Глава C. Тени в раю

Я уже молчу о том, что за грузин воевали исключительно иностранные наемники, российские солдаты бегали с каким-то странным оружием типа израильского "Галиля", а Цхинвал выглядел как провинциальный городок XIX века со зданиями не выше трех этажей, в который как "здрасте" влепили несколько семиэтажных (!) хрущовок. Впрочем, не знаю, может, он и в самом деле так выглядел?... Да, и информационную войну, которой в фильме было уделено большое внимание, наши выиграли, причем, с достаточно солидным счетом.

Причем, фильм, повторюсь, был очень даже классный, я смотрел его с удовольствием. Но после такого кино желание бороться за историческую правду как-то пропало, да так и не возникло вновь.

Что же, если ничего нельзя изменить, остается только плыть по течению и ждать старта экспедиции — уж там-то я буду, по крайней мере, на своем месте. Да и хватит терять время на всякие переживания, а то так и опоздать можно, стыдно будет! Этот вечер мы всем экипажем кроме Марка и кэпа, у которых он уже не был свободным, решили провести большой дружной компанией в парке у костра, а я еще и пообещал ребятам угостить их старинным национальным русским блюдом под названием шашлык.

Метнувшись к храну, я открыл нужную ячейку и достал из нее большой металлический контейнер, в котором со вчерашнего вечера мариновались в красном вине два с лишним кило мяса, перемешанного с крупно нарезанным луком. Еще одну такую порцию должен был подготовить по своему рецепту Сергей Сухина, а шампуры и подставку для них по моей просьбе соорудил Цветан Чочев.

Контейнер я осторожно поставил в дорожную сумку на длинном ремне и, надев шапку и теплую куртку (по вечерам уже было холодновато), выскочил из квартиры. В холле жилого корпуса никого не было и, торопясь, я выбежал наружу, едва не налетев на Марка, приветствовавшего меня рассеянным кивком. Его очки-инфор были затемнены — это означало, что он просматривал по ним какие-то данные. В руке он держал органайзер, напоминавший небольшой кожаный портфельчик, но представлявший собой мощнейший вычислительный комплекс — на две головы выше моего вирта — и одновременно аппарат кодированной связи, по которому он мог напрямую связаться хоть с Белым домом, хоть с резиденцией президента Евразийского Союза в Харькове.

Нам с Марком было пока по пути, и мы шли вместе — почти бок о бок. День уже угасал, но заходящее солнце было еще ярким, даже, наверное, слишком ярким. Я немного отвернул голову от его слепящего света и вдруг увидел человека в темно-серой куртке, спешащего нам наперерез. В руках он держал какой-то непонятный предмет, похожий на тортик в круглой коробке, из которого торчал витой шнур. Незнакомец шел каким-то нервным, вихляющимся шагом. Казалось, он был чем-то очень взволнован.

Заинтересовавшись, я повернулся в его сторону и внезапно узнал его! Лет пятьдесят, блеклые, словно смазанные черты лица... Это был тот самый человек, который следил за мной в ГУМе три недели тому назад! Однако теперь его лицо никак нельзя было назвать невыразительным: оно так и пытало фанатичной ненавистью. В последний раз я видел такие лица на митинге "Свободы" во Львове, куда меня как-то занесло по служебной надобности...

Нас разделяло не больше десяти шагов. Внезапно незнакомец суетливо дернул за шнур и швырнул свой "тортик" в меня и Марка.

Дальше я действовал автоматически. И тренированное тело с мгновенной реакцией космического пилота не подвело меня.

Время словно замедлило свой бег... Коробка взмывает в воздух, оставляя за собой тонкий дымный след... Я с недостижимой для меня прежнего быстротой и точностью отправляю ей навстречу свое единственное оружие — сумку с мясом... Одновременно начинаю заваливаться, сбивая с ног Марка, который еще, похоже, не понял, в чем дело...

Сумка встречается в воздухе с коробкой и отбрасывает ее куда-то в сторону стоянки бильчиков. Внезапно оба предмета скрываются в яркой вспышке. Мощный хлопок бьет меня по ушам. Плотный, горячий воздух сбивает с головы шапку, но я уже падаю, почти накрывая собой Марка... Удар, хруст, звон осыпающихся стекол! Чувствую, как что-то дергает меня за руку чуть пониже плеча, что-то колотит по спине... Боли нет, возможно, она придет позже...

— Костя, ты цел?!

Кто-то переворачивает меня на спину. Это Олег. Вокруг вижу других ребят. Это что, я спустился в холл не последним, а первым, и это они меня догоняли?... Неважно...

Я с усилием кручу головой. Террорист, очевидно, сам оглушен взрывом. Он лишь слабо трепыхается, его скручивают Сергей, Цветан и еще какие-то люди, возникшие словно ниоткуда. Острый пороховой запах, ближайшие бильчики без стекол, их корпуса густо исцарапаны, даже немного вмяты. Ошметки сумки разбросало на несколько шагов, с той стороны тянет дымом и сгоревшим жарким. Повсюду валяются какие-то мелкие металлические обломки, разорванные куски мяса, все буквально залито красным. Пятна на мне, на моей куртке. Если не знать, что это вино, очень похоже на кровь...

Перевожу взгляд чуть ниже. Очки-инфор Марка и его органайзер валяются на земле. Он сам смотрит на меня с оторопело удивленным видом, отнимая от лица истекающий тяжелыми каплями кусок мяса. На перемазанной щеке длинная царапина, оттуда сочится что-то даже не красное, а фиолетовое с синеватым отливом. Ко лбу прилип луковый обрывок...

— Ты цел?!

С усилием смотрю на себя. Рукав разрезан, словно бритвой, оттуда вылезает белый наполнитель... Белый, не красный... Боли по-прежнему нет. С помощью Олега стягиваю куртку, она вся изорвана на спине, но ни в одном месте не прорвало даже прокладку. Повожу плечами. Такое впечатление, что меня немного побило, но ушибленное о землю колено чувствуется гораздо сильнее, чем спина и плечи.

Хорошая у меня, оказывается, курточка — не хуже бронежилета. А я и не знал...

— Вроде бы, цел, — устало говорю Олегу и с его помощью с трудом поднимаюсь на ноги.

Вокруг продолжается кавардак. Куча народу, кто-то с запозданием распоряжается, кто-то громогласно требует отойти, чтобы не затоптать следы. Все заляпано красным, остатки изувеченного контейнера валяются под боком у покосившегося бильчика...

А в голове, пустой и гудящей как колокол, звенит одна и та же дурацкая фразочка из какой-то детской книжки: "Пропал морковный соус"...

Пожалуй, не стоило и говорить, что вечер был непоправимо испорчен. Весь Центр подготовки гудел, как разворошенный улей. Парк, в котором мы хотели устроить вечер у костра, оцепили. А я сидел в кабинете, спешно приспособленном под взятие свидетельских показаний, и отвечал на бесчисленные вопросы.

Почему я сразу подумал, что это бомба, а не какая-нибудь глупая шутка? Ну... наверное, потому что я увлекаюсь историей конца ХХ — начала XXI веков, а тогда терроризм был широко распространен и считался серьезной проблемой... Да, мне кажется, он был один, без сообщников, — типичный террорист-одиночка... Да, он сразу показался мне подозрительным... Нет, я его не знаю, но раньше уже видел этого человека... Когда? Да три недели тому назад, вечером второго октября, когда я ездил в Москву... Впервые встретил его на платформе Щёлково... Нет, думаю, это было случайным. Вряд ли он так ловко подставился под меня... Нет, на Красной площади я его не видел, только в ГУМе... Да, я уверен, что он следил за мной... Почему мне это запомнилось? Просто со мной ничего такого раньше никогда не случалось... Почему никому об этом не рассказал? Наверное, посчитал эту историю каким-то дурацким недоразумением... Я не ожидал никакой опасности... Не думал, что у такого важного для всей Земли проекта, как Первая Звездная, могут быть враги...

Враги, враги... Конечно, я слишком рано расслабился. Как говорится, и на Солнце есть пятна, а в раю — тени. Итак, что мне скажет на этот счет наша с Константином общая память?!

Прежде всего, конечно, британцы. Во-первых, потому что выражение "англичанка гадит" сохранило свою актуальность и в этом веке. Высокомерно отвергли предложение об участии в экспедиции... хотя теперь я не уверен, что это предложение было по-настоящему искренним. Все эти годы вели вялую информационную войну против проекта и самой идеи межзвездной экспансии человечества в целом. Судя по всему, именно они стоят за распространением всевозможных страшилок и апокалиптических предсказаний. Но, в то же время, активно развивают гравитационные технологии, в том числе, и в военных целях.

Интересно, вначале я ведь сам мысленно назвал будущего террориста "джентльменом". Не значит ли это, что я интуитивно посчитал его похожим на англичанина? Но если бы за покушением стояли британские спецслужбы, стал бы их агент так по-дилетантски выслеживать меня в бывшем универмаге? Или, может быть, это был простой исполнитель-смертник, пешка, обреченная на съедение? Как известно, в разведке отбросов нет, есть кадры...

Но тогда откуда в нем такая ненависть, такой пылающий фанатизм? Насколько я помнил, никакого мусульманского (как и любого другого) подполья в Евразийском Союзе нет. Политический ислам после реформ XXII века превратился во вполне прогрессивное и, главное, не агрессивное течение. Слово "шахид" известно сегодня только историкам. Или... может, надо искать в другом месте?!

В начале двадцать третьего века существовало немало новых государств, которых не было двести лет назад. И крупнейшим из них была так называемая Панафриканская Гегемония, охватывающая большую часть "черной" Африки до границ Британской Империи и имевшая доступ к Индийскому океану, Красному морю и даже Средиземке (через бывшую Ливию).

Хорошо хоть, как говорится, что не Доминейшн Дрейка, но и с этим государственным образованием проблем у всего мира хватало выше крыши. Основала его в конце двадцать первого века группа м-м-м... афроамериканцев, все — выходцы из престижных американских и британских университетов. С помощью неясного происхождения больших денег, широкомасштабной демагогии и крепких связей в местных политических кругах эта команда поначалу захватила власть в Нигерии — уже не в такой богатой природными ресурсами стране, как в мое время, из-за исчерпывающихся нефтяных запасов, но все равно весьма перспективной.

Большинство стран "черной" Африки в те времена находились в состоянии полного хаоса — перенаселение, голод, войны, повальная коррупция. После крушения Китая и ослабления США ими просто никто не хотел всерьез заниматься — хватало и других забот. Так что, возможно, что та группировка просто получила негласную поддержку от мирового сообщества, которое задолбали по самое не могу все эти африканские проблемы, на проведение необычного эксперимента. И самое интересное, им это, черт возьми, удалось!

Новые власти Нигерии приступили к социальному прогрессорству не виданных в том веке масштабов. Они очень жестко и беспощадно подавили все местные преступные и трайбалистские группировки. Разработали идеологию, в которой традиционные африканские ценности каким-то непостижимым образом гармонично соединились с научно-техническим прогрессом и махровым либертарианством. Вкладывали огромные деньги в образование, приглашая учителей со всего мира. На конфискованные состояния прежней верхушки и доходы от экспорта скупали технологии и заводы "под ключ" — не самые современные, но позволившие в сжатые сроки осуществить индустриализацию, на базе которой развернулось строительство новой инфраструктуры.

Через пару десятилетий первое поколение реформаторов начало сходить со сцены. Но они сумели подготовить достойную смену, причем, из местных кадров. Нигерия превратилась в самую развитую, богатую и благополучную страну региона, предмет нескрываемой зависти соседей. По Западной и Центральной Африке прокатилась волна народных выступлений под общим лозунгом "Хотим жить как в Нигерии".

Возможно, первые такие акции имели спонтанный характер, но затем, очевидно, в игру вступили спецслужбы. Так или иначе, результат везде был один: народное выступление сметало старую коррумпированную верхушку, тесно связанную с транснациональным бизнесом, на ее место приходили сначала нигерийские советники, потом — нигерийские управленцы, и, наконец, по итогам демократического референдума страна добровольно присоединялась к Нигерии в качестве члена конфедерации.

Так родилась Панафриканская Гегемония. А затем с ней произошло то же самое, что и с розовской Меганезией: симпатичное молодое прогрессивное государство, не боящееся бросать вызовы сложившемуся порядку вещей и противостоять сильным мира сего, само эволюционировало в такого империалистического хищника, что любо-дорого посмотреть. Гегемония приступила к прямому захвату сопредельных стран, причем, действуя такими методами, что некоторые государства сами побежали под британский "зонтик". Попыталась дестабилизировать обстановку в Северной Африке, что ей частично удалось. Развязала агрессивную войну против "обновленного" ислама; в ходе одного из конфликтов воздушным налетом была разрушена до основания Мекка.

К тому же, очередное поколение руководителей Гегемонии взяло на вооружение идеологию "черного расизма" и реванша за колониальное и неоколониальное прошлое, а панафриканская либертарианская "свобода" превратилась во вседозволенность. Гегемония стала полигоном для этически сомнительных и часто небезопасных научных и социальных экспериментов.

Против звездной экспедиции панафриканцы выступали яростно и бескомпромиссно, причем, как минимум, по двум причинам. Во-первых, потому что это был проект "белых" стран. Во-вторых, потому что его успешная реализация означала триумф ненавистного для них государственного начала. Да и с Евразийским Союзом у Гегемонии были свои счеты, так как именно он взял под свою защиту исламские страны, которые уже давно перестали быть "нефтяными монархиями". Эфиопия же, которая больше полувека торчала у Гегемонии как кость в горле, еще недавно имела статус протектората Евразийского союза, а пару лет тому назад превратилась в самостоятельного союзника и младшего партнера.

Учитывая, что Гегемония была образованием, насквозь идеологизированным, а система всеобщей промывки мозгов там работала качественно и без сбоев, именно панафриканцы могли бы послать "на дело" фанатика с бомбой. И то, что террорист был белым, меня не слишком смущало: в конце концов, самая отпетая русофобка, которую я лично встречал в своей жизни, родилась в Калининской области и имела девичью фамилию Алексеева.

Впрочем, не имея точной информации, можно было только гадать. И надеяться на то, что новый день прояснит ситуацию.

Новый день принес пока что только новые заботы. Вечером мы должны были вылетать в Америку, где в штате Невада находилась стартовая площадка "Одиссея", а с утра нас приехали навестить и проводить в дальний (тьфу, чуть не сказал: последний) путь родственники — нелегкое испытание для моей новой личности.

Хорошо хоть, что вчерашнее покушение заслонило все. Я прилежно пересказывал свой пост, размещенный (с разрешения следствия) вчера поздно вечером на "Стене", и вежливо поддакивал в ответ на сочувственные или возмущенные комментарии. Тем не менее, появление Олега, который, витиевато извинившись перед моими родными, сказал, что со мной сейчас хочет побеседовать его дядя Иван Александрович, было встречено мной с нескрываемым облегчением.