8. Am I Evil?

Окурок медленно выползал из ослабших старческих пальцев. Когда небрежно отворенная уходящим дверь гулко хлопнула, сигарета окончательно вырвалась на свободу и вновь упала на вычищенный пол. Не обратив на это никакого внимания, Грейсон медленно, словно недавно отошедший от паралича больной, перекрестился.

— Прости меня, отец небесный, — тихо сказал он, подняв взгляд к той самой фреске, которую разглядывал Вендиго. — Прости за то, что позволил сделать. Хоть и не может мне быть прощения, ибо впустил я в мир Зверя.

На весь салон гремела музыка. Шофер, блеклый мужчина неопределенных черт лица, никак не мог понять пристрастий хозяина. Тот мешал классику, Моцарта или Бетховена, с чем-нибудь вроде тяжелого металла или вообще панка. Вот и сейчас, выйдя из захолустной церквушки, Вендиго махнул слуге рукой, а сам защелкал пультом аудиосистемы. Длинный черный лимузин электробритвой двинулся по лицу ночной дороги, а за спиной водителя зазвучало нечто гремяще-рокочущее. При этом, перед тем, как поднялась перегородка меж водительским местом и салоном, в зеркале заднего вида отразился хозяин, закрывший глаза и вслушивающийся в невнятный и агрессивный шум.

Нет, совершенно не понимал шофер подобного смешения вкусов.

Октавиану же было совершеннейшим образом плевать на крутившиеся в сплющенном и вытянутом черепе слуги мыслишки. Он уже давно научился избегать контакта с чужим сознанием. Мера была почти вынужденной — постоянное пребывание в открытом состоянии могло свести с ума. Хотя интересно, получилось бы? И не было ли проявлением безумия то, что закончилось сегодня, когда он вышел из старой церкви?

Почему-то его тянуло в очередной раз посмотреть на застывшего святошу Грейсона. Пришлось полчаса пролежать на лавке, а потом уйти через пять минут, однако удовольствия накатило по самое горлышко. Воспоминания чужой души сладостно трепетали в подкорке, когда святой отец готов был отбросить коньки от страха. Тому, другому, что иногда стучался из глубин, от этого становилось спокойнее. И сам он тоже успокаивался. Странно это, наверное, выглядит со стороны — говорить непонятности. Непонятности, истинный смысл и подоплека которых были открыты только для самих говоривших. Прошлое — оно ведь тоже субъективно.

Но все же нет — не зря он сегодня наведался к старикашке. Невидимая внутренняя шестеренка вновь закрутилась, принося в организм души прежнюю упорядоченность. Как будто в душ сходил, освежился. Даже есть захотелось. Точно, есть!

— Хм... — Октавиан, расслабленно сидя на дорогом обитом кожей сиденье, провел пальцем по бородке. Так он делал, когда задумывался. — Хочу шоколадку. Да, хочу шоколадку!

Перегородка, повинуясь воле вездесущего пульта, поехала вниз, грохот тяжелой музыки приутих. Водитель профессионально навострил уши.

— Останови у ближайшего магазина, — велел Вендиго. — Пойду куплю себе шоколадку.

Не произнеся ни слова, водитель повел машину к обочине.

Крохотный магазинчик одной из многочисленных торговых сетей притаился на одной из захолустных улочек периферийного квартала большого города. Болезненно ярко освещенные стенды и торговые ряды, обязательная мигающая лампа над полкой с глянцевыми журналами в углу. Белый истоптанный ногами кафель на полу. Два кассовых аппарата с двумя сонными кассиршами.

Пара мальчишек лет десяти-двенадцати крутилась у полок с комиксами, внушительных форм чернокожая дама набивала магазинную корзинку чем-то съестным, а бомжеватого вида белый мужчина с взъерошенными волосами колдовал над аппаратом по раздаче кофе, пытаясь выжать кончившийся сорт. Никто из них не обратил внимания на мягкий шорох, возвестивший о том, что перед дверями затормозила машина. Даже когда двери скрипнули, расходясь в стороны перед новым посетителем, голову поднял только один из детишек — веснушчатый рыжеголовый парнишка в белой футболке и тертых джинсах. Спутник его, чернявый и смуглолицый, в пухлых раздутых штанах рэпера, внимательно следил за сонно пыхтевшей кассиршей, надеясь улучить момент и сунуть под рубашку приглянувшийся комикс. Момент уже почти настал, когда поросячьи глазки магазинного Цербера устремились куда-то в сторону, но тут рыжий Дэн все испортил.

— Зацени, — шепнул он, шлепнув Рона по спине и кивнув туда, куда уставилась кассирша.

В магазин, как выяснилось, зашел пришелец с другой планеты. Ну, не в прямом смысле, конечно. Просто этот высокий молодой мужчина выглядел здесь совсем чужим. Дорогой черный костюм, длинный расстегнутый плащ, бородка, ухоженная физиономия — таких типов обитатели квартала видели только по телевизору, в передачах про богатых и знаменитых. Дэн вроде как даже вспомнил эту бородатую рожу — что-то было в ней знакомое, телевизорное... Застекленный фасад магазина позволял разглядеть в сгущавшихся сумерках лимузин, очень храбро остановившийся в районе, где такую машину моги оставить без колес в три секунды. Наверное, это был один из тех богатеев, что, восхотев необычного, ходили по местам обитания простолюдинов. Как туристы, любуясь на диковинки и боясь испачкаться. Нынешний гость, похоже, опасался грязи в прямом смысле: зайдя в помещение, он натянул на руки тонкие кожаные перчатки. Дэну подумалось: "Вот дурак". Конечно, на дворе был декабрь, но ведь они в Калифорнии! Да еще плащ... С богатенького пот должен течь бурной рекой, а он перчатки надел.

Незнакомец же, нисколько не дичась неподобающего окружения, прошел к торговым рядам, ловко увернувшись от широкого корпуса африканской дамы, невежливо разглядывавшей этакое чудо. Добравшись до полки с шоколадом, роскошный красавец, чья одежда стоила больше, чем весь магазин, принялся внимательно разглядывать ассортимент.

Появление столь яркой фигуры в тусклом магазинном помещении заставило лохматого любителя кофе вздрогнуть. Едва не опрокинув наполовину заполненный стакан, он искоса глянул на незнакомца. Убедившись, что тот всего лишь вознамерился купить сладкого, лохматый покупатель поднял свой кофе со стойки и пошел расплачиваться. Шаги его почему-то были шаткими, неуверенными, как будто взрослый зрелый человек перепугался до дрожи в коленках. Однако, когда он приблизился к кассе, гуттаперчевая слабость в один миг испарилась. Вместо нее пришла резковатая нервозность. Он почти ткнул кассирше в лицо свою карту оплаты, поставив на прилавок стакан с кофе.

— Это все? — спросила рыхлая сорокалетняя женщина в форменном халатике. Не дожидаясь ответа и едва не зевнув, она вставила карту в специальное отверстие на кассовом аппарате. Мгновенно соединившись с базой данных, тот выдал зеленый огонек. Кассирша подставила магазинный стакан с кофе под считыватель штрих-кода, дождалась нужного пиликанья и привычно сказала: — Два пятьдесят.

— Погодите, — неровным, каким-то кривым и ломающимся голосом вдруг возразил покупатель, и сосискообразный палец кассирши застыл над кнопкой "оплатить". — У меня же неполный стакан.

Ленивые глазки женщины вновь обратились к клиенту. Тот был невысок ростом, имел на голове копну сальных черных волос и лицом был похож на отпечаток колеса на асфальте. Ничем, то есть, не примечателен он был. Одежда тоже не помогала блеклому образу — в сравнении с черным костюмом неожиданного обитателя длинных лимузинов мужчина выглядел настоящим нищим в своей зеленой куртке. Безобразно торчащие по швам нити и темные пятна на рукавах говорили о том, что держать в порядке гардероб покупатель вряд ли умеет. Измятые штаны и нечищеные ботинки, которых, впрочем, из-за кассы было не увидеть, могли лишь подкрепить подобное впечатление.

— У нас стакан того объема, который вы выбрали, стоит два пятьдесят, — произнесла кассирша, быстро просканировав возразившего.

— Но он неполный, — дернув бровью, повторил мужчина. — Он на две трети только заполненный. Это равно стакану за один шестьдесят.

— Сэр, — шевельнув вторым подбородком, кассирша решила быть вежливой. — Если бы вы принесли сюда стакан за один шестьдесят, я бы взяла с вас один шестьдесят. Но, понимаете, вы взяли стакан за два с половиной, и его я вам пробила.

— Но кофе-то в нем на один шестьдесят! — повысил голос покупатель, и впервые в нем прорезалась какая-то визгливая, истеричная нотка.

— Понимаете, если бы кофе был в нужном стакане, так бы и было. Но вы налили на два с половиной.

— Да откуда же мне было знать, что черный у вас кончится, а стакан не наберется?! — вместе с бровью у мужчины задергалась верхняя губа. — Это же нечестно, я же переплачу за то, чего не купил.

— Ну, это же не от меня зависит, сэр, — пожала плечами кассирша. — Мое дело пробить и получить деньги.

— Так... — покупатель дернул сразу всем лицом. — Давайте я тогда возьму другой кофе.

— Простите, но вы уже купили этот, и я все равно должна вам его пробить.

— Да что за бред?! — снова воскликнул покупатель, привлекая внимание мальчишек, успевших таки сунуть по комиксу под футболки. — Я уже не хочу этот кофе, я не буду его покупать!

— Как хотите, — рука кассирши потянулась к торчащей из аппарата карточке.

Тут-то и началось.

Вернее, началось все для этого конкретного мужчины гораздо раньше. Еще в детстве в его жизни появилась нервозная неудовлетворенность окружающим миром. Мальчик рос раздражительными и чурался сверстников. Из-за этого переломные годы юности не сложились, взросление протекало без женщин и лишних денег. По итогам можно было сказать, что к своим тридцати пяти нервный любитель черного кофе не добился абсолютно ничего, балансируя на грани убогой бедности и живя без малейшей в жизни цели. Осознание собственной никчемности вот уже который год подтачивало в нем ощущение здравого смысла, и тугой комок обиды на всех и вся рос в груди все быстрее с каждым днем.

Злобный бесенок не впервые подталкивал его к чему-то безрассудному. Но сегодня все получилось как-то непривычно. Во-первых, возникла досадная неприятность именно с деньгами, которых почти не было на личном счету. Осознание того, что не желающая пробить меньшую цену кассирша видит на своем мониторчике его скуднейшие средства к существованию и наверняка презрительно смеется в душе, заставляло стенки реальности противно хрустеть, отдаваясь в ушах. И, почему-то, присутствие за спиной копавшегося в шоколадках богача, этого вырядившегося в плащ красавчика, наверняка не знающего, каково самому таскать одежду в химчистку или рассчитывать, сколько осталось на еду до следующей денежной инъекции, подстегивало воспалившийся разум. Рядом был тот, на кого всех с детства учили равняться, кем каждого науськивали становиться. Богатым и не знающим хлопот. Стоящим наверху и не замечающим копошения тараканов снизу. Верхушкой социальной пирамиды, одним из тех, кто имеет право жить. Один из таких вот неведомыми путями забрел в магазин, где стоял рядом с ним, жалким ничего не стоящим человеком, и являл собой живую насмешку над всем... всем!

Они все это специально. И жирная кассирша, и холеный бородач, и даже эти тупые детишки, хихикавшие и шедшие мимо. Они все насмехались над ним! Они все... это они все во всем виноваты! Это они виноваты в том, что он до сих пор одинок, не востребован никем и никому не нужен! Они все... Они все...

— Я хочу свой кофе! — тонким заячьим голосом завопил мужчина, неожиданно даже для себя, и сунул руку за пазуху.

Поросячьи глазки кассирши расширились от ужаса, когда в руке скандального покупателя появился пистолет. Черный и весь какой-то квадратный, инструмент смерти уставился прямо ей в лицо пустой глазницей дула. Отшагнувший назад и уткнувшийся в стойку с сигаретами мужчина краем глаза заметил двух мальчишек. Те уже собирались рвануть из магазина с украденными журналами, но сейчас, когда дорогу им преградил сумасшедший с пистолетом, испуганно застыли с открытыми ртами. Выражение непонимания, смешанного с чисто детским любопытством — как же, ограбление! — заставило стенки реальности хрустеть еще громче. Дикая злость прилила к голове вместе с кровью. Кулак свободной руки, как раз с того боку, с которого стояли мальчишки, полетел к физиономии Рона. Бедный ребенок никак не ожидал подобного, да и просто не успел сообразить, что происходит нечто опасное. Удар взрослого мужчины, пришедшийся прямиком в нос, опрокинул ребенка на пол, отшвырнув обратно к стойке с комиксами. Зашелестели странички выпавшего из-под футболки нового выпуска комиксов "Мега-дуче". Перед глазами упавшего Рона запрыгали разноцветные круги. Сильно болел кровоточащий нос. Схватившись за лицо, наполовину оглушенный парнишка захныкал.

— Заткнулись все!!! — дико завопил слетевший с катушек мужчина, переведя оружие на закричавшую негритянку. Словно спохватившись, он снова ткнул дулом в кассиршу. Было заметно, что мужчина начинает отходить от секундного порыва, и паника все ближе подбирается к раскалившейся от горячки голове. Видеокамера уже фиксировала все происходящее, и даже он это понимал.

Его же арестуют! Ничего хорошего в жизни, а теперь еще и тюрьма?! Ну нет! Он не дастся! Не зря же купил, наскребя денег, этот чертов старый пистолет! Он... он... Он возьмет заложника!

Цепкой клешней впилась в плечо Дэна ударившая его друга рука преступника. Не смея кричать, мальчик почувствовал, как мужчина притягивает его к себе. В затылок уперлось что-то твердое и холодное.

— Всем стоять! — снова заорал мужчина, уже совершенно откровенно сбиваясь на ультразвуковой визг. — Убью щенка! Камера, где у вас камера?! Ты!

Он развернулся к кассирше, таща ребенка следом так, чтобы худенькое дрожащее тельце оказалось выставленным вперед. К голове маленького заложника преступник прижал пистолетный ствол. Палец дрожал на спусковом крючке.

— Не смей нажимать эту... тревожную кнопку! Убью!

— Ч-чего вы хотите? — заикаясь и сотрясаясь всем своим рыхлым телом, выдавила женщина. — У н-нас нет нал-личных в кассе.

— Да я... да... — не совсем понимая, что его припадок приняли за попытку ограбления, мужчина растерялся. Он непонимающе уставился на неполный стакан кофе, все еще стоящий на прилавке. Вроде же из-за него все началось... — Э...

— Ну что ты мямлишь-то? — прозвучали за спиной неожиданные слова. Мягкий, словно обволакивающий уши ласкающей тканью голос едва не заставил палец на спуске фатально дернуться. Сумасшедший повернулся, дергая заложника за собой.

Тот самый богатенький красавчик стоял в паре метров с длинной плиткой какого-то модного шоколада в руке. Под бледным и ядовито-ярким светом здешних ламп его облачение, казалось, стало еще чернее. Как дыра в космосе. Лощеная физиономия была расслаблена, ни следа положенного в такой ситуации испуга или хотя бы напряжения не наблюдалось. На губах незнакомца играла легкая улыбка. Как будто он услышал приятную непошлую шутку. Свободная от шоколада рука была засунута в карман брюк, отодвигая полу плаща. Весь вид богатея говорил о том, что тот расслаблен и весел. Словно не стоит перед человеком, способным его убить.

— Чего мямлишь? — повторил красавчик в плаще и качнул зажатой в руке шоколадкой. — Выражайся внятнее. И не использую тенор в криках, а то солидности ни на грош.