|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 13. Дьявол из бездны
Дэйра заснула сразу, едва голова коснулась подушки. В ее покоях было также пусто и неуютно, но вернулась с пира Марго, а вместе с ней — тепло растопленного камина, аромат свежих булочек и молока, которые гувернантка захватила для маркизы с кухни, и мирное сопение уставшего, но довольного жизнью человека. Женщина по привычке легла с краю постели Дэйры, как они обычно спали на почтовых станциях.
Дэйра не стала ее будить и погрузилась в беспокойный сон, в котором ласковые объятия и нежные поцелуи доставались не ей. Она долго бежала по темным коридорам, собирая лицом влажную паутину и ощущая под босыми ступнями осколки человеческих костей, которые резали кожу и просили пощады. Как всегда во снах Дэйра упала в пропасть, на дне которой ее ждал дьявол, но падение оборвалось в воздухе, потому что ее разбудил голос. Это было странно, потому что последние двадцать с хвостиком лет, ей ни разу не удавалось проснуться от обычного человеческого голоса. От удивления Дэйра распахнула глаза и уставилась в темные барельефы потолка, нависающие над ней, словно лапы демонов, протянувшиеся к грешнику из ада.
Говорила Марго. Гувернантка по-прежнему лежала рядом и, уткнувшись в подушку, глухо бормотала:
— Святая Ганзура, прости меня, потому что то, о чем прошу, не в твоей власти. Сегодня я молюсь не тебе, я молюсь древней, старой ведьме, которую называют Белой Госпожой. Говорят, она проснулась от векового сна, поселилась в Вырьем Лесу и слышит каждого, кто назовет ее имя. Жалко, что я не знаю ее настоящего имени, но надеюсь, она все равно услышит мою просьбу. Прошу не для себя. Страшные вещи рассказали меня сегодня кухарки. Говорят, в подземном каретном дворе замка стоят пять черных карет, ждут, когда пройдет непогода. В этих каретах заперт кто-то живой. Их охраняют, будто самого светлого князя, чей герб выбит на экипажах. Каждый вечер кухня готовит шесть ведер каши с мясом, пять ведер молока и шесть пшеничных булок, а замковый лекарь варит шесть кувшинов зелья из морок-травы. Говорят, в каретах везут редких псов для самого короля, но конюхи клянутся, что звуки, которые доносятся из-за стен — не собачий лай, а будто человек плачет. Белая Госпожа! Ты знаешь про мою девочку. Знаешь, почему я отправилась в глухой Эйдерледж из солнечного Майбрака. Не было там больше для меня света. Мою доченьку, красивую Лизу, увезли такие же черные кареты, какие стоят сейчас под нами в подземелье. А герб на дверцах можно любой нарисовать. Все служанки с кухни уверены, что там везут людей, которых продадут в рабство на черном рынке Андоры. Мою Лизу ведь тоже продали. Если ты меня слышишь, помоги им. Ведь кто бы там ни был, рабство — худшая доля. Прошу тебя за мою дочь, которой никто не помог.
Марго еще долго причитала, повторяя на разные лады услышанное на кухне и в подробностях рассказывая, как десять лет назад ночью похитили ее дочь Лизу. Дэйра слышала эту историю впервые. Она всегда думала, что Марго — карьеристка, которая приехала в глухой Эйдерледж, чтобы заручиться хорошими рекомендациями у герцога, а потом попытать счастья в столице. Поппи должна была знать, почему не рассказала?
И хотя она спала явно не больше часа, сон решил уйти к другим людям, и в первую очередь, сморил Марго, потому что скоро гувернантка засопела, как дышит всякий, кого унесло в мир сновидений. Хотела бы Дэйра повторить ее путешествие, но со сном они были давними врагами, поэтому она принялась ворочаться, пытаясь выкинуть из головы то, что услышала случайно.
В черных каретах были люди. Их везли не по доброй воле, а значит, похитили. Похищение вабаров рано или поздно получило бы огласку, следовательно, пленниками были донзары. Она сомневалась в том, что Лорны опустятся до работорговли. Не то, чтобы королевская семья была слишком благородна для такого занятия, вовсе нет. У Амрэля Лорна были достаточно испачканы руки, просто вряд ли бы он поручил такое дело своему близкому другу. Граф Эстрел вез пленников для каких-то темных лорновских делишек, а Дэйра достаточно вымаралась в лорновской грязи, чтобы знать еще и эти секреты.
И даже если бы она хотела что-то изменить, в ее силах было только посочувствовать — и Марго, и людям, попавшим под жернова лорновских замыслов. Ее не везли в Майбрак в черных каретах, не кормили сонным зельем, но она тоже перешла Лорну дорогу и тоже ехала в столицу не по своей воле.
"Что я могу?" — думала Дэйра, ощущая, как ласково глядит на нее пламя из растопленного Марго камина. Под одеялом было тепло, уютно, хорошо. Она согрелась и успокоилась. Безумные псы сидели на цепи, укрывшись в тайных уголках сознания и общаться не желали. Молчала старая герцогиня, давно затихли голоса из Вырьего Леса. Все звуки заглушил снег, погрузив мир в скорбную тишину. Дэйра лежала и слушала, как снежинки падают одна на другую, скрывая под собой грязные мысли, грязные дела и грязные желания. Она хотела бы уметь также — засыпать голову белым, чистым снегом и забыть о страшных образах, которые все чаще просились наружу. То, что творилось с ней, Дэйрой, в последние дни, и то, что творила она с людьми, которые по каким-то причинам оказались в ее внимании, было неправильно, пугающе и заслуживало забвения.
"Подари мне забвение", — попросила Дэйра у снега, протягивая руки пушистым, белым хлопьям. Она не помнила, как покинула кровать и, высунув обе руки в окно, наклонилась, повиснув на подоконнике и удерживая равновесия на кончиках пальцев. Качнуться вперед, и можно стать со сном друзьями — навеки, опрокинуться назад, и ее понесет туда, где она уже вряд ли сможет спать спокойно.
— Ты хочешь поджечь дом, чтобы убить одну крысу, — фыркнула старая герцогиня, редко одобряющая ее поступки. София Зорт ошибалась. С огнем Дэйра играть не собиралась, ей хватило обожженных ступней и перепуганного Феликса, чтобы научиться смотреть на пламя издалека.
Одеваться она не стала. Накинула тонкий халат из шелка, скрипнула дверью и пошлепала босиком по холодным плитам бардуажского замка. Шла бесцельно, не думала ни о чем, каким-то чудом обходила стражников, которые не замечали крадущейся вдоль стен тени девушки с безумными глазами.
Замерла у огромных часов пиршественного зала. Стрелки показывали начало пятого. Слуги унесли грязную посуду, свечи и блюда с кушаньями, но не стали трогать тех немногих гостей, что заснули за столами. Поленились, а может, решили, что гостям так удобнее. Жаровни из зала не убрали, наоборот, поставили ближе к заснувшим фигурам, и дров в камин тоже не пожалели. Они не знают, кто из какой комнаты, догадалась Дэйра, а будить боятся. Вдруг там какой-нибудь граф заснул? Ты ему поможешь, а он сгоряча тебя теплого места в замке лишит? Впрочем, графа Эстрела среди уснувших не было.
Дэйра забралась на пустую сцену и, раскинув руки, принялась танцевать, воображая, будто вальсирует с кавалером. Сильным, красивым и прекрасным душой и телом. Не таким, как Феликс, не таким, как Амрэль и не таким, как Нильс, будь он проклят вместе с двумя первыми. Музыканты давно ушли, но их музыка осталась, проснулась, едва босые ноги Дэйры коснулись паркета, и полилась волнами, укачивая и завораживая свою единственную слушательницу. На миг Дэйре даже показалось, что ее, действительно, кто-то держит за талию и уверенно ведет не только в танце, но и в жизни, однако морок быстро развеялся, и Дэйра замерла на краю сцены, уставившись в распахнутые от ужаса глаза Уила Рокера, которому не повезло заснуть в пиршественном зале и еще хуже — проснуться в столь неподходящий момент.
— Никуда не уходи, — громко прошептала Дэйра, ткнув в него пальцем. Пролетевший по залу сквозняк взметнул ее волосы, на мгновение укрыв бледное лицо графского слуги в черном облаке. Сбежит, подумала маркиза, с трудом приводя прическу в порядок, но, когда волосы были убраны, мужчина оставался на месте, с таким же мертвенно белым лицом и расширенными от страха глазами. Странно, что они глядели не на саму Дэйру, а чуть выше, словно у нее из головы выросли дьявольские рога.
— Привет, — улыбнулась она, подсаживаясь к Уилу Рокеру с другой стороны стола. Надо быть с ним поласковее, подумала Дэйра, вспомнив, как обычно заканчивалось общение с представителями другого пола. А заканчивалось оно плохо — они, как правило, становились врагами. Слуга графа Эстрела ей нравился, поэтому Дэйра улыбнулась снова — так широко и миролюбиво, что у господина Рокера задергалось веко.
— Нечего смотреть на мои волосы, смотри в глаза, — не выдержала девушка и тут же пожалела о резких словах, потому что Уил Рокер, как испуганный кролик, уставился ей в лицо.
— Я хочу тебя кое о чем спросить, — нерешительно начала Дэйра, еще не уверенная, что поступает правильно. Ветер, проникший в зал, не желал успокаиваться, то и дело вороша и беспокоя ее волосы. От сквозняка пряди, загораживающие шрамы, сдвигались, оголяя красные полоски на лбу, которые, как казалось самой Дэйре, иногда извивались у нее под кожей, будто щупальца осьминога. В такие моменты всегда жутко чесался лоб, а глаза у случайного собеседника становились круглыми и пустыми.
— Спрашивай, — с готовностью ответил Уил, глядя на нее круглыми и пустыми глазами.
Чего это он такой словоохотливый, задумалась было Дэйра, но кожа на лбу сильно чесалась, и она перешла к сути, решив, что терпение сегодня — это не про нее.
— Ты знаешь, кого везут в черных каретах с гербом Амрэля Лорна на дверцах? — разумеется, у нее был только один вопрос. Он обжег губы, будто она выплюнула изо рта кислоту. Как и подобает человеку, в которого плюнули ядом, слуга графа дернулся, но ответил с такой поспешностью, словно у Дэйры в руках были раскаленные щипцы, а сам он был связан и растянут на пыточном столе.
— Там девять мальчиков от восьми до двенадцати лет и пять девочек от шести до десяти, — произнес господин Рокер и принялся подобострастно заглядывать ей в глаза, будто желая удостовериться, довольна ли она его ответом.
Дэйра сглотнула и поджала босые пальцы ног, ощутив, что пол, оказывается, жутко холодный.
— Откуда они?
— Из Эйдерледжа, — тут же отозвался Уил.
Дэйра заподозрила неладное уже во время его первого ответа, тут же ее буквально охватил озноб. Оглянувшись, она обвела взглядом темное пространство зала, задержалась на нескольких спящих гостях и черных проемах дверей, но не заметила ничего необычного. Все необычное происходило рядом — между ней и Уилом.
— Их везут Амрэлю Лорну?
Уверенный кивок и желание угодить, светящееся в глазах Рокера, пугало, но Дэйра заставила себя успокоиться. Нельзя поймать рыбу, не замочив рук. Она же хотела поймать самую крупную рыбу местных вод, а значит, нырнуть придется с головой.
— Это дети донзаров? Знаешь, зачем они нужны светлому князю?
— И да, и нет, госпожа, — забеспокоился Уил. — Донзарские детки — верно, но зачем князю — не ведаю. Простите, умоляю вас, не сердитесь на меня за это.
— Не буду, — заставила себя улыбнуться Дэйра. — Ты видел этих детей?
— О да! — заулыбался и слуга, довольный, что знал ответ. — Тощенькие, маленькие, недокормыши, их родители сами продали. Они ведь им только в тягость. Почти все уроды. У многих шрамы, у некоторых конечностей не хватает, парочка совсем больных есть — у них кожа не розовая, как у человек, а белая, как снег, и глаза красные. Знаю, что граф таких детишек для светлого князя по всей Сангассии собирает. Вот теперь и до Эйдерледжа черед дошел. Но все законно, родители подписывают бумаги и отказываются от прав. Они счастливы, им ведь золотом платят. Один проданный недокормыш может всю семью от голода спасти.
— И много таких детей насобирал для Лорна твой господин?
— Сто десять, — уверенно ответил Уил. — Я бумаги для него веду, поэтому точную цифру знаю.
— А ты их потом видел в столице?
— Кого? — не понял слуга.
— Детей этих проданных, — Дэйра заскрежетала зубами, но не от эмоций, а от холода, вдруг пронзившего ее через босые ступни, которые, казалось, намертво примерзли к ледяному полу. Но Уил Рокер принял все на свой счет и, испугавшись, запричитал:
— Умоляю, простите, не злитесь! Не видел я их, да и как можно увидеть тех, кого забрали в королевский дворец? Подвозим к каретному двору, нас встречают люди Лорна, подписываем бумаги, получаем деньги и уходим.
— А хорошо платят?
— Очень хорошо, — Уил снова расслабился и заулыбался. — В прошлом месяце мы двадцать шесть детей привезли, получили столько, что я себе семь новых гончих купил. Охота — моя слабость, а хорошие собаки стоят дорого.
— Это верно, — согласилась Дэйра и сдула с носа перо, непонятно как там оказавшееся. Слуга графа полез было под стол, но она схватила его за руку, удержав на месте.
— Я еще не закончила, — прошептала она, чувствуя, что думать с каждой секундой становится труднее. Что-то темное ворочалось в голове, угрожая затмить ясность мыслей, которой Дэйре и так не хватало.
— Знаешь, зачем Амрэль Лорн пригласил меня в Майбрак? — вопрос был таким же неожиданным, каким очевидным был на него ответ, но Уил открыл рот, и вселенная Дэйры снова перевернулась:
— Конечно, все это знают. Светлый Князь полагает, что древние кульджиты или белоголовые, как их тоже иногда называют, вошли с вами в контакт. Вы ведь слышите голоса, верно? Так вот, это они с вами разговаривают. Следы древних повсюду вокруг вас. Князь Лорн не знает, что древние хотят, но уверен, что они вас опекают. Это они убили ученого Могуса в лесу, когда им показалось, что он представляет для вас угрозу. Светлый князь решил вытащить вас из родного дома, чтобы проследить отправятся ли белоголовые за вами. И они отправились! Следов очень много. По дороге мы несколько раз находили цветы смерти, а еще чудных куколок со шрамами, как у вас на голове. А вы слышали про деревню замороженных? Местные уверены, что людей в Копре убил лютый морок, но это не так. Морок никогда не спускался с северных гор, это дело рук белоголовых, которые ползут за вами. А река, что опустилась под разбойницей, которую хотели повесить? Нет, чудес в мире не бывает, но есть древние. Князь Амрэль пригласил вас в столицу затем, чтобы туда пришли древние. Он считает, что таким образом сможет заманить их в ловушку.
— Почему князь Амрэль уверен, что за мной следят древние? — Дэйра едва не захлебнулась от возмущения. — Ведь все, о чем вы сказали, звучит нелогично, и может быть простым совпадением. А как же легенда о возрожденном маге? Его он уже больше не ищет?
— Простите, не сердитесь, госпожа, но помыслы светлого князя мне не ведомы, — снова запричитал Уил. — Мы всяких кульджитов ищем, и старых, и новых, и возрожденных. Просто вы привлекли его внимание, за вами стали следить и выявили много странностей. В Эйдерледже рядом с вами оживали и умирали древние звери, которых вытащили из ледника. Потом родилась эта теория — о том, что за вами следят древние. Могус считал, что древним нужны новые жрецы, и их слугами станут такие, как вы — сумасшедшие. Поэтому они за вами наблюдают, где-то помогают, а где-то испытывают. Может, правда, может, нет, но граф Эстрел в это очень верит и жутко вас боится. Ведь рядом с вами могут быть древние. И я вас тоже очень боюсь.
Спокойно, выдохнула Дэйра. Я спокойна. Вот и приоткрылась тайна Амрэля. Будущая служанка мертвых богов — такое только воспаленный мозг мог придумать.
А может, правда? Если ее испытывали? В Копре? В спальне Феликса? Если за ней следили? И помогали? Например, в эту секунду. Ведь неспроста Уил Рокер выкладывал ей сейчас всю правду. Вел себя, будто заколдованный.
Над головой раздалось хлопанье крыльев, и Дэйру второй раз за ночь обсыпало перьями. Крошечными, ярко-рыжими, нежными. Они уже давно не обжигали, принося исключительно приятные ощущения своими прикосновениями. К дьяволу всех этих белоголовых. К тому самому, который сидит в бездне. Она не поверила Амрэлю в Пещере Радости, не станет верить и сейчас. У нее и от собственных нездоровых выдумок голова трещала, не хватало еще подселить в нее чьи-то другие больные фантазии.
Коротко кивнув Уилу, который, как завороженный, разглядывал что-то на темном потолке пиршественного зала, Дэйра поднялась и поспешно направилась к лестнице. Не той, которая вела к ее покоям, а той, по которой обычно ходили слуги. Бабка София сказала, что именно по ней можно было подняться на крышу башни.
Встретиться с ночью — вот, что хотелось Дэйре больше всего. Темнота успокаивала, дарила надежду, уверенность и вселяла храбрость в ростки самых безумных мыслей, рождающихся в голове молодой маркизы. Мысль, которая возникла во время разговора с Уилом, была той самой — нелогичной, сумасшедшей, опасной, где-то глупой, но очень притягательной. Ее надо было довериться мраку, но не тому, что скрывался в лишенных света стенах замка, а тому, что окутывал мир с заходом солнца. С такой темнотой Дэйра давно была на "ты", ощущая с ней ту близость, которой у нее не было ни с одним человеком.
Снаружи по-прежнему валил снег. Падал гигантскими хлопьями, похожими на крошечных птиц с махровыми крыльями. Темнота была разбавлена этими белыми точками, испорчена ими и светом, который лился от снежного одеяла, накрывшего Бардуаг. Тем не менее, Дэйру были готовы выслушать. Она подняла лицо, закрыла глаза и принялась считать снежинки, падающие на кожу. Досчитав до тысячи, Дэйра поморгала и уставилась на ярко-рыжую птицу, которая сидела на каменном зубце башни и, казалось, повторяла ее позу — задрала вверх голову и ловила мордой падающий снег. Птица была повторением того пернатого чучела, которое накидало перьев на герцогский стол, и которое Дэйра выпросила у Морта Бардуажского в обмен на сомнительную услугу с ее стороны. Девушка до сих пор не могла поверить, что герцог оказался настолько глуп. Разве можно было видеть в ней серьезную соперницу его любовнице? Впрочем, мнительность герцога оказалась ей на руку, и Дэйра стала обладательницей чудесных медвежьих шкур и прекрасного чучела, которое сейчас сидело напротив и лениво взмахивало крылами, разминая их после многолетней неподвижности. На ее месте Дэйра не рисковала бы с полетами в такую погоду.
Птица все-таки взлетела. Тяжело, неуклюже, будто беременная. Рухнула камнем вниз, на миг исчезнув из поля зрения Дэйры, но тут же появилась в белом мороке, подхваченная ветряным вихрем. Ветру явно не хотелось ее нести, но пернатое чучело оседлало воздушный поток и, не обращая внимания на надоедливые снежные хлопья, уверенно направилось к полосе дороги, светлеющей среди леса.
Еще миг, и Дэйра ее уже не видела. Птица затерялась в темных ветках могучих дубов, а ветер понесся дальше, радостный, что избавился от тяжелой ноши. Маркиза подошла к краю башни и прищурилась, пытаясь разглядеть, что происходило у дороги близ замка. Впрочем, усилия прилагать не пришлось. Стоило захотеть, и видимость улучшилось, будто ее глаза приблизились к интересующему месту. Разглядев происходящее, Дэйра предпочла бы поверить, что все увиденное — плод воображения, ведь не мог же человек рассмотреть обмороженные щеки другого человека на расстоянии тысячи метров.
Внизу, на дороге, ведущей из замка Бардуаг, трудились донзары. Три десятка человек с лопатами разгребали снег, а четверо злых, не выспавшихся стражников подгоняли рабочих. Дорогу чистили усердно, но то был труд муравья, строящего мост через бездну. Люди прогрызали лопатами снег до земли в одном месте, отправлялись в другое, а прежний, очищенный участок засыпало со скоростью мыслей, которые тревожным роем гудели в тяжелой от недосыпа и злости голове Дэйры.
— Кареты князя Лорны должны выехать через три часа, — обеспокоенно говорил слуга, прибежавший из замка посмотреть, как продвигается очистка дороги. — Если не справляетесь, пригоните еще одну деревню. Герцог велел пустить в ход все силы. Груз светлого князя не должен задержаться по нашей вине.
На месте стражника, на которого накричал герцогский слуга, Дэйра объяснила бы разницу между человеческими силами и мощью разгулявшейся стихии, но солдат был напуган не меньше, чем остальные. Все боялись гнева Лорнов. Все, за исключением донзаров, которые копали на пределе сил и думали об одном — как бы не умереть. Только сейчас Дэйра почувствовала холод, который с неожиданной силой пронзил ее босые ступни и оголенные руки. Уши, нос, щеки, лоб со шрамами — все вдруг замерзло, покрылось инеем и перестало ей принадлежать. Понимая, что еще немного, и она перестанет чувствовать тело, Дэйра бросилась вниз по лестнице — дальше от ночи, снега, мороза и донзаров, жизни которых были не так важны, как прихоть Амрэля Лорна, игравшего в страшные игры.
— Проклятый Лорн! — начала привычную песню Дэйра, влетая в свою комнату и поспешно забираясь под одеяло ближе к теплой Марго. — Проклятый Нильс! Проклятый Феликс, проклятый Морт! Проклятая ночь! Проклятый мороз! И проклятый снег! Пусть с тобой случится то, чего ты боишься больше всего!
* * *
Пробуждение было сложным. Наверное, самым тяжелым на ее памяти. Сквозь сон Дэйра слышала крики птиц, среди которых громче всех кричало рыжее пернатое чучело, подаренное герцогом. Просыпаться не хотелось. Там, куда ее звали птицы, было страшно, плохо, горестно и больно. Она же была в своем раю — в нем цвели гиацинты, розы, тюльпаны, маки и жасмины, но не цветы смерти. Обычные земные цветы, которые быстро увядали, оказываясь в ее покоях, и прятали свои красивые головы, когда Дэйра тревожила их покой в саду.
Ее разбудил холод. Марго высыпала на нее ведерко крошенного льда и собиралась отправить слугу еще за одним. Дэйра подскочила с воплем, напугавшись еще больше, когда разглядела собравшихся в комнате. Что за дурная привычка была у ее людей — смотреть, как она спит.
Но вглядевшись в лица присутствующих, Дэйра поняла, что гнев стоило отложить на потом. Капитан Белиорский и все четыре стражника глядели в пол, Томас тоже прятал глаза, Марго не знала, куда девать руки и беспорядочно перекладывала вещи, то вытаскивая их из сундуков, то складывая обратно. Лора, не скрываясь, плакала. Нильс стоял рядом с ней и нежно обнимал девушку за подрагивающие от рыданий плечи. Дэйре захотелось разрыдаться, чтобы Нильс успокоил и ее тоже. А вот капеллан отводить взгляд не стал. Увидев, что маркиза проснулась, Карлус подсел к ней на кровать и, взяв за руку, произнес:
— Беда, госпожа. Наша дорогая Ирэн, молодая и прекрасная, умерла сегодня ночью. Врач считает, что она приняла слишком большую дозу снотворного. Он сказал, что Ирэн приходила к нему после пира и просила лекарства, потому что от радости не могла успокоиться и заснуть. Он дал ей настойку из белого клевера. Ее нашли на тумбочке рядом с кроватью, где лежала бедная Ирэн. Поблагодарим Господа за то, что он подарил ей легкую смерть. Умереть во сне — не каждому дано, но помыслы Господа смертным не подвластны.
Последние слова капеллана Дэйра не слышала. Звуки мира исчезли, словно ее накрыли с головой плотным одеялом. Она потерла уши, опасаясь, что оглохла, помотала головой, растерянно посмотрела на раскрывающийся рот Карлуса, который выглядел забавно и нелепо, будто рыба, вытащенная из ведра с водой.
— Не правда, ее убили! — в глухой мир Дэйры ворвался звонкий голос Лоры, и все вернулось на прежние места. Поющие голоса, ехидный шепоток бабки — мол, а я говорила, и полчища безумных псов-мыслей, рвущихся с цепи.
— Следи за языком, девка! — грубо оборвал гувернантку Карлус, но Лора была за той гранью, когда страх переставал иметь значение.
— Не ходила она ни к какому лекарю! — огрызнулась девушка. — Госпожа спала, как сурок, и в жизни никакие снотворные не пробовала. Она мне так и сказала: спать хочу, а ты ступай и до утра не возвращайся, я все равно проснусь не раньше полудня. Я и ушла! Не нужно было ее слушать! Надо было с ней остаться.
Неожиданно для себя Дэйра поднялась и, оттеснив Нильса, обняла Лору со всей нежностью, на какую была способна.
— Тише, девочка, — прошептала она, так близко наклонившись к лицу Лоры, что все присутствующие замерли, а Нильс напрягся, будто Дэйра была опасным зверем, который взял в зубы шею его возлюбленной. Может, так оно и было, потому что гувернантка по-прежнему вызывала в Дэйре лютую ненависть, но в последнее время эмоциями управлять стало легче, чем чудищем, затаившимся в ее голове.
— Я тебе верю, — также тихо произнесла девушка, глядя в покрасневшие глаза Лоры. — Только больше ничего не говори, хорошо? Я все сделаю, а эти люди пусть слышат ту правду, которая им по сердцу. Верь мне.
И Лора успокоилась. Закрыв глаза, она принялась покачиваться из стороны в сторону, обхватив себя за плечи, будто ей холодно. В комнате, действительно, похолодало, и Дэйра накинула на плечи шаль, дав Марго знак увести Лору в другую комнату.
— Кто нашел тело? — спросила она, удивившись льду, который зазвенел в голосе. Его почувствовали и остальные, потому что разом обернулись к Карлусу — мол, ты начал, ты и заканчивай.
— Жених, госпожа, — сказал он и все-таки спрятал глаза. — Феликс сообщил эту страшную новость. Он сказал, что провожал Ирэн в ее покои после пира, пытался успокоить счастливую невесту, но потом был вынужден уйти, чтобы соблюсти приличия, однако, уходя, видел, как она пила снотворное. Вероятно, девушка не ограничилась одной ложкой.
— И как жених перенес эту страшную весть? — спросила Дэйра, стараясь расколоть лед в голосе, но с этим ничего нельзя было поделать. Мороз поселился в ее душе и сердце и сейчас успешно воевал за тело. Шаль не помогала, и маркиза подошла к камину. Наверное, если бы не собравшиеся, она залезла бы в огонь, лишь бы согреться.
— Для него это невыносимая утрата, — скорбно ответил капеллан. — Он сказал, что ему нужно побыть одному и покинул замок на рассвете вместе с графом Эстрелом, тот согласился взять юношу в Майбрак. Герцог не стал возражать, он очень переживает за душевное здоровье сына.
— Граф Эстрел тоже уехал? — удивление сумело пробить ледяную корку в бездушном голосе Дэйры, потому что было искренним. — А как же снег? Я думала, мы все здесь застряли. Или герцог созвал донзаров и из соседних земель?
— Эээ, — озадаченно протянул капеллан и оглянулся за поддержкой на остальных, но всех устраивало, что с маркизой разговаривал только он. — Извините, Дэйра, каких донзаров вы имеете в виду?
Но Дэйре уже не нужен был ответ. Заставив себя отлипнуть от камина, она подошла к окну и сощурилась от яркого солнца, ворвавшегося в комнату, когда по ее приказу отодвинули тяжелые занавеси. Так вот, что за звук беспокоил ее с тех пор, как она проснулась.
В Бардуаг волшебным образом заглянула весна. Оттеснила злобного брата, прогнала лютый холод, развеяла мрак и тучи, раскинув над Бардуагом теплое голубое небо. С замковых крыш ручьями стекала вода. Весенняя капель была самым неожиданным звуком, какой можно услышать в декабре накануне нового года. Непроходимые сугробы съежились, стаяли и растворились под лучами солнца, ставшим нежным и ласковым, каким светило бывает разве что в мае. Со снегом случилось самое страшное, что могло с ним произойти — он растаял. Коричневая лента дороги блестела от луж и грязи, но была вполне проходима. Она маняще звала, исчезая в серой полосе Вырьего Леса. Макушки дубрав приобрели подозрительный зеленый оттенок, и у Дэйры сжалось сердце, а слезы, замороженные зимними морозами, все-таки хлынули из глаз.
Я плачу, потому что молодые почки обречены на смерть, а до весны еще так далеко, подумала Дэйра. Но лгать себе было трудно. Брачный договор Ирэн и Феликса, лежавший в кармане ночного халата, жег душу больнее, чем если бы она оказалась в адовом пекле дьявола, который все еще ждал ее на дне бездны. Может, Ирэн и курнула в ту ночь больше журависа, чем следовало, но сикелийская дурман-трава не убивала во сне. От нее умирали куда страшнее — в язвах и с почерневшими конечностями. А то, что в покоях невесты не нашли ни следа журависа, говорило о том, что жених навел порядок и почистил за собой всю грязь, которая могла быть обращена против него.
Ирэн суждено было вернуться в Эйдерледж, но, если бы Дэйра отправилась прошлую ночь спать, то виконтесса приехала бы к отцу, сидя в карете, а не лежа в гробу.
Все они умирали. За свою помощь Белая Госпожа брала слишком дорого. Донзары из Копры, сестра Нильса, теперь, вот, Ирэн — платой для них стала жизнь.
Нехорошее предчувствие отозвалось жжением в шрамах, которые казались раскаленными лентами железа, прилипнувшими к коже.
— Что-то еще случилось? — спросила Дэйра, взглянув на Нильса, которого застала врасплох. Оруженосец укутывал Лору в плед, когда случайно поднял глаза на маркизу. По выражению его лица было понятно, что он предпочел бы промолчать, но капеллан суетился рядом с Марго, помогая ей готовить успокоительный чай, и помочь Нильсу было некому. Ни Томас, ни капитан Белиорский не проявили желание вступить в разговор. Им всем было удобно скорбно молчать.
— Уил Рокер погиб, — угрюмо сказал Нильс. — Несчастный случай. Упал с крыши. На кухне сказали, что он заходил около полуночи, спрашивал, как пройти на крышу, мол, хотел полюбоваться ночным видом. Подумать только. Мы все плясали, веселились, а он, наверное, уже лежал мертвым на камнях. Его нашли утром, когда прекратился буран, и снег стал таять.
Везде ложь. Она стала неотъемлемой чертой бардуажского замка, впиталась в его стены, отравляя каждого, кто останавливался в нем. Уил Рокер не ходил на крышу замка, потому что после разговора с Дэйрой заснул на прежнем месте — на столе, в пиршественном зале. И было это под утро. Так же, как и Ирэн, не ходила к лекарю за снотворным. На тумбочке у кровати подруги Дэйра не видела бутылок с настойками — лишь курительную трубку с журависом.
— Нам срочно надо в Майбрак, — заявила она, резко отворачиваясь от окна. — Граф Эстрел и маркиз Бардуажский не должны скучать в пути в одиночестве. Мы составим им компанию.
За те несколько минут, что Дэйра смотрела на мир за стенами замка, весна успела раздражить и заставила желать скорейшего возвращения зимы, снега, мороза и лютых ветров.
— Да, нужно спешить, — очнулся Белиорский, обрадовавшись, что скорбная тема позади. — Говорят, после таких оттепелей быстро возвращается зима, а с ней — снега, морозы и лютые ветра.
Дэйра согласно кивнула, но, когда капитан собрался выходить, подняла руку, призывая всех к вниманию.
— Господа, у меня есть просьба, — она вздохнула, понимая, что собирается перейти черту, после которой безумных псов на цепь не вернуть. — Я называю это "просьбой", но на самом деле это приказ. Вы можете отказаться, и тогда я попрощаюсь с вами, отправив в Эйдерледж, где мы увидимся в новом году. Или согласиться. И тогда все мы станем чуть больше, чем группа людей, которая едет непонятно куда и непонятно зачем. Говорят, что накануне нового года нужно заканчивать дела и отдавать долги. У меня есть один долг. Он большой и без вашей помощи неподъемный. Но должна предупредить. Все, кто поможет мне с этим долгом, нарушат законы Бардуажского герцогства, да и Сангассии, пожалуй, тоже. Если это против ваших правил и жизненных принципов, прошу меня покинуть. Если же вы в своей жизни мечтаете не только о карьере, — Дэйра взглянула на Белиорского и капеллана, — и не только о том, чтобы зарисовать весь мир, — взгляд на Томаса, — и не только... — она посмотрела на Нильса и запнулась, — в общем, если вы хотите мне помочь, по-настоящему, не сопроводив меня в столицу по приказу Лорна, но оказав услугу, за которую я на этот раз буду должна лично вам, и должна жизнью, тогда останьтесь, выслушайте и помогите.
— Все это закончится смертью, — ввернула словечко старая герцогиня. — Снова.
Да, согласилась с ней Дэйра. И на этот раз дьявол в бездне не останется голодным, потому что она собиралась утопить его в крови.
* * *
Они покинули замок еще до того, как бледное декабрьское солнце опустилось за горизонт. С герцогом попрощались быстро и скупо, у Дэйры не было времени, а Морт мечтал скорее избавиться от гостей, которые привезли с собой мертвецов — Ирэн и Уила, испортив новогоднее настроение.
Белиорский оказался прав. Зима вернулась к полудню, обрушив на замок ураганный ветер, который принес колючую ледяную крошку и мороз. Лужи замерзли быстрее, чем конюхи герцога приготовили кареты и лошадей. Сосульки провисели и того меньше — ветер яростно обламывал их, обрушивая на головы торопящихся выехать людей и усыпая ими и без того поцарапанные камни в замковых стенах. Стихия злобно бушевала, пытаясь отомстить за временное поражение, но Дэйра была довольна. По замерзшим дорогам скакать легко, что до карет — обузой они будут только для Эстрела с Феликсом.
Дэйра не была такой красивой, как Лора, не умела рисовать, как Томас, и фехтовала куда хуже, чем капитан Белиорский. Но она умела заставлять себя слушать. Никто не ушел из ее покоев и не пожелал вернуться в Эйдерледж. Дэйра рассказала все и еще немного, но ложь в последнее время была самым мягким из ее грехов. Она рассказала про детей-калек, проданных родителями Лорну, про страшные лаборатории, где ученые-маги делали чудовищ для королевской армии, про графа Эстрела, собиравшего "товар" по всей Сангассии в угоду замыслов своего друга Амрэля. Про Феликса Бардуажского, который ему помогал. Про Уила Рокера, который, напившись, разболтал тайну, за что его сбросили с крыши. И про Ирэн, которая оказалась слишком любопытной и заглянула в бумаги будущего мужа, за что поплатилась жизнью. Хотели убить и ее, Дэйру, но помог Господь Амирон и стечение обстоятельств.
А потом она рассказала свой план. Он был не менее бредовым, чем другие страшные мысли, которые прятались в ее голове, но даже Марго с Лорой план понравился. Что же до мужчин, то все заверили, что не смогут смотреть друг другу в глаза, если не сделают все от них зависящее. Энтузиазма не проявил только Нильс, но за него решил Томас, который с горящими глазами бросился собирать вещи и проверять оружие. Глаза горели в тот момент у всех. Дэйра глядела на них и видела перед собой донзаров из Копры, которые тоже когда-то ей поверили. Бабка София скорбно молчала, а голоса из Вырьего Леса тянули реквием.
Говард Белиорский сделал то, что и ожидала Дэйра. Поговорил с замковой охраной и разузнал дорогу, по которой можно было быстрее добраться до следующей почтовой станции. Ей редко пользовались — зимой узкую колею засыпало снегом, а летом и весной разбивало дождями и грязью, делая непроходимой. Но сегодня для замыслов Дэйры все складывалось идеально. Грязь замерзла, став каменной и превратившись в идеальное дорожное полотно. Они должны были успеть.
Когда от замка Бардуаг осталась лишь точка на горизонте, кареты оставили на перекрестке вместе с Лорой, Марго и капелланом, который хоть и рвался в бой, но послушался Дэйру. Кому-то нужно было охранять женщин и транспорт. Все остальные пересели на лошадей и помчались, что было духу.
Никто и слова не сказал, когда Дэйра посадила себе на спину рыжую птицу, которая вцепилась в ее плащ, став с ней одним целом. Птица хрипло кричала, давясь ветром и развевающимися волосами маркизы. На коленях у каждого всадника тряслось по медвежьей шкуре — подарок герцога Морта в обмен на сомнительные услуги Дэйры.
В детстве Поппи рассказывала Дэйре сказки про страшных медведей-оборотней, которые спускались с небес по железным цепям в самые лютые зимы и рвали путников на дорогах. Повзрослев, Дэйра узнала про банды лихих разбойников, которые рядились в медвежьи шкуры, изображая из себя оживших монстров, и грабили на лесных трактах. Правда ей не понравилась, но в сказки она верить не перестала.
Дэйра вырвалась вперед и с того момента скорость перестала иметь значение. Они мчались, словно снежная лавина, которая стала неизбежностью для торопящихся в Майбрак черных карет Лорна, не ведающих о погоне. Капитан Белиорский с четырьмя стражниками и Томас преданно скакали за маркизой, глядя в спину с выражением полного доверия. Только Нильс держался позади, словно еще не решил, на чьей он стороне. Она его не торопила. Оруженосец брата что-то знал про нее такое, чего не знала она сама, поэтому Дэйру устраивала его настороженность. Им лучше было держаться друг от друга подальше. Особенно тогда, когда ее безумные псы оказывались на свободе.
Птица все кричала и кричала, ветер дико выл, бил в лицо и яростно метался, не в силах остановить то, что никому было неведомо. Граф Эстрел выехал из замка на рассвете, а Дэйра бросилась в погоню к концу дня. И тем не менее, к ночи они догнали трясущиеся по замерзшей колее черные кареты с гербами Лорна.
Их было семеро, почти вдвое меньше, чем охрана Эстрела из дюжины стражников, прекрасно вооруженных и достаточно опытных, чтобы отразить нападение даже большой лесной банды. На землю опустилась суровая декабрьская ночь, наполнив мир чернотой и холодом, но Дэйра только ее и ждала.
Ей пришлось пропустить вперед Белиорского, который, завидев кареты, стал стрелой, выпущенной в мишень. Граф Эстрел был обречен. От напряжения у Дэйры давно шла носом кровь, и она спешилась в снег, чтобы успокоиться и остановить бешено вращающийся вокруг мир. Головокружение прошло быстро, едва она набросила на плечи медвежью шкуру, последовав примеру своих людей.
Заслышав страшные рыки и вопли не на шутку перепуганных стражников, маркиза подивилась артистичным таланты, которых не ожидала от Томаса и Белиорского. Слишком достоверно они изображали из себя медведей. Взглянув в сторону дерущихся, Дэйра ожидала увидеть, что угодно, но только не звериную морду, разрывающую грудь солдата. Морок прошел, стоило моргнуть. Не было никакого медведя, то был Белиорский, катающийся в снегу с одним из охранников. Оба потеряли мечи и пытались резать друг друга ножами. Дэйра поискала глазами остальных. Вздрогнула, увидев мертвого медведя, утыканного стрелами. Туша лежала на человеке с отгрызенной головой. Девушка медленно моргнула, и медведь пропал, превратившись в одного из стражников капитана с окровавленным ртом.
Какое-то время Дэйра смотрела на Томаса, дерущегося сразу с двумя солдатами, и не могла понять, кого она видит — брата или медведя. Судя по крикам и реву, перед ней все-таки был медведь. А вот Нильс. Оруженосец был единственным, кто отказался рядиться в медвежью шкуру. Он подскочил к Томасу, но тот уже задрал противника и пошел на донзара, который побелел лицом и едва не выронил меч от испуга. Дэйра бы тоже испугалась, если бы рядом с ней оказался такой здоровый зверь.
Пора вмешаться, шепнули в голове. Кровь из носа прекратилась, да и крутящийся мир остановился. Надо было спасать лошадей графа Эстрела, потому что их собственные кони пали, не выдержав бешеной скачки, заданной безумием Дэйры. Медведи же, ведомые сумасшедшими псами, не делали разницы между людьми и лошадьми и рвали всех подряд. Не пережила гонки и рыжая птица, раскинувшаяся чучелом на белом истоптанном снегу. Ее времена прошли, а второе рождение закончилось слишком быстро. Иначе быть не могло, когда твой путь пересекался с Белой Госпожой.
Из нее получилась страшная медведица. Спрятавшись за звериной мордой, Дэйра поднялась на задние лапы, дивясь новой высоте, с которой мир выглядел иначе. У нее был яркий рыжий мех и мягкое белое пузо — таких медведей она в Эйдерледже не видела. Несмотря на массивное тело, бежать получилось легко и мощно. Только подумав, Дэйра оказалось у одной из карет, легко отбросив в сторону стражника в черном. Наверное, она его убила, потому что снег под лапами окрасился багрово-алым, а человек с разорванной шей врезался в дерево и остался под ним навсегда. Оглянувшись, Дэйра вовремя рыкнула на черного медведя, который, войдя в охотничий раж, пытался задавить обезумевшего коня.
Медвежья шкура требовала крови, но Дэйра сумела вспомнить, ради чего все затевалось. Ни графа Эстрела, ни Феликса Бардуажского среди сражающихся не было. Впрочем, не они одни пустились в позорное бегство. Когда на тебя ночью нападают семеро разъяренных медведей, нет ничего мудрее, чем бегство.
След графа обнаружился быстро. Она учуяла его запах легко, стояло лишь вспомнить красивое жестокое лицо Георга. Эстрелу не повезло. Дэйра нашла его лошадь со сломанной ногой в зарослях шиповника. Граф даже не стал тратить время, чтобы добить ее. Но на что он рассчитывал, оказавшись один, без лошади, в ночной заснеженной бардуажской чаще? Ты в Вырьем Лесу, усмехнулась Дэйра. Ты на моей территории.
Задрав коня, она не спеша отправилась туда, откуда пахло человеческим страхом. Завидев лежащего на снегу Эстрела, Дэйра его пожалела. До сих пор не везло только ей. Видимо, падая с лошади, граф тоже повредил ногу. В темноте он не мог видеть надвигающейся на него медвежьей туши, но наверняка слышал, как тяжело проваливался снег под лапами Дэйры, и как жадно вырывалось дыхание из груди огромного зверя.
Тем не менее, Эстрел пытался бороться за жизнь. Он то полз, то переворачивался на спину и принимался размахивать ножом, словно это перо могло проткнуть тот слой жира, что трясся вокруг тела Дэйры. Она навалилась на него грузно, тяжело, с осознанием превосходства и одновременно глубокой жалости — к себе и к нему, потому что он был обречен, а она вряд ли когда-нибудь избавится от безумия, навсегда поселившегося в ее крови. Ведь Дэйра поверила в то, что была медведем, а значит, с ясностью разума можно было попрощаться.
— Где Феликс? — спросила она, сбрасывая с головы медвежью морду, которая служила капюшоном. Поспешила. Эстрел, до этого лежащий под ней тихо и неподвижно, как покойник, вдруг снова стал юрким и сильным. Он легко сбросил ее с себя и откатился в кусты. Но вокруг были снег, ночь, Вырий Лес и Дэйра, которая никуда не делась.
— Хочешь я сломаю тебе вторую ногу? — спросила она, выбирая из бурелома ветку покрепче. Граф не мог ее видеть, но слышать в темноте ему ничто не мешало. Для наглядности своих намерений, Дэйра изо всех сил хрястнула палкой по стволу дерева, и — о, чудо! — ветка не сломалась. Значит, и удар по человеческой кости тоже выдержит. От собственных мыслей во рту стало горько и противно, но Эстрела проняло.
— Не надо, отпусти меня, там, в первой карете есть деньги, бери их всех, не убивай, прошу!
Интересно, к кому он обращался — к Дэйре или к медведю?
— Мне нужен Феликс. Я знаю, что он поехал с тобой. Хочу передать ему привет от Ирэн.
Дэйра направилась к графу, волоча крепкий сук за собой по снегу. Звук получился впечатляющий. У нее даже зубы заныли.
— Его с нами нет, — поспешно произнес Эстрел. — Он очень спешил, а мы не могли быстро ехать с грузом. Засранец! Мог бы объяснить, что от тебя бежит, я бы к нему присоединился. Я даже подумал, что он обкурился, пахло от него странно, сладко так, приторно. Парень все время про какую-то ведьму говорил, подгонял нас, а в полдень пересел на коня и рванул в чащу. Я тогда подумал, что он умом от горя тронулся, но времени его догонять у меня не было. Тебе ведь он нужен, не я?
— Не ты, — подтвердила Дэйра. — Ты теперь вообще никому не нужен. Что ты будешь делать, если я тебя отпущу? Отвечай честно.
— Побегу в столицу. Найду Лорна, скажу, что я был прав. Ты — ведьма белоголовых, оборотень и дьявол в одном лице. Обратилась в медведя и захватила груз, а я с трудом от тебя спасся.
— Молодец, — похвалила его Дэйра. — Правда спасет тебя от виселицы. А безумного, может, еще и пожалеют. Последний вопрос. Где твой верный слуга Уил?
— Уил меня предал, — заскрежетал зубами граф. — Мы с ним столько лет занимались общим делом, а тут он заявился ко мне утром и сказал, что хочет завязать и уехать домой в Агоду. Когда он нанимался ко мне, то знал, что это пожизненная работа. Либо он со мной, либо с Господом Амироном.
— Ты такой честный, Георг, — Дэйра наклонилась и погладила графа по щеке. — Я таких люблю. Ползи, куда хочешь. Весь Вырий Лес в твоем распоряжении. А если доползешь до Амрэля, передавай ему привет от медведицы.
Бросив печальный взгляд на медвежью шкуру, которая валялась бездушной грудой на истоптанном снегу, Дэйра направилась туда, где слышался лишь рев медведей да фырканье лошадей. Человеческие голоса больше не нарушали покой лесной чащи.
* * *
В черных каретах они нашли именно столько детей, сколько назвал Уил Рокер: девять мальчиков и пять девочек. Все они спали, опоенные дурманом. Страшненькие, недоразвитые, со странной внешностью и дикими уродствами, они легко могли сойти за существ из другого мира или отпрысков древних белоголовых, известных чудовищ в донзарском фольклоре. Но правда была в том, что то были человеческие дети с одной лишь разницей: они оказались никому не нужны, даже своим родителям.
И хотя отряд Дэйры понес потери, когда открыли дверцы кареты, даже у Белиорского на глазах навернулись слезы. Медвежьи шкуры похоронили вместе с двумя стражниками, которые отдали свои жизни Белой Госпоже. Тела закидали камнями и навалили сверху груду снега, а Дэйра положила на вершину кургана рыжую птицу, которая снова стала чучелом со стеклянными глазами.
И только вернувшись к лагерю с капелланом и гувернантками, Дэйра поняла, что в ее плане был огромный изъян.
— Мы повезем их с собой, в столицу? — спросила Лора, хлопоча над спящими детьми. Никто не знал, сколько они еще проспят, и как их будить. И что с ними вообще делать.
Дэйра открыла было рот, но поняла, что сказать нечего. Она забрала детей у Амрэля не для того, чтобы вернуть их ему с опозданием. Бабуля ехидно закашлялась в ее голове, а псы, которые теперь никогда не будут сидеть на цепи, дружны завыли, предлагая свой вариант решения проблемы.
— В Майбрак им нельзя, — неожиданно сказал капеллан, и Дэйра взглянула на него с надеждой.
Ночь догорала вместе с огромным костром, у которого грелись Карлус и девушки, когда Дэйра с отрядом вернулись в лагерь. Догорали и ее силы. Маркизу мутило от одной мысли о сне, но сон был единственным лекарством, которое могло отстрочить неизбежные мучения. А они обещали быть жестокими.
— Мы недалеко от Мволы, это деревня, где есть монастырь, — продолжил Карлус. — Я знаю местного настоятеля. Какое-то время вам придется продолжить путь без меня. Я отправлюсь в Мволу вместе с детьми, скажу, что они из деревни, которую разорили бандиты. Уверен, Амирон им поможет. Как только все улажу, догоню вас.
— Можно не разделяться, — предложила было Дэйра, но потом поняла, что капеллан прав. Она была слишком заметной фигурой. После встречи с ней у настоятеля Мволского монастыря могло появиться слишком много вопросов.
— Наверное, я тоже поеду, — робко предложила Лора и вопросительно глянула на Дэйру. — За детьми кто-то должен присмотреть. Я так долго заботилась об Ирэн, что потеряю себя, если не буду заботиться о ком-то еще.
Дэйра кивнула. Лора уже не вызывала прежней ненависти, но неприязнь, которую они взаимно испытывали друг к другу, ощущалась даже на расстоянии. Им лучше быть порознь.
— Я с ними, — решительно сказал Нильс. Он не спрашивал, он поставил их в известность. Дэйра оглянулась на Томаса, ища у него помощи, но брат истолковал ее взгляд неверно.
— Конечно, — кивнул он. — Может, Мвола и недалеко, но кто-то же должен охранять их в пути. Молодец, Нильс. Как только все уладите, догонишь нас по дороге.
И все принялись обсуждать, как лучше проехать в Мволу, как разбудить детей и что сказать настоятелю. Только Белиорский иногда смотрел на свои руки, сжимал пальцы и подозрительно качал головой. Видимо, ему до сих пор мерещились медвежьи лапы.
Прощание было коротким.
Капеллан, Лора и Нильс, взяв одну черную карету и тройку лошадей, направились по северной дороге, а Дэйра с Марго, Томасом, капитаном Белиорским и двумя стражниками, покатили на юг, где через две недели должны были пересечь границу Майбрака.
Дэйра достала шляпу, натянула ее по самые глаза, забилась в угол кареты и приготовилась давиться слезами. Слишком многое ей хотелось оплакать. Ирэн, которая не была ее подругой, но разделяла безумие и одиночество Дэйры долгие годы. Уила Рокера, который оказался честным человеком. Невезучую разбойницу, которая не просила о помощи. Донзаров, замерзших в Копре. Эйдерледж, на который она теперь никогда не сможет взглянуть прежними глазами. Чучело рыжей птицы, которая проснулась не к месту и не ко времени. Людей из охраны графа Эстрела, которые просто выполняли свою работу. Ее внезапно зародившуюся любовь к Нильсу, которая была окончательно растоптана его последним взглядом, брошенным им при прощании. Так смотрят на дракона, пережившего свой век и сожравшего слишком много людей.
Нам с тобой не по пути, говорил этот взгляд. Я пастырь, а ты волк, угрожающий моим овцам. Наверное, где-то Нильс был прав. Ему лучше с Лорой, красивой, доброй, ласковой, понятной, человеческой девушкой. А Дэйра отправится своей дорогой, и ее единственными спутниками будут псы безумия, голоса из Вырьего Леса и старая мертвая герцогиня, навсегда поселившаяся в ее голове.
Она так и не сумела заплакать, сняла шляпу и открыла окно кареты. Свежий морозный воздух пах переменами.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
