Сияние жизни

"Ты сволочь, Синдзи", — подумал он и сам себе кивнул.

* * *

Синдзи в который раз задумчиво вертел в руках карточку, пытаясь найти потайной смысл в украшавших ее кандзи. Исходя из буквального прочтения, он сделал вывод о том, что Хикари Хораки устраивает встречу "лейтенантского клуба памяти дней в Хило". Оставалось понять, что за этим стоит. Особенно в свете того, что предлагалось явиться при парадной форме. "Не иначе, ее батюшка изволит пожаловать", — не без ехидства предположил Синдзи. Крупный промышленник, мажоритарный акционер "Мицубиси" был аристократом до самого мозга белых костей, и армию представлял в свете исключительно положительном: доблестные защитники Великой Империи, сыны Ямато, губители гайдзинов и все такое прочее, — и сияющие мундиры к такому образу прилагались всенепременно. Как он умудрялся оставаться в плену подобных представлений на "Токио-3" — просто уму непостижимо.

Положив карточку на место, "пилот Микадо" вернулся к приведению парадной формы в идеальное состояние. Истекая потом, он заканчивал наглаживать форменные брюки своей соседки, а сама соседка, весьма неуставно облаченная в майку и широкие штаны, занималась полировкой их мечей и чисткой ножен.

— Прямо горячие источники... — простонал Икари, бережно вешая брюки. Аянами посмотрела на него поверх клинка, слегка прищурив глаз. Обнаружив на металле неразличимый изъян, она молча возобновила свое занятие. Синдзи чихнул: от пара запах всей той дряни, которую используют в прачечной, пропитал воздух, и он решил уточнить определение. — Сероводородные источники.

Рей кивнула.

— Аянами, ты была когда-нибудь на источниках? — поинтересовался скучающий Синдзи.

— Нет. Но я читала о них.

Он снова чихнул, повалился на кровать и принялся вслух мечтать:

— Вот смотри, значит, у нас с тобой есть цель. В первый же отпуск едем показывать тебе источники. Там сейчас отели специальные строят, пансионаты, но это все вздор и ерунда. Понимаешь, это извращает саму идею. Камни, пар, сад, чистое небо... А лучше — чистое звездное небо!

Синдзи вдруг понял, что не слышит шуршания ветоши и повернул голову. Рей изумленно смотрела на него с легкой мечтательной полуулыбкой, но заметив пристальный взгляд, сделалась серьезной и вернулась к клинку:

— Икари, ты помнишь, что нам могут и не дать отпуск?

— Хм... Знаешь, Аянами, я что-нибудь придумаю. К тому же, служащим на Атомных землях с прошлого года положены двойные отпуска. Так что — пошли все вон.

— Возможно, но нам обоим одновременно определенно не дадут. Есть Ангелы.

— Посмотрим. Мисато-сан днями обронила, что "Токио-3" усилят еще одной ЕВОЙ. Подробностей пока не слышно, даже Кенске не в курсе, но главное то, что наши шансы на отпуск подросли.

Девушка снова кивнула.

— Правда здорово, когда есть такая цель? — улыбнулся Синдзи, поворачиваясь на бок, чтобы лучше ее видеть. Рей со стуком задвинула син-гунто в ножны и сложила ветошь и пасту на коробки у кровати, после чего оперлась спиной на стену:

— Правда, Икари.

Молчание. Синдзи понял, что их обычное молчание приобрело новый смысл: они не просто были рядом в своем безмолвии, а вместе думали о странной, неожиданно появившейся у них светлой мечте.

— Икари... Надо мыться и одеваться.

— Да, пора.

* * *

Синдзи с наслаждением ослабил узел галстука и осмотрелся по сторонам: вечеринка набирала обороты. Аоба и Хьюга танцевали какую-то варварскую ерунду, им хлопали и всячески подбадривали, и даже оттаявшая в привычной компании Майа Ибуки задорно поблескивала глазами, притопывая в ритм. Встречаться взглядом с младшим лейтенантом она упорно избегала, но заразительное безобразие очень ее оживило. Кенске томно поглядывал на миловидную связистку и громко распространялся о том, как удачно он первым обо всем узнает. Синдзи, улыбаясь, кивнул знакомым разведчикам и налил себе сока.

После чинного и степенного исчезновения господина барона армия слегка пообтерла с себя торжественный лоск.

Он посмотрел на виновников торжества — Тодзи и Хикари. Танкист все еще не мог обходиться при ходьбе без трости, но сейчас он нервно сжимал набалдашник едва ли не ювелирной работы изделия — подарок будущего тестя. Оба помолвленных были румяны и очень смущены.

"Ошибся я, - подумал Синдзи. — Оказывается, отношениям и тут есть место".

Мисато-сан благодушно смотрела на творившееся безобразие, и Синдзи подошел к ней.

— Развлекаешься, Синдзи-кун?

— Само собой. Полагаю, за идею гулянки надо благодарить вас?

Кацураги расхохоталась:

— Да, господин барон хотел все отложить, выбить детям отпуска и провести церемонию на родине, но...

— Вы решили, что нам всем тут такое не повредит, — кивнул Икари.

— Ага, — беззаботно сказала майор. — Как думаешь, заберут у нас теперь Судзухару?

— "У нас" — это у кого? — поинтересовался Синдзи невинным тоном.

— Да уж не у вашей теплой компании! — отрезала она. — Боюсь, пойдет парень на повышение: какой-нибудь "военный эксперт совета директоров", не меньше.

Синдзи кивнул. Он плохо представлял себе, что творится в околовоенной коммерции и какие там порядки, но искренне сомневался, что кто-то захочет видеть своего зятя на передовой Тихоокеанского фронта.

— Синдзи-кун, чувствуешь себя героем? — вдруг тихо спросила Кацураги.

Икари оглянулся на нее: очень уж странным тоном был задан простой вопрос. Было что-то эдакое и в лице майора — будто не то совсем она спрашивала.

— Нет, Мисато-сан. Не чувствую.

Кацураги с прищуром смотрела на него, а Синдзи вспоминал весь свой героизм: удары капель расплавленного метала, перекошенное лицо Тодзи, давящий ужас горящего тела.

— Не чувствую, — уверенно сказал он.

— Ты мог смахнуть с себя Ангела ногой ЕВЫ и добить его самостоятельно, — неожиданно жестко сказала женщина. — А вместо этого потерял время, ноги ЕВЫ и поставил под угрозу свою жизнь и оборону фронта.

"Ах вот оно что..."

— Майор... — Синдзи вдруг ощутил усталость. — Отдайте меня под трибунал, только не давите на чувство долга.

— Да? А за что? — вдруг весело изумилась Мисато-сан. — За то, что двое молодых людей сейчас радуются сами и несут хоть капельку радости остальным?

Она буквально схватила его за подбородок и заставила посмотреть на помолвленную пару. Тодзи как раз говорил что-то своей невесте, и Хикари улыбалась. Синдзи смотрел на них, понимая, что это тоже частичка войны: что он — солдат, она — штабник, что ее отец кормит эту войну, и что их собственные дети тоже будут обречены разделить участь родителей. И пусть они улыбаются, целуют друг друга, пусть это искренне и на самом деле... Пусть. Это война. Это — тоже война.

Синдзи отвел ее руку от своего лица.

— Мисато-сан... Зачем вы спросили меня об этом именно сейчас? Почему выждали?

Кацураги внимательно смотрела на него, а потом сказала:

— Я хотела понять тебя, понять, что ты чувствуешь. Увидеть рядом со спасенным тобой счастьем.

Свет померк. Синдзи ощутил себя на лабораторном столе, на его лицо опускался шлем, и ему предлагали новые условия, новые вводные, а потом смотрели на реакцию, замеряли, контролировали...

— Вам не хватает иголок, Мисато-сан, — зло сказал он. — И теперь очень хорошо видно, что вы росли вместе с доктором Акаги.

Он развернулся на каблуках. Хотелось сдохнуть. На месте. И чтоб никто в последний путь не провожал. Синдзи скрипнул зубами, смял в кулаке перчатки и посмотрел на побелевшие костяшки пальцев. Музыка с воем уплывала куда-то вдаль, голоса обернулись мычанием, а он вглядывался в свой кулак, видя только пустоту. "Что со мной?" Синдзи вдруг вспомнил посиделку с майором там, в Хило, вспомнил, что она просила доверия. Он только сейчас понял, насколько глубоко в душу ему запали эти слова, воспринятые тогда как простой тост. Потом была почти ребяческая перебранка об оружии, была просто усталая женщина, была исповедь о детстве, — а он даже не осознал, как это все было важно и нужно.

"Отлично. Хорошо, что я ничего тогда не понял. И ничего себе не напридумывал".

Кто-то положил ему руку на плечо, и Синдзи обернулся с твердым намерением ударить.

— Икари, давай уйдем.

Синдзи судорожно выдохнул. На щеках Аянами блуждал едва заметный на бледной коже румянец, а выражение лица отчетливо передавало ее тревогу.

— Т-тебе плохо, Аянами? — судорожно стиснутые зубы с трудом пропускали звуки.

— Нет. Плохо тебе. Хочешь уйти?

"Эти слова. Этот взгляд. Почему это всегда работает?"

Сам того не понимая, он уже улыбался.

— Аянами, а чего хочешь ты?

Внимательный взгляд из их немого словаря: "Ты точно в порядке?". Синдзи кивнул, теперь уже чувствуя дурацкую улыбку на лице, и переспросил:

— Так чего?

Девушка слегка пожала плечами:

— Мне все равно. Мне нужно, чтобы ты пришел в себя. Реши сам, что для этого необходимо.

— Нужно? — Синдзи поднял бровь, чувствуя холодный шепоток где-то неподалеку от сердца.

— Да, Икари, нужно. Когда мы вместе, и тебе плохо — плохо мне.

Синдзи не очень хорошо представлял себе, где он. Мир как-то странно уменьшился до размеров одного человека, и куда-то делось ощущение, что вокруг все уже принесено в жертву войне. Он тряхнул головой, с трудом оторвал взгляд от Рей и заметил, что на застывшую друг напротив друга пару "пилотов Микадо" поглядывают.

— Аянами, уходим отсюда. Пойдем, погуляем по базе.

— Хорошо.

Не прощаясь ни с кем, не заботясь о разговорах и смешках, он вышел с Рей на ярко освещенную улицу "Токио-3". Из респираторов вырывался едва заметный пар: в последние дни ближе к ночи зачастили легкие заморозки. Скрытое маской лицо Аянами повернулось к нему, и Синдзи ответил на немой вопрос:

— Давай к ангарам пройдемся.

— Хорошо.

Они молча шли пустынной улицей мимо складов и казарм, не отвечая на приветственные жесты часовых и игнорируя патрули. Словно находясь в ЕВЕ, Синдзи отчетливо слышал сердце девушки — уверенный, слегка ускоренный ритм. Ему впервые хотелось что-то сказать — нарушить чем-то затягивающее спокойное молчание, как-то пробиться через эту стену, посмотреть, что за ней, узнать... Узнать...

— Аянами... Прости меня.

— За что, Икари?

— Я не чувствую, когда тебе плохо.

Девушка молчала, и Синдзи понял, что сказал непоправимое. Правда оказалась очень жестокой по отношению к самому близкому человеку, и он уже не мог остановиться:

— То есть... Я ощущаю твою боль после тестов, страх, вызванный синхронизацией. Но когда мы просто рядом... Я... Не могу так, как ты сегодня...

Она кивнула.

— Все в порядке, Икари.

— В порядке?! Что здесь в порядке?

Икари почувствовал ее руку на рукаве своего пыльника. Безликая маска выдохнула прядь пара и тихо произнесла:

— Когда мы просто вместе, мне не бывает плохо. Так что — все в порядке, Икари.

Синдзи замер, ощущая, как теплеет внутри: ей не нужна его защита, не нужны поступки — нужен просто он сам. Нужно, чтобы он был. "Хорошо, что на нас маски, иначе мы бы наверняка..." Следующая совсем не глупая мысль была о том, что они живут вместе, и в квартире масок не будет. Где-то глубоко в душе проснулся и вопросительно приподнял голову проказливый молодой парень: "Изволишь?.." Икари улыбнулся, глядя на маску Аянами: "Нет. Я безумно рад тому, что ей не бывает со мной плохо, — это по-настоящему здорово. Но это еще не значит, что ей со мной хорошо".

Он вздрогнул: перед ним, закутанная в нелепый пыльник, стояла девушка, которую очень хотелось видеть счастливой. Подопытная номер один. Пилот, о котором он так мало знал. "Плевать, — подумал он. — Я что-нибудь придумаю".

Глава 8

Синдзи задыхался. Вокруг него во тьме бархатисто гудела сплошная толща теплой воды, и он судорожно бил ногами, изгибался всем телом, выталкивая себя вверх — прочь, к воздуху, к дыханию, к жизни. Беспросветный мрак вокруг постепенно уверил его, что он ошибся с выбором направления и теперь погружается все глубже и глубже. В висках уже вовсю гремело сердце, требуя глотка свежего воздуха, а вода... О, вода так мягко давила ему на грудь, так тепло и уютно предлагала побыть здесь еще немного, расслабиться, принять неизбежное. Синдзи содрогнулся, зажмурил и без того невидящие глаза. И проснулся.

Свет в квартире был погашен, и кромешная тьма, словно перенесенная сюда из кошмара, поначалу испугала его. "Сон..." — подумал он, вслушиваясь в заполошное биение сердца. Постепенно включались органы чувств, возвращая ему действительность: свист системы очистки воздуха, металлический привкус во рту, гадкое ощущение липкого пота, онемевшая левая рука, тяжесть в груди... И в животе.

"Секундочку... На груди и на животе".

Перестроив таким образом восприятие, он уже безо всякого удивления обнаружил, что девушка, лежащая на его левой руке, устроила свою голову и руку прямо на нем.

— Ты вспотел.

Синдзи ухмыльнулся. Было бы глупо полагать, что Рей до сих пор спит.

— Еще бы. Ты как печка.

Она зашевелилась и бесцеремонно уперла ему локоть в грудь:

— Я тебе мешаю?

"Самое смешное, что это не заигрывание", — подумал Синдзи с улыбкой.

— Мне из-за тебя кошмар приснился, — пожаловался он.

— Расскажи.

— Не хочу.

Острый локоть нажал больнее и с усилием пересчитал ему несколько ребер. Синдзи скривился:

— Аянами, а у меня ведь есть пистолет под подушкой.

— Уже нет. Он мне мешал.

Не обращая внимания на боль в груди, он засмеялся.

— Аянами, вот как можно это называть отношениями? Куда дела мое табельное оружие?

— Тебе важно, как это назвать? — ровно спросила девушка, напрочь игнорируя второй вопрос.

Синдзи подумал о самом простом и очевидном слове, которым стоило бы это назвать, но вместо ответа нашел ладонью щеку Рей. "В наших странных "отношениях" слова уже давно не имеют никакого смысла. Возможно, не имели с самого начала", — он вспомнил их беззвучное знакомство вслепую и заулыбался, прислушиваясь к теплому дыханию.

Невидимый динамик радио всхрапнул, и заиграл неприятно громкий горн побудки, призывая внесменный персонал базы возвращаться к безнадежно вечной обороне. Синдзи застонал.

— Аянами... Уже шесть?!

— Икари?

— Где мой пистолет?

— Зачем он тебе?

— Застрелиться. Мы же в полседьмого должны быть у пирса, встречать немцев...

Тепло таяло от прикосновения досады, и, хотя девушка даже не пошевелилась, очарование уединения стремительно уходило: "Ну что же это такое? Да пошли эти райховцы в жопу!" Горн звал на войну, горн давал пощечины и с металлическим звоном громко недоумевал, как можно позволять себе забыть о фронте. Синдзи похолодел: на какую-то крошечную секунду ему даже почудилось, что рядом с ним — просто девушка-сослуживец, боевой товарищ, и у них всего лишь удачно совпало желание переспать с кем-нибудь. Он не успел даже как следует осознать эту нелепицу, когда лба коснулись губы Рей. Синдзи замер, почувствовал возню, а секундой спустя ослепительно вспыхнул зажженный девушкой свет.