Чудовище для своих [2014]

Может поцелуй действительно все изменит? Но что скажут мама и папа? Они ведь даже не знают, что их дочь не на празднике в кругу подруг, а идет в лунном море с парнем, которого они считают подозрительным и даже опасным. Разве они разрешат им пожениться?

От столь неслыханной мысли у девушки перехватило дыхание, и она порадовалась, что в свете луны невозможно разглядеть насколько пунцовым стало ее лицо. Свадьба... Раньше, еще несколько лет назад, она твердо решила, что никогда не выйдет замуж. Не дождутся! А тут сама подумала. Странно. Или нет? Что плохого в том, чтобы связать свою жизнь с любимым человеком?

Но прежде, резонно решила девушка, нужно убедиться, что рядом с ней идет ТОТ САМЫЙ мужчина. С этой мыслью Элли и отстранилась от столь манящего объятия Генри, и отошла на несколько шагов. Подмастерье (или все же мастер?) плотника удивленно остановился, поглядев на свою спутницу слегка настороженным взглядом. Его глаза вновь так знакомо сощурились. У Эллис промелькнула мысль, что ему пошли бы очки. Не круглые и большие, как у отца, а продолговатые полустекла, которые она однажды видела на раскладке у торговца.

— Генри, — произнесла она чуточку сбивчиво. — Скажи, ты... что ты чувствуешь... э-мм... — видя, что он удивляется все больше, Элли запаниковала и выпалила: — Закрой глаза!

Ей вдруг показалось, что сейчас он рассмеется, отшутится и вся та магия, что захватила ее душу, будет повержена этим ударом. Мысленно отсчитывая сердечный ритм и прикусив губу, она всматривалась в столь любимое лицо мужчины. Ее мужчины. Ведь он должен...

И тут он закрыл глаза. Сначала удивился, конечно, его брови поползи вверх, но... закрыл! И Эллис, боясь собственной смелости, наглости и беспечности, быстро приблизилась к нему. Сердце продолжало бешено стучать, а пальцы левой руки судорожно ухватились за его кисть. Но прежде чем Генри что-то понял, Элли подалась вперед и поцеловала его.

Впервые в жизни она целовала кого-то ТАК, с мыслью о продолжении. Она закрыла глаза, и не видела его лица. Лишь ее губы чувствовали сжатую полоску чужого рта, и от этого девушку охватило отчаяние. Она хотела уже отстраниться, как ощутила, что его губы разошлись. Он отвечал на поцелуй! И Элли переполнило счастье, внутри у нее заполыхал всепоглощающий огонь, которая не могла погасить даже врожденная стыдливость.

Завершив поцелуй, девушка сделала шаг назад, выжидательно поглядев своими большими глазами на Генри. Пальцы ее рук тем временем были накрепко переплетены за спиной, ожидая вердикта. Но первой заговорить Элли не решалась. Она не знала, что говорить в таких ситуациях, и боялась все испортить.

Генри между тем медленно прикоснулся двумя пальцами к своим губам, словно не поверив в произошедшее. Его глаза все это время смотрели на нее, и в них кроме удивления было кое-что еще. Нечто, что Эллис с легкостью готова была принять за любовь. Потому что ей этого очень хотелось. Ведь недаром мама говорила, что мужчинам нужно время, чтобы понять, что твориться в их сердцах. А потому Элли и не обиделась на следующий вопрос.

— Ты чего? — кажется, он был обескуражен.

— Ничего! — быстро выпалила девушка. — Захотела тебя поцеловать! Запрещено что ли?

— Нет, — все так же ошалело ответствовал он.

— Ну вот и нечего лишний раз заострять на этом внимание! Холодно, ты разве не помнишь?

Она надула губки, предварительно скрестив руки на груди, а после сама прыгнула под его руку. Генри приобнял ее и Эллис улыбнулась. Ее глаза сверкали блеском первопроходца, а от невиданного доселе чувства дрожало все ее тело. К счастью, Генри принял это за зябкость, и они пошли дальше. Но с молчанием Элли больше мириться не желала.

— А тебе... ну...

— М-м?

— Понравилось?

Она подняла на него требовательный взгляд. Все же он был выше, подумалось девушке сразу, его подбородок находился аккурат на уровне ее глаз.

— Да, — наконец произнес он, и в его голосе прозвучала едва уловимая грусть. — Я... ты очень дорога мне... Элли.

Услышав подобное, Эллис тут же остановилась, и они поцеловались вновь. На этот раз поцелуй вышел более долгим и страстным, и девушка почувствовала, что внутри у нее просыпается нечто, чего раньше она не замечала. Жгучее желание не отпускать, притянуть к себе, почувствовать сильные руки на талии, еще ниже...

Но все закончилось очень целомудренно. Улыбаясь, они отстранились друг от друга, и Эллис быстро спросила:

— Придешь к нам ужинать на днях? Ну... если я уговорю папу с мамой... они не очень тебя воспринимают... ну там всякие слухи, кривотолки...

Она поймала себя на том, что несет полную чушь. Но Генри улыбнулся кончиком губ, и важно кивнул:

— Разумеется приду, моя леди. И поставлю себя самым благовоспитанным из людей! Даже дворяне обзавидуются моим манерам, честное слово!

— Дворян лучше не вспоминай, — наставительно проинструктирова Эллис. — Папа их не любит.

— Да их никто не любит, — совершенно искренне согласился Генри, и они рассмеялись. Весело и непринужденно.

Обогнув холм, Элли махнула рукой в сторону дома и произнесла, все еще не в силах отойти от пережитых ощущений:

— Дальше тебе лучше не ходить. Папа жутко рассердится, если увидит нас вместе. Но, когда вы подружитесь, я тебе обязательно покажу его сад. Там растут гелус-долор. Очень важный ингредиент для целебных зелий, между прочим. А еще эти растения очень красивы.

Генри кивнул, оставшись стоять на месте. Судя по всему, он хотел проводить ее до двери если не лично, то хотя бы глазами. Луна над головой светила чрезвычайно ярко, и Эллис быстро отыскала знакомую тропинку. Но когда она посмотрела на небольшой домик, к которому та вела, нечто насторожило ее.

— Странно...

— Что такое? — тут же откликнулся Генри. В его голосе чувствовалось беспокойство.

— Свет в окнах. Он не горит.

— Так ведь поздний вечер. Может все спят уже?

— Может быть, — согласилась девушка, хотя прекрасно знала, что в подобные ночи, когда луна не прячется за облаками и светит ярко, отец до самого рассвета будет копошиться в саду, ухаживая за гелус-долор. И раньше он всегда оставлял в окне небольшую сферу-артефакт, где был заключен их домашний фейри. Если сферу хорошенько потрясти, то волшебный озорник в ярости заметается по своей хрустальной темнице, источая ярчайший свет, а его пыльца будет давать освещение еще как минимум несколько часов. — Ну ладно. Я пошла? Увидимся завтра?

Но Генри решительно замотал головой.

— Я с тобой. Тихонько. До двери провожу и все.

Она обрадовалась его заботе, но нехорошее предчувствие все же не отпускало. Вдруг отец их застукает?

Не успели они пройти и половины дороги, как Элли ощутила на запястье стальную хватку.

— Что такое? — шепотом спросила девушка, немного даже рассердившись. Его жест был грубым.

— Дверь, — тихо прошептал Генри, с прищуром разглядывая одноэтажную хижину с деревянным крыльцом, черепичной крышей и несколькими окнами. — Она приоткрыта. Это нормально?

Элли медленно, словно в вязком сне, покачала головой. По спине прошлись мурашки, и девушка сама не могла понять, что ее так испугало.

* * *

Влад сидел за угловым столиком и барабанил пальцами в такт музыке. Ему нравилось находиться в подобных местах, где традиции оставались неизменными, несмотря на смену множества поколений. Это в магических городах, где волшебство витает в воздухе словно дым возле оружейной, веяния моды заставляют хозяев всевозможных кабаков, рестораций и клубов изворачиваться в поисках новых решений, дабы развлекать высокую публику. В деревнях с этим проще, и вместо всевозможных виол, арф и клавесинов, в зале трактира играла несколько подзабытая мелодия лютни вперемешку с дыханием флейты. Не то, чтобы местные музыканты отличались особой искусностью (здесь у них наблюдались определенные проблемы), но Владу нравилось. Главное с душой, решил он, а остальное не важно.

Да и в трактирах, где на полу солома, а за освещение отвечают пусть и алхимические, но самые приземленные свечи, маг не бывал давно. В зале слышался гогот, чье-то пьяное гиканье и звонкий смех какой-то девицы, позволившей себе засидеться допоздна в компании молодых людей. Да Влад и сам прекрасно понимал, почему в зале так людно. Он не столько ловил, сколько чувствовал чужие взгляды. Зачастую любопытные, иногда угрюмые, и лишь один — раздраженный. Выявить кому принадлежит последний, волшебник не мог при всем желании, но подозревал, что здесь не обошлось без высокого увальня, кажется, сына мясника. Влад на всякий случай прощупал его ауру и действительно уловил обиду. Вероятно он из тех, кому не нравятся люди, столь разительно отличающиеся от привычных ему архетипов.

— Не будь я магом, — вздохнул де Шонс в пивную пенку, делая заодно и глоток, — то получил бы в зубы. Ставлю золотой в пользу такой догадки.

То, что особого следователя Ордена хорошо примут в Сверчках, Влад нисколько не сомневался. Не раз и не два ему приходилось пользоваться своим положением, и неизменно он получал если и не полное, то сотрудничество. Его контору не везде любили, скорее даже наоборот, слишком уж большой властью пользовался Орден, но если где-то начинало попахивать жареным, люди неизменно посылали за знающими специалистами. Ибо справляться самолично с потусторонним, мистическим и опасным зачастую себе дороже.

Вот и староста с этим боровом "главой деревенского ополчения" несказанно обрадовались приезду высокого гостя. Им даже не пришлось показывать рунный медальон, удостоверяющий личность, они поверили и так. Слишком уж испугались новостей, что пришли в их мирное царство сна. И пусть ни в Гимме, ни в Кальде, ни тем более в Миллоке, где было больше всего жертв, эти люди не были, их пугала одна лишь перспектива, что зло явится и к ним. В беседе с этими господами Влад выказал полную уверенность, что ситуация под контролем и солгал, что сведения с юга несколько преувеличены.

Сеять панику попусту он не желал, это лишь помешало бы его работе.

— Прошу, господин маг, — перед Владом опустилась оловянная тарелка с капустой, домашними колбасками и картофелем, поджаренным на сале. — Ой! Я хотела сказать милорд де Шонс!

Вышеназванный де Шонс с интересом поглядел на женщину средних лет, еще симпатичную, но уже с ореолом морщин у глаз и в складках губ. Нет, кажется не издевается. Действительно считает, что определение "милорд" к "господину магу" обязательно. Хотя о том, что двадцать два года назад произошла революция, после которой дворяне потеряли свое значение как социальный институт, знали даже в такой глухомани как эта. Вероятно элемент вежливости, решил наконец Влад, не собираясь тем не менее просвещать хозяйку о том, что свою громкую фамилию с приставкой "де" он придумал себе сам после окончания Академии. Ведь не смотря на мнимое равенство и братство, в миру не стали больше уважать людей без громкого имени.

— Выглядит аппетитно, — Влад вдохнул пар, исходящий от тарелки и действительно почувствовал, как во рту ускорилось слюноотделение.

— Ну разумеется, господин... милорд маг! — тут же поправилась хозяйка, расплывшись в натужной улыбке; ей очень не хотелось ударить перед столь важным гостем в грязь лицом. — У нас все натуральное, домашнее. Никакой примеси алхимии, боги упаси!

— Верю. В этом я кое-что смыслю. Много лет провел в Торгете, причем бывал и в таких кварталах, куда лучше не заходить. Но что поделать? Народу там — через край. Всем кушать надо, и без магии не обойдешься.

То, что Торгет не самый крупный город с населением всего в семьсот тысяч, Влад так же не стал распространяться. Для этой женщины и такое количество показалось бы космическим, вздумай он озвучить эту цифру. Да и что поделаешь с деревенскими? У них из удобств, предоставляемых магией, самый минимум. Разве что услугами некомпетентных чародеев пользуются, накладывая чары на огороды, поля, сады, оси повозок и тому подобное. Вон даже ванную, которую Влад заказал сразу же по прибытии, приходилось дожидаться около часа. Пока нагреют воду, пока натаскают наверх, пока то да се. В целом — бессмысленная рутина, которую можно было бы решить путем установки огненной руны или сферы искр. Хотя о чем это он? Здесь даже водопровода нет!

— Вы к нам надолго, в Сверчки-то? — хозяйка наконец решила задать мучивший ее вопрос. — Мы все видели как вы вот за этим самым столом с господином старостой и господином Вольфом общались. Я к тому это... ну как бы выразиться... по службе ль, или отдыхать?

Влад чуть не прыснул, но вовремя сдержался. Отдыхать? Здесь? Да она вероятно шутит! Сюда даже локомотивы, работающие на алхимической турбине, не ездят, воздушные суда не летают, ибо портов-под-небесами не сыскать, а самодвижущиеся повозки сломаются еще на подходе. Чтобы прибыть в это захолустье Владу пришлось воспользоваться почтовой каретой, а после — пересесть на верховую лошадь, которой он правил постольку-поскольку. И эта женщина еще спрашивает!..

— Я здесь по делам, — важно ответил он, делая очередной глоток. Местное пиво ему нравилось. Действительно нет алхимических примесей. Несомненный (если не единственный) плюс глубинки перед большими метрополиями. — Возможно вы слышали...

— Да-да! — с жаром воскликнула хозяйка, присев на краешек скамейки. — Мы всей деревней только и говорим о том, что же случилось в Гимме, Миллоке и...

Она запнулась, явно не в силах вспомнить название одной из соседских деревень, находящейся всего в двадцати километрах от Сверчков.

— Кальде, — подсказал Влад, и сразу предостерег: — Но я не могу обсуждать с вами предмет своего расследования. Правда, кое-что все же скажу. Точнее у меня есть к вам просьба.

— Да?

— Если вы заметите нечто странное, — начал издалека Влад, — то обязательно сообщите об этом мне. Я имею ввиду: любую мелочь. Даже если ставни ни с того ни с сего начнут хлопать, и вы будете грешить на ветер, — докладывайте. И остальным передайте. Но... — тут маг поспешно отгородился ладонью, представив, как его утопят в мнимых подозрениях, — эту важную миссию я возлагаю на вас. Слушайте, собирайте сплетни, систематизируйте, а после, одной кипой, выкладывайте мне. Договорились?

— Конечно, милорд маг. Можете на меня рассчитывать.

— Вот и славно, дорогуша. А пока... принесите-ка мне еще пива. А то заканчивается, — в подтверждение своих слов особый следователь Ордена побултыхал наполовину пустой кружкой.

Хозяйка бросилась выполнять просьбу столь стремительно, словно он ее ошпарил кипятком. Влад неодобрительно посмотрел ей вслед. Ему не нравились люди, готовые расстилаться, словно ковер в прихожей, перед людьми, что стоят выше по положению. Даже упитый сын мясника, ненавидевший его за щегольской наряд, модную шляпу и дорогие украшения, был ему ближе. Тот хотя бы искренен в своих чувствах. Впрочем, Владу хватало презрения на свой век, а потому он не стал проявлять своих чувств вслух, и тем более не стал никого поучать. Каждый сам должен знать, как жить. Кому-то уготовано место в тени, кому-то под солнцем, но каждого в итоге ждет сырая земля.