Хозяйка леса2

Дикий, негодующий скрежет браслетов сменился угрожающим шипением. Тёмная лужа вокруг них превращалась в сухие, запёкшиеся комки, руки Ульяны покрывались отвратительными ранами, но страдалица этого не ощущала: сейчас её разум был далеко от мира ковена.

Несломленная хозяйка леса властно шла по широкой лесной дороге. Вдали виднелся уютный, добротный дом. Холодное солнце ныряло в сугробы и заставляло их мерцать бриллиантовой крошкой, послушный ветерок разметал колею от саней и вёл к родному очагу. Время от времени Ульянушка останавливалась и опускала руки в прохладную, снежную перину. Почему-то болели запястья.... Почему?

Сегодня ей не дано об этом знать, но завтра наступит новый день, а вместе с ним и новые переживания.

ГЛАВА 43.

Вторая половина дня для Вальдемара Кроффа выдалась ужасной. Верные лазутчики доложили о непонятном шуме не верхнем этаже его особняка. Артефактор без труда догадался: в мастерской произошло что-то из ряда вон выходящее.

Ещё с утра нехорошие предчувствия беспокоили душу великого Кроффа. Время от времени неприятно щекотало в груди и, как будто заискивая, шептало: 'Не уходи сегодня из дома... останься...пошли вместо себя в ковен кого-нибудь из преданных лизоблюдов. Александра, например. Уж этот найдёт что сказать дотошным магистрам'.

— Чёрт, чёрт, чёрт! — негромко восклицал Вальдемар, быстро спускаясь по мраморной лестнице.

Следом за ним, еле поспевая, семенил один из сотрудников тайной службы. Человеку, страдающему сильной одышкой, очень хотелось успокоить великого магистра:

— Подождите, не спешите, я не могу угнаться за вами!

— Диметрил, в последнее время я всё чаще остаюсь недоволен результатами порученного вам дела. Вы стали слишком невнимательны, ваши люди работают спустя рукава, даже моих бездарных сыновей вы не можете как следует обучить шпионскому делу! А ко всему прочему, вы разъели огромное брюхо и в увесистые щёки, которые закрывают глазам обзор! Вас пора менять на иного, более шустрого, крепкого и молодого! Уж поверьте, кандидатуру на доходное место я найду без труда!

— Ну как же это? Я ведь верой и правдой! Да я ночами не сплю, ваш сон охраняя, да я самому владыке вру, лишь бы тот до ваших дел интереса не имел! А ведь спрашивает, часто спрашивает!

— Вот за то, что язык короткий имеете, и держу... пока. Но попомните моё слово: один прокол и о вашем пребывании в мире ковена не останется даже воспоминаний!

Вальдемар Крофф резво заскочил в ожидающий экипаж. Сердце магистра колотилось от волнения и нетерпения прояснить ситуацию. Как бы верный Диметрил не старался, как бы толстопузый шпик не охранял сны великого вельможи, а всего предвидеть не получается: магия — дама непредсказуемая.

Переступив порог особняка, хозяин, не медля, поднялся на верхний этаж. Дверь в мастерскую оказалась распахнута настежь, а то, что творилось внутри помещения — поражало воображение.

Полки были сорваны вместе с частью кирпичной кладки, оконный стёкла разбиты все до единого, рамы имели такой вид, будто кто-то очень сильный пытался свернуть их восьмёркой, пол усыпан битым стеклом, песком и невесть откуда взявшимся мусором! А ранее неприкосновенные артефакты разбросаны по всему периметру зала, словно игрушки в семье с десятком неуправляемых детей!

Артефактор всматривался в искорёженные рамы, впивался взглядом в каждый угол помещения и понимал, ситуация начала выходить из-под его вездесущего контроля. В последнее время слишком много усилий было истрачено впустую. Доносы лазутчиков не проясняли ровным счётом ничего, магистры давили авторитетом и старались навязать Кроффу свои идеи, а сам Вальдемар, идя на всевозможные ухищрения, тянул время и кормил коллег пустыми обещаниями. Он знал, что разбирательство дела относительно причастности Улианы к смерти хозяина дальнего леса, не допустимо ни при каких обстоятельствах. Недопустимо потому, что в совете первого — третьего круга сидят не дураки. Копни они глубже, и тут же всплывёт мрачная подноготная истории, в которой именитый артефактор будет исполнять главную, отрицательную, роль.

'Чёрт возьми! Как всё непросто складывается! Но если хочешь подмять под себя тех, кто желает остаться у власти на долгие сотни лет — забудь о порядочности и играй без правил!' — хозяин особняка ещё раз осмотрел царивший в мастерской бедлам, резко развернулся и размашистой походкой отправился в западное крыло здания.

Злость и нетерпение выплеснуть негатив нарастали с каждым шагом. Уровень гнева достиг точки кипения и приготовился пересечь пока ещё контролируемую черту. Вальдемар Крофф изо всех сил старался держать себя в руках: проявить несдержанность на последнем этапе тщательно подготовленного плана — верх непрофессионализма. 'Главное, чтобы Ульяна закончила дело, для которого я с трудом выдернул её из закрытого мира! — разъярённый магистр намеренно проговаривал каждое слово практически по слогам. — Судя по беспорядкам в мастерской, моей слишком умной дочери всё-таки удалось призвать стихии. Теперь остаётся уяснить главное — смогла ли необделённая магическими способностями чародейка закупорить силы припроды в копию Многогранника. Я должен быть начеку: Улиана хитра, словно все вместе взятые лисы, что живут в подвластных ей дебрях... Смотри-ка, я не перестаю думать о ней как о хозяйке леса...'

Бесцеремонно толкнув дверь в опочивальню дочери, Вальдемар Крофф уверенно переступил порог и, не останавливаясь, подошёл к широкой кровати. На идеально белой подушке бледно-серым пятном выделялось лицо обессиленной магессы. В обрамлении дерзко-красных волос образ с зелёными ресницами выглядел более, чем нереально. Некогда яркие губы Улианы приобрели синюшный оттенок, а натянутое до подбородка одеяло, лишь подчёркивало трагичность момента.

— Где, чёрт возьми, копия Многогранника Времени! — услышала магесса сквозь забытье голос отца. — И где, на худой конец, самородок, который должен был им стать?!

Вальдемар Крофф нависал над изголовьем ложа, словно коршун над беспомощной пташкой. Негодование сочилось из каждого произнесённого слова.

Ответа не последовало. Лишь горячее, сухое дыхание с тихим свистом вырывалось из пересохшей гортани Ульяны. Длинные ресницы нервно дрогнули, но сил открыть глаза не хватило. Мужественно снеся нападки родителя, хозяйка леса вернулась туда, где даже снег помогал справиться с болью и бессилием. Пока недовольный результатами переговоров магистр распылялся оскорблениями в адрес нерадивой дочери и её персонального надсмотрщика, Ульянушка остановилась не распутье двух дорог. Первая вела к её дому, а вторая приглашала прогуляться в гости к могучему дубу.

Не раздумывая, хозяйка леса пошла туда, куда подсказал разум.

Морщинистый великан встретил хозяюшку как владычицу — ветви до земли склоняя. Почуял родимый, что слаба она аки берёзонька молнией битая — с виду стройная, да белая, а внутри всё огнём адским выжжено и только душенька её тёмная к свету белому тянется.

Подошла Ульяна к другу милому, обняла его что сил оставалось, да так и сползла по стволу к основанию. Долго ли лежала горемычная на снегу в одной рубахе исподней — о том лишь неведомо, да только снежок кожу приятно холодил, до самого сердца пробирая. И кипела душа хозяюшки, жаром снежинку за снежинкой растапливая, и текла по венам не скорбь дремучая, а благодать пресветлая. Ветерок нежно волосы ворошил, по спине аккуратно укладывая, а те понимали, что нынче и платьем хозяйке служат и платком пуховым.

'Вот как всё обернулось, — думала сквозь пелену забвения хозяйка леса, — вроде одетая я по дороге шла и сапоги при мне были, и шушун, и штаны с рубахой шерстяной, а только на минуточку в мир ковена воротилась, голос отца ненавистного услышала и в одной сорочке исподней осталась. Ну ничего, может, оно и к лучшему, уж больно горячо в груди, видать, жар сморил... Дуб раскидистый, друг мой верный, помоги!'

* * *

-Я требую объяснений! — Вальдемар Крофф повернул голову в сторону Георгра.

— Что тут рассказывать? — пожал плечами служивый. — Услышал шум в мастерской, прибежал, а там она, — мужчина качнул головой в сторону Ульяны, — лежит на станке, а у лица лужа кровавая. Я, понятное дело, подопечную на руки подхватил и в спальню отнёс. Ни копии Многогранника, ни просто самородка рядом с Улианой не было. Поинтересуйтесь у ваших шпионов, не пересекал ли кто-нибудь из посторонних границу поместья во время вашего отсутствия.

Артефактор сделал широкий шаг в направлении Георга. Внимательно заглянул ему в глаза и снова отступил назад. Недоверчивый взгляд Кроффа не предвещал добра. Сейчас ему хотелось испепелить, уничтожить и находящуюся в беспамятстве дочь, и её личного надсмотрщика.

— Не стоит меня учить делать то, что я из без твоих советов знаю! — выплюнул хозяин в лицо временному подданному. — Мои сыщики отлично выполняют свою работу и если бы кто-то из недругов переступил черту этих владений, — негодующий указал пальцем в сторону окна, — меня бы тут же поставили в известность! Но если я узнаю, что ты, находясь в моём доме, пособничаешь кому-то другому — твоя белобрысая голова украсит ворота скотного двора!

Георг не успел сказать что-либо в своё оправдание. Вельможа резко развернулся и вышел из помещения, хлопнув дверью. По его нервным шагам блондин понял: план великого артефактора дал сбой, а из этого следует, что периметр усадьбы начнут охранять с утроенной бдительностью. Выйти из особняка незамеченным станет невозможно, ровно, как и пробраться внутрь. Но с другой стороны, недомогание магессы обязывает личного 'присмотрителя' быть рядом со своей подопечной.

Георг тихо подошёл к кровати Улианы, медленно приподнял одеяло и внимательно осмотрел запястья женщины. На месте обожжённой плоти остались лишь некрасивые, грубые рубцы ярко-розового цвета. Рядом с ними гордо красовались круглые алмазные браслеты.

Тихо придвинув кресло, служивый устало расположился рядом с постелью больной.

Ночь нынче ожидается длинная, беспокойная. Но, иногда, свет на таинственные события может пролить только тьма...

ГЛАВА 44.

Викториана тихо шла вслед за угрюмым Сердаем. Каждый из них был слишком расстроен тем, что в указанный срок третий участник сговора, Георг, так и не явился. Обсуждение этого досадного недоразумения было излишним: раз не пришёл, значит не смог, а раз не смог, значит произошло в усадьбе Вальдамера Кроффа из ряда вон выходящее событие.

Час назад Сердай обернулся волком, обежал вокруг особняка, прислушался к каждому шороху, дотошно принюхался к ветру и понял, что шпионов, охраняющих владения Кроффа, прибавилось. Раньше можно было найти лазейку и подобраться к дому или подсобным строениям чуть ближе, а нынче подобная авантюра исключалась. К тому же, откормленные до внушительных размеров псы, ещё недавно флегматичные, сегодня будто с цепи сорвались. Каждый из четвероногой братии старался выслужиться перед человеком, который, держа в руках длинную палку, время от времени обходил территорию. На сторожа он был не похож, (уж слишком испуганно косились собаки на ту самую палку), значит, псарь или доезжачий.

Сердай чувствовал: ночная суматоха во владениях Кроффа связана с Улианой, поэтому Георг, взвесив все шансы, решил остаться в особняке и не привлекать лишнего интереса к своей и без того странной персоне.

Викторина, выслушав краткое повествование оборотня, раздосадовалась: сегодня ночью немногочисленная компания заговорщиков решила проникнуть в здание тюрьмы ковена, и Георг, как недавний служащий этого заведения, был бы полезен для свершения предприятия. Но делать нечего — придётся действовать без него.

— Придерживай рукой амулеты, Викториана, уж больно шумно они тебя оберегают, — сделал вожак замечание. — Насколько я понял, с распростёртыми объятьями у входа в темницу нас пока не ждут.

— Это твоё чуткое ухо звук моих побрякушек слышит, а остальным того не дано, так что ступай смело, не обращая внимания. Заговорены они, — отмахнулась Викториана. — Только ведь и ты не должен их ни видеть, ни слышать, ни магией своей самобытной чуять...

— Меняюсь. Не тот уж я, что раньше был...

— Ты всегда был иным, Сердай. Родился иным, живёшь по-иному, а в тяжёлые времена приходится чем-то жертвовать. Кому честью, кому жизнью, а кому магической силой. Вот и тебя это не миновало. Но, что однажды отдал, то нынче назад и вернул.

— Знаю. И ты о том славно позаботилась. Благодарствую.

Далее шли молча: лишние слова в городе придерживать за зубами полагается, уши-то всюду есть, даже у стен. Потому, только на мощённые улицы полуночники вышли, тут же примолкли, да под козырьки домов нырнули, тень ища.

У входа в подземелье, сопя и подпирая стену, стоял тот же караульный, что и в ночь перемещения Сердая из мира в мир. Шарообразная фигура вояки, как и ранее, отбрасывала на мостовую обширную тень. Луна светила на совесть. Её холодный свет старался заглянуть под каждый булыжник кладки на мостовой, под каждый засохший куст и в каждую подворотню.

Оборотень сосредоточенно посмотрел в ночное небо, потянул к нему руку и тихо прошептал заговор 'Волчье солнце'. В тот же миг густые облака устремились к одинокой королеве ночи, приглашая её нырнуть в их мягкие объятья и блаженствовать там до первой зари. Луна была не против: ведь иногда даже ей, великой и недосягаемой, хочется чувствовать себя желанной.

— Лихо это у тебя получилось, — восхищённо прошептала ведьма.

— А-то! — в тон ей ответил вожак. С каждым днём его силы росли. Некогда лишённый магических способностей оборотень, чувствовал, как потоки нескончаемой энергии питают его тело с утроенной силой. Каждая клеточка, каждый мускул Сердая пульсировал невероятной смесью стихий.

Тёплый бархат ночи окутал алчный мир ковена, веля жителям столицы до утра смотреть яркие сны. Но нашлись среди прочих и те, кто вопреки сему велению, либо беспокойно мерил шагами метры собственного кабинета, как Вальдемар Крофф, либо бдительно охранял вверенную ему территорию роскошного особняка, прислушиваясь к каждому шороху за спиной. А кое-кто, медленно спускаясь по затёртым ступеням острога, стремился найти недостающие во всей этой истории кусочки мозаики.

Необычайно высокие потолки тюремных застенков отражали эхом каждый, самый незначительный звук. Сердай и Викториана старались двигаться как можно тише. Ведьма, подобрала рукой длинные юбки, но поняла, что даже шелест ткани, из которой те сшиты, способен нарушить абсолютный покой подземелья. Поэтому хитрая чародейка решила вопрос по-своему — присела бочком на метлу и продолжила путь совершенно бесшумно.

Сердай резко остановился, молча кивнул головой в сторону стены с идеальной кирпичной кладкой и вопросительно посмотрел на зависшую в воздухе спутницу. А та и без его указки видела то, что тщательно скрывали от мира её лживые коллеги. Медленно передвигаясь от камеры к камере, Викториана внимательно считывала с невидимых дверей рисунки магического плетения. Иногда ей приходилось доставать из висящего на поясе мешочка порошок собственного изготовления, то ли в шутку, то ли в серьёз чародейка называла его 'Истина дороже'. Она набрала его в пригоршню и, поверну ладонь пальцами от себя, сдула. Невесомое облачко слетало с руки ведьмы и, оседая на стену, ярче обрисовало контуры потайных дверей.