Исправить всё

катастрофы, понимал, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Остальные же, находящиеся тут работники, будучи профессионалами, отлично понимали размеры трагедии. Сверху на них посыпались обломки прессованных плиток фальшпотолка. Свет погас, но вскоре снова загорелся. На щитах замигали лампы большого количества сигналов. Члены комиссии сбились в кучу и в рассеянности озирались, не зная, что теперь делать? В отличие от них обслуживающий персонал сохранил присутствие духа и после нескольких секунд растерянности, принялся действовать. Зам главного инженера Дятлов первым делом бросился к пульту реактора, чтобы увидеть показания давления в первом контуре и циркуляцию носителя. Если бы сохранилась циркуляция, то все было бы не так безнадежно, но то, что он увидел, привело его в ужас: оба показания — ноль. По сути, это был конец. Дятлов приказал Акимову включить насосы САОР (система аварийного охлаждения реактора) от, запустившихся автоматически, аварийных дизель-генераторов, а Валерию Перевозченко — открывать задвижки на контур. Сергей, тем временем, повернулся к членам комиссии и сказал,

Думаю, больше ваше присутствие здесь не нужно, так как вы будете только мешать. Обратите, однако, внимание на то, что никто из операторов не убежал, спасая свою жизнь, а мужественно выполнял свой долг до конца, а теперь прошу вас быстрее уходить. Там вы нужнее, чем здесь.

Да, да, молодой человек, вы совершенно правы, — быстро подхватил академик Алексеев, — Николай Михайлович, Вы не проводите нас? — обратился он к Главному инженеру.

Не имею права покидать свой пост, — ответил Фомин, и, подозвав стажера Кудрявцева, велел тому вывести членов комиссии к проходной.

— Ну что ж, идите, — Сергей похлопал по спине Виктора и Василия,

А ты? — Удивился Василий.

Костров отрицательно покачал головой,

А я, с народом. Чем помочь им? Да буду выносить раненых, а такие здесь должны быть.

Виктор и Василий переглянулись и остались на месте.

Мы тоже остаемся, — сказал Виктор, — Знаешь, не смогу себе никогда простить, если брошу этих людей в беде, а сам убегу.

Браво, — улыбнулся Сергей, — А вы мне все больше нравитесь. Только один из вас обязан уйти. Один из вас должен быть здоровый и сильный. Для того, чтобы не позволить кое-кому спрятать концы в воду. Ведь завтра же, на всех этих людей, добросовестных тружеников и просто ГЕРОЕВ, многие из которых очень скоро погибнут, повесят всех собак и сделают так, что их станут проклинать в поколениях, а истинные виновники этой трагедии будут жить долгие годы, пользуясь незаслуженным почетом и уважением. Так что иди Виктор, а мы с Василием здесь повоюем, — и, повернувшись к Дятлову, спросил,

Носилки есть?

Это зачем? — удивился тот.

Раненых выносить.

Ну что ж добре, — согласился Степаныч.

Получив носилки, они сначала отправились в машинный зал. Картина, представшая там перед их глазами, напоминала кадры военной кинохроники. Часть кровли обрушилась и повредила масляные и питательные трубопроводы. Везде были завалы. Под одним из них Сергей увидел человека. Тот лежал без сознания, очевидно раненный обрушившимся перекрытием. Освободив человека от частей перекрытия и перенеся его на носилки, спасатели отправились к выходу, старательно обходя встречные завалы. Медпункт АЭС, тем временем, сильно напоминал полевой госпиталь военного времени. Одна за другой прибывали туда машины скорой помощи, вызванные по тревоге. Тут же, в помещении медпункта, медперсонал оказывал первичную медицинскую помощь. Молоденькие медсестры перевязывали раненых и промывали им раны, не думая о том, что каждая лишняя секунда, проведенная здесь, вблизи разрушенного реактора, может стоить им жизни.

"Удивительные люди!" — не мог не восхищаться ими Сергей, — "Им бы памятники всем ставить, еще при жизни, а впоследствии, о них надо писать книги и снимать фильмы, чтобы наши дети смотрели их, а не "Гибель Титаника", и гордились бы тем, что они тоже родились в этой стране, где живут такие герои, с которых надо брать пример".

Доставив раненого в медпункт, они сдали его на руки врачам скорой помощи и тут же отправились обратно в машинный зал. С высоты двенадцатой отметки Сергей посмотрел вниз, там, на высоте пятой отметки находились питательные насосы. Из поврежденных труб били в разные стороны струи горячей воды и попадали на электрооборудование. Кругом был пар, который временами освещался искрами коротких замыканий.

Внимание, Василий, — пробираясь вниз по полуразрушенной лестнице, сказал Сергей, — Постарайся не попасть под струю воды. Думаю, хуже этого ничего и быть не может. Мало того, что обваришься, так еще такую дозу поймаешь, что, боюсь, ничто потом не поможет.

Здесь, на пятой отметке, обнаружили они парня, обварившегося паром. Он лежал на полу, не имея сил выйти отсюда. Поскольку пронести носилки через полуразрушенную лестницу не было возможности, было решено нести его на себе. Сергей первым взвалил раненого на плечи и понес его наверх. Каждый шаг доставлял пострадавшему ужасные страдания. Он стонал и всхлипывал на плечах Сергея.

Потерпи браток, еще немного и будет легче, — успокаивал его Сергей, хотя понимал, какие страшные мучения должен сейчас испытывать этот человек.

Когда Сергей выбился из сил, раненого понес Василий. Наконец они принесли пострадавшего в медпункт и передали врачам, а сами свалились с ног от усталости. Врач скорой помощи, принявший пострадавшего, посмотрел на Василия с Сергеем, покачал головой и заметил, что их самих уже пора забирать в больницу. На что Сергей, смеясь, заметил,

— Не в этот раз. Лучше скажи, доктор, нет ли у тебя чего-нибудь противорадиационного и стимулирующего, грамм эдак по пятьдесят на брата?

Доктор усмехнулся и, поманив их к машине, достал из своей сумки пузырек со спиртом,

— Что ж, ребята, — сказал он, отдавая пузырек Сергею, — Говорят, оно, в самом деле, помогает. Только осторожнее, не обожгитесь.

Обижаешь, начальник, — улыбнулся Костров и подмигнул Кольцову, — Живем, Василий, — он отпил половину и протянул остаток Василию. Тот тоже выпил, крякнул и обвел вокруг себя рукой,

Черт, как в Афганистане.

Бывал там? — бросил на него взгляд Сергей,

Пришлось. Два года. Только не думал, что придется у себя на Родине такое пережить.

Иии..., милок, подожди, еще не такое увидишь, — протянул Сергей насмешливо.

Не понял? — опешил Кольцов, — Что ты хочешь этим сказать?

Да, собственно, все уже сказал, а ты теперь знаешь, что я не лгу. Но пока не до этого. Вставай и вперед, на мины.

И они снова пошли туда, в разрушенное здание, где из каждого разорванного шланга извергалась смерть.

В районе седьмого ТГ загорелось масло, вытекшее из поврежденных труб. Акимов и Топтунов схватили огнетушители и принялись тушить пламя. Тем временем, одни работники принялись отключать электрооборудование, а другие, стали сливать в аварийные цистерны масло турбин. При выполнении этой задачи многие люди погибли.

Светлая им память. Хотелось надеяться, что придет время, и благодарное потомство наградит их высшими наградами нашей Родины, и в день этой трагедии, каждый год, будут приспускаться флаги на всех государственных учреждениях нашей страны. И покаются государственные мужи и поднимут на пьедестал этих героев, и вместо того, чтобы осквернять могилы операторов на Митинском кладбище в Москве, потомки будут нести к ним живые цветы, в благодарность за то, что они, ценой своей жизни, защитили остальное человечество от страшной беды. Умершие на своем посту, сделавшие все, что было в человеческих силах, чтобы исправить непоправимое и оболганные после смерти истинными виновниками этой катастрофы, люди заслужили, чтобы мы посмертно отдали им должное. ОНИ — ГЕРОИ, КОТОРЫМИ ДОЛЖЕН ГОРДИТЬСЯ НАШ НАРОД. ВЕЧНАЯ ИМ ПАМЯТЬ И ВЕЧНАЯ ИМ СЛАВА!

К утру Сергей почувствовал, что его буквально выворачивает наизнанку. У Василия самочувствие было не лучше. Очередная скорая помощь забрала их, вместе с другими пострадавшими, в больницу.

Глава 15

За нашей спиною остались

Паденья, закаты.

Ну, хоть бы ничтожный,

Ну, хоть бы невидимый взлет!

Мне хочется верить,

Что черные наши бушлаты

Дадут нам возможность

Сегодня увидеть восход.

В.Высоцкий.

В больнице Сергея сразу положили под капельницу. Через два часа ему стало значительно легче, а еще через час он вышел из палаты и отправился разыскивать Василия. Нашел он его в курилке, куда уже стали собираться участники аварии, которые были в состоянии передвигаться. К Сергею и Василию эти люди уже относились, как к своим, поэтому все радостно его приветствовали.

Слышал? — поздоровавшись с Сергеем, спросил у него мужчина средних лет, с перевязанными до плеч руками,

Володька Шашенок скончался. Врачи так и не смогли ему помочь.

Жаль, — сказал Сергей, — Только я не знаю, кто это такой?

Это тот ошпаренный парень, которого вы притащили в медпункт.

Это известие очень расстроило Кострова. Казалось бы, он совсем не знал этого Володьку, но одно то, что они, пусть на несколько минут, пересеклись, сразу перевело его в число знакомых, а когда Сергей вспоминал, как тащил его на себе и уговаривал потерпеть еще немного, то сразу появлялось чувство, будто потерял близкого человека. Вообще странно получается, в обычной жизни ты можешь много лет жить с человеком на одной лестничной площадке и не знать, как его зовут и что он за человек, а стоит столкнуться с общей бедой, как сразу становится ясно, кто друг, кто враг, а кто — так, пустое место.

Ответив на приветствия, Сергей отвел Василия в сторону и спросил,

Ну и как тебе вся эта история?

Василий докурил сигарету, затушил ее о каблук и сказал,

Что спрашиваешь? Скверная история, страшная история. Но ты мне вот, что скажи, и скажи честно. Откуда ты знал, что так случится? — Василий разволновался, — Понимаешь, я же и за тобой следил и за оператором. Как ты там писал? Бригада грубо нарушит правила техники безопасности? Черта с два! Никто ничего не нарушил, и это подтвердил этот твой академик. Ты тоже ничего не сделал. Так почему же произошла авария? И самое главное: откуда ты мог знать, что она точно произойдет и не когда-нибудь, а именно в этот день, в этот час, в эту минуту и не где-нибудь, а на четвертом энергоблоке. Мне кажется, что я все-таки заслужил какого-то доверия.

Безусловно, заслужил, — Костров был серьезен. — Заслужил тем, что не отмахнулся от моего письма, как сделали многие из твоих начальников, тем, что не струсил и показал себя человеком там, на АЭС. Теперь я знаю, что с тобой можно пойти и в разведку, как отцы наши говорили. А история моя проста, и я думаю, что ты уже догадываешься, в чем дело, просто гонишь от себя эту догадку. Я просто уже прожил эту катастрофу. Для меня это все уже прошлое, как бы ни странно это звучало.

Некоторое время они молчали. Василий, пытаясь осознать услышанное, а Костров, давая ему возможность все это переварить. Потом следователь в Кольцове все-таки поднял голову,

Э, нет, нестыковочка получается. Ты все это прожил. Ты должен был знать, как это все произошло, а ты писал, что авария произойдет из-за грубых ошибок персонала. Что ты на это мне скажешь?

А на это я тебе скажу, что это следующая наша задача. Почему, думаешь, я не дал Зиновьеву с нами остаться? Потому, что сейчас надо прижать хвост разным академикам. Знаешь, что началось после этой аварии? — Сергей почувствовал, как в нем начал закипать гнев, — Полились целые реки лжи. Ты думаешь, почему я писал, что виноваты операторы? Да потому, что я читал об этом в газетах. Те люди, которые были ни в чем не виновны и очень скоро умерли, были обвинены во всех грехах. А я думал так, как и все простые люди в нашей стране. Так вот, теперь я добьюсь, чтобы люди узнали правду. — Он посмотрел на Василия — вид у того был растерянный, — Ладно Вася, ты пока перевари эту информацию, а я пойду собираться. Некогда мне здесь разлеживаться, — и он хотел идти искать свои вещи,

Погоди, я с тобой, — окликнул его Василий, и они отправились искать врача, чтобы выписаться из отделения.

Оказалось, что это не так просто: все их вещи были отобраны, как радиоактивные. Хорошо, что Сергей настоял на том, чтобы оставить документы и деньги в местном отделе КГБ. Кольцов связался с дежурным по телефону, и уже через час они, одетые в дешевые брюки и хлопчатобумажные рубашки с длинными рукавами, вышли из больницы. С помощью местных "товарищей" им удалось получить место в купейном вагоне поезда, следующем до Москвы, И на следующие сутки, поезд уже прибывал к перрону Белорусского вокзала. После всего, что они пережили в Чернобыле, их поразило спокойствие и беззаботность, царившие в столице. Казалось, что люди даже не знали, что совсем недалеко отсюда, в этой же стране, страшная беда пришла в дома людей.

Ничего не понимаю, — Василий оглядывался по сторонам, — Они что, не знают, что произошло в Чернобыле?

Да кто его знает? — пожал плечами Сергей, — Может, еще и не знают, а может и прочитали, что случилась небольшая поломка, но меры приняты и все под контролем. И, в любом случае, люди думают, что это далеко и их не коснется, а чужая беда их не волнует. Пойдем, правда, не знаю, куда нам сейчас идти? Здесь уже ты командуешь.

Ну что ж, — расправил плечи Кольцов, — Тогда слушай мою команду. Сначала идем ко мне домой, моемся, переодеваемся, обедаем, а дальше — по обстановке.

Глава 16

Я пал, чтоб встать. Какими же словами

Молиться тут? "Прости убийство мне"?

Нет, так нельзя. Я не вернул добычи.

При мне все то, зачем я убивал:

Моя корона, край и королева.

В. Шекспир.

Академик Алексеев всю дорогу до Москвы думал, что же надо будет сделать? Не в том плане сделать, чтобы уменьшить последствия катастрофы, как раз здесь все ясно, практически, сделать ничего нельзя. Конечно надо разобрать реактор, вывезти все топливо (интересно, кто все это будет делать?), но это уже факт, что огромная территория просто отторгнута у государства, жить на ней нельзя. Но это проблема чужая, а вот у тебя, дорогой, проблема теперь одна — как свою шкуру спасти. Надо же было согласиться на эту идиотскую поездку? Так бы все было гораздо проще, свалил бы все на обслуживающий персонал. Да, пришлось бы попотеть. Конечно вызвали бы на Политбюро, намылили бы шею. Но скажите, что эти придурки понимают в технике, не говоря уже о ядерной энергетике? — Алексеев вспомнил тупые лица членов Политбюро и саркастически усмехнулся, ведь, в самом деле, скопище тупиц, и перед такими уродами приходилось всю жизнь выслуживаться, играть по их правилам. Как бы это ни было противно, но другого пути не было. Хотя нет, был другой путь, зачем он будет себя обманывать? Был и другой путь — просто учиться, просто работать, не слать поздравительных открыток освобожденному секретарю Парторганизации на дни рожденья, не соглашаться доносить на своих друзей в первый отдел, жениться на любимой девушке из простой рабочей семьи, не расталкивать всех локтями по дороге к цели. Ну и кем бы он тогда стал, обыкновенным кандидатом технических наук, в каком-нибудь КБ, и получал бы сейчас, какие-то двести рублей, в каком-нибудь "Мухосранске"?