10. Come On, Come On

— Здорово, — сказал он и качнулся вперед. Учики обдало таким мощным перегаром, что он и сам чуть не захмелел. — Вы чего тут делаете?

— Ага, — прогудело за спиной. Оглянувшийся Отоко увидел сошедшего с крыльца Ватанабэ, остановившегося в паре шагов. Засунув руки в карманы брюк, толстяк сквозь стекла очков разглядывал Акселя. — Откуда ты взялся, Красная шапочка?

— Я приш-шел к жене, — слегка заплетаясь, ответил красноголовый и снова качнулся, едва не завалившись на спину. — А ты чего т-тут?

— Аксель, — густым басом надавил Ватанабэ. — Ты опять?

— Не оп-пять, а снова, — строптиво сморщился Аксель. — Хочу — и хожу!

— Ну зачем, а? — обойдя Учики, Сэм встал сбоку от пьяного.

— Затем, — непримиримо тряхнул гривой Аксель и, задрав лицо вверх, внезапно огласил окрестности громким криком: — Неа!!!

Казалось, от непонятного возгласа в доме дрогнули стекла. Однако эхо оседало в отдалении, а ответа все не было. Продолжающий глядеть в небо Аксель вдохнул и, похоже, собрался повторить. Но Ватанабэ не слишком пришлась по душе эта перспектива. Ловко метнувшись вперед, проворный толстяк ухватил пьяного за плечи и почти уронил наземь. Встрепенувшийся Аксель собрался было брыкаться, но, запутавшись в ногах, только обвис у Сэма на руках. Крепче ухватившись, Ватанабэ вздернул его вверх.

— Как дурак, честное слово... — проворчал он.

Учики, слегка испуганно отступивший назад, услышал негромкий щелчок сбоку. Входная дверь открывалась.

— И незачем так орать.

На крыльцо вышел мужчина. Примерно ровесник Сэма с Акселем. Высокий, широкоплечий, в накинутой на голое тело расстегнутой серой куртке с капюшоном. Облаченный в черные шорты-капри, открывавшие мускулистые ноги ниже колен, и старенькие кроссовки. Наряд был, безусловно, странноватый, особенно для столь прохладного осеннего утра, однако не он бросился юноше в глаза. Куда более занятной на первый взгляд показалась прическа незнакомца — длинная косичка пшенично-белых волос, которую мужчина поправил, спускаясь по ступенькам. В общем, выглядело новое действующее лицо весьма и весьма неформально. Выламывались из образа только небольшие очки без дужки, сидящие у мужчины на носу. Они придавали широкому лицу европейца утонченность, странно сочетавшуюся с тяжелыми густыми бровями и мощным подбородком.

— Винсент, — сдавив медвежьей хваткой дернувшегося Акселя, Ватанабэ повернулся к незнакомцу. — Чего ж ты ему морду не набьешь?

— Да набивал уже, — мужчина ступил на землю и повел плечами, словно поежившись от холода. — Три раза. Все равно приходит.

— Как дети малые... — снова заворчал Сэм.

Аксель изо всех сил рвался встать ровно, однако расползающиеся в траве ноги никак не желали поддержать его в этом начинании. Он безбожно шатался и крутился на руках у Ватанабэ, цепляясь то за его галстук, то за лацканы пиджака. Однако вид вышедшего из дома хозяина придал красноголовому сил, и Аксель, свирепо зарычав, выпрямился.

— У-у-у... — он угрожающе качнулся в сторону белокурого Винсента, однако лапища Ватанабэ вновь пригвоздила бедолагу к месту.

— Цыц! — рявкнул Сэм и легонько погладил Акселя по макушке. В результате поглаживания красноголовый пьяница почему-то окончательно обмяк и, икнув, принялся валиться наземь. Ватанабэ оперативно удержал бездыханное тело. Винсент молниеносно подскочил ближе и ловко взялся за разъехавшиеся ноги. Вдвоем с Ватанабэ они подхватили бесчувственного Акселя и, не сговариваясь, потащили к гаражу.

— Кушеточка на месте? — деловито спросил Сэм.

— Ага, — ответил Винсент и, не оборачиваясь, окликнул Учики. — Парень, ты пока в дом зайди, мы быстро.

Смотревший сумасшедшими глазами на творившееся в двух шагах непотребство, Отоко только и смог, что неуверенно кивнуть и шагнуть к ступеням. Пока двое взрослых тащили третьего в неизвестность, юноша приоткрыл входную дверь и юркнул в дом.

Первое помещение оказалось прихожей, или, говоря честнее, сенями. Здесь виднелись разнообразные предметы, без которых не обойдешься в самостоятельном житье. В основном все было упаковано в ящики и тумбы, которых насчитывалось с полдюжины. Но были и неаккуратности вроде чуть размотавшегося коврика, приткнутого в угол прямо под вешалкой с десятком курток. Единственное небольшое оконце, вырезанное в стене под самым потолком, освещало помещение весьма скудно.

Считая невежливым глазеть по сторонам в жилище малознакомого человека, Отоко поспешно прошел к следующей двери. Там уже оказалась полноценная прихожая, с ковриком, о который юноша не замедлил вытереть ноги, вешалкой для одежды гостей и предусмотрительно поставленными поблизости тапочками. Учики разулся и втиснул ноги в мягкую домашнюю обувку. Вжикнул молнией куртки, снял и повесил ее на вешалку и остался в одной лишь школьной форме. После чего огляделся. Из комнаты в остальные помещения вели три двери. Одна из них, белоснежная до ослепительности, явно вела в туалет, а юноша вовсе не ощущал гигиенических позывов. Другая, какая-то пухлая бесцветной обшивкой, казалась подозрительной. Такие двери обычно ведут в подсобки или иные хозяйственные помещения. Наверняка в той стороне расположилось что-нибудь сельскохозяйственно-загородное. А вот третья дверь, тонкая, снабженная резной ручкой и маняще приоткрытая, так и напрашивалась быть избранной для дальнейшего путешествия. И Учики подался искушению. Нет, он, конечно, был крайне неуверен в себе, без спросу шляясь по чужому жилищу. Если бы события последних месяцев не выбили почву из-под ног, Отоко и не подумал бы зайти дальше сеней. Однако после всего, что успело с ним случиться, юноша значительно растерял свои стеснительные привычки. Вот он и зашел в жилые помещения. А зайдя, остолбенел.

Комната, в которую он попал, была выполнена в стиле традиционного японского жилища. Само по себе это не являлось чем-то из ряда вон выходящим, однако ожидать такого в доме, излучавшем вполне европейскую надежность, Учики вряд ли мог. Мебель почти отсутствовала, за исключением низенького чайного столика, больше похожего на доску, пол покрывали циновки-татами. Стены, снаружи плотные и прочные на вид, здесь оказались замаскированы под старинные седзи и даже, казалось, пропускали слабый рассеянный свет, явно шедший из окон. Стоило Учики ступить на татами, как его по непонятным причинам замутило. Несильно, но оттого не менее загадочно. Отоко никогда не обращал особого внимания на элементы традиционного стиля своей родины. Наверное, на него просто так подействовала неожиданная смена обстановки.

Сбоку от входа выделялась подвижная перегородка, ведущая куда-то еще. Смущенный юноша поспешно отодвинул легкую дверь, оказавшуюся металлической, и зашел в соседнее помещение. И снова обстановка сменилась до контраста. К японской комнате примыкала вполне себе универсальная спальня, только очень темная. Точнее, не темная, а исполненная в столь мягких тонах, что по углам недоставало света. Спокойный цвет обоев, занавешенное окно в дальней стене, мягкий ковер в тон стенам и большая кровать составляли на редкость уютную композицию. Кровать, даже на вид мягкая и удобная, была не заправлена. Похоже, хозяин, этот Винсент, недавно встал.

Только почему одеяло откинуто с двух сторон?

Мысль все еще пробивалась вперед по лабиринту мозговых извилин молодого человека, а неприметная дверь напротив окна уже открывалась. Учики машинально повернул голову в направлении новых звуков.

Всю свою жизнь, до самого конца, Учики Отоко в моменты либо жгучего стыда, либо особого размягчения души, вспоминал те несколько секунд, что так медленно тянулись сейчас. Ибо прямо навстречу смущенному и растерянному японцу семнадцати лет вышла полностью обнаженная молодая женщина. Такие мгновения, как ни крути, не забываются. К тому же, женщина была хороша собой. Подняв руки и вытирая голову полотенцем, она открылась для рассмотрения наилучшим образом. Довольно высокая, статная, с превосходной подтянутой фигурой спортсменки, без грамма лишнего жира на бедрах... Кожа ее, чуть загорелая, поблескивала капельками воды. Незнакомка вышла из душа. Вот женские руки, изящные, но в то же время крепкие, и этим еще более притягательные, начали опускаться с мокрым полотенцем. В это же время сорвавшиеся с цепи глаза Учики бесстыже поднимались выше, от скульптурной резьбы бедер, едва миновав запретный треугольник, по плоскому животу вверх, снова вверх. В тот самый миг, когда обретший самостоятельность взгляд уже собирался упереться в две манящие сякого мужчину полусферы, опущенное полотенце избавило обоих от такого позора. Однако... Однако теперь уже на Учики смотрели внимательные васильковые глаза, лисьи, чуть раскосые, выражавшие крайнюю степень изумления.

— Э... — выдал Учики свою коронную фразу. — Э...

Ему очень захотелось стать чем-нибудь незаметным и безобидным, вроде фикуса в кадке. Но, к сожалению, он был человеком мужского пола с блестящей бляхой в виде креста на груди черной форменной куртки, которая готова была изойти паром из-под воротника. У женщины оказалось красивое лицо, под стать фигуре. Мягкие скулы, круглый подбородок и чистая кожа создавали впечатление трогательной беззащитности, но резко очерченные губы слегка подправляли образ. Развитая дама явно была не из истеричных барышень. Она не поднимала крика, а спокойно расправляла полотенце, прикрывая наготу. Отоко же судорожно сглотнул и принялся пятиться назад, к фальшивой японской двери. Подлые глаза все никак не желали подчиняться и норовили соскользнуть со странно спокойного лица незнакомки ниже, к тому, что уже отгораживала от взора махровая ткань и стройная ручка.

— Ты еще кто такой? — спросила женщина. У нее был прекрасный голос, грудной, резонирующий и глубокий. Совершенно спокойный и невозмутимый. Как будто не наблюдал только что этот непонятно кто ее прелести.

— Э... Я... — Отоко, как всегда, давился словами и не мог издать ни единой связной фразы. Он всю жизнь стеснялся обычного общества даже своих ровесниц, а сейчас перед ним без одежды стояла настоящая взрослая женщина. Полгода назад он потерял бы самообладание и либо пал бы в обморок, либо сотворил еще какую-нибудь глупость. Учики и сейчас был близко к чему-то подобному, но пережитые потрясения не могли не сказаться на закалке силы воли. Он смог удержать себя в руках. — Я, понимаете... Мы с Ватанабэ...

— Мони-Мони! — рявкнула дверь за спиной голосом Ватанабэ. Отоко с блаженным облегчением ощутил, как его утаскивает обратно в японскую комнату мощная рука. В проходе стоял Сэм и похабно ухмылялся поверх очков.

— Привет, Сэм, — по-прежнему невозмутимо поздоровалась раздетая красавица.

— Привет-привет, — сурово-ехидно отозвался толстяк. — Я смотрю, ты уже соблазняешь совсем молоденьких.

— Да щас! — негромко и флегматично фыркнула она. — Он случайно зашел, когда я из душа выходила.

— Какая же ты хорошая, Мони, — Сэм хмыкнул и покосился на вытащенного Учики, поставленного рядом. — А ведь могла бы и скандал устроить.

— На кой черт? — она иронично надула губки, и Учики едва инфаркт не хватил. Настроившиеся на единый лад мозги буквально закоротило от излучаемой этой дамой сексуальности. — Как будто непонятно...

— Мне бы было очень непонятно, если бы даже ты наткнулась на меня голого! — с притворной пылкостью возразил толстяк. — Я бы даже агрессивно на тебя бросился!

— И раздавил бы своими объемами, сумоист ты наш, — лисьи глаза весело прищурились, уголки красивых решительных губ поползли вверх. Они явно не впервые шутили так друг с другом. — Ладно, хватит смущать бедного мальчика.

— Да, точно, — покивал Сэм и шелохнул застывшего соляным столпом Учики. — Ну-ка, бедный мальчик, не тормози.

И Ватанабэ властно поволок пребывавшего в анабиозе сознания Отоко прочь от двери. Юноша успел лишь разглядеть, как грациозно разворачивается к ним спиной прекрасная Мони, и падают на покатые плечи волосы цвета воронова крыла, столь тщательно вытираемые минуту назад полотенцем. Но вот дверь въехала на место, и манящее видение пропало.

— Думаю, тебе лучше присесть, — сочувственно произнес толстяк и помог юноше добраться до дальнего угла комнаты, где Учики и впрямь опустился на татами.

Внутри чувствовалась мелкая и противная дрожь. Он старался сохранить лицо, хотя бы не начав трястись снаружи, но кончики пальцев предательски покалывало. Какая неприятная выходила ситуация. Уже то, что на входе они столкнулись с пьяным Акселем, не придавало дню приятности. А уж так скандально и неприлично ввалиться в дом, в котором ты гость, и бессовестно глазеть на обнаженную женщину, наверняка, супругу или просто возлюбленную хозяина. Все вежливое и учтивое существо Учики Отоко вставало на дыбы. Ему вторил испуганный голосок мальчишеской зажатости. Ведь Учики никогда не принадлежал к клану развязных хулиганов с низким интеллектом. Поэтому мыслить о незнакомой женщине в формате "сиськи плюс" он не мог даже наедине с собой.

А вдруг этот инцидент повлияет на его принятие в боевую группу? Ведь Ватанабэ сказал, что он один в ней состоит. Вдруг его могут легко заменить? Об этом думать не хотелось совсем.

Сэм же, казалось, не придал неприличной сцене, свидетелем которой стал, ни малейшей важности. Он расслабленно прошелся по просторной пустой комнате, остановился возле того места, где за тонким слоем фальшивой перегородки-седзи должно было скрываться окно, потрогал эспаньолку. На фоне белоснежных стен и светлых циновок этот огромный мужчина с выдающимся животом, облаченный в черные брюки и пиджак, да к тому же, не разувшийся, казался еще крупнее. Он совсем не вписывался в интерьер. Но не обращал внимания и на этот факт. Его, казалось, вообще не интересует ничего, кроме панелей фальшивых стен.

Дверь в прихожую, отсюда тоже похожая на традиционную японскую, открылась. Вошел обладатель пшеничной косички и шорт. Винсент поправил распахнутую на голой выпуклой груди куртку и глянул на гостей.

— Что такое?

Ватанабэ обернулся с видом праведника, наконец-то достигшего высшего блаженства. Благообразная улыбка вышла почти демонической. Поправивший очки Винсент явно понял, что случилось нечто не слишком хорошее.

— Твой будущий подопытный... в смысле, ученик, только что столкнулся с роскошествами Мони, — светским тоном сообщил толстяк. — Поймал ее на выходе из душа, в самом что ни на есть неглиже. Поэтому теперь он в состоянии шока и близок к обмороку, как ты сам понимаешь. Хе-хе-хе.

Учики испуганно вжал голову в плечи. Вполне справедливо было ожидать возмущения от человека, в доме которого ты так себя повел, пусть и невольно. Однако Винсент даже не подумал выплескивать на юношу злость. Он и вовсе поглядел на молодого человека с удивлением, но без какой-либо сердитости. Взгляд его выражал почти то же спокойное изумление, что Отоко успел разглядеть в лисьих глазах Мони.

— Да что ж такое-то, а? — несчастным голосом произнес блондин и почесал затылок. — Как неловко получилось.

— Ну, я бы сказал, что у парнишки получилось на редкость ловко, — ухмыльнулся Сэм. — Винни, иди-ка ты лучше поговори с ней. Все-таки курьез, ага.