмарт. Выпрямился, вбросил меч в ножны. — Раз уж вернулись, подойдите и заберите эту падаль. Все же родственник, похоронить надо... как он меня когда-то. Лошади ваши где?

Стражник молча ткнул рукой в сторону леса.

— Я позову, — предложил Анегард. — А ты бы расспросил их пока.

И то верно, подумал Марти. Дожил, теленок мокроусый королевского пса учит. Подошел к дяде, выдернул нож. Крови на лезвии не осталось. Ни на лезвии, ни на камне алтаря, только на кружевном воротнике, таком же белом, как лицо убитого.

Соберись, приказал себе Марти, ты королевский пес, а не сопля, и труп этот у тебя не первый. Да, плохо убил: в храме, да еще и на алтарь Хозяйки тьмы кровь пролил. Это все потом, когда будет время обдумать. Сейчас важно, чтоб самого следом за дядей разлюбезным не отправили.

Герейновские стражники по-прежнему мялись шагах в десяти. Теперь Игмарт разглядел их: оба средних лет, с простоватыми крестьянскими лицами. Боятся. Понять бы только, боятся — его, незнакомца, убившего их господина, или, по привычке, прежнего Герейна, а может, ночь в храме и кровавая жертва нагнали страху? Что ж, выясняй, королевский пес.

— Сколько раз, — медленно и веско спросил Игмарт, — вам нужно повторять приказы?

Дальнейший разговор пошел в усвоенной Игмартом от капитана манере. Аскол был мастер пропесочивать нерадивых подчиненных, почему не воспользоваться наукой. Марти говорил медленно, не повышая голоса, а стражники бледнели, потели и сглатывали, боясь открывать рот. Еще бы: выдумывать, чем припугнуть, без надобности, состав преступления налицо, ни один суд колебаться не станет. Герейн собирался принести кровавую жертву, а эти двое — знали, охраняли, а может, и несчастную девчонку волокли. Соучастие во всей красе.

— В общем, так, — завершил Игмарт разнос, — прикрыть от королевского гнева я вас не обещаю, но попробовать могу. Если докажете делом, что верны не прежнему барону Герейну, а мне и его величеству. Понятно или объяснять нужно?

Стражники попались понятливые: совсем уж дураков Герейн, похоже, не держал. Тут же, положив ладони на алтарь Воина, поклялись в верности, поручились за остальной гарнизон: "Кроме Дирриха, капитана нашего, и Улле, мажордома, оба у его милости в доверенных ходили. Да маг еще, но этого..." — замялись: наверняка поняли уже, что именно он, их новый господин, мага и прихлопнул. Марти кивнул. Прихлопнул, и хвала богам, проще замок взять будет.

При одной мысли о герейновом маге внутренности скрутило в ледяной клубок. Бывает же: убить убил, а ненависть жива. Еще бы раз попался в руки, убил бы снова.

— Ясно, — процедил, — берите труп, и поехали. Поможете с Диррихом и Улле разобраться, считайте, прощены.

— Не скалься, — чуть слышно посоветовал Анегард, — они и без того напуганы. Что, поедешь во владение вступать?

— Да, — Игмарт сглотнул вставший вдруг в горле комок. — Ты дорогу обратную сам найдешь?

— Конечно, — вроде как даже обиделся Лотар. — В лесу не заблужусь.

— Хорошо. Тогда я в замок с этими, — мотнул головой на стражников, привязывающих к седлу труп бывшего господина, — а ты со своими утром подъезжай.

— Справишься один? А то ведь, если тебе там кинжал в спину всадят...

— Лотар, ты не понял, что произошло? Они меня теперь боятся, как его боялись. Наследство... И, между прочим, с наследством разбираться нам с тобой. Тебя король именно за этим послал.

— Разберемся, — пообещал Анегард. — Ты, главное, позаботься, чтобы твои люди против наследничка не взбунтовались.

— Не взбунтуются, — снова оскалился Игмарт. — Иначе им перед королем не только за бунт отвечать, но и за кровавую магию.

— Сам смотри не влипни, — Анегард почему-то поглядел вверх. — Ты их чувствуешь?

— Что-то есть, — Марти пожал плечами. — Злое что-то. Не пойму пока. Говорю ж, с тобой вместе разбираться надо.

— Ладно, — Анегард взял под уздцы своего коня, поглядел еще раз в небо, покачал головой: — Полнолуние, плохое время. Ты о них лучше вообще пока не думай, а то как окажется, что они из твоих мыслей команды слышат, не расхлебаем.

— Почему из мыслей? — растерялся Марти.

— А как, по-твоему, они... а, — Лотар махнул рукой, — ты ж не знаешь, верно. Вспомни, как Рихар в дороге засады разгонял. Если они страх прямо в разум наводят, не сказано, что у хозяина из разума приказ не прочтут, понял?

Да, только такого ему и не хватало для полноты ощущений. Чтоб дядюшке за такое наследство в котле у Старухи не мерзнуть!

— Понял. Постараюсь. Давай, Лотар, утром жду.

Марти промедлил перед тем, как сесть в седло: казалось, чего-то он не сделал, что-то забыл. Махнул рукой:

— Вперед.

Успокоенные Лотаром кони шли неторопливым шагом, труп их не пугал, хоть и умер Герейн нехорошей смертью. Ночь едва поворачивала к рассвету, тропа вилась вверх по пологому склону холма, лес расступался, смутно встающий впереди замок еще не знал, что его хозяину придется отныне довольствоваться семейным склепом. Песье чутье молчало: похоже, смена власти обещала пройти гладко.

Усмирить коней оказалось трудно, как в до сих пор памятные Анегарду дни первого появления Зигмондовой стаи. Приученные и к охоте, и к бою животные паниковали, их ужас захлестывал Анегарда с головой, и немалых трудов стоило даже себя удержать в руках. Слишком пристально смотрела в их сторону Хозяйка тьмы, это люди не всегда чувствуют Ее взгляд, а твари — чуют безошибочно.

Когда Анегард стоял посреди Зигмондовой стаи, и чужая жажда крови, тоска и злоба сводили с ума, — ему казалось, что ничего страшнее он в жизни уже не встретит. Если, конечно, вообще выживет. Теперь понял — то были цветочки. Стае Зигмонда повезло с вожаком, став тварями, его люди не утратили разум. Они смогли вернуться. Здесь твари были те же, вряд ли Рихар ошибся, да и сам Анегард ощущал их так же, как тех. Но человеческий разум давно оставил их, сменившись вечным ненасытным голодом. Даже не звери, зверь, задрав добычу, насыщается, а этим не насытиться уже никогда. Сколько ни дай им крови, все будет мало, все лишь подстегнет жажду. Вот, значит, что готовила для Зигмонда Хозяйка тьмы, проклиная ослушника...

Никогда раньше молодой барон Лотар не задумывался о запрете, оградившем Старуху от людского поклонения. Спроси кто, ответил бы: не нашего ума дело, нам довольно знать, когда и как можно подходить к Ее алтарю. А почему иначе — нельзя, то вопрос к храмовникам. Может, подумал бы еще втайне, что виной тем запретам — потаенный страх смерти, в котором стыдно признаваться вслух.

Теперь понял: не в людских страхах дело, а верней, не только в них. Боги грозны, каждый из них может осерчать. Но сотворить с людьми подобную гнусность... Анегард смотрел на труп Герейна и жалел, что для мерзавца все уже кончено. Что нельзя убить его еще раз, а потом воскресить снова и отдать королевскому правосудию, не знающему снисхождения к адептам Прядильщицы. За такое и десяти казней мало.

В храмах и возле храмов обостряется родовой дар. Лотар чувствовал жажду крови, не человеческую и не звериную, слишком острую и ненасытную даже для обычной нелюди. Но за этой жаждой, за отчаянным желанием вспороть клыками чужое горло ему отчетливо виделась сеть, сплетенная из нитей проклятия, власти, приказов и ожидания. Из неведомого живым нижнего мира, через черный алтарь к стае, от стаи — к Герейну, а через того — к Игмарту. Вот уж досталось королевскому псу наследство, упасите боги! Вряд ли он такого ждал. Спросить бы, чует ли угрозу своим песьим нюхом. Но ему не до того, с живыми бы разобраться. Мертвец, богиня и нелюдь никуда не денутся, а герейновские стражнички или сломаются сейчас от угроз — вполне, кстати, весомых угроз, ничуть не пустых! — или замок придется штурмом брать.

Анегард едва не рассмеялся собственным мыслям: какой штурм, сломаются, уже ломаются, и, быть может, не только угроза призрачного королевского правосудия тому причиной, но и очень даже известная обоим сила, что стоит за кровью Герейнов. Чувствуют они, или просто знают? Судя по повадкам их прежнего господина, знают. И боятся, сильно боятся.

Анегард их понимал, ему тоже было страшно. За Игмарта: ощущает ли сам королевский пес, как бьется о границы его разума чужая и чуждая сила? Что станется с ним, если не устоит? Превратиться в слепое орудие Хозяйки тьмы — хуже судьбы не придумаешь. За себя: мало радости оказаться вдруг рядом со спятившим убийцей, в воле которого — безжалостная стая кровопийц. За Сьюз: любит ведь сестренка этого дурного парня, хоть и не понять, за что! Правда, упрямства у Игмарта уже хватило однажды на то, чтобы устоять под чарами запретной кровавой магии. Пусть с помощью Зигмонда, но ведь иной, послабее, мог бы той помощи и не дождаться! Глядишь, продержится и в этот раз.

Игмарт закончил строить герейновских стражников, отправил их прибрать труп, и Лотар снова уловил всплеск голодной, слепой злобы. Не хотелось отпускать парня в одиночку, но все же от его "ты со своими утром подъезжай" накатило постыдное облегчение. Слишком тяжело было ощущать беспрерывно этот голод — и не сойти с ума. Анегард отчаянно хотел передышки.

Королевский пес уехал первым. Анерагд задержался: при первом же шаге прочь от храма ясность уйдет, сменившись обычным чутьем на тварей, не больше. Стоял, вглядываясь в переплетение нитей, связавших Игмарта с проклятой стаей, вслушиваясь в разлитые над миром ощущения. Жажда крови, ожидание жертвы и слепая покорность воле того, кто жертву укажет. Воле хозяина, Игмарта. Но только ли его? Нить, протянутая к трупу прежнего Герейна, истончилась и потемнела, однако не исчезла, — похоже, смерть не положила конец его служению Прядильщице. Не зря говорят, что Старуха не отпускает свою добычу. Если промедлит с приказами нынешний Герейн, как знать, не вспомнит ли стая волю прежнего господина? А то, глядишь, вовсе сорвется с поводка, и неизвестно, какой поворот хуже.

А где-то совсем далеко, в недоступных для живого слоях мира, там, куда уходила темная нить, притаился другой голод и другая жажда — разумная, могущественная и оттого куда более злая. По силам ли человеку справиться? Отправляясь искать непонятную нежить, молодой барон Лотар ждал чего угодно, но только не Хозяйку тьмы в противниках.

Перед тем, как уехать, Анегард подошел к алтарю покровительницы Лотаров. Положил ладонь на теплый камень, сказал:

— Благодарю тебя, Звериная матерь, за дар. Не оставь и дальше, защити, дай силы справиться.

Почудился ли тихий вздох в ответ? Говорят, несладко придется тому, кто попадет под пристальный взор нескольких богов сразу, но еще говорят, что не любят боги спорить из-за смертных.

Обратный путь показался слишком длинным. Ночь душила, пугала, пыталась увести с тропы, и не покидало ощущение, что кто-то из герейновой стаи летит над головой, сужая круги. Конь нервно прядал ушами, всхрапывал, норовя понести. Вот интересно, как прежний Герейн своих коней успокаивал? Постоянно чуять рядом жаждущих крови тварей — хоть человек, хоть зверь умом тронется.

Пока добрался до деревни, сам едва не рехнулся. Мано ждал; Анегард бросил ему повод, сказал:

— Обиходь, сил нет, — и, едва добравшись до постели, рухнул, не раздеваясь и не снимая сапог. Только теперь заметил, что его бьет мелкая лихорадочная дрожь, а рубашка насквозь промокла от пота. Натянул на себя край одеяла, как смог: шевелиться не осталось сил. Жаждущая крови тварь все так же ощущалась где-то близко, но теперь, под крышей, в защищенном стенами и оберегами доме, на нее можно было не обращать особого внимания.