Чудовище для своих [2014]

БОГДАН ДОРОШИН

ЧУДОВИЩЕ ДЛЯ СВОИХ

Влад де Шонс был не самым опытным следователем Ордена, но за последние годы ему не раз довелось доказывать на практике свою компетентность. Негромкие и незначительные дела раскрывались волшебником с блеском, а имя постепенно стало фигурировать на устах высшего начальства — архимагов. Они же и начали подкидывать молодому, но перспективному сотруднику дела посерьезнее.

И как правило — грязнее.

Находясь внутри самого обычного амбара, каких по сельской местности можно встретить великое множество, де Шонс крепко стискивал зубы и старался дышать исключительно ртом. Вокруг него царила картина, достойная кисти самого безумного из художников, в дополнение страдающего расстройством психики. И будь такой холст действительно написан, красная акварель преобладала бы в нем над всеми остальными цветами многократно.

— Уже третий случай, господин маг, — тихо прошептал констебль, специально прибывший из ближайшего крупного поселения — городка Миро. — Первые два случились в Гимме и Кальде, и все примерно... кгхм... по тому же сценарию.

— В тех деревнях был мой напарник, — кивнул де Шонс, которому казалось, что находится он на скотобойне. Вот только вокруг были разбросаны останки отнюдь не скотины. — Сколько тел?

— Сложно сказать. Мы... пока считаем. Но я... черт, извините, мне раньше не доводилось такого видывать! — выпалил констебль, протирая потный лоб платком. — Это не мог сделать человек, правда? Иначе вас бы не прислали. Орден не занимается...

— Это мог быть кто угодно, — скупо прервал констебля Влад. — Психов в нашем мире хватает.

Больше необходимого внутри оставаться де Шонс не хотел, а потому вскоре вышел на улицу. Все это время он стоически выносил трупный сырой запах, и, вдохнув чистого воздуха, едва не закашлялся. Вокруг амбара уже собралось изрядно народу. В целом — представители власти, в том числе и деревенская дружина, которая не столько помогала, сколько бессмысленно глазела во множество выпученных буркал. Раньше этим молодым, крепким ребятам доводилось разве что пьяных разнимать в таверне. А тут такое на голову свалилось...

— Что делать с местом происшествия? — чуть погодя спросил констебль, когда они отошли на порядочное расстояние от "кровавого" амбара.

— По вашему усмотрению. Все что хотел, я уже увидел.

Констебль кивнул. Руки у него дрожали, и даже мысли в голове не возникло поспорить со следователем из самого Ордена. Влад же подошел к забитому досками колодцу, у которого стоял знакомый ему человек, и поинтересовался:

— Что думаешь? Наше дело?

— Определенно, — отозвался Трэкс де Зонн. — Третье нападение за последние несколько месяцев это подтверждает.

— Значит, низшую нежить и фейри можно сбрасывать со счетов?

— Как и людей. Почерк знакомый, и мотив, увы, тоже. Убийства связаны, и то существо... оно сделает это снова. Но уже в другом месте.

— Уверен?

— Абсолютно, — лицо Трэкса де Зонна по обыкновению отображало безразличие. — После того, что произошло с владельцем амбара и его друзьями-фермерами, мирно распивающими вино после трудового дня, весь здешний фон словно в тумане. Отыскать новых жертв в таких условиях убийце будет очень сложно.

Особый следователь Ордена Влад де Шонс нахмурился.

— Я ничего не чувствую, — буркнул он.

— Разумеется нет, но тем не менее, это так. Чтобы перехватить нашего клиента, необходимо опередить его.

— Отыскать следующую жертву раньше, — понял Влад, искоса поглядывая как дружинники в нерешительности мнутся у амбара, перешептываясь.

— Верно. К счастью, благодаря тому количеству трупов, что тянутся за нашим убийцей, мы примерно знаем, кого оно выпило, а кого нет. Это поможет определить приблизительную ауру потенциальных целей. Более того: чувствуется, что наш убийца неопытен, либо ему не хватает сил. А значит, следующего нападения в ближайшие недели ждать не стоит. За это время нужно отыскать всех потенциальных жертв, кто подходит под критерий его отбора, и взять их под колпак.

— А потом прищучим гада, когда он за кем-то явится!

— Если получиться, — де Зонн криво усмехнулся. — В любом случае, здесь нам делать больше нечего. Нужно разделиться и изучить соседние поселения, где еще не случалось убийств. Их, насколько я могу судить по карте, штуки три-четыре?

— Две деревни и семь хуторов, раскиданных на территории в пятьдесят километров квадратных.

— И железная дорога их не связывает, верно? Забавно. Поедешь верхом, волшебник?

Владу не очень нравился навязанный Орденом напарник. Ему куда проще работалось, когда он действовал в одиночку. Но повышение по службе означало так же и повышенную опасность заданий, а в таких ситуациях принято работать попарно.

— А ты? — скрежетнул зубами де Шонс, перед глазами которого все еще стоял амбар и "красная акварель".

— А мне дороги не нужны, — де Зонн обнажил в улыбке зубы, ехидно взял под козырек, и двинулся в сторону проселочной дороги.

Влад неодобрительно глядел напарнику вслед.

* * *

Ночь была чудесна, она дышала волшебством. Теплый воздух вливался в легкие, наполняя их ароматом хвои, лесных ягод и пожухлой травы. Высоко в небе светила Серебряная луна. Неправдоподобно ярко и сочно, словно подстраиваясь под эмоции Элли. Зависнув на небосводе, месяц выступал единственным свидетелем их ночной прогулки. И словно подмигивал: "я все знаю, не думай, но... пусть. Сегодня можно. Ведь ты любишь его, верно?".

Элли смутилась подобных мыслей. Они с Генри уже некоторое время шли в молчании, наслаждаясь тишиной и редкими лесными звуками. Девушка украдкой взглянула на парня, не поворачивая головы. Ей захотелось улыбнуться. Странное чувство охватило ее, и в груди стало тесно сердцу, которое яростно отбивало ритм. Еще несколько месяцев назад Элли, привыкшая быть рассудительной и правильной, не смогла бы и представить, что ей судьбой выпадет идти близ опушки темного леса, да в обществе мужчины, а вот теперь...

Хотя Генри, конечно же, мужчиной еще не был. Возрастом этот не самый высокий парень недалеко ушел от нее, а Эллис лишь недавно выпало праздновать шестнадцатые именины. Но ни о чем таком девушка не думала. Все ее мысли занимала романтическая прогулка, где было место только для нее, его и проказницы луны. И не важно, что ночь, и плевать, что огни деревни давным-давно скрылись из виду, а глухая чаща поглядывает зловещим темным провалом, словно заманивая влюбленных в свои объятия.

Впрочем, Эллис не боялась. И не потому, что с ней был ее (эту сладостную мысль она несколько раз прокрутила в голове, смакуя каждую деталь) Генри, сколько оттого, что схожим маршрутом она не раз и даже не десять возвращалась домой. Их с родителями домик находился на отшибе, ибо папа занимался самой важной в мире профессией, благодаря которой из года в год он спасал сотни жизней. Так он сам говорил, и Элли ему всегда верила. Уже повзрослев, она поняла, что в словах отца была известная доля преувеличения, но героем в ее глазах он быть не перестал.

А являлся он садовником, но далеко не простым. На заднем дворе у семьи Элли росли чудные растения, листья которых очень ценились в алхимии, и шли в том числе на целебные снадобья. Назывались такие цветы гелус-долор, и требовали очень бережного ухода. Не любили шум и тянулись к небу лишь в самые лунные ночи, когда серебряный свет заливает землю подобно солнечным лучам. К тому же эти растения не дружили с влагой, окроме разве что сладкого вина, а потому отец соорудил для них некое подобие оранжереи. Каждый цветок гелус-долор имел собственное укрытие, личное жилище, куда не проникали ни дожди, ни дневной свет. А от шума и суеты цветы спасались далеким нахождением своего сада от деревни, где зарю оповещают петухи, ржут ежечасно лошади и мычат коровы, а от веселого шума детворы спрятаться можно разве что в каменных стенах храма. Но лишь до той поры пока звонарь не заиграет медную мелодию, отмерив бег солнца по небосводу и указывая жителям Сверчков, что трудовой день подошел к концу.

Странное чувство вдруг охватило Элли, мешая приятным мыслям. Между лопатками зачесалось, словно в спину ей уперся чей-то настырный и недружелюбный взгляд. Не останавливаясь, и не отнимая руки от изгиба локтя Генри, девушка украдкой посмотрела назад. Ее взгляд встретился с темной стеной леса, где высокие сосны лысыми пальцами смотрели в небосвод. Между стволами ей почудилось какой-то движение, и глаза Эллис расширились.

Генри, вероятно почувствовав страх своей спутницы, остановился.

— Что такое? — произнес он негромко, обернулся и напряженно вгляделся во тьму. Он смешно щурил глаза, в точности как отец, когда тот силился прочитать почту без очков. — Ты что-то увидела?

Девушке показалось, что в его голосе мелькнул испуг. Или скорее настороженность? Ее принц, конечно же, бояться не умеет!

— Да так, — уклончиво ответила Элли. — Показалось. Идем скорее. Прохладно.

Ей не хотелось стоять на одном месте, казалось, что чем быстрее она увидит вдалеке силуэт родительского дома, тем лучше. Их небольшая хижина, всего в один этаж высотой, находилась уже за следующим холмом. А там ей улыбнутся веселые огни в окнах, столь близкие и знакомые, что никакие плохие предчувствия не будут ей страшны.

И невидимые взгляды, преследующие Эллис уже не первую неделю, так же развеются дымом.

Но Генри двинулся далеко не сразу. Он стоял, важно вытянув шею и всматриваясь в кромку далекого леса, словно намереваясь отыскать там волка или медведя. Он был не здешним, и не знал, что Сверчки вполне обеспеченная деревня, территория которой окружена хоть и простыми, но защитными заклятиями. Ставил их опытный маг, а потому опасных зверей в округе не водилось.

Наконец Генри передернул плечами, и вспомнив, что на улице действительно прохладно, приобнял Эллис за плечи. Что это было за прикосновение! Сердце вновь гулко забилось в груди, а щеки вспыхнули ярким румянцем. Никогда раньше подобные ощущения не охватывали девушку, и ничего удивительного, что вскоре она совершенно забыла о навязчивом чувстве чужого взгляда. Генри ее защитит. Пока они вместе, ей ничего не грозит! Девушка чувствовала это тем неосознанным способом, который не иначе как женской интуицией объяснить невозможно.

Медленно идя вперед, пара оставляла за спиной угрюмый сосновый бор, а Эллис продолжала украдкой любоваться Генри, который казался в свете луны столь взрослым и мужественным, что мог бы сравниться с любым из сказочных героев, которыми изобиловали самые любимые ее книжки. Разумеется, вся эта литература в той или иной мере была про честь, дружбу и взаимопомощь, но в первую очередь — про любовь. Светлую и настоящую. Которая приходит лишь раз в жизни, и остается до самого последнего вздоха, который непременно будет разделен с любимым человеком.

Между тем Элли почему-то вспомнилась их первая с Генри встреча. Он ей не понравился. Он тогда мало кому понравился, а сельский староста и глава деревенской дружины даже хотели выгнать его взашей. Не потому, что подозревали юношу в дезертирстве из армии или в чем-то подобном, но предосторожности ради. Паренек явился один, без поклажи и одетый явно не по-походному. Выглядел он так, будто что-то искал, но увидев Сверчки решил остановиться и погостить именно в них. Возможно у него закончились деньги для дальнейшего путешествия на север, и он хотел подработать, а может быть у Генри были совершенно другие причины. Немногословный и не слишком-то приветливый, он попросил у старосты временного приюта, сказав, что уйдет после зимы. К всеобщему удивлению за него вступился плотник Голзмо, имеющий немалый вес в Сверчках, и вскоре пришелец поступил к нему на службу подмастерьем, чему все изумились еще больше.

С тех пор в деревне появился новый житель, а Элли, которую уже тогда мучило назойливое чувство невидимого взгляда, его избегала. Она считала, что новенький как-то связан с этим, что прибыл он в Сверчки отнюдь не случайно.

И так считала не она одна.

На фоне жутких слухов, что приходили в поселение вместе с бродячими торговцами и голубиной почтой, становилось ясно, что на севере неспокойно. Элли, разумеется, не посещала трактир, а родители не пересказывали ей ужасных подробностей, которыми изобиловали письма и чужие россказни, но у девушки было много подруг. От них она и узнала, что в Гимме, в Кальде, а следом и в Миллоке исчезают люди. Целыми группами. Джейни, одна из самых заядлых сплетниц Сверчков, даже утверждала, что несчастных терзают на куски неведомые животные, разбрасывая останки тел по всей округе.

Неудивительно, что с приходом Генри все в Сверчках встревожились, особенно староста и господин дружинник. Они не хотели неприятностей, боялись их, но в конечном итоге все же решили, что шестнадцатилетний юноша вряд ли для кого-то может представлять угрозу. Тем более что вскоре открылся весьма полезный талант пришельца: парень оказался искусен в резьбе по дереву, и на прилавках Голзмо появились столь красивые безделушки, что многие сами подивились такому чуду. Генри каким-то образом мог рисовать по дубу, кедру, липе, изображая что угодно и в мельчайших деталях. Это завораживало. Отец как-то признался Элли, что даже в городских магазинах подобного ни разу не встречал, а чтобы в такой глуши...

И пусть девушка остерегалась неведомого пришельца, она все же решила сама посмотреть на эти изделия, так как очень любила все необычное и странное.

Именно в лавке Голзмо они случайно и познакомились. И удивительная вещь: когда Генри оказался рядом, Эллис охватило такое ощущение спокойствия и умиротворенности, что все дурные мысли и предчувствия разом исчезли.

В том числе — таинственный взгляд исподтишка. Словно кто-то, тайком за ней шпионящий, вмиг скрылся, стоило лишь Генри оказаться поблизости. И это сыграло решающую роль в их дружбе. Они начали видеться чаще, стали улыбаться друг другу, а вскоре даже и убегать на окраину деревни, где им не мешали ни косые взгляды (ведь юноша все еще оставался чужаком), ни суетливость деревенских вечеров, где каждый был друг у друга на виду. Спустя несколько недель Элли начала относиться к пришельцу как к брату, даже не помышляя о чем-то большем.

До этого вечера. Или она поняла все куда раньше? А может... может в глубине души она знала о своей любви всегда, как только увидела его? Девушка еще раз украдкой посмотрела на профиль Генри, краснея от одних только мыслей, что она не хочет больше оставаться друзьями, а желает чего-то большего. Но... примет ли он это? Что ответит? А если ее порыв разобьется о глухую стену непонимания, что если он, вопреки всему, весной захочет уйти из Сверчков как и собирался?

До холма оставалось совсем чуть-чуть, и каждый шаг отмерялся гулким ударом сердца. Эллис хаотично размышляла над своей ситуацией. В тех книгах, что ей довелось читать, все происходило по-другому, естественным путем. Влюбленные просто целовались, а после жили долго и счастливо.