| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Спокойно, выдохнула Дэйра. Я спокойна. Вот и приоткрылась тайна Амрэля. Будущая служанка мертвых богов — такое только воспаленный мозг мог придумать.
А может, правда? Если ее испытывали? В Копре? В спальне Феликса? Если за ней следили? И помогали? Например, в эту секунду. Ведь неспроста Уил Рокер выкладывал ей сейчас всю правду. Вел себя, будто заколдованный.
Над головой раздалось хлопанье крыльев, и Дэйру второй раз за ночь обсыпало перьями. Крошечными, ярко-рыжими, нежными. Они уже давно не обжигали, принося исключительно приятные ощущения своими прикосновениями. К дьяволу всех этих белоголовых. К тому самому, который сидит в бездне. Она не поверила Амрэлю в Пещере Радости, не станет верить и сейчас. У нее и от собственных нездоровых выдумок голова трещала, не хватало еще подселить в нее чьи-то другие больные фантазии.
Коротко кивнув Уилу, который, как завороженный, разглядывал что-то на темном потолке пиршественного зала, Дэйра поднялась и поспешно направилась к лестнице. Не той, которая вела к ее покоям, а той, по которой обычно ходили слуги. Бабка София сказала, что именно по ней можно было подняться на крышу башни.
Встретиться с ночью — вот, что хотелось Дэйре больше всего. Темнота успокаивала, дарила надежду, уверенность и вселяла храбрость в ростки самых безумных мыслей, рождающихся в голове молодой маркизы. Мысль, которая возникла во время разговора с Уилом, была той самой — нелогичной, сумасшедшей, опасной, где-то глупой, но очень притягательной. Ее надо было довериться мраку, но не тому, что скрывался в лишенных света стенах замка, а тому, что окутывал мир с заходом солнца. С такой темнотой Дэйра давно была на "ты", ощущая с ней ту близость, которой у нее не было ни с одним человеком.
Снаружи по-прежнему валил снег. Падал гигантскими хлопьями, похожими на крошечных птиц с махровыми крыльями. Темнота была разбавлена этими белыми точками, испорчена ими и светом, который лился от снежного одеяла, накрывшего Бардуаг. Тем не менее, Дэйру были готовы выслушать. Она подняла лицо, закрыла глаза и принялась считать снежинки, падающие на кожу. Досчитав до тысячи, Дэйра поморгала и уставилась на ярко-рыжую птицу, которая сидела на каменном зубце башни и, казалось, повторяла ее позу — задрала вверх голову и ловила мордой падающий снег. Птица была повторением того пернатого чучела, которое накидало перьев на герцогский стол, и которое Дэйра выпросила у Морта Бардуажского в обмен на сомнительную услугу с ее стороны. Девушка до сих пор не могла поверить, что герцог оказался настолько глуп. Разве можно было видеть в ней серьезную соперницу его любовнице? Впрочем, мнительность герцога оказалась ей на руку, и Дэйра стала обладательницей чудесных медвежьих шкур и прекрасного чучела, которое сейчас сидело напротив и лениво взмахивало крылами, разминая их после многолетней неподвижности. На ее месте Дэйра не рисковала бы с полетами в такую погоду.
Птица все-таки взлетела. Тяжело, неуклюже, будто беременная. Рухнула камнем вниз, на миг исчезнув из поля зрения Дэйры, но тут же появилась в белом мороке, подхваченная ветряным вихрем. Ветру явно не хотелось ее нести, но пернатое чучело оседлало воздушный поток и, не обращая внимания на надоедливые снежные хлопья, уверенно направилось к полосе дороги, светлеющей среди леса.
Еще миг, и Дэйра ее уже не видела. Птица затерялась в темных ветках могучих дубов, а ветер понесся дальше, радостный, что избавился от тяжелой ноши. Маркиза подошла к краю башни и прищурилась, пытаясь разглядеть, что происходило у дороги близ замка. Впрочем, усилия прилагать не пришлось. Стоило захотеть, и видимость улучшилось, будто ее глаза приблизились к интересующему месту. Разглядев происходящее, Дэйра предпочла бы поверить, что все увиденное — плод воображения, ведь не мог же человек рассмотреть обмороженные щеки другого человека на расстоянии тысячи метров.
Внизу, на дороге, ведущей из замка Бардуаг, трудились донзары. Три десятка человек с лопатами разгребали снег, а четверо злых, не выспавшихся стражников подгоняли рабочих. Дорогу чистили усердно, но то был труд муравья, строящего мост через бездну. Люди прогрызали лопатами снег до земли в одном месте, отправлялись в другое, а прежний, очищенный участок засыпало со скоростью мыслей, которые тревожным роем гудели в тяжелой от недосыпа и злости голове Дэйры.
— Кареты князя Лорны должны выехать через три часа, — обеспокоенно говорил слуга, прибежавший из замка посмотреть, как продвигается очистка дороги. — Если не справляетесь, пригоните еще одну деревню. Герцог велел пустить в ход все силы. Груз светлого князя не должен задержаться по нашей вине.
На месте стражника, на которого накричал герцогский слуга, Дэйра объяснила бы разницу между человеческими силами и мощью разгулявшейся стихии, но солдат был напуган не меньше, чем остальные. Все боялись гнева Лорнов. Все, за исключением донзаров, которые копали на пределе сил и думали об одном — как бы не умереть. Только сейчас Дэйра почувствовала холод, который с неожиданной силой пронзил ее босые ступни и оголенные руки. Уши, нос, щеки, лоб со шрамами — все вдруг замерзло, покрылось инеем и перестало ей принадлежать. Понимая, что еще немного, и она перестанет чувствовать тело, Дэйра бросилась вниз по лестнице — дальше от ночи, снега, мороза и донзаров, жизни которых были не так важны, как прихоть Амрэля Лорна, игравшего в страшные игры.
— Проклятый Лорн! — начала привычную песню Дэйра, влетая в свою комнату и поспешно забираясь под одеяло ближе к теплой Марго. — Проклятый Нильс! Проклятый Феликс, проклятый Морт! Проклятая ночь! Проклятый мороз! И проклятый снег! Пусть с тобой случится то, чего ты боишься больше всего!
* * *
Пробуждение было сложным. Наверное, самым тяжелым на ее памяти. Сквозь сон Дэйра слышала крики птиц, среди которых громче всех кричало рыжее пернатое чучело, подаренное герцогом. Просыпаться не хотелось. Там, куда ее звали птицы, было страшно, плохо, горестно и больно. Она же была в своем раю — в нем цвели гиацинты, розы, тюльпаны, маки и жасмины, но не цветы смерти. Обычные земные цветы, которые быстро увядали, оказываясь в ее покоях, и прятали свои красивые головы, когда Дэйра тревожила их покой в саду.
Ее разбудил холод. Марго высыпала на нее ведерко крошенного льда и собиралась отправить слугу еще за одним. Дэйра подскочила с воплем, напугавшись еще больше, когда разглядела собравшихся в комнате. Что за дурная привычка была у ее людей — смотреть, как она спит.
Но вглядевшись в лица присутствующих, Дэйра поняла, что гнев стоило отложить на потом. Капитан Белиорский и все четыре стражника глядели в пол, Томас тоже прятал глаза, Марго не знала, куда девать руки и беспорядочно перекладывала вещи, то вытаскивая их из сундуков, то складывая обратно. Лора, не скрываясь, плакала. Нильс стоял рядом с ней и нежно обнимал девушку за подрагивающие от рыданий плечи. Дэйре захотелось разрыдаться, чтобы Нильс успокоил и ее тоже. А вот капеллан отводить взгляд не стал. Увидев, что маркиза проснулась, Карлус подсел к ней на кровать и, взяв за руку, произнес:
— Беда, госпожа. Наша дорогая Ирэн, молодая и прекрасная, умерла сегодня ночью. Врач считает, что она приняла слишком большую дозу снотворного. Он сказал, что Ирэн приходила к нему после пира и просила лекарства, потому что от радости не могла успокоиться и заснуть. Он дал ей настойку из белого клевера. Ее нашли на тумбочке рядом с кроватью, где лежала бедная Ирэн. Поблагодарим Господа за то, что он подарил ей легкую смерть. Умереть во сне — не каждому дано, но помыслы Господа смертным не подвластны.
Последние слова капеллана Дэйра не слышала. Звуки мира исчезли, словно ее накрыли с головой плотным одеялом. Она потерла уши, опасаясь, что оглохла, помотала головой, растерянно посмотрела на раскрывающийся рот Карлуса, который выглядел забавно и нелепо, будто рыба, вытащенная из ведра с водой.
— Не правда, ее убили! — в глухой мир Дэйры ворвался звонкий голос Лоры, и все вернулось на прежние места. Поющие голоса, ехидный шепоток бабки — мол, а я говорила, и полчища безумных псов-мыслей, рвущихся с цепи.
— Следи за языком, девка! — грубо оборвал гувернантку Карлус, но Лора была за той гранью, когда страх переставал иметь значение.
— Не ходила она ни к какому лекарю! — огрызнулась девушка. — Госпожа спала, как сурок, и в жизни никакие снотворные не пробовала. Она мне так и сказала: спать хочу, а ты ступай и до утра не возвращайся, я все равно проснусь не раньше полудня. Я и ушла! Не нужно было ее слушать! Надо было с ней остаться.
Неожиданно для себя Дэйра поднялась и, оттеснив Нильса, обняла Лору со всей нежностью, на какую была способна.
— Тише, девочка, — прошептала она, так близко наклонившись к лицу Лоры, что все присутствующие замерли, а Нильс напрягся, будто Дэйра была опасным зверем, который взял в зубы шею его возлюбленной. Может, так оно и было, потому что гувернантка по-прежнему вызывала в Дэйре лютую ненависть, но в последнее время эмоциями управлять стало легче, чем чудищем, затаившимся в ее голове.
— Я тебе верю, — также тихо произнесла девушка, глядя в покрасневшие глаза Лоры. — Только больше ничего не говори, хорошо? Я все сделаю, а эти люди пусть слышат ту правду, которая им по сердцу. Верь мне.
И Лора успокоилась. Закрыв глаза, она принялась покачиваться из стороны в сторону, обхватив себя за плечи, будто ей холодно. В комнате, действительно, похолодало, и Дэйра накинула на плечи шаль, дав Марго знак увести Лору в другую комнату.
— Кто нашел тело? — спросила она, удивившись льду, который зазвенел в голосе. Его почувствовали и остальные, потому что разом обернулись к Карлусу — мол, ты начал, ты и заканчивай.
— Жених, госпожа, — сказал он и все-таки спрятал глаза. — Феликс сообщил эту страшную новость. Он сказал, что провожал Ирэн в ее покои после пира, пытался успокоить счастливую невесту, но потом был вынужден уйти, чтобы соблюсти приличия, однако, уходя, видел, как она пила снотворное. Вероятно, девушка не ограничилась одной ложкой.
— И как жених перенес эту страшную весть? — спросила Дэйра, стараясь расколоть лед в голосе, но с этим ничего нельзя было поделать. Мороз поселился в ее душе и сердце и сейчас успешно воевал за тело. Шаль не помогала, и маркиза подошла к камину. Наверное, если бы не собравшиеся, она залезла бы в огонь, лишь бы согреться.
— Для него это невыносимая утрата, — скорбно ответил капеллан. — Он сказал, что ему нужно побыть одному и покинул замок на рассвете вместе с графом Эстрелом, тот согласился взять юношу в Майбрак. Герцог не стал возражать, он очень переживает за душевное здоровье сына.
— Граф Эстрел тоже уехал? — удивление сумело пробить ледяную корку в бездушном голосе Дэйры, потому что было искренним. — А как же снег? Я думала, мы все здесь застряли. Или герцог созвал донзаров и из соседних земель?
— Эээ, — озадаченно протянул капеллан и оглянулся за поддержкой на остальных, но всех устраивало, что с маркизой разговаривал только он. — Извините, Дэйра, каких донзаров вы имеете в виду?
Но Дэйре уже не нужен был ответ. Заставив себя отлипнуть от камина, она подошла к окну и сощурилась от яркого солнца, ворвавшегося в комнату, когда по ее приказу отодвинули тяжелые занавеси. Так вот, что за звук беспокоил ее с тех пор, как она проснулась.
В Бардуаг волшебным образом заглянула весна. Оттеснила злобного брата, прогнала лютый холод, развеяла мрак и тучи, раскинув над Бардуагом теплое голубое небо. С замковых крыш ручьями стекала вода. Весенняя капель была самым неожиданным звуком, какой можно услышать в декабре накануне нового года. Непроходимые сугробы съежились, стаяли и растворились под лучами солнца, ставшим нежным и ласковым, каким светило бывает разве что в мае. Со снегом случилось самое страшное, что могло с ним произойти — он растаял. Коричневая лента дороги блестела от луж и грязи, но была вполне проходима. Она маняще звала, исчезая в серой полосе Вырьего Леса. Макушки дубрав приобрели подозрительный зеленый оттенок, и у Дэйры сжалось сердце, а слезы, замороженные зимними морозами, все-таки хлынули из глаз.
Я плачу, потому что молодые почки обречены на смерть, а до весны еще так далеко, подумала Дэйра. Но лгать себе было трудно. Брачный договор Ирэн и Феликса, лежавший в кармане ночного халата, жег душу больнее, чем если бы она оказалась в адовом пекле дьявола, который все еще ждал ее на дне бездны. Может, Ирэн и курнула в ту ночь больше журависа, чем следовало, но сикелийская дурман-трава не убивала во сне. От нее умирали куда страшнее — в язвах и с почерневшими конечностями. А то, что в покоях невесты не нашли ни следа журависа, говорило о том, что жених навел порядок и почистил за собой всю грязь, которая могла быть обращена против него.
Ирэн суждено было вернуться в Эйдерледж, но, если бы Дэйра отправилась прошлую ночь спать, то виконтесса приехала бы к отцу, сидя в карете, а не лежа в гробу.
Все они умирали. За свою помощь Белая Госпожа брала слишком дорого. Донзары из Копры, сестра Нильса, теперь, вот, Ирэн — платой для них стала жизнь.
Нехорошее предчувствие отозвалось жжением в шрамах, которые казались раскаленными лентами железа, прилипнувшими к коже.
— Что-то еще случилось? — спросила Дэйра, взглянув на Нильса, которого застала врасплох. Оруженосец укутывал Лору в плед, когда случайно поднял глаза на маркизу. По выражению его лица было понятно, что он предпочел бы промолчать, но капеллан суетился рядом с Марго, помогая ей готовить успокоительный чай, и помочь Нильсу было некому. Ни Томас, ни капитан Белиорский не проявили желание вступить в разговор. Им всем было удобно скорбно молчать.
— Уил Рокер погиб, — угрюмо сказал Нильс. — Несчастный случай. Упал с крыши. На кухне сказали, что он заходил около полуночи, спрашивал, как пройти на крышу, мол, хотел полюбоваться ночным видом. Подумать только. Мы все плясали, веселились, а он, наверное, уже лежал мертвым на камнях. Его нашли утром, когда прекратился буран, и снег стал таять.
Везде ложь. Она стала неотъемлемой чертой бардуажского замка, впиталась в его стены, отравляя каждого, кто останавливался в нем. Уил Рокер не ходил на крышу замка, потому что после разговора с Дэйрой заснул на прежнем месте — на столе, в пиршественном зале. И было это под утро. Так же, как и Ирэн, не ходила к лекарю за снотворным. На тумбочке у кровати подруги Дэйра не видела бутылок с настойками — лишь курительную трубку с журависом.
— Нам срочно надо в Майбрак, — заявила она, резко отворачиваясь от окна. — Граф Эстрел и маркиз Бардуажский не должны скучать в пути в одиночестве. Мы составим им компанию.
За те несколько минут, что Дэйра смотрела на мир за стенами замка, весна успела раздражить и заставила желать скорейшего возвращения зимы, снега, мороза и лютых ветров.
— Да, нужно спешить, — очнулся Белиорский, обрадовавшись, что скорбная тема позади. — Говорят, после таких оттепелей быстро возвращается зима, а с ней — снега, морозы и лютые ветра.
Дэйра согласно кивнула, но, когда капитан собрался выходить, подняла руку, призывая всех к вниманию.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
