The Biggest Little City in the World

— Хороший выбор для стесненного в деньгах человека. — улыбнулся он и взял со стола пистолет. — Стандартная армейская модель, машинка очень ходовая, поэтому ни в патронах, ни в запасных частях нужды не будет — все будет очень легко достать. Триста баксов.

Он уже заметил мое возмущение по поводу цены — этот ствол не стоил дороже двухсот пятидесяти, а если учесть и состояние ствола, то и двухсот, и тут же добавил:

— В комплекте дам кобуру, четыре запасных магазина и подсумки под них.

— Добавь к этому набор для чистки и я возьму за триста.

— По рукам. — сказал торговец, для которого сделка была очень выгодной. Он выложил на стол четыре магазина, поясные подсумки, в каждом из которых было по два кармана для магазинов, и положил пистолет. Проделав все эти манипуляции, он посмотрел на меня с ожиданием.

Я вытащил из кармана три бумажки с изображением молодой Танди, еще не похожей на сморщенные яблоки — мутафрукты, которые выращивали в некоторых местах на фермах, и отдал ему. Он с удовольствием похрустел купюрами и кивнул, показывая, что я могу взять оружие.

— Не спеши. — сказал я ему. — Мне еще кое-что нужно. Три пачки экспансивных патронов и пачку бронебойных.

— Три пачки экспансивных.— приговаривал он, залезая под стол и начиная что-то перекладывать. — И пачку бронебойных... Вот, пожалуйста.

Он вылез из-под стола и выложил все туда, где уже лежали приобретенные мной вещички.

— И нож. — добавил я.

Торговец снял охотничий ножик в ножнах со стены и поставил его к остальным моим покупкам..

— Итого — триста семьдесят. — сосчитал в уме торговец и снова уставился на меня.

Я отсчитал ему деньги, сложил все покупки в котомку за спиной и вышел из палатки. Следующей моей целью была лавка Игуаны-Боба.

Вообще, когда мы были на курсах в Хабе, когда мы только получали стипендию, или удавалось подработать (обычно грузчиками в Кримсон Караван или в Фар Гоу), мы шли в большой ресторан "Игуана-Боб Фрейзер", который был центральным в этой сети питания, уже распространившейся по всей НКР. У нас же было всего лишь небольшое кафе — стойка, три столика под навесом и все.

Элегантно одетый мужчина — по слухам потомок того самого Игуаны Боба, всегда вежливый со всеми, при виде меня весело махнул рукой:

— Михаэль! Иди сюда.

— Сейчас, сейчас! Я к тебе как раз иду. — ответил я и пошел к стойке.

Михаэль — это один из стандартных вариантов коверканья моего имени. Еще были: Майкл и Мишель. Я уже привык, и это меня совсем не смущало. Хотя, нормальным именем меня называла только Мама и Каноль. Галлас же предпочитал фамилию.

— Тебе как обычно? — вежливо спросил кассир, приветливо улыбнувшись.

— Я не был тут год, а ты еще помнишь, что я обычно заказывал? — спросил я весело рассмеявшись.

— Конечно, помню. Одну нарезку, одну игуану полностью и бутылку Нюка-колы.

— Да уж, все как раньше. Но, увы, я сегодня не есть пришел.

— А что-то случилось? — озабоченно спросил меня кассир.

— Я из города ухожу. Поэтому, мне две целых игуаны, и две бутылки колы.

— Как то мало берещь... — проговорил кассир, снимая с мангала две палки, на каждой из которых была целиком насажена большая игуана. Он завернул их в бумажный пакет, передал мне и спросил. — А чего так мало то? На охоту опять что ли?

— Это на лакомство ответил я, усмехнувшись.

— Ну, на лакомство, так на лакомство...

Он положил в этот же пакет две бутылки Нюка-колы. Я передал ему сорок шесть баксов — в отличие от торговцев здесь торговаться было нельзя, цены были строго закреплены. Мы тепло распрощались и я снова пошел домой, во внутренний город.

Из штуки баксов, выданных шерифом Дюпоном, осталось только триста, но я пока что запретил себе их тратить — нужно же будет жить на что-то в Нью-Рино. Хотя, все же я надеялся, что администрация посольства поможет с этим вопросом.

Наконец, я вернулся домой, где возле входной двери уже видел аккуратно вычищенный и заштопанный комбинезон, в котором я вернулся домой, а мама ждала меня с моим же рюкзаком в руках.

— Вот, Михаил... — севшим голосом проговорила она. Похоже, до нее дошло, что я ухожу, причем ухожу далеко и надолго. — Тут кое-какие вещи.

Я взял рюкзак из ее слабых рук и осмотрел все, что было внутри. Она положила туда сухарей, вяленое мясо брамина — в общем долгопортящиеся продукты, которых вполне хватило бы для длительного перехода по Пустоши. Также там было несколько пластиковых бутылок мутной, но вполне годной для питья воды, хоть и сильно отдающей железом. Также она положила туда стимулятор — шприц с красной жидкостью внутри, которая восполняет жизненные силы, компенсирует потерю крови, а мелкие царапины и раны начинают заживать практически на глазах.

— Спасибо, мама... — таким же севшим голосом сказал я.

Остаток дня я провел с ней, починил электроплиту, почистил кладовку, и занимался другой мелкой домашней работой...

Глава 2.

Караван из Шейди Сэндс ушел в четыре часа утра. Солнце еще не встало, песок достаточно охладился за ночь, и мы двигались достаточно резво по утреннему холодку-то.

Караван сопровождали рейнджеры НКР, которые также должны были остаться в Нью-Рино для организации нового аванпоста.

Вот, что уж мне было непонятно, то это то, как НКР решилось продолжить разрастание на север, так мало того, что продолжить, еще и начать с экспансии самого крупного города Невады — Нью-Рино. Ну, самого крупного, конечно, если не брать в расчет легенд о Новом Вегасе, затерянном в самом сердце безводной пустоши Мохаве.

Когда этот вопрос до конца сформировался у меня в голове, я решился задать его вслух — благо, сам посол шел недалеко от меня.

— Мистер Брюс, а как вышло так, что правительство решилось на экспансию Рино?

Посол Брюс мне никогда не нравился — он был очень наглым и заносчивым человеком. Я думаю, что согласиться сменить вечный идеально выглаженный костюм с белой рубашкой, на воротнике которой я ни разу не смог заметить ни пятнышка, на походный комбинезон, вроде тех, в которые были одеты мы.

— За это все нужно казать спасибо мистеру Бишопу. Очень большое спасибо. — со своей дежурной улыбкой обратился ко мне посол. — Это благодаря его трудам мы смогли выбить это разрешение в парламенте.

— Этому бандиту я бы спасибо говорить не стал бы. — хриплым голосом проговорил старый рейнджер, хмуро посмотрев на посла из-под плексигласовой маски своего зеленого шлема боевой брони. Сверху на эту маску при необходимости можно было опустить щиток, который может защитить от мелких камушков и тому подобного.

— Не стоит говорить так о мистере Бишопе, Александр. — с наигранным холодом заявил Брюс. — Весь НКР должен быть благодарен ему.

— Ага, конечно. Этот бандюган только и ждет, как мы поможем ему победить в мафиозной войне, истребить остальные три семьи и сделаем его первым мэром Нью-Рино.

— А там нет избранного мэра? — с удивлением спросил я.

— Ты вообще ничего о Рино не слышал? — с точно таким же удивлением спросил у меня старший рейнджер Александр.

— Ну, только то, что это дыра...

— Ага. Это ты прав. Тогда тебя ждут удивительные открытия, дружище. Этой дырой правят четыре мафиозные семьи. В пригородах практически круглые сутки слышится стрельба. Помножь это на самый большой источник наркоты на этом побережье. Ты теперь то понял, во что вляпался?

— В дерьмо. — ответил я, рассматривая свои ботинки.

— Именно туда. Мы все в него вляпались.

— Да, нет. — снова ответил я. — Это только я вляпался в дерьмо. Гекконье. А как мы вообще собираемся раскрывать преступления в городе, в котором правят мафиозные семьи?

Старший рейнджер молча подошел ко мне и наклонился над кучей дерьма, в которой можно было отчетливо разглядеть след моего ботинка. Я тер ногу о песок, стараясь избавиться от налипшего на него дерьма ящериц.

— Свежее! — сказал Александер, и на лице его озарилась загадка. Он крикнул, отдавая приказ своим подчиненным . — Они где то рядом! Приготовиться!

Я вытащил свой Кольт из кобуры, снял с предохранителя, дослал патрон и взвел курок. Пистолет бодро щелкнул несколько раз, пока я приводил его в боевую готовность, но, вопреки моим опасениям ,на части не развалился.

Остальные тоже готовились: Александр передернул затвор своей русской штурмовой винтовки АК-112, Каноль снял с ремней за спиной кувалду, Галлас снял с пояса свой МР9, и даже сам посол Брюс вытащил из кармана инъектор, стреляющий миниатюрными шприцами-иглами, по слухам использовавшийся до войны для нейтрализации бешеных животных или для нелетальной самообороны. Но, сейчас, на корпусе игл в магазине, который достал посол, были видны черные насечки, это значило, что используются не усыпляющие, а ядовитые шприцы с цианистым калием.

Первые ящеры, появившиеся на вершине холма, были моментально поражены двумя снайперами рейнджеров, вооруженными охотничьими винтовками со снайперскими прицелами. Это были простые серебряные гекко, которые легко убивались, но при этом их шкуры почти не ценились. Зато их мясо можно было есть практически без опаски — они не были радиоактивными.

Зато, следом за ними появились и золотые — уже намного более радиоактивные, зато, их шкуры, обработанные должным образом, являлись очень хорошим материалом для шитья одежды и некоторых легких видов брони. Зато и убить золотого гекко было намного сложнее — они были намного больше и выносливее своих серебряных собратьев и могли переть напролом, невзирая на боль.

Я стоял, ожидая пока рейнджеры закончат свою работу по обеспечению нашей безопасности — все равно стрелять в такую даль я бы не смог, и опыта маловато и дистанция для пистолета более чем приличная.

Внезапно из за спины раздалось шипение, и я почувствовал сильный жар. Холодный ветер пустыни сменился горячим дуновением. Я резко развернулся, одновременно вскидывая пистолет, и уже зная, что меня ожидает сзади.

Так и есть — третий и, пожалуй, самый опасный вид ящериц гекко — огненные. Непонятно откуда у них появилась способность извергать огонь из своей утробы. Но эта способность делала их настолько опасными, что я, когда выходил охотиться за пределы Шейди, едва заметив их обугленные фиолетовые шкуры, которые не представляли никакой ценности, бежал со всех ног.

И это я, а у меня на счету было уже несколько десятков золотых гекко, а серебряных я даже не считал. Хотя прибавок к семейному рациону это давало неплохой.

Передо мной горел песок. Вроде и гореть то там было особо нечему — вся органика была выжжена сначала атомным пламенем, а потом ультрафиолетом, от которого озоновый слой уже не защищал. Но, тем не менее, песок горел.

Я вскинул Кольт, который все равно, вряд ли дал бы мне шанс продержаться против этого существа один на один. Раз за разом я нажимал на курок, отправляя в короткий полет смертоносные кусочки металла, которые так прекрасно разрывают человеческую плоть. Но прошивая навылет мягкую податливую плоть этой огнедышащей ящерицы, пули, казалось, вовсе не наносят никакого вреда.

Гекко повернул голову в мою сторону и раскрыл пасть, набирая воздух, чтобы плюнуть в меня я огнем. Я кувыркнулся в сторону, подставляя под удар спину и уже собираясь ощутить, что именно чувствует игуана, когда ее ставят на огонь.

Раздался хлесткий винтовочный выстрел и геккон упал, опалив лишь землю перед собой. Труп загорелся, я почувствовал резкий запах горящего насекомого, хотя гекко, вроде как насекомым вовсе не был. Защелкала лопающаяся шкура. Я, наконец решился подняться с земли.

Старший рейнджер, стоял, по-прежнему целясь в уже мертвую ящерицу — судя по этому, меткий выстрел, спасший меня минимум от месяца валяния в госпитале, принадлежал ему. Я отряхнул песок с комбинезона, проверил, не набился ли песок в ствол пистолета.

— Александр, гекконов свежуем? — спросил один из рейнджеров, лицо которого было скрыто маской боевой брони.

Старший рейнджер задумался. Конечно, время было дорого, и стоило пройти как можно дальше, а там уже, забиться куда-нибудь и пересидеть самые жаркие часы, устроить так сказать, сиесту.

— Не будем — надо пройти как можно больше до полудня. В отчете укажите, что подчистили этот квадрат от ящериц. Идем дальше.

Я с тоской посмотрел на трупы двух золотых гекконов . На деньги, которые стоили как раз эти две шкуры, можно было вполне купить неплохой запас еды. Недели три на них жить можно было точно, если особо не шиковать.

Группа уже шла вперед, я грустно вздохнул и двинулся следом за ней.

Наши следы тут же заметал холодный пустынный ветер...

* * *

Шел двенадцатый день пути. Провизия у меня в мешке давно закончилась, и ели мы то, что выделяли нам интенданты посольства. Более того, освободившиеся вещмешки наши были набиты теперь всякими полезными штуками, которые должны пригодиться в работе посольства. Я, правда, совершенно не понимал, почему я сейчас тащу тюк с дорогими костюмами посла Брюса, но раз приказали, то надо делать.

Таким образом, мы хоть немного разгрузили повозки он вещей, чтобы поберечь браминов. На караван наш за весь путь больше никто не напал — зверям хватило ума не нападать на такое огромное количество народа, а рейдеры, хоть и были ненамного умнее зверей, бежали от нас — вид рейнджеров НКР всегда вселял в их сердца страх, и на напрасно — на счету каждого из наших рейнджеров было минимум по десятку убитых рейдеров и работорговцев.

— Вперед посмотрите. Вообще-то в той стороне уже город должен быть. — сказал Александер, указывая на северо-запад. Там что-то странное.

Парни рассказывали в дороге, что ночью на Нью-Рино открывается очень красивый вид — неоновое освещение, горящие костры, горящие окна некоторых квартир — совсем немногих, но все же производящих впечатление.

Сейчас был день, но города не было видно, хотя действительно он должен был уж показаться. Все что мы видели — это серая туча, затягивающая весь горизонт точно в том месте, где должны быть строения города.

— Пыльная буря? — сказал один из рейнджеров, вопросительно посмотрев на своего командира.

— Так и есть. — ответил старший рейнджер. — Из Пустоши Мохаве сюда часто приходят такие вот бури. Надо искать укрытие. Да и вообще, в город мы сегодня не попадем, да и толку нет — там попрятались все.

— Вообще то, желательно добраться до города сегодня. — вставил свое веское слово посол Брюс. — У меня... У нас там есть очень важные дела, не терпящие отлагательств.

— Посол, пока мы в пустыне, главный — я. Если хочешь идти сейчас, то пойдешь один. И сгинешь, поверь мне.

Судя по всему, отношения между послом и старшим рейнджером были довольно натянутые, и Александру нравилось склонять посла, и в данной ситуации рейнджер был полностью прав — идти вперед в песчаную бурю было настоящим самоубийством.

Посол раскрыл рот, собираясь заорать что то, но резкий порыв горячего ветра Пустоши набил ему рот пылью. Брюс закашлялся, нагнулся, оперевшись руками о колени, сплюнул коричневую слюну на песок.

— Пошли, живо. Гоните браминов, быстрее, а то все тут останемся.