| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Нашествие пустынников покачнуло баланс сил в мире. Кланы, согнанные со своей земли, были вынуждены отвоевывать для себя новые земли. Часть сильных кланов, таких как Учиха, из-за потер утратила свое влияние, и их потеснили не пострадавшие при нападении молодые кланы. Отличились в этом деле Сенджу, которые захватили больше половины земель Учиха. Таким образом в 1549 году после смерти Кагуи началась Война кланов, и закончилась она лишь пару десятков лет назад. Также прошу вас Эцу-сан особо этим датам не верить, они взяты из ряда сомнительных источников, но за неимением иных данных, принято считать их правдивыми, — замолкаю. Эцу выдыхает. Вряд ли он запомнил все, да и рассказывать будет своим детям, скорее всего, будет, смещая акценты и привирая. Ничего удивительного и плохого в этом нет, ведь даже формальная, рассказанная мной история писалась людьми, а каждый человек видит события по-своему. Кто-то оправдывает злодеяния политической необходимостью и тем, что "по ному нельзя было", кто-то восхваляет в своих "хрониках" одну касту в ущерб другой — это нормально.
Для нас, потомков, важно не зацикливаться на мнении признанного всем просвещенным обществом источника, а рассматривать все возможные записи и комбинируя факты, и отбрасывая шелуху очищать истину от слоя шлака. А позже, осмотрев полученное со всех сторон, делать выводы и учиться на ошибках прошлых поколений.
Я и Эцу проходим через арку. Оцениваю покрытые пылью барельефы — картины художников древних времен. Эцу еще под впечатлением от истории, и пока не реагирует ни на что, но вот мы входим на территорию рынка.
Шум, гам, крики народа, плач попрошаек и песни актеров вливается в наши уши. Эцу словно просыпается ото сна, его взгляд блуждает по стройным рядам торгового люда. Спина парня выпрямляется — это его место, он здесь как рыба в воде. Будто бы найдя опору, Эцу поворачивается ко мне и важно фыркает:
— Красивый рассказ. Тебе, шиноби, нужно не ниндзя работать, а стать актером, популярность и доход гарантирован, — хмыкает парень:
— Я и забыл, что шиноби те еще вруны. Надо же, такая качественная сказка. Я уж было и поверил, что шиноби спасли мир и сейчас им правят. Но правда-то в том, что вы, ниндзя, подчиняетесь Дайме и нам, торговцам. Без наших денег, не будет у вас ничего, — гордо выговаривает Эцу. И тут же переносит разговор на другую тему:
— Пойдем, покажу, как сложно сейчас быть торговцем, — направился в сторону рядов торговцев рыбой парень.
Вздыхаю и следую за ним след в след. Глупость не искоренить.
"Вот почему часть знаний не являются секретными. В них просто никто не верит", — создал теорию я.
— Кому нужна эта история, — бурчит Эцу. Типичный представитель элит — получил желаемое, и теперь воротит от него нос.
Что тут скажешь? Лучше промолчать.
* * *
Парень с серыми волосами склонился над мертвым телом. Равнинный ветер трепетал его черную накидку с красными облаками на ней, но волосы не трогал. Серые сосульки мокрых локонов свисали к земле, с них капала влага.
Ругаясь про себя, парент вытащил из трупа кол телесного цвета. По колу прошло колебание, и орудие впиталось в руку сероволосого.
— Младший брат Катака потерял сноровку, — принес ветер чьи-то слова со стороны порушенной деревни.
— Малыш Катака до-о-лго возился. Ему нужно больше тренироваться, — последовал за первым второй голос, но если первый был мужским басом, то второй хриплым женским голоском.
— Угум. Торопливо желательно быть, — с ужасным акцентом сказал кто-то третий.
— Второй Средний Брат Каору, ты опять все перепутал. Говорить нужно — Катаке нужно было быть порасторопней. Твои же слова смысла не имеют! — пропищал четвертый, толи мужской, толи женский голосок.
— Умные все больно. Сами бы бегали за юркой крысой Конохи. Нет же. "Катака тебе нужно нарабатывать опыт, Катака можешь не спешить..." Тьфу, — сплюнул бледнолицый серо-волосый Катака. Его и так острые черты лица ужесточились. Пнул труп шиноби в безликой маске.
— Идиотина! — совсем не слабая женская ручка схватила Катаку в охапку и дернула в сторону. Лицо несчастного, младшего в семье Ву, Катаки обдало теплым воздухом. Щеку рассек осколок метала.
В себя пришел Катака довольно быстро. Он лежал у ног красивой полногрудой женщины с острыми, но прелестными чертами лица и толстой косой серых волос доходящих до подтянутой попки, красоту которой подчеркивали облегающие черные штаны.
— Тупой Катака, — засмеялся средний брат семьи Ву. — Широкоплечий бугай Кафка.
— Ты чем слушал нашего союзника, задницей? Убил крысу из Коноховского Корня — отбеги подальше, она может взорваться! Вот и доверяй тебе, младшенький, после таких выкрутасов самостоятельно выполнять заказы, — бушевала старшая сестра семьи Ву — прекрасная Кен И. Не забыла она и о нравоучительном подзатыльнике. Нужно сказать, что в гневе Кен И была еще краше. Если бы не её хриплый голос и тонкая сигарета в зубах, то её можно даже было бы назвать красивейшей женщиной Страны Реки и Страны Дождя.
— Сестрица, оставь Катаку. Чему учить болезненного? Мать и отец разбаловали его до невозможности, и он почти не учился толком. Не научили его мама-сама и папа-сама думать, — писклявый голос принадлежал... женщине? Мужчине? Так сразу и не понять. Вроде бы у Ву Кана была грудь, женские формы, но при всем при этом веяло от него/неё чем-то мужским. Только пьяный мужчина после долгого воздержания или неопытный юнец принял бы в этом женщину. На самом же деле Ву Кан родился мальчиком, но уверовал что духом он девочка. Если говорить простыми словами, то Ву Кан был редким типом извращенца — трансвеститом бисексуалом.
— Угум. Не умный недодурак, — ужасный акцент худощавого лысого Каору резал слух не слабее визга прожжённой пьяной стервы.
На этот раз Кан не стал поправлять Каору, вместо этого продолжил подначивать Катаку.
Недолюбливали младшего брата остальные братья. А все потому, что Катаку баловали сестры и мать с отцом. Да и талант в клановом Хидене у Катаки проявился чуть сильней, нежели у признанного гения свободного клана Ву.
Катака с опущенной головой слушал упреки братьев и сестры. Не пытался он ни оправдывается, ни спорить. Знал, что ошибся и ругают его за дело.
— Что ж. Вижу, ты все понял. Иди к сестренке, она тебя пожалеет, — Кен И взяла утопила голову Катаки между своих грудей. Остальные братья с черной завистью смотрели на Катаку. Почему младшему достается больше всего внимания? Почему не им?!
Катака отбивался как мог. Он уже не маленький, ему целых четырнадцать лет! Но разве были сравнимы его силы с силами сестры — признанного мастера тайдзюцу и букидзюцу? Пришлось Катаке терпеть и задыхаться между двух достоинств Кен И.
— Старшая сестра, будь серьезней! Нам еще вылавливать этих крыс по всей стране, а ты хочешь лишить нас полезного члена отряда? Имей совесть! — капризный женский голос раздался изнеоткуда. Миг и из воздуха соткалась фигура молодой девушки с чертами лица, схожими с чертами лица Кен И. Вот только красоты своей сестры Ан У не имела. Нескладная, с короткими ногами и достоинствами уступающими Кен И, Ан У тем не менее брала красотой глаз и глубиной чистого приятного на слух голоса. Понимала Ан У и то, что внешне ей со старшей сестрой не тягаться, и поэтому носила мешковатую одежду классического ниндзя, разве что отказалась от полумаски на лицо.
— Средняя сестра Ан У, вы со младшенькой нашли нам новых жертв? — не прекращая тискать Катаку, поинтересовалась Кен И.
— Еще нет, эти Коноховские ниндзя сильны в маскировке. Мы еще не нашли основную цель, но малышка Ци Эн заявила будто почуяла след кого-то из отряда Конохи, к глубочайшему нашему с ней сожалению — это лишь мелкая сошка, — печально вздохнула средняя сестра. Подошла к Катаке и попыталась вырвать его из объятий Кен И. Зачем? Почему? Кто знает?
Братья печально смотрели на своих сестер и вздыхали про себя. Их как всегда проигнорировали. А им так хотелось толики сестринского внимания!
Катака же проклинал тот день, когда согласился на общесемейную миссию. Как же, ему доверена важнейшая роль! Он должен стать ключом к выполнению важнейшей для клана Ву миссии. И если работа в ставке революционеров Акацуки проблем не вызывала, то поиск и устранение агентов Конохи подразумевал тесное сотрудничество всего младшего поколения клана Ву. То есть кучу времени Катака вынужден был слушать насмешки и претензии братьев и тисканье сестер. В такие момент Катака ненавидел свой статус и свою смазливую внешность.
"Когда полностью освою Метаморфозы кожи Ву, изменю внешность на уродливую!" — в который раз поклялся себе.
Но кого он обманывает? Конечно же, не изменит — это же Катака!
2.26. Тупой умник — Кумагаи Аки.
Вечерний ветер пробирал до костей. Его порывы разносили мусор по улицам, заставляя бедных работников метлы и совка бегать по улице, ведь скоро прибудет инспектор и оценит их работу. Если не успеть, будет беда, работник в лучшем случае останется без жалования, а в худшем получит себе на плечи штраф. Для бедных голодных членов Клана Уборщиков, ответственного за эту улицу, подобное означает ухудшение итак голодного положения их семей.
Мешал ветер и худощавому мальчику. Сильные холодные порывы все пытались выбить из его рук сверток, или растрепать лохмотья, что он носил.
Цуцудзаки хотелось поскорей добраться домой, в нору, сбросить вонючие тряпки и помыться проточной водой. Однако мальчик не ускорял шаг, он брел медленно и осторожно сквозь вечернюю улицу. Немногие прохожие скользили по чумазому лицу парня взглядом и через секунду забывали о существовании очередного беспризорника, словно и не видели его. Не обращали внимания прохожие на сверток бумаги, который мальчик сжимал своими худыми ручками, будто это не помои он несет, а какое-то дорогущее сокровище. Особенно сильный порыв ветра заставлял Цуцудзаки уделить внимание своей одежде, ведь под лохмотьями были спрятаны три тыквенных батона — редкое питательное угощение. Одного такого батона хватало, чтобы утолить голод на весь день, а на следующий быть свежим и полным сил.
Цуцудзаки молился всеми известными ему способами, чтобы никто из голодных и злых прохожих не учуял запах свежей выпечки, пробивавшийся сквозь аромат прогнившей капусты, листами которой мальчик обернул свое сокровище. Молился он и чтобы ветер оставил его одежду в покое.
Многие на улице знали, что Цуцудзаки трогать не стоит, ведь он мало того, что работает на сильную банду детей Облака, так еще и водиться с шиноби. Вот только кто даст гарантию безопасности на улице? Возможно Облако позже и отомстит за приносящего прибыль "контрактника", но легче обворованному Цуцудзаки и его семье от этого не будет. Еще меньше надеялся Цуцудзаки на шиноби. Да, за последний месяц ниндзя был частым гостем в доме Цуцудзаки. Приносил вкусности, платил за работу, вот только шиноби есть шиноби. Они мыслят иначе.
Примером служила ситуация с Цин-Цин. Цуцудзаки давно понял почему шиноби помогает его семье. Все дело в сестре Цуцудзаки — Цин-Цин. Вроде бы скажи просто, что Цин-Цин может стать ниндзя, и дело с концом. Какой дурак откажется уйти с улице в сытную Коноху? Так нет же, шиноби затягивал. И теперь даже Цуцудзаки не совсем уверен в своих предположениях. Но если не из-за Цин-Цин шиноби помогает им, то почему? Вот и как понимать ниндзя?
"Может он нас пожалел?" — откуда-то из глубины души пришла мысль, которую Цуцудзаки тут же отбросил. Не имел права он верить человеческую доброту. Хотел верить, но права не имел.
Поворот, еще один. До дома осталось идти совсем чуть-чуть. Цуцудзаки стал еще осторожней. Все знают, что самое плохое всегда случается за шаг до счастья.
В кои-то веке Цуцудзаки смог заработать пением большой куш, и не намерен был терять купленную за заработанное еду по неосторожности.
Цуцудзаки сноровисто придержал лохмотья, не дав ветру их растрепать. Ловко спрятал от порыва ветра за спину спрятанные за слоями газет и протухшей капусты булки. Кризис миновал.
Вскоре мальчик вышел на ближайшую к его дому улицу. Оставалось пройти совсем чуть-чуть. Буквально сотню шагов взрослого!
Из ближайшего переулка послышался голоса и смех, через который угадывались чьи-то мольбы.
Цуцудзаки сглотнул. Голоса он узнал. Это были недавние выходцы из подростковых банд, которые еще не прибились к какому-нибудь Преступному Нобилю. Самый опасный контингент на улице. Опасней только беспредельщики и психи.
Самое погано, что стоящий на шухере у переулка знакомы Цуцудзаки молодой бандит — Сандзи, приметил Цуцудзаки и нет-нет на него поглядывал. Если сейчас мальчик попытается обойти переулок по широкой дуге, или как еще покажет свое нежелание здороваться со страшим товарищем, то накликает на себя множество бед.
"Неужели придется отдать булочки?" — чуть ли не плакал Цуцудзаки. Вот он подходит к переулке. Сандзи с ухмылкой подзывает его к себе, и мальчик уже не медленно, но торопливо и склонив скромно голову к земле подбегает к старшему товарищу.
— Что Певец, удачный день? — ухмыляется Сандзи. Смех из переулка стихает. Мольбы сменяются кашлем.
Цуцудзаки не смеет поднять взгляд и посмотреть что там происходит. Не его это дело, дорвавшиеся до "свободы" бандиты могут и не понять.
— Костлявый, кто там?! — голос из переулка Цуцудзаки узнал. Страх мальчика усилился.
— Эт певец.
— Какой к биджу певец, мать твою ебать во все щели?! Сандзи, костлявый ты карп, кто там?! — голос приблизился. Цуцудзаки бросил на землю сверток, молясь, чтобы он не раскрылся и чтобы булочки не вывалились на землю.
— Ничтожный Цуцудзаки приветствует Абараи-сама, — до самой земли склонился Цуцудзаки. Батоны, что были под одеждой, чуть не вывалились, но повезло.
— А это же хозяин гарема из двух подрастающих кисок — артист Цуцудзаки! Гыгыгы, видал, гордый ублюдок, даже дети знают как нужно обращаться ко мне. Цуцу, подойди сюда, дай посмотреть, что ты прячешь у себя под одеждой и в том свертке, — проморозили спину Цуцудзаки слова Абараи:
— Можешь поднять взгляд. Дозволяю, — добавил молодой мужчина крупных пропорций с редкими волосами на голове. Квадратное лицо, низкопосаженные глаза и нос картошкой — Абараи не был красив даже по меркам затасканной шлюхи, которой все мужики на одно лицо!
Под удивленные взгляды четверых корешей Абараи и стонущего в кучи мусора худого мужчины Цуцудзаки достал из лохмотьев три толстых длинных батона. Как мальчику удавалось тащить их незаметно, только ему самому и известно.
— А под газетой что? — спросил как бы невзначай один из корешей Абараи.
Под газетой оказался сверток листов капусты, часть из которых были гнилыми, а часть свежими.
Абараи с ухмылкой присел рядом со свертком и покопался в капустных листках.
— Смотри те ка, что есть у обычного уличного попрошайке, "господин" чистильщик водосточных труб, — сарказма в голосе Абараи хватало. Он подошол к стонущему мужчине, схватил его за длинный орлиный нос и потянул на себя. Так он и привел несчастного к сокровищам Цуцудзаки ближе. Дал затрещину, и мужчина с орлиным носом упал на колени перед горой булок и тремя батонами.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
