|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
ХОЗЯЙКА ЛЕСА
ВТОРАЯ ЧАСТЬ
ГЛАВА 26.
Состояние полного отрешения от мира, ощущение гулкой тишины в сознании и тягучей пустоты в груди, Улиане было отлично знакомо. Она знала, пройдёт каких-нибудь два часа, и эти пустоты заполнятся новыми, неприятными чувствами. Будут среди них и ненависть, и злость, и тонкая, на первый взгляд кажущаяся лестью, ложь. Но вместе с тем вернётся ещё одно чувство — любовь. Его невозможно вытравить, уничтожить, вырвать с корнем и оставить погибать на задворках униженной души. Невозможно! Уж слишком много в нём сплелось воедино. Может ли женщина забыть о том, где ей было хорошо, может ли женское сердце забыть тех, кто преданно и беззаветно любил её? Может ли та, кто привыкла сама себе быть хозяйкой, прогибаться под мелодии чужой флейты?
И если посланник ковена думал, что выполняя задание, действует сугубо на благо магического мира, госпожа Стихийная-Крофф понимала, кому на самом деле понадобилась она и её способности. Вальдемар — вот имя того, кто бредя о восхождении на пик власти, забыл: падение с такой высоты будет летальным.
Признание и молва с годами перерастают в зависть и лесть. К сильному тянутся слабые, они жаждут отхватить кусочек, что упадёт из пригоршни успешного и великого. Эти прихвостни льнут к лучам чужой славы и бессовестно греют в них свою бездарность. А что в это время делает сильный? А сильный ищет того, кто удвоит, утроит, удесятерит его авторитет и возможности, тем самым подталкивая триумфатора к апогею. Кресло верховного правителя — вот главная цель артефактора Кроффа. Но стоит ли бороться за то, что трещит по магическим швам уже добрый десяток лет?
Преодолевая расстояние между мирами и измерениями, Александр крепко держал Ульяну за руку. Женская ладонь была тёплой, мягкой, податливой. Даже теперь, когда по всем жизненным канонам чародейка должна ненавидеть своего похитителя, она делает наоборот. Безмятежность, полный покой, глубокое погружение в себя — вот реакция на предательство недавнего гостя.
Александр Дарт выполнил своё задание и, похоже, о том, что истинной причиной его визита в Белую Сторону была сама Ульяна, хозяйка леса поняла давно. 'У неё была возможность оттолкнуть меня, выскочить из саней, не дать вонзить в плечо иглу артефакта. Ведь была же! Была! — глядя на умиротворённое лицо спутницы, оправдывал свой поступок чтец душ. — Она просто решила идти до конца. Безумная. Вальдемар Крофф не отпустит её с миром: слишком долго он готовил возврат блудной дочери под сень родного дома. Что ж, в таком случае, безумцем в этой истории оказался только один человек — я. Теперь придётся выполнять всё, что велит новый начальник. В противном случае, на моём скромном надгробье вместо имени можно будет прочесть лишь затёртую надпись: 'Он слишком много знал'.
* * *
В это же время, по широкой лестнице ковена, переступая через две ступени к ряду, поднимался высокий мужчина. Его движения были стремительны и размашисты, лиловый плащ в прожилках серебряного цвета вздымался за плечами мага, словно большое крыло. А два верных лизоблюда поспешали сзади и, с придыханием, сочувствовали отцовскому сердцу:
— Ах, как мы вас понимаем, — пыхтел первый, — мальчики ещё так молоды, вся карьера коту под хвост!
— Вы не можете оставить это безнаказанным! — задыхаясь от пролёта к пролёту всё сильнее, поддакивал второй. — Маг без рук — как чайник без ручки! Простите за столь глупое сравнение. С магической практикой вашим сыновьям придётся распрощаться!
— Глупец теряет всё! — ответил артефактор Крофф. — Раньше эти отпрыски были безрукими в переносном смысле. Теперь — в прямом! Уж лучше бы сразу безголовыми! Мозгов всё равно нет! Не зря говорят: сколько на стекляшку граней не нанеси, бриллиантом не станет! Я вкладывал в их обучение время и деньги, я давил на наставников, желая однажды услышать о том, что мои сыновья владеют хоть частью той силы, которой владею я! Бездари!
— Успокойтесь! Вашей вины в их бездарности нет! — лебезил первый. — Природа — вот истинный виновник.
— Диметрил прав! Природа поступает так, как считает нужным! — второй вытащил клетчатый носовой платок и быстрым движением смахнул пот со лба. — Но парни могут пригодиться в каком-нибудь ином деле. Шпионаж, например. Прочитать простенький заговор для того, чтобы развязать язык собеседнику и выведать...
— Где тот хранит последний грош и сколько кружек хмельного зелья выпил в трактире на прошлой неделе?!! Бред! Кому нужен весь этот бред!
— В нашем мире нынче неспокойно, — вкрадчиво продолжил низкорослый мужчина с испариной на лбу. — Слышащие нужны повсюду. И пусть это не самая лучшая работа, а две пары глаз не будут заглядывать в ваш карман. Мы договоримся! Мальчикам начислят приличный оклад.
— Да, да, — поддержал его второй, тощий, — теперь они могут сойти за калек, которые вынуждены попрошайничать у постоялых дворов и таверн, чтобы прокормить себя. А в таких местах собирается разношёрстная публика. Разговоры промеж посетителей тоже всякие бывают. Кто обратит внимание на... неполноценных? Сами подумайте, если парни будут усердствовать в обучении шпионскому ремеслу, недостаток рук станет их преимуществом!
— Что ж, вы уговорили, — Крофф остановился и внимательно посмотрел в глаза своих спутников. — Забирайте! И помните: информацию, которую эти болваны наловят в закоулках столицы, я буду узнавать первым! — а увидев, как запыхавшаяся парочка поглядывает друг на друга, добавил:— Вы же не думали, что я подарю вам своих сыновей просто так? С паршивых овец хоть шерсти клок! Ступайте! Возможность сообщить новость об их нынешней занятости, я уступаю вам!
Вальдемар Крофф развернулся и продолжил восхождение по лестнице. Два бывалых агента тайной полиции, глубоко дыша и устало глядя под ноги, медленно зашагали вниз.
— Страшный человек. Всякий раз, когда вынужден встречаться с ним, настраиваю себя на худшее, — жаловался толстый.
— Ради выгоды он готов торговать собственными детьми, — подхватил идею худой.
— Говорят, парней лишила рук собственная сестра... У Вальдемара Кроффа бездарное, жестокое потомство.
— Ах, Диметрил, от яблонь груши не растут — это общепризнанный факт. Каково может быть потомство у мага, для которого человеческая жизнь, ровно как и любая другая, всего лишь разменная монета?
— Пойдём в таверну, друг, поедим.
— Заодно и послушаем.
Держась за начищенные до блеска поручни, служители тайн и сплетен спешили преодолеть последний лестничный пролёт. А зданию ковена не терпелось распрощаться с теми, кого Сила коснулась лишь вскользь. Распахнув свои массивные двери, оно готовилось выплюнуть магический брак.
ГЛАВА 27.
В сумеречной тишине помещения с затхлым запахом и сырыми стенами раздался дребезжащий, глухой звук. Два крупных и гладких, словно сдобные баранки, браслета ударились друг о друга. Ульна пришла в себя. Женщина прекрасно осознавала, где находится. Смрад подземелья ковена она не перепутает ни с чем. И если в миру говорят: сделай трижды, то нынешнее заточение под землю для магессы оказалось знаковым.
Впервые она попала сюда, избив братьев плетью. Второй раз адептку выпускного курса изолировали от общества с исключительно благой целью — воспитательной. Ибо сеять смуту в рядах 'без пяти минут магов', выражая вслух соображения по поводу захвата ковеном иных миров — это, знаете ли, тяжкий грех. А если среди слушателей найдутся те, кто согласен с мнением подстрекателя, это уже не грех — преступление! Но добрые и всепонимающие магистры дают оступившемуся второй шанс. Правда, переосмыслить свои действия, провинившийся может только отсидев десять суток под неусыпным надзором ковенских надсмотрщиков, под землёй.
Сегодня в самый раз отмечать маленький юбилей. Третий раз лежит Ульяна на затхлом тюфяке, пытаясь сфокусировать взгляд на ржавой решётке под потолком. Где-то там, вдалеке, мерцают яркие звёзды, а между ними и землёй гуляет шальной ветерок. Он заглядывает в окна, сочиться сквозь щели в дома, шерстит сеновалы и, словно барин, по-хозяйски, врывается в коридоры самого ковена. Ветер... Свободный непоседа. Он может быть наглым и навязчивым, шальным и угрожающе свирепым, но совершенно послушным — никогда. Лишь единицы магов-стихийников способны управлять непредсказуемым детищем природы. Ульяна — одна из них.
Она подняла руки и постаралась призвать небесного шалуна к себе. Но тот покружил у её ладоней, обдал теплом закованные в браслеты запястья и снова умчался ввысь. 'Мой отец преподнёс мне воистину бесценный дар, — разглядывая драгоценные оковы при свете тусклой луны, произнесла женщина вслух. — Что ж, Вальдемар, в эту игру можно играть вдвоём. И я выбираю тёмные фишки'.
Стараясь ни о чём не думать, магесса повернулась на бок и попыталась уснуть. Битый час она ворочалась на прелой соломе, думая о своих воспитанниках и о том единственном, кто в злосчастное утро, предчувствуя горечь утраты, нёсся сквозь лесную заснеженную чащу, моля небо не забирать его любушку.
Оставляя на колючих кустах клочья шерсти, пуская из ноздрей горячий пар и слушая своё сердце, Сердай понимал: опоздал, опоздал, окаянный! Выбежав на дикую дорогу, он увидел облако густого тумана, в середине которого покоились сани хозяйки леса, а в них, развернувшись задом наперёд и утирая слёзы, сидели Артемий с Михеем. Мальчики смотрели в бескрайнее зимнее небо. Там, под самыми облаками, таял силуэт Ульянушки.
-Ууаааууу! Ууаауу! — раздалось за их щуплыми спинами. И столько боли, столько тоски да горечи было в этом зове! Через минуту по всей Белой Стороне его подхватили и волки, и оборотни, и псы.
Глядя в высь, Сердай сокрушался своей недальновидности. Ведь всю ночь по лесу бегал, несколько кругов вокруг заимки Ульяны сделал, в голове лишь одна мысль была: 'Сиди у её ворот, как привязанный и глаз с хозяюшки не спускай, коли в лес или в селение выедет. Тревожно, тревожно, тревожно...' А сам, что сделал? Развернулся да в общину убежал! Подумал, мол, стыдно: увидит его милушка у ворот по утру, решит, что не доверяет, ревнует к каждому магу встречному-поперечному... Ведёт себя, как недоросль прыщавый. Пойди потом, объясни, что сердце из грудины уж сутки как рвётся! Что сон не идёт, что кусок в горло не лезет! Эх, дурак, дурак! Не уберёг!
Обернулся в человека лишь тогда, когда голос осип. Усадил вожак пареньков на заднее сидение саней, сам править взялся. Когда к воротам общины подъехали, им их без всякого сигнала открыли. Понимали, не до условностей, с иного боку беда пришла, откуда не ждали. По лицам встречающих видно было, что и для них это горе, ведь без Ульяны они, будто без матери остались. Одна она ниточкой связующей меж ними да родом человеческим была. Люди в её слова о том, что оборотни лишь во благо для Белой Стороны, свято верили. Хозяйкина заслуга в том, что ни одна душа супротив пришлых в руки оружие не взяла. Ульяна по селениям да городишкам ходила, объясняя народу: в помощь вам оборотни пришли, свои у них устои и уклад жизненный, не станут вам мешать. Будут леса беречь от огня и воды излишней, сухостой расчищать, зверьё зимой подкармливать, а значит лес через год и ягод, и грибов, и пушнины больше даст. Всем хватит. Раз уж небо детей луны под свою сень приняло, так и вы доброго отношения не лишайте. В мире с ними живите, и придёт день, когда лишь рады тому будете, потому как сама природа их сотворила, а человек против неё идти права не имеет. А нынче найдись гнилая душонка, что воду в реке народной мутить станет, так несдобровать горстке оборотней. Они-то лишь ручеёк слабый. В потоке бурном толикой малой теряются.
Все: и стар, и млад в общинный двор вышли, головы печально склонили. Ульянины сани в самом центре остановились. Сердай спрыгнул на землю, подождал пока пареньки сойдут и, оглядевшись по сторонам, подозвал к себе Дарёну.
— Проводи хлопцев в школу, да разъясни что к чему, а у меня нынче иные заботы есть, — попросил он девочку. Лицо его было мрачнее тучи, но с детьми говорил спокойно, назидательно, мол, чтобы не случилось, а дело делом остаётся.
Мальчики пошли следом за своей юной наставницей. Глаза их от слёз покраснели. И то, что тяжко им нынче на душе, все понимали. Расступились, дорогу к хате, где школа находится, освободили.
Михей с Артемием шли за Дарёной след в след, стараясь не смотреть народу в глаза. Не их это вина, конечно, что Ульяну пришлый маг похитил, но ведь там только они были, а сделать ничего не смогли.
Переступив порог школьного дома и подождав пока за мальчиками закроется дверь, Дарёна вдруг повернулась к Михейке и крепко его обняла. На мгновение старший из братьев оторопел, но потом понял: плачет девчушка. Её худые плечики содрогались, а тихие, сдавленные всхлипы были еле-еле слышны.
— Не плачь, Дарёна, — поглаживая лучницу по спине, сказал Михей, — не понимают супостаты ещё всей беды своей. Ульянка наша не подарок, уж она им устроит весёлую жизнь, да такую, всем не поздоровится! Веришь?
— Кабы я хозяюшку нашу не знала, — уткнувшись носом в воротник Михейкиного кожушка, ответила девочка, — ух, она им перцу под хвост насыпет! Пусть, ироды, поймут: нельзя будить лихо, покуда оно тихо!
— Пойдём, — взял её за руку Артемий, — небось, первые придём, все-то ещё во дворе стоят, ждут, что им Сердай ведать будет. А мы тебе и сами расскажем, не думай, не прибрешем. Узнаешь всё как есть.
Грустная троица зашла в просторное помещение с лавками, столами и большой доской на стене. От количества книг на полках у Михея голова закружилась, он-то и за всю свою жизнь столько не видел, но внимательный взгляд Дарёнки заставил начать рассказ...
Михей аккурат до того места дошёл, как вой Сердаев за спиной услышал, но пришлось умолкнуть. В коридоре раздался топот ног и голоса, которые наперебой обсуждали похищение хозяйки леса. А через мгновение горница заполнилась тихим шёпотом и суетой. Дети рассаживались по местам, внимательно рассматривая новых учеников. Сначала Михей с Артемием вместе сели, но строгий наставник сказал:
— Ты, я так понимаю, — Михей — старший из братьев, значит побольше младшего знаешь, а потому и сидеть тебе с ребятами постарше, — он указал рукой в сторону у правой стены. — А ты, Артемий, садись с теми, кто к тебе годками поближе будет, — и указал на столы у окон.
Новые ученики повиновались молча, только глянули друг на дружку, мол, надо так надо, что поделаешь?
Когда образовались порядок и полная тишина, мужчина продолжил:
— Мы приветствуем вас, Михей и Артемий! — остальные просто молча кивнули головами. — Меня зовут Остромысл — остро мыслящий значит. Понимаю, имя длинное, потому в школе я либо учитель, либо наставник. Так и быстрей и проще, а горницу, в которой нынче находимся, мы классом называем. Учимся по полчаса, десять минут отдыхаем и продолжаем занятие. Приезжать в общину вы к девяти утра должны, завтракают ученики все вместе. Потом толкуем о вопросах, что вам интересны и ровно в десять начинаем урок. Всё ли понятно?
Братья дружно кивнули головами. Обучение уму-разуму началось.
ГЛАВА 28.
Звук открывающегося засова нарушил и без того неспокойный сон. Стальная дверь, скрипя и дребезжа, отъехала в сторону. На пороге затхлой камеры остановился высокий мужчина в лиловом плаще. Он брезгливо прикрыл нос идеально отглаженным платочком и собрался войти, но передумал. Так и остался стоять в дверном проёме. Образовавшийся сквознячок вызывал у великого артефактора непроизвольную дрожь. Ему не было холодно; ему было противно. Глядя на свою дочь, он мысленно предполагал её ответы на заманчивые предложения ковенских владык. Собственно говоря, остальные маги его не интересовали. Главная задача Вальдемара заключалась в полном подчинении Ульяны лишь им самим! Стараясь дышать неглубоко и нечасто, артефактор произнёс заранее заготовленную фразу:
— Если не хочешь сгнить в этом подвале, выслушай меня и сделай правильные выводы!
— И тебе доброго здоровья! — Улиана намеренно исключила слово 'отец'. Женщина сладко потянулась, села поудобней и продолжила: — Рада, что ты пересмотрел свои планы относительно меня.
— Не юли! Зная твою натуру, могу предположить следующее: ты ищешь выход из создавшейся ситуации и просто пытаешься выжить. Не старайся меня убедить в том, что возвращение в родные пенаты тебе по душе! — артефактор кашлянул и снова прикрыл нос платком.
— Что значит выжить! — магесса поднялась во весь рост и дерзко посмотрела в глаза своему предку.— Выживают здесь, в обнимку с прелым тюфяком и крысами, а я люблю жить! Жить красиво, комфортно, богато! Ты читал отчёт Александра? Помнишь, что в нём написано? Неужели он забыл упомянуть о добротном доме, повсеместном почтении и уважении народом меня любимой, о ломящихся яствами закромах и богатой мебели? Да у меня одна рама для картины дороже, чем вся мазня, развешанная в ковенских коридорах! Мне хватило мозгов вовремя сообразить, что в этом мире я только через сотни лет войду в состав совета, да и то, выше второго круга вряд ли дадут подняться. А там я — единственная! И если бы ты не лелеял мечты о кресле правителя, сидел бы сейчас королём в одном из закрытых миров и грелся в лучах августейшей славы! Мыслить нужно масштабнее!
— Финансовую сторону твоей жизни чтец душ расписал подробно, — задумчиво произнёс Вальдемар. Сомнения в бескорыстности и добродетели дочери начали незаметно пробираться в его сознание.
— Ответственный пособник. Знала, он заметит то, что необходимо в первую очередь мне, — Улиана подняла руки вверх и ещё раз потянулась до хруста в суставах. Браслеты на её запястьях ударились друг о друга и издали глухой звон. — А ты умеешь удивить женщину, — глядя на прозрачные украшения, продолжила магесса, — мне нравятся эти побрякушки. Отличная работа. Долго карпел над ними у чудо-машины? Голубой Мир или планета... Кажется так называется сторона, из которой ты её тайно приволок?
Артефактор передёрнул плечами и с подозрением уставился на дочь.
— Как ты об этом узнала? — прошипел он.
— Тише, тише, не надо так громко, — изображая кривую улыбку, зашептала она в ответ.
— Даже стены имеют уши, а уж тюремные... — глаза женщины блеснули алчностью. Куда подевалась добрая и заботливая бабёнка из мира бездорожья, лесов и полей?
— Твои условия? — зло процедил магистр сквозь зубы. — 'Как жаль, что из всех отпрысков именно ты стала моим продолжением! Как жаль, что ко всему прочему, именно ты умеешь лучше всего делать то, что умею я сам: манипулировать, шантажировать, добиваться цели. Ты нужна мне живой... как жаль!'-думал он, покусывая тонкие губы под квадратиком батиста.
— Просторные, богато обставленные покои в твоём особняке, личная прислуга и свобода передвижения. Если будет угодно, приставь охрану. Не возражаю. Но помни: Улиана Стихийная-Крофф, пляшет только под ту музыку, которая ей нравится!
— Что ж, я хотел предложить тебе то же. Можно считать, сделка оказалась проста. Но не упущу возможности добавить в бочку мёда ведро яда: ковен настаивает на рассмотрении дела, связанного с гибелью семьи хозяина леса из Белой Стороны, и ты в нём фигурируешь не как свидетель!
— Вот видишь, не один ты норовишь прибрать мой дар к рукам! Как думаешь, что окажется главным аргументом для оправдания? Правильно! — Ульяна хлопнула в ладоши. — Труд молодой магессы на благо магистров первого круга! И если решишь играть в одиночку — проиграешь! Так что думай, родной артефактор Крофф! Думай!
Вальдемар резко развернулся и быстро зашагал вверх по лестнице. Дверь камеры осталась открытой.
— Какие мы нежные! — хмыкнула Ульяна. — Дверь закрой: дует! — стараясь размять ноги приседаниями, крикнула она вдогонку тому, кого пожирала ярость и ненависть ко всему живому.
Вальдемар мчал к свежему воздуху, словно нищий к бесхозной монете. Высокие ступени мелькали под ногами бескрайней ребристой лентой. Крофф не переносил грязь, пыль, застоявшийся воздух. Постельное бельё в его спальне меняли ежедневно, окна резиденции открывались два раза в сутки, полы натирались с таким усердием, что прислуга не успевала шить себе новые наколенники, а пыль протиралась ежеминутно. У каждой служанки за поясом передника болталась мягкая тряпочка. Где бы женщины не находились, они машинально смахивали с мебели и утвари несуществующие пылинки. Даже шторы вытрушивали дважды в неделю!
— Какая мерзость, какая мерзость, — бубнил он себе под прикрытый платочком нос.
— Вы что-то сказали? — спросил его караульный.
— Да! Выделите охрану для сопровождения заключённой в мой особняк! — крикнул артефактор.
— Сейчас? — вежливо кланяясь, уточнил мужчина в отглаженной униформе.
— После обеда! — ответил маг. А сам подумал: — Пусть приводит себя в порядок, пока я буду отдыхать. Да и пообедать хочется в тишине.
Улиана решила не терять времени зря. Её магические способности были слишком слабы. Браслеты изо всех сил старались блокировать любое проявление силы, но магесса не сдавалась. Всякий раз, глядя на "щедрый дар", она твердила, словно заговор: 'Я найду к вам ключ! Вы будете служить мне! Обязательно будете!' Узница скрестила перед собой ноги в странной, неудобной позе, развернула руки ладонями вверх и положила их на колени.
Что такое медитация и полное погружение в собственное сознание, ей было знакомо не понаслышке. На первом курсе университета Улиана начала посещать лекции и практические занятия одного из лучших преподавателей. Пока основная часть учащихся посмеивалась над старикашкой в нелепых, лишь прикрывающих щиколотку штанах, маленькая группа единомышленников с удовольствием внимала каждому его слову. Наставник был и в самом деле странным. Он побывал во всех известных ковену мирах, прожил долгую и яркую жизнь путешественника, овладел искусством перевоплощения, научился читать мысли на расстоянии, медитировать и мысленно созерцать. Осознал сущность бытия и щедро делился приобретёнными знаниями со своими учениками, но не стремился к вешинам.
Уже через несколько занятий Улиана поняла: что-то изменилось внутри неё. Как только девушка погружалась в свои мысли — звуки, запахи, холод, или невыносимая жара прекращали существовать. Создавшийся вакуум обнажал мысли. Блуждая в лабиринтах собственного сознания, она находила ответы на ранее неразрешимые вопросы. Адептка часто задумывалась над тем, как мужчине с неуловимо слабым потенциалом магических сил удалось развить свой дар? Ответ оказался прост: терпение и труд.
-Способности с которыми вы родились — лишь вершина айсберга, — говорил наставник. — Задержите дыхание, нырните под воду, осмотритесь!
Ученики слушали и выполняли. Они мысленно погружались под толщу ледяной глади. Их тела обжигал холод, но через мгновение всё превращалось в большое поле для наблюдения за собой. Светлые и тёмные стороны юных магов демонстрировали скрытый потенциал. Именно тогда Улиана увидела истинную природу своей натуры и поняла: необходимо развивать светлую часть, ибо тёмной более, чем достаточно. И если бы артефактор Крофф знал о том, что злосчастная парочка браслетов в первую очередь начнёт поглощать светлую, чрезмерно хрупкую сторону его дочери, тем самым оставляя полную свободу действий для тьмы — собственноручно закопал бы созданные им дары в землю!
* * *
Караульный осмотрелся по сторонам. Утро вступило в свои права, но улицы города были ещё безлюдны. В этом мире не принято вскакивать чуть свет и нестись по неотложным делам. Здесь всё проще: умеешь работать — состоятелен, не умеешь — беден. Одарён силой — состоятелен, не одарён — беден. И не стоит забывать о том, что значительная часть населения слыла отменными тунеядцами. Некоторых не спасало даже обладание даром. Словом, первые группы не спеша идущих, вынырнут на солнышко только к десяти часам утра.
Мужчина ещё несколько минут потоптался на месте и всё-таки решил спуститься вниз. После ухода магистра он понял, что не услышал характерного звука закрывающейся двери камеры, а это, сами понимаете, не порядок.
Стараясь ступать как можно тише, останавливаясь и прислушиваясь даже к слабому дуновению ветерка, караульный подошёл к камере с заключённой. Дверь и в самом деле оказалась открыта. Помня о том, что механизм, благодаря которому та движется из стороны в сторону, не смазывали давным-давно, мужчина решил ухватиться за неё двумя руками и резко потянуть на себя. Естественно, подобную манипуляцию невозможно было проделать, не заглянув внутрь камеры...
'Хотел-то лишь одним глазком посмотреть! Господь всемогущий, да что же это за чертовщина такая! Почему я не могу пошевелиться?! Кто эта женщина?! Нет! Она не просто женщина, или магесса! Она — зло во плоти! Помогите! Помогите мне, хоть кто-нибудь!' — караульному казалось, что его крики должны услышать другие служители ковенского подземелья. Ведь он старается, рвёт глотку изо всех сил. Тогда почему никто не приходит на помощь? Дышать становилось всё труднее. Лёгкие пытались втянуть смрадный воздух. Даже забияка сквознячок был на стороне страждущего: легко касаясь лица, щекотал ноздри. Но как только слабый поток попадал в нос постового и начинал пробираться к нему в грудную клетку, её начинало жечь изнутри!
Сгибаясь и хватая себя руками за горло, страж подземелья старался не смотреть на зависшую в полуметре от замшелого тюфяка магессу. Её спина прогнулась чуть назад, шея вытянулась вперёд, а в чёрных провалах пустых глазниц время от времени мерцали далёкие, холодные огоньки. Но самое страшное сочилось из каждой клеточки то ли напряжённого, то ли совершенно расслабленного тела чародейки. Лёгкая, извивающаяся дымка грязно-серого цвета, покружила вокруг своей хозяйки и устремилась к новоявленной жертве. 'Да какая она магесса?! Ведьма, ведьма!!! Вот оно — истинное нутро жрицы тьмы!' — паника окончательно завладела сознанием мужчины; конечности отказались подчиняться наотрез. Он упал на колени и постарался отползти в сторону, но и эта попытка оказалась тщетной. Возможность дышать появлялась и снова пропадала, сознание уносилось вдаль. Жуткие галлюцинации заполнили разум.
— Как тебя зовут? — раздалось у него в голове.
— Георг! — тяжело дыша, ответил несчастный.
— Сейчас нас никто не слышит, мой верный страж, — сказала тьма нараспев. — Не нужно утруждать себя, прекрати трепыхаться и сосредоточься на нашей беседе. Это поможет тебе восстановить дыхание.
Георг постарался расслабить мышцы: терять ему было нечего, а умирать в двадцать шесть лет не хотелось. Приобретая причудливые формы, изгибаясь и, словно радуясь вновь обретённой свободе, к его телу медленно, но уверенно двигалась зловещая дымка. Её невесомые ленты вяло обволакивали караульного и беспрепятственно проникали внутрь его. Странно... сейчас ему хотелось служить той, что зависая в воздухе, то ли делала вид, что не слышит и не видит происходящего, то ли в самом деле была несведуща.
Силы вернулись в мышцы так же легко, как ещё недавно покинули их. Георг быстро поднялся на ноги и поспешил вернуться наверх. Его глаза улавливали мельчайшие детали: третий год он несёт караул у входа в темницу ковена, но ни разу не замечал очевидного! Оказывается, здесь не двенадцать, а двадцать четыре камеры. Вторая половина располагается прямо вдоль ступеней! Искусно созданный морок просто имитирует каменную кладку! Периметр входа в каждое помещение играет ядовито-зелёным плетением! Оно движется вокруг добротного железа, заботливо овивает дверные проёмы, струится по массивным засовам и будто предупреждает об опасности!
Благоразумие взяло верх. Георг решил ни в коем случае не прикасаться к спрятанному от посторонних глаз. Только теперь караульный понял, почему из шести охранников, четверо, ( в состав которых входил он сам), всегда находятся наверху и только два, лица коих постоянно прикрыты непроницаемым материалом с прорезью для глаз, имеют право находится внизу.
Сегодня часы службы Георга текли быстрее обычного. Мужчина стоял на своём, утоптанном годами месте и будто впервые рассматривал город. Оказывается, здание ковена не так безлико, каким он его видел ранее. Оно выше на четыре уровня и каждый из них имеет свой, неповторимый цвет. Последний этаж лазурно-голубой. Его стены прозрачны, как сама высь! Символом предпоследнего этажа была вода. Это выглядело завораживающе, неповторимо! Твёрдое, жидкое и парообразное состояние этой стихии переплеталось в замысловатых композициях. Соединяясь воедино, они медленно двигались по часовой стрелке, изображая ход талых льдин. Вопреки всем законам природы, основой этому действу служил рыхлый, но невероятно устойчивый слой земли. А основой всему было пламя! Яркие языки которого подталкивали вверх предыдущие уровни ковенской загадки. Таким образом, четыре ведущие стихии соответствовали четырём, невидимым человеческому глазу ярусам! Завершал картину огромный выпуклый купол с чуть заметными гранями неправильных форм. По его поверхности струились тонкие прожилки пульсирующей золотой вязи. Со стороны это было похоже на многослойный пирог под стеклянной крышкой. Но на этом чудеса не заканчивались.
На первый взгляд убогая, потрёпанная временем столица граничила с иной, богатой реальностью. Улицы и, выстроившиеся на них в ряд дома, были жалкими лишь наполовину. Жители города частенько поругивали власти за чрезмерную экономию. Ну где это видано! На центральной дороге две кареты еле-еле разъезжаются! Неужели нельзя было чуть шире сделать?! А оказывается.... Каждая из улиц была не уже шести метров. Просто делились они вдоль на видимую и невидимую секции. И та, что скрыта от глаз простолюдин, во сто крат лучше своей убогой соседки. Магистры для себя не жалели ковенской казны и магических сил. Куда не глянь — словно картинка: ровно, чисто, добротно! А вместо телег, у которых того и гляди колёса отвалятся, странные механизмы по дорогам движутся. На корыта с колёсами похожи, и к каждому круг, огромную баранку напоминающий, приделан: знай себе крути её, да езжай куда желаешь!
Теперь Геогр понял, почему на улицах города так редко можно увидеть кого-нибудь из служителей ковена. Видимо, желанием быть поближе к народу никто из них не одержим. Зачем? Ведь для сильных мира сего существует иной, маленький, но полный комфорта мир. А уж о домах, что на первый взгляд просто чуть побольше обычных кажутся и говорить не стоит: дворцы! Белокаменные стены, мрамором мощённые дворы и крыши из черепицы высочайшего качества — мелочь по сравнению с тем, что, видимо, в их палатах скрывается. Откуда такая роскошь? Неужели ковен способен обворовывать иные миры и измерения до нитки? Неужели байки о его безмерной прожорливости — правда чистой воды?! Стук подков по брусчатке вернул мужчину в реальный, серый мир.
-Нам приказали явиться за заключённой и отвезти её в резиденцию артефактора Вальдемара Кроффа! Ты должен проследовать с нами и взять у него расписку о получении подопечной! Кхм! — пробасил возничий. Крепкий, коренастый мужичок с кустистыми бровями и невероятно широким лбом, издевательски ухмылялся в пышные усы. Оно и понято, ведь среди всех стражей темницы, Георг и его сменщики, считались низшей кастой. А вот сопровождающие — это уже следующая ступень. Пусть ещё не элита тайной службы, но уже не топтун у зловонного порога подземелья!
Два служителя, с закрытыми лицами, чинно поднимались вверх. Впереди них гордо шествовала магесса. Её голову, плечи и руки, покрывал произвольно наброшенный сверху платок. Никто из случайных прохожих не должен был увидеть её лицо: такова воля поручителя. Но как только женщина сделала шаг к закрытой карете, обречённая таскать скорбный груз лошадь, начала проявлять беспокойство.
-Да угомонись ты, старая кляча! — пытаясь ухватить под узду взбесившуюся кобылу, кричал мужик с пышными усами.
-Никак опасность почуяла, — предположил второй, — не будь мы посреди самой столицы, я бы подумал, что волки поблизости околачиваются, да облизываются на круп её вялый глядя!
И только Георг не проронил ни слова. Он точно знал кого испугалось животное.
-Дай ты ей по морде кулаком, что ли! — подсказывал второй сопровождающий своему коллеге.
-Если такой умный, так подойди, да дай, а я со стороны посмотрю, как она тебя копытом в ответ огреет! Гляди: расходилась, только на дыбы не встаёт!
Улиана, скрестив руки на груди, молча наблюдала за попытками конвоиров остепенить перепуганное животное. Ей не мешал застающий глаза материал: нынче это не преграда для очей, цвет которых можно описать лишь в страшилках, что на ночь непослушной детворе рассказывают. Да... А ведь лошадь не обманешь! Волками, опасностью, да оборотнями от хозяйки леса за версту веет. Это там, в мире, где природа и человек единое целое, лошади запахов диких не боятся. Псы в лес без опаски забегают, дети по ягоды да грибы смело хаживают. А здесь всё по-другому.... Здесь сам человек и есть главный хищник, а уж если пахнет он тем, что в родовой памяти крепко-накрепко, как сигнал к тревоге засело: берегись!
Хозяйка леса. Глава 29
Сара Шторм
Не спеша идущий по улице старичок, остановился и внимательно стал наблюдать за тем, как два конвоира пытаются приструнить испуганную лошадь. Животное беспокойно мотало головой и пятилось подальше от того места, где стояла высокая женская фигура, спрятанная под длинным аляповатым платком. Гордая осанка говорила о том, что обладательница стройного стана — выходец из высокородной семьи. 'Я не ошибся: пришёл, куда надо', — подумал прохожий.
Часто семеня короткими ножками в коротких штанах, он перешёл на противоположную сторону и резко остановился у крытой кареты. Стоящий позади узницы страж, лишь скосил глаза. Остальные два и вовсе не обратили внимания.
— Кхм-кхм, — переминаясь с пятки на носок, старик думал, с чего бы начать разговор. — Рад вновь видеть вас! Конечно, обстоятельства встречи оставляют желать лучшего, тем не менее...
— Я верила, что вы услышите меня, учитель, — Улиана легонько кивнула. Покрывающий её платок качнулся и снова обвис.
— Я способен услышать всех своих учеников, если это необходимо, — достав из воздуха тросточку, мужчина тут же опёрся на неё двумя руками.
— У вас большая душа, магистр. Большая и добрая. Не такая, какой обладаю нынче я....
— Терпение и труд, девочка моя. Припомните всё, чему я учил вас на своих занятиях. Поройтесь в памяти, как следует, и решение найдётся. Даже те крупицы силы, что зиждятся нынче лишь на упрямстве своей хозяйки — великое подспорье. Не забывайте: противостоять самому себе труднее всего. Держите в узде тьму. Не дайте ей поглотить ваш рассудок.
— Вы видите мои глаза, учитель? — печально спросила женщина.
— Я всегда видел только их, моя дорогая. Будучи юным созданьем, вы искусно прятали свою сущность за ликом златовласой девы. Даже Он не смог пробиться сквозь эту пелену и заполучить вашу чистую, но не светлую душу. Я видел каждого из вас так ясно, как мы видим солнце на безупречно чистом небе.
— Скажите Викториане, что я у Него.
— До встречи, моя дорогая. До скорой встречи.
Магистр в нелепых штанишках вернулся на противоположную сторону улицы, быстро осмотрелся по сторонам и сделал ещё один маленький шаг. Преодолевая сопротивление реальностей, он затаил дыхание, нажал грудной клеткой на воздух и просочился в иной, невидимый обычному глазу, мир.
Мимо него вальяжно шествовала группа магов из нижнего уровня ковенских палат. Молодые мужчины были так поглощены беседой о новом плане магистров первого круга, что не заметили ментора. Один из рассказчиков рьяно заверял остальных в гениальности 'великой идеи'.
— Вот увидите, в этот раз мы вернёмся с триумфом! Если сам Вальдемар Крофф берётся за дело — победа будет за нами!
— Бесспорно! — поддержал его идущий справа. — Вспомните, что нам рассказывали мастера, побывавшие с ним в предпоследней компании! Он — гений!
— А почему никто из вас не вспомнит о том, сколько магов не вернулось обратно? Тысячи наших собратьев погибли в иных мирах, отбирая чужое добро!
— Ал! Ты трус?! — прищурив голубые глаза, сказал первый оратор.
— Я — реалист! — коротко парировал последний.
'Просто в твою душу ещё не забрался червь наживы, — подумал старик, а потом посмотрел парню в спину и так же, про себя, добавил: — Нет. Он лишь начал в тебе умирать. Вы все стоите на грани. Вы бросаете вызов силам и лжёте себе. Как глуп Вальдемар! Как беспечен! Он сгинет с позором, а вы, не смирившись с бессилием, будете продолжать верить в его былое могущество. Несчастное поколение обожателей и льстецов. Как глуп Вальдемар, как беспечен...'
Коротенький человек, прячась в тень козырьков и деревьев, шёл и думал о неизбежном. Его седая бородка покачивалась в такт несуразной ходьбе, ступни мелко шагали по гладко вымощенному тротуару, а тросточка мирно покоилась под мышкой. Здесь нет смысла казаться слабым и старым: здесь всё иначе.
'Здесь всё иначе, — думала Ульяна, глядя на то, как два недоумка пляшут перед кобылой, — у меня нет чёткого плана, нет помощников, практически нет друзей, нет даже представления о том, для чего я нужна Вальдемару. Обвести вокруг пальца алчного артефактора — только пол дела, а вот оградить мой мир от ковена — это задача в несколькими неизвестными'.
— Эй, идиоты! — неожиданно для себя самой выкрикнула магесса. — Неужели вы в самом деле решили доставить меня к дому отца в карете с драными боками! Немедленно отыщите достойный транспорт! Улиана Стихийная-Крофф не ездит в тюремных экипажах!
Сопровождающие нервно дёрнулись и, оставив в покое лошадь, уставились на таинственную заключённую. Фамилия Крофф в этом мире только младенцам была не знакома. А уж им-то, служителям ковена, стыдно её не знать, опять же, в бумагах на доставку заключённой чёрным по белому было написано: 'Поручитель — Вальдемар Крофф'! Усатый мужик, приподняв брови и, лихорадочно соображая, что делать, быстро завертел головой по сторонам. Лошадь, как ни странно, угомонилась: опустив голову, покусывала удила.
— Слышь, — тихо сказал он своему напарнику, — сбегай-ка за каретой. Мало ли... Говорят, это та ненормальная, что сыновьям Кроффа руки по локоть откромсала, а уж если она ко всему прочему магистру дочерью приходится, лучше сделать, как велит.
— А что я-то? Давай ты. У тебя свояк за углом, у кабака, целоденно пассажиров для извоза поджидает, и карета у него ничего себе так — приличная, опять же без лошади, а с этим, как его, механическим колесодвигом.
— Твоя правда. Мухой обернусь. Ты только помалкивай тут, и ей не перечь, если что, а то мало ли...
Пока первый за извозчиком ходил, второй так и стоял, лошадь под узду держа, да на магичку косясь. А как увидел, что напарник поручение исправно выполнил, шумно выдохнул и увёл ретивую кобылу подальше от входа в темницу.
— Четыре человека здесь не поместятся! — не терпящим возражений тоном произнесла бывшая узница. — Со мной может поехать только один из вас. Сами решайте кто, — она демонстративно села в предложенный экипаж, сдёрнула с себя ставший ненужным платок, сняла пригодившийся в подземелье шушун и резко повернула голову в сторону сопровождающих.
От неожиданно открывшейся картины, у всех перехватило дыхание. Вишнёвые, непослушные, казалось, живущие своей собственной жизнью, волосы магички, лениво шевелились в такт её словам. Они были похожи на густой водопад из тоненьких, очень тоненьких змей. А Глаза... Их не было. Ведь чёрные, бездонные провалы с редким мерцанием умирающих звёзд, даже при слишком большом желании, нельзя принять за девичьи очи. Длинные, похожие на молодую осоку, ресницы медленно сомкнулись, и исчадие ада, откинувшись на спинку сидения, мило подставило солнцу заострённое к низу лицо. Алчные губы искривились в подобии усмешки, затем раздвинулись в широкой улыбке и обнажили идеально ровные, белые, чуть крупные зубы.
— Эй, бравые служители ковенских задворков, вы уже приняли правильное и, быть может, последнее решение в вашей жизни?! Я не люблю ждать! — а затем, молниеносным движением, отбросила за спину назойливые пряди и сказала то, что окончательно решило судьбу жребия, — я голодна и зла!
-Так ведь он за бумаги на вашу доставку в ответе, значит, ему вас и сопровождать! — усатый толкнул Георга к карете и, учтиво кланяясь сам, потащил к земле за край униформы своего напарника. Но тот смотрел на чародейку, как кролик на удава. Его спина гнулась книзу, а голова застыла с вытянутой вперёд шеей.
Водитель колесодвига понял: за его спиной происходит что-то невероятное. Мужчина мельком глянул через плечо, но даже этих робких секунд хватило для того, чтобы ноги его, как по команде, стали с удвоенным рвением вращать педали приделанного к экипажу механического устройства. Георг чудом успел запрыгнуть в рванувший с места агрегат.
Ехали с ветерком. Уляна внимательно рассматривала город и мысленно отмечала произошедшие за время её отсутствия изменения. Обнищала столица, скромнее стала. Нет былого шика. По всей видимости, ковен прекратил выделять средства на поддержание уровня жизни своих граждан. Дороги совсем износились, дома кое-где покосились. Уф-ф, не в пример той реальности, что за тридцать три замкА от простого народа скрыта.
Каждый в этот момент о своём думал. Извозчик натужно пыхтел над педалями и мечтал поскорей избавиться от более, чем странных пассажиров, а Георг боковым зрением старался рассмотреть свою спутницу. Было в ней то, чего не было ни в одной из ранее знакомых ему женщин. Сила, напор, скрытая мощь и угроза затягивали мужчину в её чародейские сети. Раскованная поза, нога заброшена на ногу, вальяжное покачивание носком нетипичной для этого мира обуви, длинная тёмно-синяя юбка; тёплая, предназначенная для носки в сильные морозы верхняя одежда, небрежно брошена на сидение. На улице грело летнее, но не жгучее солнце, а магессе всё равно. Нет недовольного сопения и нервного ёрзания, нет капризных указаний немедленно остановиться и подать воды, нет слов печали, слов радости, нет просто слов. Кажется, что всё происходящее она воспринимает, как само собой разумеющееся. Это существо спокойно, верно и упрямо идёт к своей цели. И если в конце пути на горизонте замаячит плаха — дама не остановится. Гордо взойдёт на подмостки, расправит плечи, вскинет голову и... убьёт палача. Такие не здаются. Такие сражаются до последней капли магии, крови и сил.
Экипаж подпрыгнул на высоком выступе. Сидящий за рулём мужичок, ссутулил плечи и вжал в них голову.
— Вези меня красиво, человек, не то следующая кочка станет твоим маленьким надгробием, — сказала, как промурлыкала, магесса. Её невероятно длинные волосы вальсировали с ветром, а лицо нежилось в солнечном свете. На мгновение конвоиру показалось, что женщина и сама чуточку светится изнутри.
'Не так уж она и страшна, — подумал Георг, — просто разной красота бывает, у кого-то она тёплая, нежная, холодная, невероятная, а у моей подопечной, скорее... смертельная, или убийственная'.
Его размышления прервал звук механизма, с помощью которого открывались огромные кованные ворота.
Хозяйка леса. Глава 30
Хозяин роскошного особняка удобно устроился возле большого открытого настежь окна. Попивая ароматный послеобеденный напиток, артефактор медленно раскачивался в кресле-качалке, которое время от времени тихо поскрипывало в так мыслям владельца. Нежное солнце щедро делилось теплом, а лёгкий ветерок путался в густых волосах магистра. Вальдемар шлифовал мечты. Он наносил последние, самые яркие грани на чётко продуманный план действий. Сколько труда, сколько сил и бессонных ночей, сколько стараний и жертв было вложено в его личный сольный проект! Власть сама склонится к его ногам! Склониться и скажет: 'Владей мной!' А он возьмёт... Нет! Он схватит её, как хватается за последний лучик надежды, умирающая душа! И будет держать очень крепко! Так крепко, как мать, идущая над пропастью, держит своего младенца!
Шум открывающихся ворот нарушил сии фантазии. Магистр ждал появления Ульяны. Ведь именно она и её способности являются залогом его успеха, беспроигрышной лотереей и, если хотите, чудом. Строптивая ведьма нужна — она главный фигурант дела. Вот только терпеть её присутствие здесь не хотелось, но что поделаешь? С чем не смиришься ради триумфа?!
Недовольно сдвинув брови, Вальдемар Крофф подался к подоконнику, выложенному мозаикой из полудрагоценных камней. Посмотрел на пассажиров, въехавшего во двор экипажа, и тут же отпрянул. Тогда, в непроглядном сумраке сырого подземелья, магистр не смог как следует рассмотреть свою мятежную дочь. Мерзкий запах древних застенков сбивал с толку, сквозняк, что пронизывал каждую складку одежды невыносимым смрадом, заставлял спешить прочь, а надменность и напускное спокойствие побеждённой, но несломленной магессы, раздражало! Он чувствовал вызов в её речах, уверен, что с тем же нахальным пренебрежением, чертовка пыталась посмотреть и в его глаза. Да вот только не на того напала!
'Чёрт возьми, чёрт возьми, чёрт возьми!' — скороговоркой шептал мужчина. Скверные предчувствия сжали его горло скользкой удавкой. Нервно елозя по подоконнику рукой, с зажатой в ней чашкой, магистр пытался расцепить сведённые судорогой пальцы. Получилось не сразу.
Звон бьющегося фарфора привлёк внимание Улианы. Она резко вскинула голову и безошибочно определила откуда раздался звук. В комнате на втором этаже сквозняк качнул шёлковую штору. Спустя минуту, вниз по начищенным до блеска ступеням из розового мрамора, спустился сам нарушитель тишины. Его вид был невозмутим: гордая осанка, уверенный шаг, но 'танцующие' от злости скулы предательски кричали всему миру об истинном настроении их обладателя. И мир уже смотрел на него...
Прислуга, в полном составе, явилась поглазеть на диковинную магичку. Даже псы, которые днём и ночью охраняли владения Кроффа, прибежали все как один. Их дрессировщик, по совместительству псарь, боясь сделать лишнее движение, скромно стоял в стороне. Собачья братия расположилась у его ног и по-холопски прижала морды к земле.
Улиана внимательно осмотрела богатый двор и с особым интересом заглянула в глаза каждому из зевак. Через несколько секунд из разных концов двора послышались испуганные женские возгласы и глухие звуки падающих тел.
— Да... Сногсшибательный приём, что тут скажужешь, — протянула магесса. — Музыки вот только не хватает. Фанфары были бы в самый раз.
Женщина с вишнёвыми волосами, небрежным, но властным жестом, показала сопровождающему, что пора бы отпустить возничего с миром. Георг молча достал из кармана кошелёк, расплатился за проезд, легко спрыгнул на землю и, подав руку, помог подопечной выйти из экипажа. Несчастный обладатель механического чуда быстро сунул деньги в карман, и как только Ульяна сняла второю ногу с подножки, резко рванул с места.
— Там остался мой шушун, — спохватилась магесса.
— Этим же вечером я принесу его в ваши покои, не сомневайтесь, — заверил её Георг, и нехотя отпустил руку женщины.
Артефактор растеряно смотрел на то, как прислуга, привыкшая к любым проявлениям его недовольства, медленно пятиться подальше от Улианы. Никто из присутствующих за всё время не проронил ни слова. Нелепая в создавшейся ситуации тишина давила на уши. Единственным, кому удалось сохранить спокойствие, оказался молодой, но, по всей видимости, уже бывалый вояка, который всего несколько часов назад так учтиво справлялся у Вальдемара о времени доставки заключённой в особняк.
Высокий, коротко стриженный блондин с невероятно голубыми глазами и волевым подбородком, держался молодцом. Его выправка была так же заметна, как желание быть востребованным. Крепкие плечи, натренированные руки, серьёзный и целеустремлённый взгляд.
— Молодой человек,— обратился к нему магистр, — я хочу предложить вам работу!
— Если великий артефактор в самом деле так щедр, как о том говорят в определённых кругах, я готов согласиться, — мужчина кивнул и по-военному щёлкнул каблуками.
— Мы обсудим размер вознаграждения позже; пока от вас требуется только согласие. Сегодня я лично извещу начальника темницы о том, что некоторое время один из его служащих потрудится на благо ковена. Думаю, он не откажет мне в личной просьбе и подыщет вам временную замену.
Пока хозяин особняка, обдумывал последующие действия, в воздухе витали напряжение и страх. Тягучая тишина ползла по двору, словно гад. Вальдемар осмотрелся по сторонам и, указав пальцем на краснощёкую девушку, велел той проводить гостей в выделенные по случаю их приезда апартаменты.
Низенькая, с более чем пышными формами, служанка, бочком обошла диковинную даже для этого мира особу и быстро прошмыгнула за порог. Ульяна и Георг двинулись следом. Проходя мимо отца, магесса услышала недовольное замечание оного по поводу её личины:
— Могла бы постараться и изменить свой облик на прежний. Надо же, как долго тебе удавалось водить меня за нос!
— Я пробовала. Не получается, — она многозначительно вытянула вперёд руки, закованные в бриллиантовые наручники. — Вынуждена признать, что мой предок не абсолютная бездарность.
Ирония в её голосе сочилась ядом. А как же! Был бы папаша в самом деле талантливым и невероятно сильным артефактором, прибег ли бы он к помощи иного, не внушающего доверия мага? Вальдемара перекосило от гнева. Его рука дёрнулась. Желание физически отплатить дочери за нанесённое моральное оскорбление, разрывало на части, но магистр сдержался: не время сейчас!
-Я зайду к тебе позже! — процедил он сквозь зубы, разворачиваясь и удаляясь в противоположное крыло дома.
Ульяна отметила, что дополнительных указаний, относительно комнаты для Георга, не последовало, а это значит, что она была приготовлена заранее. Вальдемар не желал оставаться в неведении! Страж должен следит за строптивой ведьмой день и ночь. Отчёт о каждом её шаге и действии должен лежать на рабочем столе всемогущего Кроффа ежедневно.
Доведя черноглазую бестию до нужной двери, девушка лишь указала рукой в нужную сторону и тут же испарилась.
Ульяна довольно улыбнулась и решительно вошла в свою новую, полную комфорта и роскоши тюрьму. Её размах и убранство поражали самое смелое воображение: щедрая позолота, изящная лепнина, богатая драпировка стен, не изысканная, но очень добротная и красивая мебель, вычурные зеркала, большая мягкая кровать с высоким балдахином из шёлка, толстые ковры ручной работы в тон изумрудных штор, а ещё множество ненужных, достаточно затратных и симпатичных мелочей. Но единственное, что в самом деле порадовало тёмную душу магессы — это идеальная чистота. Женщина подошла к окну. Толкнула рукой массивную раму. Створки медленно распахнулись и мир снова наполнили звуки. Нежное щебетание птиц растворялось в шуме ярко-зелёной листвы, а летний ветерок изо всех сил старался согреть каждый уголок помещения тёплым дыханием природы.
— Что бы Он не предложил тебе — соглашайся, — прошептала Ульяна, стоящему за её спиной Георгу. — Вальдемар хитёр, а ты торгуйся: мне понадобятся кое-какие средства из твоего кармана, мой рыцарь.
— Я сделаю всё, что должен, моя госпожа, — ответил мужчина.
— Зная отца, могу предположить, что уже через несколько минут, кто-то из слуг постучит в твою дверь и сообщит о желании хозяина увидеться с тобой наедине. Посему, ступай в свою комнату, а я подумаю о насущном.
Несложно было догадаться, что единственная, примыкающая к шикарным апартаментам, комнатка со скромным убранством, предназначалась именно Георгу. Так даже лучше. Привычнее. Жить с шиком Георг никогда не мечтал. Всё, чего ему в жизни ранее не доставало — это лишь пары непроглядно-чёрных глаз с умирающими звёздами.
Молодой человек неслышно вышел за дверь. Долг перед страной и ковеном давил на сознание, а чувства к хозяйке зловещих очей сжимали сердце. ' Чего стоит кучка лжецов? — думал страж. — Они облапошили мир! О, если бы каждый живущий здесь смог увидеть то, что стало доступно мне! Но многих ли это изменит? Разве не эти люди ждут ковенских подачек? Они напрочь забыли о том, что лишь благодаря труду и упорству можно достичь желаемого! Нет... Даже поголовное прозрение не сможет что-либо здесь изменить. Так нужен ли такой мир вообще?'
Робкий стук в дверь положил конец его размышлениям. Госпожа не ошиблась. За ним пришли.
Хозяйка леса. Глава 31
Ульяна печально улыбнулась: предчувствия её не обманули. Да и предчувствия ли это были? Нелюбимая дочь хорошо изучила привычки и стиль жизни отца. Всякий раз, находясь в его обществе, молодой адептке приходилось контролировать свои собственные действия и мысли. Без труда она определила и то, как Вальдемар Крофф догадался о её способностях. Магесса знала, что рано или поздно придёт день, когда артефактор заглянет в сундучок, где хранился отобранный им у дочери хлыст, но очень надеялась, что к тому времени она будет слишком далеко. Возможность начать новую жизнь в новом мире оказалась даром небес.
Тогда, много лет назад, раздираемый злостью отец порывался сломать злополучную плеть, но древко не поддалось. Не предав этому значения, тиран крепко зажал предмет в руке, ещё раз смерил дочь презрительно-уничтожающим взглядом, резко развернулся и со словами: 'Больше ты его никогда не увидишь', вышел из палаты лазарета. Но униженная девушка знала: куда бы не забросила её судьба, что бы не случилось, как бы не сложились обстоятельства, сотворённый её руками артефакт последует за ней. Ему не страшны замки и препятствия, он способен чувствовать магию хозяйки даже в иных мирах.
Пока Улиана Стихийная-Крофф жила и творила под этим небом, хлыст мирно покоился под замком в сокровищнице Вальдемара. Сокровищница — громко сказано! Возможно, место для отобранного нечестным путём — более подходящее определение! Да не в этом суть. Пришло время, и щедро сдобренный кровавыми слезами артефакт почувствовал: хозяйка уходит в иной, далёкий, чуждый для неё мир...
Разбирая в полуразваленном доме, у старой печи свои нехитрые пожитки, первым из дорожной сумки Ульяна достала хлыст. Единственный, верный ей друг не пожелал остаться бесхозным — он последовал за своим творцом. Таков закон магии и силы, такова природа сотворённых с их помощью вещей.
Когда магистр обнаружил пропажу — не известно. Но как артефактор и маг, он сразу догадался о том, что знания и мастерство сбежавшей в иной мир дочери, велики.
Магесса провела ладонью по натёртому до блеска подоконнику. Крупные опалы блеснули в лучах тёплого солнца. Маленькие лазуриты навеяли воспоминания о чистых водах Белой Стороны. А зелёный авантюрин — о томительно-нежных и безудержно-счастливых мгновениях, проведённых с любимым мужчиной на лоне природы. 'Сердай....— прошептала женщина, чуть дыша. — Как мне тебя не хватает.... Как мне не хватает моего маленького, но родного края.... Я постараюсь, я очень постараюсь вернуться ...'
Ветерок подхватил её горькие вздохи, обернул их невидимой дымкой печали и бережно унёс в неизвестность. Туда, где дни текли не так быстро, где по ночам крепчал мороз, а народ, позабыв о предстоящих праздниках, грустил. Похищение Ульянушки многих кручиниться заставило. Как же они теперь без неё?! Жили-то и до её появления неплохо, да вот только с приездом голубушки многое изменилось и всё-то к лучшему, к добру значит.
Зорян ежедневно навещал свою дочь, внучат, да зятя доброго. Встречали его хлебосольно, каждый в общине ему приветливо кланялся, о здоровье справлялся. Оборотни, они ведь тоже люди, чуток иные, да это ли в жизни главное?
Колодар жёнушку на ярмарки в деревню исправно возил, с дитятями охотно бавился. А уж коли тестю помощь какая нужна была, так, все дела на потом откладывая, приходил и что от него зависит — делал, благодарности не прося. Только вот Сердай, вожак общины, совсем с лица спал. Да тут и гадать не приходиться, что случилось. Каждому понятно: за любушку себя казнит. Думает, что его это вина: не уберёг.
'Ох, кабы он дел не натворил, да следом за Улянушкой не подался! — думал староста, коня своего к деревне правя. — Всё ведь на нём нынче держится, ну и зятёк, что уж тут скромничать, не в последних помощниках, при нём ходит. Силушка Небесная, Силушка Огненная да мощь Воды Бурной, помогите вы нашей хозяюшке лесной! Окажитесь рядышком в минуту скрутную, в мгновение нужное! Уж мы-то вас всем миром за то благодарить будем, да почитать, пуще прежнего!'
Долго ещё Зорян мольбу о помощи для Ульяны в небо зимнее посылал, и видят Силы, что не один он о том просил, но более всех сам Сердай горячился. Яра, жена Колодарова, его только через три дня отобедать с ними упросила. Всё отказывался, говорил, мол, не время нынче ему о еде думать; о том, как Ульяну воротить мыслить надобно. Ух, и разозлил он Ярочку. Она, всегда добрая и покладистая, как стукнула ладошкой нежной по столу обеденному, да как крикнула вожаку в самое ухо, что хилый и обессиленный он только карасей из проруби на леске такать сможет, а не любовь всей своей жизни из неволи вызволять. А потом взяла его руку, сунула в неё самую большую ложку, что в доме нашла, да тарелку полную щей ароматных под самый нос ему подсунула. А Сердай смотрел на неё, да на ручки-веточки, что в бока тощие воинственно упёрты были, и смех сдержать не мог:
— Гляди-ка, — сказал он другу своему закадычному, — придёт пора, так она тебя в бараний рог скрутит и крестиком вышивать заставит! Ты-то мне ранее только о том и рассказывал, как слаба и добра твоя зазноба, а она самому вожаку чуть ложкой по лбу не треснула!
— А надо было бы, так и треснула! — Яра непокорно вздёрнула остренький носик. — Мне Ульяна жизнь спасла! Да что мне! Вон, гляди, в люльке ещё двое сопят! Неужто думаешь, что стала бы я спокойно глядеть, как её Сердаюшка с голоду да тоски помирает! Ешь! Голова у тебя светлая, придумаешь что-нибудь, а на голодный живот даже сам Остромысл не до чего не додумался бы!
— Так ты и с ним познакомилась? — Сердай приподнял бровь и внимательно посмотрел на ораторшу.
— Я, между прочим, два раза в неделю к нему на уроки хожу. С детворой малой за столы сажусь да читать и писать учусь. Колодар сказал, что негоже его жене в бабах безграмотных ходить. Вот пока он с мальцами нянчится, я на два часа в школу и бегу.
— Молодец, Колодар! — вожак встал с лавки и крепко пожал руку хозяина дома. — Вот теперь у меня настроение плотно пообедать появилось. Неси, хозяюшка, пироги из печи, уж больно заманчиво они пахнут. С потрохами куриными, небось?
— Так и с потрошками, и с капусткой, и с яблоками испекла! — Яра резво у печи хлопотала, даже щёки раскраснелись. А сама себя в душе за настойчивость да смекалку похваливала. Видано ли? Самого Сердая на место в нужную минуту поставила! Может, то и не подвиг великий, да бывает, что и капля счастья смуту в душе растворить способна.
Отобедали на славу. Чаю, что силы восстанавливает, попили. Ульянушка его рецептом щедро с народом делилась. А потом молодая мамка с детками во двор погулять пошла. Община ей для того специальные саночки подарила. Здесь, почитай, в каждой семье такие имеются. Закутала Яра мальцов в одеяла, мехом подбитые, сама тепло оделась, платок красивый повязала, морозец нынче невелик, может, ещё кто из мамочек с детворой прогуляться выйдет. Да и мужикам в спокойствии потолковать надобно: больно странно они меж собой за обедом переглядывались, да на дверь косились...
Только Яра за порог вышла, оборотни беседу начали. Долго они говорили и уж не первый раз дело рисковое обсуждали...
Улиана устало прикрыла глаза. Яркий блеск полудрагоценных камней будоражил её воспоминания, заставлял отвлечься от более важных мыслей и дел. Какая-то странная энергия была скрыта в этих маленьких, разноцветных кусочках. Чародейка сделала несколько шагов назад и медленно опустилась на край огромной кровати. Просидев без движений ровно минуту, женщина поняла, что так встревожило её сознание. Камни! Как просто! Мозаика из полудрагоценных мелких камней! Похожая на ассорти из леденцов, она словно магнит, притягивала взор магессы к себе. Такой интерес и желание протянуть к ним руку, мог иметь только ребёнок. А кем, как не дочерью, приходится Улиана владельцу этого дома? Вальдемар всегда отдавал предпочтение полудрагоценным камням. 'Интересно, как давно подоконник моей комнаты сдобрили заманчивой россыпью? — подумала женщина. — Что ж, в силу магического бессилия, — она грустно улыбнулась собственному каламбуру, — наваждение придётся просто смыть водой. Где здесь у меня находится купальня в гроздьях позолоты?'
Ванная комната поражала красотой. Но уставшей магессе было не до созерцаний шика. Набрав полную ванну горячей воды, узница с удовольствием стащила с себя грязные, пропитанные смрадом неволи вещи и погрузила усталое тело в негу ароматной пены.
Блаженство парило в груди Улианы невесомым облачком. 'Как трудно казаться сильной, когда слаба,— думала она. — Как тяжело очистить мысли, когда даже тело нуждается в омовении'. Медитация в воде — вот что в самом деле могло позитивно сказаться на её разуме. Смыть внешнюю и внутреннюю грязь одновременно! Что может быть лучше для заблудшего тела, и томящейся в неведении души?! В какой-то момент невольница злополучных браслетов, пальцами ног, откупорила пробку в днище ванны и тут же толкнула в сторону рычаг для подачи воды. Грязь и сомнения, сплетаясь воедино, утекали куда-то вниз, на смену им приходили новые, здравые, свежие мысли и чувства.
Через полчаса Улиана почувствовала себя значительно лучше. Тело избавилось от мерзкого оцепенения, а разум вернул себе право рассуждать верно. 'Благодарю вас, Учитель, от всей моей тёмной души, — прошептала она в тишину. — Подаренные вами знания, нынче дорогого стоят'. Подойдя к шикарной кровати, магесса небрежно откинула в сторону уголок одеяла, бросила на пол влажное полотенце, нырнула в омут манящих простыней и забылась крепким сном.
Она снова увидела два мира и разделяющую их гору, на вершине которой покоился бриллиант величиной с большое яблоко. Но в этот раз кто-то, слишком знакомым голосом, требовал огранить его и сделать похожим на...
Не может быть! Сквозь сон прошептала Улиана. Не может быть! Вальдемар, ты безумец! Но именно ты и твоя гордыня даёте мне в руки главный козырь!
Потом ей ничего не снилось. Утомлённый догадками мозг отдыхал. Тело нежилось в ситцевых волнах, а душа... душа жила надеждой и любовью.
Нега и здоровый сон пошли на пользу. Приняв ванну, расслабившись и выстроив мысли ровной шеренгой, хозяйка леса проснулась лишь утром следующего дня. На спинке кресла она обнаружила свою одежду и, казалось, навсегда утерянный шушун. Все вещи были чисты и благоухали свежестью. 'Такая мелочь, а важно! — подумала Ульяна. — По всей видимости, от отца мне достался не только дар артефактора! До сих пор я думала, что тяга к абсолютному порядку у меня от какой-нибудь дальней родственницы Викторианы'.
За неимением иных вещей, Улиана снова облачилась в наряд из Белой Стороны. Эти вещи ей очень нравились, она могла бы носить их ежедневно, лишь бы вовремя стирали, да гладили, но игра есть игра. Пришло время наряжаться, капризничать, требовать и устраивать невыносимую жизнь всем, кто её окружает.
ГЛАВА 32.
Вчера у Вальдемара с Улианой состоялся сложный разговор. Каждая фраза этого диалога была пропитана взаимной антипатией. Невероятно, но дочь сама догадалась, какая миссия уготовлена ей в планах отца. Слишком догадливая и слишком хитрая. В один момент она может стать огромной проблемой. Если сведения о том, чем в самом деле будет занимаеться магесса в доме аритефактора, достигнут ушей ковена, на проекте, карьере и безоблачном будушем Вальдемар Крофф может поставить жирный крест. К тому же, аппетиты Улианы были в самом деле велики.
Не будет лишним добавить, что и страж её не отказал себе в наглости востребовать тройной оклад. И главный аргумент — внешний вид, то есть, образ Улианы. Артефактор и сам не ожидал от дочери подобного преображения. Увидев истинную сущность своего потомка, в его голове предательски мелькнула трусливая мысль о том, что отдать строптивую магессу на растерзание ковену было бы проще, нежели укротить бушующий в её жилах нрав. Но жадность и практически недосягаемая цель, заставили Кроффа передумать.
Этим утором, нижайше кланяясь и испуганно пряча глаза под козырьком форменной фуражки, во двор особняка прикатил посыльный из банка. Мужчина предусмотрительно поинтересовался, действительно ли господин магистр дал дозволение некой Улиане Стихийной-Крофф на использование его имени в расчётных картах магазинов и всевозможных торговых заведениях? Но с особым почтением и, как показалось Вальдемару, с сожалением в голосе посыльный уточнил: в самом ли деле, скандальная и обделённая наличием глаз особа, является дочерью великого артефактора? Ведь судя по последним счетам, женщина покупала дорогие, слишком дорогие вещи. Лишь выбранные с особой тщательностью костюмы для её сопровождающего стоят сотню золотых монет.
Магистр постарался скрыть недовольство, но лёгкая нервная судорога на вельможьей скуле от взгляда посыльного всё-таки не укрылась. Полистав списки покупок, хозяин особняка попросил визитёра ежедневно извещать о любой мелочи, купленной расточительной дочерью. Заверив клиента в чётком выполнении просьбы, служащий поспешил удалиться.
Артефактор вернулся в свой кабинет, ещё раз внимательно просмотрел цифры и соответствующие им приобретения. Откинувшись на спинку добротного кресла, он прикрыл глаза, погрузился в воспоминания и снова увидел день, когда встретил Ольгию...
Высокая женщина с манящими формами тела легко спрыгнула с подножки экипажа на землю. Небрежно бросила возничему монетку, смерила горячим взглядом стоящего у лестницы мага и, гордо вскинув голову, начала подниматься по ступеням. Величественное здание ковена приготовилось распахнуть перед ней двери. Яркие, напоминающие сок спелой вишни волосы медленно танцевали в такт плавным движениям женщины. Позабыв о том, куда шёл, Вальдемар последовал за ней. Он резво взбежал по лестнице, схватился за дверную ручку и, сам того не ожидая, преградил чаровнице путь. Она повернула голову в его сторону, недовольно сморщила идеально ровный носик, и стала ждать. Ни капли смущения. На алых губах застыла лёгкая, холодная улыбка. А сколько вызова в карих, бездонных глазах! Первый раз в жизни магистр спасовал. Покорно потянул дверь на себя и изобразил учтивый кивок.
— Сегодня хочу видеть вас в моём доме, — сказала Она, не оглядываясь. — Не приходите раньше десяти вечера: ужинаю я поздно. Очень поздно...
— Амм... — мужчина не сразу нашёл подходящий ответ. Подобное отношение к артефактору, который находится в зените славы, покоробило, но, вместе с тем, заинтриговало. Как же так? Свидание? Ночью? Приглашение сделано в тоне приказа? Да кем Она себя возомнила? Да... Да кто Она вообще такая?
Весь день маг посвятил установлению личности таинственной незнакомки и поискам заветного адреса. Пока гордыня настойчиво уговаривала позабыть о странной даме раз и навсегда, тело томилось в предвкушении ночных приключений. Страсть оказалась сильнее разума.
Ноги сами несли к дому вожделенной особы. Приветствие, лёгкий ужин, дорогое вино — всё, как в тумане. Но то, что случилось потом, ровно, как и последующая история ночных страстей, застыли в памяти, словно паук в янтаре. Иногда Она бесила его. Необузданный гнев перерастал в необузданную страсть. Жар её глаз и тела плавил сталь холодного сердца магистра. Чувства рвались на волю и тут же покорялись женским прихотям, заставляя творить невероятные вещи. Она безжалостно рвала его душу и впитывала в себя всю его мощь. Он возвращался домой обессиленным. Падал в одинокую постель и забывался неспокойным сном. 'Ведьма, ненасытная, порочная ведьма,'— шептал мужчина, обнимая подушку. А проснувшись, давал себе слово, твердил словно заговор, обещал, что никогда, ни при каких обстоятельствах не вернётся в её ложе. Всё зря. Он спешил в объятья ведьмы по первому зову сладкого голоса. Купался в фонтане страстей и снова чувствовал себя выпотрошенным.
Месяц порока закончился быстро. Больше Она не звала. Он страдал, искал повод для встречи. Всё тщетно. Но мир не рухнул.
Однажды к двери его особняка, подошёл человек и оставил в корзине для писем маленькую, свёрнутую трубочкой записку.
Крофф открыл верхний ящик стола, достал оттуда шкатулку из лазурита, открыл и печально посмотрел на хранящийся в ней клочок бумаги. Мелким, косым почерком на нём красовалась фраза: 'Я не та'.
Воспоминания... Мы не можем жить без них! Ведь именно они так настойчиво заставляют нас возвращаться в прошлое. В них скрыта печаль и радость, боль, и мгновения, когда нам было хорошо. Вальдемар бередил сердце. Было о чём подумать.
* * *
* * *
Голова гордо вскинута вверх, спина прямая, походка от бедра — Улиана Стихийная Крофф идёт вершить судьбы миров! Она настежь открывает дверь отцовского кабинета, врывается туда словно вихрь и тут же говорит заготовленную фразу:
— Предлагаю подняться в твою мастерскую, Вальдемар, и там обсудить условия нашего сотрудничества!
— Постой-ка! Ты ещё не знаешь, о чём пойдёт речь, а уже пытаешься заставить меня считаться с твоими желаниями?
— Я не так глупа, как тебе кажется! — она уселась в кресло у окна и, указав пальчиком на купол здания ковена, добавила: — Хочу половину от всего, что ты планируешь возыметь благодаря ему!
— Одна-ако! — протянул магистр, быстро поднимаясь с кресла. — И когда же к тебе снизошло прозрение? — он спрятал руки за спину и начал нервно расхаживать по кабинету из угла в угол. Вальдемар планировал как можно дольше держать дочь в неведении. Ещё минуту назад он был уверен в том, что несколько недель в запасе у него есть.
После этих слов он молча кивнул с торону двери и жестом предложил Улиане следовать за ним. Они поднялись на последний этаж особняка, в помещение, куда всем без исключения был вход заказан. Там располагалась святая-святых — мастерская. Большие и маленькие машины, в толстых непроницаемых для света и пыли чехлах, занимали большую её часть. Столы и столики, полки с уже огранёнными и терпеливо ждущими своего часа канями. Идеальное освещение от мощных, неизвестно чем подпитывающихся ламп, плотно закрытые тяжёлыми шторами окна — всё это создавало рабочую и вместе с тем таинственную атмосферу.
Вальдемар подошёл к окну, выходящему на южную сторону. Резким, нервным движением отодвинул в сторону портьеру и зорко посмотрел вдаль. Там красовались все четыре этажа здания ковена и укрывающий их магический купол.
— Идеальные условия для работы! — наиграно весело сказал магистр. — Я не могу предъявить тебе оригинал, поэтому творить будешь, глядя на то, что доступно взору каждого мага.
— Он слишком велик, мне же нужны чётко выверенные размеры и чертёж! — сложив руки на груди, не сдавалась мгесса.
— Чертёж и подробные пояснения к нему ты получишь завтра. Мой человек уже занимается этим.
— Ты приобрёл доверенное лицо? Странно: раньше великий Крофф не доверял никому...
— У него нет иного выхода! — рассмеялся Вальдемар. — Я заплачу ему не деньгами: мне пришлось дать слово магистра, что после удачно завершённой работы, оставлю тебя в живых!
— Да. Александр вляпался не на шутку. Весь вопрос в том, оставишь ли ты потом в живых его самого?
— Это будет зависеть только от тебя, моя драгоценная! Сделай копию Многогранника Времени! Сделай верно, чётко, не пропусти ни одной грани и линии, соедини энергии времён воедино, раскрой тайну его плетения и, может быть, ты станешь самой великой женщиной во всех известных мирах! Или, под моим чутким руководством, останешься править оборотнями и жалкими селянами в Белой Стороне. Этот край пока неизведан, но при детальном анализе грунта, мы можем найти что-нибудь ценное даже там.
Его слова, словно острый штопор, пронзили сердце Улианы. Её лицо и движения оставались спокойными, может быть, даже слишком спокойными, но душа... она болела. Гнев растекался по телу и скапливался где-то в груди. Мысли о доме, о её настоящем, любимом, надёжном доме клубились и взрывались маленькими фейерверками. 'Я не позволю! Я не дам тебе ни шанса, ненасытный злодей!' — вертя в руках огромный алмаз, думала она. Этот камень магесса видела в своих снах. Именно он, мирно покоясь на вершине высокой горы, притягивал её взор. Именно он являелся залогом безоблачного будущего всех известных ковену миров.
— Будь, по-твоему, — тихо сказала чародейка. — Я сотворю ещё один многогранник времени. Обещанные чертежи завтра должны лежать на этом столе! — Она постучала пальчиками по гладкой поверхности мраморной столешницы, медленно развернулась и направилась к двери.
Вальдемар смотрел вслед выходящей из помещения дочери. Красивое тело, гордая осанка, лёгкая походка... ' Как ты похожа на свою мать!' — мелькнуло в его сознании.
ГЛАВА 33.
Вторые сутки Ульяна внимательно всматривалась в сделанный умелой рукой чертёж. Время от времени она вскидывала голову и сравнивала его с куполом над зданием ковена. А тот, будто посмеиваясь над неопытностью молодой магессы, гордо щеголял таинством своих граней. Огромный, но невесомый, с нежным ажуром плетения под колпаком, в нём было своё, потустороннее очарование. 'Какой дурак решил, что ковен в силах контролировать этот венец природы? — размышляла вслух труженица антикварной нивы. — Это он контролирует нас! Просто у него нет рук, ног и извращённого, жестокого сознания. Его Величество чувствует энергию покоящихся под ним стихий и пока доволен. Но стоит одной из них дать сбой, и он тут же отреагирует по-своему. Мда, я всё-таки небезнадёжна! — узница откинулась на спинку неудобного стула и щедро улыбнулась. — Пойду-ка я, прогуляюсь на кухню. Умственный труд требует постоянной подпитки, а на фруктах много не намагичишь".
Походку безглазой колдуньи знали все. Как только уверенный стук её каблучков раздавался в каком-нибудь из коридоров, вся прислуга тут же находила массу неотложных дел в другом крыле дома. Всё это время Улиана завтракала, обедала или ужина только в присутствии Георга. Сервирующая стол служанка, упросила строгого блондина докладывать госпоже о том, что стол накрыт, только после того, как все блюда будут выложены. Конечно, несносная приживалка учинила по этому поводу грандиозный скандал, но затем прислушалась к уговорам сопровождающего. Уж как тот к ней подход находил — загадка. Хотя... может, не зря ему комната была выделена так близко с господскими покоями? Слухов в особняке с приездом Улианы прибавилось! Немудрено: с такой-то внешностью, да с таким гонором и с таким мужчиной... Женская часть прислуги смотрела на Георга, как на идола. Бедняжкам казалось, что такой ни огня, ни воды, ни смерти не боится. Хорош, строен, в новых одеждах от вельмож ничем не отличается... Сколько их наивных дурочек вздыхало по нему на ночь глядя, в постель укладываясь?
Решительным шагом Ульяна двинулась в сторону кухни. Кухарки, услышав её шаги, растерялись.
— Господи, как же нам сбежать отсюда? Разве только через дверь, которая в продовольственный склад выходит! — запаниковала первая.
— Нет, давай тихонечко через столовую выйдем, в саду посидим, а потом Георга найдём и попросим, чтобы он эту напасть в их крыло дома увёл или по окрестностям ей погулять предложил!
— Не успеем! По залу уже шагает, ещё пол минуты и явится! Чего ей, страхолюдине, не хватает?
— Я хочу 'Пирог опалённый пламенем'! — громко и резко произнесла Улиана, доводящим до дрожи в коленях голосом.
Теребя фартуки, служанки низко склонили головы. Никто из них не желал лишний раз любоваться на виновницу неспокойных снов жителей особняка. Магесса по-хозяйски вошла на кухню, и тут же начала отдавать женщинам нелепые, по их мнению, указания.
— Ты, в синем переднике которая, принеси мне десять ложек муки, одно яйцо, сливочное масло, сахарную пудру, пять — шесть яблок, очищенные грецкие орехи, мускатный орех, чуток корицы, абрикосовое варенье, лимон и коньяк. Да смотри, неси коньяк подороже! Ах, да, душистого сахара пару щепоток!
— Сию минуту, — прошептала кухарка и тут же выбежала в соседнюю дверь.
— А ты, — обратилась Ульяна ко второй, подай мне чистый передник, нарукавники и косынку.
В считанные минуты приказания госпожи были выполнены. Женщины тут же постарались улизнуть, но их нагло остановили.
-Желаю, чтобы вы научились делать то, что сейчас буду готовить я. Это моё любимое лакомство, и, если однажды вы мне угодите, можете рассчитывать на благодарность.
С тяжкими, но очень, очень тихими вздохами, бедняги заняли места на стульях у стены и стали внимательно следить за действиями вельможьей дочери. А та, будто иной стала! Разрумянилась! Всегда недовольно хмурые брови распрямились. И косынка у неё на голове так умело повязана, будто только недавно она её с себя стянула, да в карман спрятала.
Хозяюшка мыслями в дом свой вернулась, о пацанятах милых подумала, да что там подумала! О пострелятах своих дорогих она не забывала ни на минуту. Как их, шкодников этаких, к сердцу прижать хочется, а потом за стол усадить, да пирогом, что стряпать собралась, накормить.
Поглядела Ульянушка на продукты кухаркой принесённые, сняла с рук своих белых перстни драгоценные. Небрежно на стол бросила. А потом за работу принялась, стряпню песней задушевной здабривая.
Белая Сторонушка, тихая деревня,
иль клубится дым из труб, иль скрипят деревья?
Как живёшь ты без меня, время коротая?
Скоро в белый мир придёт Коляда святая...
Ох, не верю, что забыла ты свою хозяюшку,
Как тоскует-то душа, по родному краюшку...
Я с метелью ворочусь, праздник прославляя,
Долю горькую свою, песней исцеляя.
Ох, как душенька болит! Ай, как сердце рвётся!
Снег в груди огнём горит — пусть водой прольётся!
И слезами побежит пусть из глаз бездонных,
Для кого-то дорогих, нежных, добрых, томных!
А кому-то пусть они склепом вечным станут!
Пусть в их чёрной глубине все невзгоды канут!
Тихий, глубокий, завораживающий голос обволакивал каждый уголок кухни. Кухарки боялись громко вздохнуть. Такой расторопности, они от капризной госпожи никак не ожидали. А уж как пела она! Душу наизнанку слушательницам выворачивала!
Каждая из них о своём в те минуты думала. Первая о том, что всю жизнь у плиты чёртовой простояла, а семью завести так время и не нашла. То одним прислуживала, то другим гусей фаршировала, супы варила. А ведь где-то там, в провинции, домик от родителей, нынче покойных, безхозным остался. Сад там такой, что у деревьев ветки книзу в сезон так и клонятся! Да видимо, запустело всё. А если кто-то самовольно в него заселился, так теперь и не выгонишь...
Вторая думала о любимом мужчине, что за четыре года ночных свиданий предложение так не сделал. Она — в самом соку, детишек бы нарожать, да им пироги печь, а приходится ежедневно от злого хозяина оскорбления терпеть, да за то ему ещё и разносолы выготавливать!
Обе женщины были опытными поварихами. Без труда запомнили, что масла сливочного Улиана грамм 150 для замески теста взяла. Размяла его хорошо, муку в миску просеяла, перемешала её со ста граммами сахарной пудры, яйцо туда же разбила, да всё это с мятым маслицем хорошенько вымесила. А получившуюся массу в шар скатала и спросила есть ли в наличии место, где в холоде продукты хранятся.
Кухарка в синем переднике тут же предложила свою помощь. Тесто в чистую тряпицу замотала и куда-то унесла. Но быстро вернулась и с интересом продолжила наблюдение за умелыми манипуляциями чародейки.
Пока заготовленная масса охлаждалась, стряпуха строптивая ещё немного по кухне пошуршала, в каждую тумбочку заглянула и точно так же, как отец её, пальцем по полкам придирчиво провела. Но это было не так как раньше: с вызовом и заранее приготовленными репликами недовольства, а по-хозяйски, по-женски, будто она здесь не приживалка временная, а ... госпожа хозяюшка.
Из ягод, что в блюде лежали, компот сварила. Потом травы в корзинке перебрала, (дочь конюха ещё вчера, случайно, у порога забыла), и давай над ними у казанка колдовать! И шептала, и заглядывала, вот только ядом своим туда не прыснула! А потом по чашкам разлила и говорит, мол, пейте. Что поделать? Пришлось женщинам покориться, к тому же, чародейка сама тот отвар с большим удовольствием попивала.
Затем неугомонная смешала в миске молотые орехи, цедру лимона, чайную ложку корицы и душистого сахара щепотку. В другую мисочку яблоки ровными полудольками порезала и соком лимонным обильно сбрызнула.
Велела тесто обратно принести. Ровненько его раскатала, на противень маслицем смазанный уложила, заготовленной смесь с пряностями сверху засыпала и аккуратно разровняла её ручками нежными. Ну, а там и до яблочек, что очереди терпеливо дожидались, дело дошло. Выложила их хозяюшка на пироге, словно чешуйки. Красиво получилось! Посмотрела на результат придирчиво, подправила, где полагалось, да в горячую духовку заботливо заложила.
А пока пирог румянился, тоже времени зря не теряла. Всю посуду, что испачкала за время приготовлений, собственноручно перемыла, перетёрла, да кверху дном на полотенца чистые выложила. Пусть, мол, обсохнет. На столе порядок знатный навела. Ничего не упустила! Поварихи рты раскрыли! Да за всю жизнь они такого ни разу не видели, чтобы знатные магички, ручки свои не щадя, в дело кухарское макали!
А когда пирог испёкся, госпожа его из духовки достала, полюбовалась — удачно ли вышел? Но настоящая красота тогда получилась, когда произведение своё она сверху абрикосовым вареньем щедро смазала, а потом в половник коньяк налила, подожгла, да яблочки золотистые горящей струйкой от души полила. Мастерски приготовлено! Сразу видно: не один десяток таких угощений кудеснице испечь довелось.
После чашечки отвара у кухарок и настроение улучшилось, и аппетит разыгрался. Улиана им по кусочку печёного отрезала, компота щедро отлила, а остальное на разнос сложила, поблагодарила женщин за компанию и собиралась было уйти, но одна из них её остановила:
-Постойте! Госпожа! Вы перстни на столе забыли. Видимо, сняли, чтоб не мешали....
Чародейка остановилась, положила свою ношу на стол, взяла в руку дорогие вещицы и сказала:
— Да я с роду такой безвкусицы не носила. Дорогие они — это правда, но от количества драгоценных камней качество и красота изделия не зависит. Пусть они вам, в награду за отвагу, остаются. Не все смогли бы без обмороков и тихих проклятий, страхолюдину бесчеловечную в трёх метрах от себя выдержать. Она ведь как напасть безглазая: мороз по коже бежит, когда видишь.
— Простите, госпожа! Берём наши слова обратно. Вы другая, необычная, но душа у вас чистая. Не может тот, у кого в груди лишь тьма клубится, так задушевно петь, что слезу прошибает.
-Душа-то у меня, может, и чистая, но тёмная. Что бы не случилось, не забывайте об этом!
Хозяйка ушла. Сама разнос с яствами в свои покои унесла, никого просить не стала.
Кухарки на пороге кухни застыли, как два изваяния.
— Ты как хочешь, а я об этом никому рассказывать не стану. До хозяина слухи дойдут — нам несдобровать.
— Договорились. Только, знаешь, что? Давай её больше пугалом и чудищем называть не будем: женщина она. Такая и пироги печь может, и кнутом орудовать, и приказы между делом отдвать!
— Да за такие пироги любой мужик руки хозяйке целовать будет... Как думаешь, а для Него, — она многозначительно качнула головой вверх, как бы показывая на высокий рост обсуждаемого человека, — её глаза в самом деле нежные, добрые, томные? Так кажется она пела?
— Ой, не знаю. Но то, что для кого-то эти очи вечным склепом стать могут — правда!
Георг и Ульяна удобно расположились в дорогих антикварных креслах, за таким же дорогим, оцененным временем столиком. Они дружно попивали ароматный компот и с огромным удовольствием лакомились вкуснейшим пирогом. Тишину нарушало лишь тихое прихлёбывание и аккуратное чавканье. Что? Вы говорите: чавканье не может быть аккуратным? Конечно не может! Но только в том случае, если вас своей стряпнёй не угощает сама Хозяйка Леса!
ГЛАВА 34.
С момента фееричного появления Ульяны во дворе отцовского особняка прошла неделя. Все эти дни она пыталась выстроить, казалось бы, непогрешимые планы, но её внутренний голос настаивал: ' Не спеши делать выводы. Слушай, смотри, чувствуй!' Редкие разговоры с отцом дочь тщательно анализировала, ища скрытый подтекст в его интонациях, жестах и мимике. Понемногу догадки Ульяны трансформировались в знания. День за днём она проводила в мастерской, внимательно изучая чертёж Многогранника Времени. Хитросплетения магической вязи внутри него были настолько глубоки и запутаны, что практически не оставляли шанса на успех. А ведь именно в этом невесомом ажуре скрывался ответ на вопрос: зачем Вальдемару понадобилась мини-копия купола над ковеном. Ведь благодаря ей невозможно будет переноситься из мира в мир. Копия не сможет дать своему владельцу безграничную силу и власть. Укрепить авторитет артефактора в магических кругах — это бесспорно, но продублировать действия огромного прототипа — никогда!
Каждое утро магессе казалось, что уже изученная вчера часть схемы снова изменила свои линии и завитушки. Приходилось начинать сначала. Сегодня шёл седьмой день их знакомства друг с другом. Ничего не изменилось: новая вязь, новая игра магии. 'Но как, как они могут меняться на бумаге и в куполе одновременно? — спрашивала себя Ульяна. — Передо мной ведь просто чертёж! Я могу понять движение рисунка под 'живым' куполом, но в сделанном, пусть даже с особой тщательностью, чертеже? — это выходит за рамки реального'.
Не теряя надежды, магесса взяла в руку алмазный шар и аккуратно положила на лист со странным узором. Она долго вглядывалась внутрь огромного самородка, но ничего кроме мутной белизны в нём так и не увидела. 'Ох, не легко мне придётся',— подумала чародейка, обхватывая голову руками. Локти сами нашли опору на столе, взгляд бездонных глаз снова устремился к загадочному камню. Теперь Ульяна смотрела на него сверху. Солнечный лучик скользнул по подоконнику, перекочевал на глянцевую столешницу и стал незаметно подбираться к объекту наблюдения. Тёплый проказник перетёк на шар и, по-хозяйски нырнув в его середину, взорвался маленьким салютом. Неожиданная вспышка света на считанные минуты ослепила магессу. В её сознании начали расцветать и тут же увядать яркие соцветия жизни иных миров. Тело Улианы казалось таким же невесомым, как воздух, мысли текли сами собой, самостоятельно выбирая направление и открывая новые тайны вселенной. Картинки, картинки, картинки.... Каждая из них была словно писаное столетиями полотно: дома, города, дороги, дикие, нехоженые тропы. Люди в обычных и необычных нарядах, запряжённые телеги, роскошные экипажи, невиданные досель механизмы из стали, в которых едут, плывут и даже летят люди. Сознание женщины листало страничку за страничкой, картины, написанные кистью великих Сил и самой природы, увеличивались и снова становились не больше спичечного коробка.
Вот вдалеке снежок белый блеснул, лёгкий далёкий дымок потянулся к облакам серым, а на горизонте показались очертания саней и запряжённого в них коня. 'Серко... миленький... — прошептали алые губы магессы, — беги ко мне, беги дорогой, забери ты меня отсюда, хоть на часок! Хоть на минуточку! Тьма, окаянная, заедает...' Сани, не спеша, проехали мимо. Запряжённый в них конь лишь ухом повёл, зато ребята, что вдвоём на месте возничего расположились, быстро по сторонам оглядываться начали.
— Михей! Ты чего это вдруг засуетился? — спросил тот, которому на вид лет шесть было.
— Да не знаю я! Видать так за Ульянушку нашу душа болит, что голос её и в чистом поле чудится!
— Во дела! Так ведь не одному тебе показалось! И руку мне на запястье, словно жаром обдало!
— Да...не спроста это, не спроста! Чует моё сердце: скоро воротится наша хозяюшка! Тут младший из пацанят не выдержал, во весь рост поднялся, да как закричит во всю мочь:
-Улянушка, милая, ждём тебя, как земля солнышка!!! Задай ты им там жару, супостатам окаянным! Так задай, чтоб навеки запомнили! Чтоб тебя вспоминая, зубы от злости крошили, да поделать ничегошеньки не могли!
Второй, заразившись азартом меньшего, коня остановил, тоже во весь рост поднялся да как крикнет:
-А Алексашке-предателю передай, что как оборачиваться начну, из-под земли его отрою и уши отгрызу, словно псу дикому, что за кусок хлеба подающему руку кусает! Дабы все видели, что тварь он неблагодарная! Мы твои наказы строго выполняем! Вот из школы едем! Сердай с Колодаром нас в беде не бросаюююю...
Проплыла картинка, закрылась, другие ей на смену пришли, яркие, солнечные, зелёные, голубые, оранжевые... Люди с цветом кожи, что будто отваром луковой шелухи вымазана, а за ними совсем чёрные появляются... Да только не до них Ульянушке, не до них! Печаль в лапе своей мохнатой сердце хозяйки леса зажала. 'Так вот зачем тебе нужна копия Многогранника Времени.... Ты хочешь сам, без посторонней помощи, находить богатейшие миры! Благодаря ему ты сможешь заглянуть в каждый их уголок! Ты сможешь изучать дно пещер и океанов, нырять без разрешения в недра чужой земли и решать стоит ли она твоего внимания! Обладая таким артефактом, ты потребуешь кресло владыки! И все, как один, согласятся! Ибо нет среди магистров того, кто на подобное был бы способен! Ты будешь использовать копию, как дополнительную подпитку для большого купола и искать возможность открыть доступ в закрытые зоны. Твоим именем назовут начало конца. Не всякий мир сдастся без боя. Беззащитных — ковен разорит до нитки, а голод и нищета завершат чёрное дело. Сильные начнут сопротивляться и погибать в кровопролитных боях. Алчные — продавать оружие и подписывать договоры о неприкосновенности, а хитрые магистры щедро давать обещания, но лишь до тех пор, пока не поймут: мы готовы поставить на колени и их! Ты безумец, отец!'
Из пустых глазниц Улианы текли горячие слёзы. Наполняясь горечью, они катились по бледным щекам, собирались на остром подбородке и тяжело падали вниз. Кап-кап— дзынь, кап-кап-дзынь...
Испугалась Улиана: только теперь вспомнила, что чертёж ценный тут же, под шаром да под локотками покоится. Эх, испортила, наверное! Смотрит вниз и не видит ничего: вода солёная глазницы застилает. Пока слёзы высохли, пока успокоилась, глядь, а бумага-то сухая. И только в шаре заветном ручейки прозрачные с места на место перемещаются. Потрогала его рукой Ульянушка, а он тёплый, будто только-только из-за пазухи вынула, да перед собой положила.
'Видать, слёзы мои горячие самородок в себя вобрал. Теперь эту вещь без присмотра не оставишь... Часть боли душевной моей она в себе несёт, а такие предметы беречь, как зеницу ока, следует, ' — взяла шар в руку, да пошла в свои покои. Хороший артефактор из неё сегодня всё равно уже не получится!
А Артемий с Михейкой тем временем уж к воротам дома, что родным стал, подъезжали. Всё им голос хозяюшки покоя не давал. Не могло ведь сразу двоим такое почудиться! Не могло! Да и Серко не спокоен. Ушами во все стороны водит, головой мотает, как бы прося вернуться да проверить: а вдруг не ошиблись, вдруг в самом деле хозяйка звала.
— Успокойся, не мути воду в проруби! — ласково трепля коня по холке, Михей приговаривал. — Даже если это Ульяна была, видать, далёко её забросило. Может, это ей судьба такой подарок сиюминутный сделала, чтоб знала: есть за что сражаться!
— Прав ты, Михейка, — поглаживая морду Серко, соглашался с братом Артемий. — Не пирогами потчевать её туда уволокли! Знать, нужна кому-то в том мире головушка её светлая. Эх, малы мы ещё! Пользы с нас, как с козла молока!
Тем временем старший брат деловито коня распрягать начал. А младшему тряпицу мягоньку подал, велел обтереть их друга беспокойного, если где испарина осталась.
— Ты, Артиемий, неверно рассуждаешь. Мы с тобой не для красоты в это доме живём. На нас, почитай, всё хозяйство держится. И не только. Вот давеча бабы из селения приезжали за настойками. Мы-то с тобой видели, кому что хозяюшка продавала.
— Да они и сами нам сказали! — согласился младший. — Вот только правильную ли цену взяли?
— Правильную! Не переживай! У меня, сам знаешь, на числа память отменная!
— Ну, это — да! Не поспоришь. Опять же, на базар завтра с утра ехать надобно! Яиц полным-полно насобиралось за последние дни. Продать бы.
— Так это не вопрос. Ульянин товар народ уважает: разберёт!
Мальцы печь по-новой протопили, чтобы ночью в тепле спалось; живность покормили, воды принесли, в баньке, само собой, дух тёплый пустили, чтоб ополоснуться перед сном. Ужин кое-какой сварганили. Не невесть что, конечно, так, картошка отварная соленьями сдобренная, хлеба кусок, да чай по рецепту хозяйки леса. Его хлопцы здорово варить наловчились — вожак научил. А Яра всё просила ребят в общину перебраться, да в их с Колодаром доме пожить до возвращения Ульянушки. Но братья наотрез отказались: видано ли, хату родную оставить! А кто Тимофея бдеть будет? А лохматого на кого? А кур да гусей за собой гуськом вести через лес? Нет уж, не маленькие, не груднички беспомощные — справятся!
Ужинали, по привычке, на кухне. О школе поговорили, список продуктов на неделю подготовили. Базар-то он не каждый день случается, а всего раз в неделю, надо бы запастись хорошо, чтоб потом ладонями по коленкам не хлопать, да на глупую голову не сетовать, что соль закончилась, иль мука на исходе. А ещё много о вожаке говорили. Тот в последнее время сам не свой. Всё в комнатах своих пропадает, что на втором этаже чайной расположены. Иногда ходит, что-то шепчет себе под нос, да в уме высчитывает. Может, недостача какая по общине, а может, заказы большие по торговле.
— А заметил ли ты, что Сердай бородку да усы отращивать начал? — спросил Артемий у брата.
— А то как же? Только вот не пойму с чего это вдруг? Раньше всегда гладко брился, не приведи Силушка растительности какой на лице!
— Задумал он что-то! Придёт день — помянешь мои слова!
— А раз задумал, значит так надо! Вожак свою службу знает, не нам его поучать да контролировать. Наша задача — это подсобить, если что.
— На то ты и старший, чтобы младшему в нужную минуту верное подсказать. Пойдём мыться, да спать укладываться. Завтра свободный день, а вставать всё равно рано придётся.
Только братья со стола убрали и за полотенцами идти собрались, как заливистый лай лохматого весь двор переполошил. Тимофей из сарая медленно вышел, у двери замер, Серко за ним следом морду кажет, но на мороз выходить не спешит. Братья оделись, да к воротам направились. Глядь, а за ними Устинья стоит — баба сельская, все говорят, что язык у неё, как жало у змеи ядовитой. Лучше, мол, с такой стервозой не связываться. Но раз пришла — значит по делу? Так хлопцы подумали.
— Чего надобно, гостья поздняя? — не строго, но с недоверием в голосе, спросил Михей.
— Ох ребятки, мне бы переночевать, совсем заблукала! Ноги, как льдом сковало — замёрзли так, что пальцами шевелить больно, а руки и того холодней! — запричитала незваная.
Артемий брата за рукав потрусил, носом по ветру повёл, покачал головой со стороны в сторону и тихо на ухо шепнул, мол, брешет, старая, от неё ещё дымом печным попахивает, да супом куриным.
— Не можем пригласить, уж извините, таковы порядки этого дома. Абы кого он под свою крышу не пускает. А что это вы в лес на ночь глядя подались? Да и не в глуши мы лесной живём, отсюда до селения рукой подать, минут двадцать на санях, что ж это за срочность такая образовалась?
— Да как же вам не стыдно! Человек от холода помирает, а вы его даже в сени не пригласите?!
— Не нам порядки менять, потому, как не мы их завели,— начал было Михей, а сам вдруг почувствовал, как на запястье горячей ниточкой что-то под кожей жжёт, и палец на той же руке, пульсирует, словно рана заживающая. Глядь, и Артемий рукой руку трёт, да волнуется.
— Ах вы ироды! Да будьте вы с вашим домом вместе прокляты! Да чтоб на вас болячки язвенные напали, да чтоб вы на всю жизнь в щенках ходить остались! Да чтоб вам морды ваши поперекашивало!
Тут уж Михей не выдержал. Рука огнём печёт, хоть в снег её сунь! А потом подумал, да как зачерпнёт полную горсть снега, да как швырнёт ею в бабищу! А Артемий следом во всё горло выкрикнул: — Да чтоб твои пожелания чёрные, да на твою же голову и обрушились, гадюка!
Лохматый всё у ног пареньков крутился, лаял, беспокоился, но за черту ворот не выходил. Тимофей гневно за спинами их взревел, тут только Устинья назад и попятилась. Затрусило её, словно лист на ветру, выкрикнуть что-то хочет, а не получается, только шипит, словно гадюка рогатиной придушенная. А потом, глядь, а изо рта её самый настоящий змеиный язык вываливаться стал, с кончиком раздвоенным. Как поняла баба скандальная что случилось, рот рукой прикрыла, да бежать что есть мочи в сторону деревни.
— Поделом тебе, черноротая! — только братья хором и вымолвили. Повернулись да в дом пошли, омовение вечернее никто не отменял, вот только времени на скандалистку потраченного больно жаль!
Братья остановились у порога. Каждый из них внимательно посмотрел на свою правую руку и увидел, что по запястью, вкруговую, да не просто так, а под самой кожей, ниточка алая светится.
— Гляди-ка! — Артемий указал на руку Михея,— на средних пальцах у нас с тобой будто перстни магические светятся, вот только нащупать их не получается!
— Видимо, Ульянушка о нас с тобой заблаговременно побеспокоилась. Ох и хитра! Когда только успела? — протянул старший.
— А то как же! Она всегда наперёд просчитывает. Знала наша хозяйка лесная, знала, что всякое случиться может, вот и подсуетилась. Не удивлюсь, если гостья ночная теперь на всю жизнь с языком гадючьим останется! Такому повороту вся округа возрадуется! Эх, вот бы завтра на базаре эту бабищу встретить да о здоровьице справиться!
ГЛАВА 35.
Утро следующего дня выдалось слишком солнечным. Небесное светило решило доказать всем и каждому, что сила его энергии может, даруя миру тепло, не только созидать. Редкие прохожие передвигались мелкими перебежками из тени в тень. Улицы бедной части столицы изнывали от горячего ветра, который, не щадя, трепал и тут же высушивал некогда сочную листву. Более пафосная часть города та, что была надёжно спрятана от глаз простого люда, старалась взбодриться за счёт магического дождя. Но всё впустую. Гладкий тротуар обсыхал в считанные минуты, стоило лишь магам-стихийникам ослабить уровень воздействия на природу. Роскошные и скромные фонтаны прерывисто извергали из своих недр скудные струйки. А мелкие лавочники, владельцы кафе и ресторанов щедро предлагали прохожим приобрести стаканчик сладко-кислого напитка с кубиками льда.
Улиана проснулась поздно: на часах стрелки сошлись у цифры двенадцать. Магесса укоризненно покачала головой, засунула руку под лежащую рядом подушку и достала из-под неё принесённый вчера самородок.
'Доброе утро, Беленький, — тихо сказала она, прижав шар к сердцу, — благодарю тебя от всей своей тёмной души за то, что дал возможность повидать мальчишек моих и Белой Стороной хоть минутку полюбоваться. Единственное, что не даёт тьме полностью завладеть моим сознанием — это воспоминания о доме и о тех, кто сердцу моему дорог. Знаешь, бывает, умрёт человек, а на небеса душа его подняться не в силах потому, что есть люди, которые не могут и не хотят смериться с его уходом. Есть вещи, к которым он слишком привязан был, есть уголок родной, что без хозяина своего, будто сирота остался. Вот так и я, как душа непркаянная, только благодаря любви да теплу сердец родных из последних сил за светлое держусь'.
Самородок снова стал тёплым, почти горячим. Магесса сложила подушку на подушку, откинулась на мягкую пирамидку спиной, вытянула руки вперёд и расположила их на согнутых в неудобной позе коленях. Шар жадно словил яркий солнечный луч и качнул в алмазном чреве ручейки Ульянушкиных слёз. А те, словно проснулись! Побежали то вверх, то вниз, то по кругу, догоняя и перегоняя друг дружку. Их хаотичный бег приобрёл более осознанные движения. Задорно перемешиваясь с солнечным светом, проказники начали извиваться тонкой вязью и завитушками, скользить сначала по часовой, а затем против часовой стрелки. Распахнув пустые глаза до предела, Ульяна не могла оторваться от созерцания этого действа. Мгновение, ещё одно, ещё чуть-чуть, и вот оно! Вот он, тот самый рисунок, который ещё вчера она считала ничем иным, как обычным плетением магического заговора!
'Выходит, большой Многогранник Времени создала не природа, а группа магов? Но кто? И где они сейчас? Почему ковен прибегает к помощи купола лишь тогда, когда нужно открыть врата в какой-либо мир. И почему в некоторые из них он может отправить целые полчища, а в некоторые, не больше двух-трёх персон?' — Магесса так увлеклась раздумьями, что не услышала звук открывающейся двери. На пороге, величественно вскинув голову, появился сам Вальдемар Крофф. Прятать самородок было бессмысленно, по этой простой причине, Ульяна так и осталась сидеть с вытянутыми руками.
— Я не нашёл тебя в мастерской. Решила сделать передышку перед большим рывком? — Вальдемар безразлично скользнул взглядом по шару и тут же уставился в окно. Он предпочитал не смотреть дочери в глаза, вернее, туда, где они должны были бы быть. 'Он не видит того, что вижу я, — догадалась узница. Что это: удача, особенность моего взгляда, сила, а может быть, всё-таки магия?'
— Вчера я долго работала над схемой Многогранника, мне нужен день отдыха, — не прекращая смотреть на шар, ответила ему Ульяна. — Твои дары слишком прожорливы, — она кивнула в сторону вытянутых рук и легонько брякнула браслетами.
— Они — моя гарантия покоя и безопасности, — артефактор с вызовом посмотрел в пустые глазницы дочери и нервно передёрнул плечами.
— Сними их! Если хочешь быстрого результата — сними и я обещаю, что...
— Нет! — резко оборвал её тираду отец. — Об этом не может быть и речи. И если не хочешь стать рабыней, старайся втройне! Заверши работу в рекордно короткие сроки и только потом проси о подобной услуге. Вальдемар Крофф не доверяет даже собственным детям, а уж тем более их 'честному слову'!
Самородок в руках чародейки ярко моргнул, находящаяся в нём жидкость окрасилась в ядовито-лиловый цвет и сформировала несколько крупных звеньев слишком прочной на вид цепи.
Артефактор ещё раз равнодушно посмотрел на шар и резко развернулся на пятках в сторону входной двери. Лиловый плащ, взметнулся огромным крылом и снова заботливо прикрыл спину хозяина. Невесомый аромат мужского одеколона разнёсся по опочивальне Улианы. Женщина капризно сморщила нос и недовольно прошептала вслед удаляющимся шагам отца:
— Даже здесь ты опростоволосился, Вальдемар. Я внимательно слушала всё, что ты говорил. Вывод неутешительный: великий артефактор Крофф не знает, как снять чёртовы браслеты. Не знает! Ты не доработал 'свою гарантию'. Что ж, теперь у меня стало одной проблемой больше.
— Кхм, — раздался сдавленный кашель из-за двери, — вам нужна моя помощь, госпожа? Георг не пропустил ни одного слова из этого диалога. Он внимательно вслушивался в интонации каждого из собеседников и понял: Улиана тоже почувствовала обман.
— Благодарю, Георг! Не беспокойся! Распорядись о сытном завтраке и ни о чём не думай. Сегодня мы едем за город: мне нужно развеяться и подышать воздухом призрачной свободы! Закажи экипаж. На сей раз, пусть это будут лошади. Белые в серых яблоках! Очень прошу!
— Понял! Иду выполнять!
Чародейка, не выпуская из рук шар, зашла в ванную комнату. Аккуратно положила самородок на одну из многочисленных полок, предусмотрительно подложив под него маленькое мягкое полотенце. Наспех приняла бодрящий душ и принялась за расчёсывание непослушных волос. Сегодня они оказались покладисты, как никогда. Ранее, не менее получаса уходило лишь на то, чтобы обуздать их шалости. Вишнёвый водопад извивался, словно капризный ребёнок в руках нерадивой няньки. Некоторые пряди были настолько неуправляемы, что самовольно взмывали вверх и сметали с ближайших полочек предметы гигиены. Другие, не желая расставаться с соседними, туго сплетались в подобие косичек и выражали недовольство мелкой волной. Сегодня всё обстояло иначе. Хозяйка медленно провела расчёской по гладким прядям. Движение, ещё одно и ещё.... Волосы благодарно всколыхнулись, рассыпались шёлковым покрывалом по плечам и спине, заструились маленькими ручейками, самостоятельно разбились на тонкие ленточки и начали укладываться в удобную высокую причёску. Получилось что-то вроде шляпки с узкими полями.
Улиана благодарно улыбнулась своему отражению в зеркале, трогая руками получившийся шедевр. Чуть подумав, она зашла в спальню, отодвинула с торону крышку антикварной шкатулки и выудила оттуда длинную нитку с мелким жемчугом. Аккуратно вдевая его в волосы, магесса сделала по краям 'шляпки' жемчужные стежки.
Из гардероба были выбраны светло-серая юбка-брюки, белая блуза с короткими рукавами, мягкие бежевые сандалии на минимальном подъёме и сумочка в тон им. Ставший родным самородок, магесса взяла с собой.
Улицы богатой части города не спешили наполняться мирской суетой. Редкие прохожие равнодушно посматривали на дорогой экипаж, запряжённый парочкой породистых лошадей. Георг гордо сидел на месте возничего, Ульяна, прикрыв себя ажурным зонтом, расположилась сзади. Всё это походило на мирное ухаживание достопочтенного господина за не менее достопочтенной женщиной. Купол зонта удачно скрывал магессу от нежелательных взглядов зевак, а солнечный свет слепил их любопытные глаза и заставлял народ прятаться под тень козырьков многочисленных магазинов и кафе.
За городом Ульяна первый раз вздохнула полной грудью и, закрыв зонт, обратила лицо к небесному светилу. Георг, как всегда, был немногословен. Он чётко выполнял указания госпожи и лишь иногда задавал уточняющие вопросы. Сопровождающий старался не надоедать и без того уставшей от жизненных передряг магессе. Его главная задача заключалась в наблюдении. Но прежде всего он стоял на страже её собственных интересов. Подробные доклады ложились на рабочий стол Вальдемара Кроффа с завидной регулярностью. В них можно было прочесть историю каждого дня его дочери. Но прежде, чем унести писанину хозяину особняка, Георг настойчиво просил ознакомиться с её содержанием Улиану.
Экипаж остановился у тихого озера. Магесса долго прохаживалась вокруг него и думала о том, почему Викториана до сих пор не дала о себе знать. Учитель не мог проигнорировать просьбу. Его обещание было искренним, он пришёл на помощь попавшей в беду ученице по первому зову. Этот человек никогда ранее не лгал и не рвался к власти. Казалось, его не интересует ничего, кроме науки. Магистр смог отгородиться от внешнего мира непроницаемой стеной знаний. 'Тогда почему никто из моих прародительниц не спешит поинтересоваться моей судьбой? — думала узница этого мира. — Любая мать способна, наплевав на прошлое, творить будущее своего потомка. Где в таком случае Ольгия? Что задумали рыжие ведьмы? Когда я получу от них хотя бы намёк на то, что они рядом и готовы прийти на помощь?'
Большие знаки вопроса всплывали и снова тонули в бурных потоках неизвестности. Уляна достала из сумочки тонкую шаль, расстелила её на высушенной горячим солнцем траве и уверенно взяла в руку алмазный шар. 'Раз дар артефактора — единственное чем я могу в этом мире располагать, его нужно использовать в полную силу. Необходимо экспериментировать, — магесса долго смотрела в недра тёплого самородка. Взгляд начал рассеиваться, солнечный свет потух, как задутая ветром свеча, а размытые картинки приобретать строгие очертания и формы.
Викториана стояла у огромной пропасти, держа в руках свою неизменную метлу. Улиана видела женщину со спины, но ошибки быть не могло. Длинные волосы ведьмы играли с порывами ветра, расплетаясь и снова сплетаясь в тугие косы. Одна из прядей самовольно потянулась к жалкому одуванчику, сорвала его и поднесла к лицу хозяйки.
Ведьма повернула голову вправо, понюхала сорванный цветок и вернулась к созерцанию пространства. Неожиданно, женщина развернулась к наблюдающей за ней магессе. В широко открытых глазницах Викторианы не было глаз! Длинные, слово осока ресницы играли всеми оттенками зелёного цвета! 'Пора возвращаться!' — сказала она, решительно оседлав метлу и, очертя голову, бросилась вниз. Через мгновение, вишнёвый ореол волос, вновь развевался над грядой неприступных скал.
'Я хочу увидеть этот мир целиком, — подумала Улиана. В ту же секунду перед ней раскинулись необъятные просторы с голубыми озёрами, широкими реками и огромными ломтями плодородных земель... — Лети быстрее ветра, Викториана, ты очень нужна мне! — прошептала хозяйка леса вдогонку удаляющейся ведьме'.
ГЛАВА 36.
Вальдемар Крофф уверенно шагал вдоль широко коридора главного здания столицы. Утором он получил личное приглашение на аудиенцию, подписанное самим владыкой. Магистр-универсал настоятельно предлагал артефактору явиться в высшую палату ковена и объяснить присутствующим коллегам, как долго он намерен укрывать под сенью своего авторитета подозреваемую в бесчеловечном убийстве магессу. 'Улиана Стихийная-Крофф обязана предстать пред судом первого и второго круга, ' — гласила депеша. Нервно сжимая в своей руке послание, Вальдемар думал о том, что написано оно было в более, чем требовательной форме. 'Если я не настою на заочном разбирательстве дела, они снова запрут Её в темнице! Каждый из них преследует свои личные цели. И если Александр обмолвится о нашей с ним договорённости, Улиане не избежать суда. А это значит, что работу над копией Многогранника Времени придётся отложить на неопределённый срок! Чёрт, чёрт, чёрт!'
Звук его шагов эхом поднимался к самому своду, ударялся о куполообразный потолок и рассыпался брызгами мелких отголосков. Лиловый плащ ревностно обнимал напряжённые плечи хозяина и только слегка топорщился книзу. С некоторых пор артефактор стал цеплять к поясу одну из доставшихся ему в наследство шпаг. Эта — была подарена Кроффу отцом, в день первого признания несомненного таланта сына. На аккуратном эфесе красовались полудрагоценные камни удивительной шлифовки. Будучи молодым магом, Вальдемар подолгу засматривался на то, как качественно и непогрешимо самородки отливают глянцем. Со временем он смог оценить не только эстетические преимущества подарка. Шпага оказалась идеально сбалансированным оружием. Знатоки в один голос твердили о том, что это редчайший экземпляр с отрицательным балансом, ведь её центр тяжести находится практически в руке.
Поглаживая кончиками пальцев гарду с именными вензелями, артефактор решительно свернул в сторону полупрозрачной лестницы. Её извилистые ступени приглашали подняться ещё выше. Не каждому магистру была оказана высокая честь ступать по её многоуровневым узорам. Пламя, вода, земля, неуправляемый ветер — всё это смешивалось в единое целое и каким-то чудом сотворяло опору, идущим к самому сердцу купола. Ведь именно там, в зале многослойных магических стен, владыка и его окружение вершили судьбы всех известных миров.
Последняя ступень подхватила артефактора и медленно понесла к неизбежному. Совет тринадцати ожидал его в полном составе, за парящим над невидимым полом, столом. Прозрачная столешница неподвижно зависла в воздухе, по её периметру располагалось тринадцать таких же невесомых кресел и лишь одно пустовало, поджидая своего хозяина.
— Мы заждались вас, — прошуршал голос владыки.
— Неужели великий Крофф стал столь непунктуален? — раздался голос женщины, с которой Крофф решил не встречаться ни при каких обстоятельствах.
— Что случилось с предыдущим хозяином кресла? — недовольно пророкотал ей в ответ артефактор, — ещё недавно его занимал магистр-стихийник первой степени, многоуважаемый Драгомир.
Его не удостоили ответа. Владыка лишь молча указал опоздавшему на законное место под номером 4 и назидательным голосом произнёс:
— И так, магистр Крофф, сегодня мы поднялись в Зал Четырёх Стихий с одной-единственной целью — услышать, когда же совету удастся встретиться с вашей дочерью. Ни для кого не секрет, в чём её обвиняют. Служащие ковена имеют право знать правду.
— К тому же, — в разговор вклинился маг-менталист, — мы до сих пор не услышали подробного отчёта на эту тему из уст ранее откомандированного в Белый Мир Александра Дарта.
Вальдемар Крофф ослабил идеально завязанный галстук, расправил плечи, независимо вскинул голову, обвёл внимательным взглядом сидящих за столом коллег и начал своё повествование. Его голос был спокойным. Размеренный монолог сопровождался скупыми жестами и многозначительными взглядами. Члены совета вслушивались в каждое слово говорящего и изредка согласно кивали головами. Через некоторое время артефактор понял: ему верят, по крайней мере, большая часть присутствующих.
И пока великие этого мира выслушивали связную речь своего коллеги, в Белой Стороне сложа руки не сидели.
Сердай с Колодаром вот уже который день над книгой карпели, что Ульянушка надёжно от глаз посторонних заговорила. Каждую строчку, мелким почерком выведенную, изучали, план перехода в иной мир обговаривая. И вроде бы всё гладко получалось, вот только амулет переноса взять было негде. Уж и обгорелые остатки дома покойного хозяина леса с усердием обыскали, и у Ульянушки в хате всё, что могли осмотреть — осмотрели, а шарика заветного так и не нашли.
— Куда же подевались амулеты убиенной семьи? — сетовал Колодар. — Неужели пришлый маг и здесь подсуетился? А может, их к лапам своим отступники маруновы прибрали?
— Может быть и такое, да только вот, что бы они с таким добром делать стали бы?
— Быстро ты позабыл магов белобрысых, которые в помощь убийцам из самого ковена присланы были! Вот кому прихвостни могли амулеты переноса отдать. Но в разгар боя лишних амулетов на их шеях я не заметил.
— В карман могли сунуть, или ещё куда.... — задумался Колодар. — Знаешь, я вот всё на Всемилку смотрю и думаю: ведь Ульяна её в погребке нашла, что под домом хозяина леса обустроен был. Родители девчушки знали: настал их последний час, не видать им более ни мира, откуда они в Белую Сторону заброшены были, ни помощи от иных магов. А в такие мгновения решения сами собой в голову приходят. Не верю я, что с амулетами на шеях пошли они смерть встречать.
— А я вот в толк не возьму, отчего они этими амулетами не воспользовались ? Ведь могли обратно в свой мир вернуться, а не захотели.
-Ты, Сердай, пока бездетный, потому и не догадался... — Колодар печально посмотрел на своего друга и, укоризненно покачав головой, продолжил: — Когда хозяин дальнего леса сюда с женой да сынишкой малым явился, их только трое было, а Всемилка уж тут родилась, да ещё раньше положеного срока, зато, слава Небу, здоровая. А на каждую душу личный амулет полагается, понимаешь? Кто же из родителей свою кровиночку без присмотра оставит?
— Твоя правда, — тяжело вздохнул вожак. — Они ведь как решили — все те силы, что им на перемещение из мира в мир потребуются, лучше на заговор подвала потратить, чтоб детей от супостатов защитить. Вот только зачем сынишка их на рожон полез? Не верю я, что отец да мать лишь об одном ребёнке позаботились! Всю силу ведь свою на магические плетения истратили.
— Если бы они Ульяну о защите попросили, были бы живы-здоровы до сей поры. Наш лес в обиду хороших людей не даёт. А может, наша хозяюшка эти амулеты нашла?
— Кабы Ульяна их себе на сохранение взяла, обязательно мне о том поведала бы, — уронив усталую голову на крепкие руки, продолжил Сердай. — Не тот она человек, чтоб такое втихаря провернуть, да помалкивать.
— Тогда выход один — думать. — Колодар поднялся во весь рост, потянулся до хруста в костях и неожиданно спросил: — А Ульяна Всемилку сразу Зоряну свезла, или поначалу в дом свой заехала?
— Сразу. Можешь у старосты спросить. Не стала бы она время тянуть. Почитай второй день малышка без материнского молока да без глотка воды жила. Одна лишь заговорённая свеча на весь подвал мерцала. Нет... не стала бы моя любушка прежде о себе думать. Нужно к Зоряну ехать, в оборот баб его брать, трусить их, как грушу, и узнать, не было ли чего в пеленании Всемилкином припрятано.
— Давай-ка, для начала, у Яры моей спросим? — Колодар серьёзно посмотрел другу в глаза. — Думаю, сразу ей староста малышку в руки и отдал. Мужик он умный, не стал бы жене скандальной да дочери малолетней доверять больше, нежели той, что сама только-только счастье материнства познала. Украсть Ярочка амулеты не могла — это точно, а приберечь вещицы для девочки, как память от родителей кровных, так это запросто.
Не сговариваясь, оборотни вышли из чайной во двор и молча повернули в сторону дома Колодара.
ГЛАВА 37.
На широкой ладони Сердая лежало три маленьких шарика. Внутри каждого из них угадывалось лёгкое, нежно-голубое свечение.
— Ай, да Колодар, — вожак с улыбкой хлопнул друга по крепкому плечу, — ай, да голова! Тебе бы дознавателем при ковене работать!
— Сохрани Небо от такой должности клятой, да при горстке нечестивцев! — хитро прищурив глаза, ответил верный товарищ. — Уж лучше я тут, в мире, где о полиции и слыхом не слыхивали, как-нибудь свой век доживу!
— Как же ты, Ярочка, умудрилась от глаз мачехи да сестрицы эти амулеты схоронить? — спросил Сердай, бережно заворачивая вещицы в чистую тряпицу.
— Когда отец Всемилу в мою комнату принёс, я первым делом пелёнки ей сменить решила. Уж больно мокрые были, — опустив глаза долу, начала свой рассказ молодая мамочка. — Раскрыла одеяльце и вижу, что-то вслед за рукой тянется — то ли верёвочка, то ли ленточка тоненькая, пригляделась — шарик махонький, да такой хрупкий с виду, что и в руку взять боязно. Отложила его в сторонку, за пелёнки принялась. Ножки, ручки у малышки до того холодные были, что я по началу удивилась, как она живёхонькой осталась. А когда в сухое дочу укутала, старые, грязные пеленания решила пересмотреть, может, где какая вышивка именная есть или записка припрятанная. Только ничего не нашла. Ну и ладно, подумала, значит так Небу угодно, взяла, да приложила дитятко к груди, а она как присосалась, глазёнками на меня своими ясными смотрит... — Ярочкины щёки покрылись лёгким румянцем, неудобно ей при Сердае о таком рассказывать было.
-Ты говори, говори, не стыдись! — муж заботливо обнял жену и нежно прижал к себе. А та, почувствовав поддержку и понимание родного сердца, приосанилась, плечи расправила и продолжила:
— Много молока я ей по началу сосать не разрешила. Отстранила чуток, хотела за ручку взять, посмотреть, цепкая ли, есть ли силушка в жилках младенческих, только она кулачок никак разжимать не хотела, будто пальчики судорогой свело. Ладно, думаю, оботру я тебя тёплой тряпочкой, да спать уложу. Крепко пеленать не стала: тепло ведь в доме было, положила рядом с собой, колыбельную петь принялась. Девонька моя ненаглядная быстро уснула, ладошка её потом сама раскрылась, а из неё ещё два таких же маленьких шарика выкатилось, только без верёвочек...
— Спасибо тебе, Ярочка! — Сердай благодарно посмотрел в глаза рассказчице. — Эти шарики мне нынче дороже воздуха. Махонькие они, да силу немеренную в себе таят. Никому о них не говори, сама понимаешь, просто так не просил бы.
— Да понимаю я всё, не дура ведь. Знаю, для чего они тебе понадобились. Только и я тебя кое о чём попросить хочу, — она сделала долгую паузу, а затем, пристально глядя вожаку в глаза, скала: — Как найдёшь любушку свою, о том, что себя ради неё сберечь надобно, тоже не позабудь. Осторожничай, будь хитёр, словно лис, не выказывай силушку волчью! Вы мужики ведь прежде всего на руки сильные да сноровку полагаетесь, а думаете потом, когда видите, что не лишь у вас жилы крепкие. А мы, женщины, слабее мужей своих, да почаще в выигрыше остаёмся. А всё потому, что сто раз подумаем, прежде чем шажок какой сделать. Не зря говорят: поспешишь — людей насмешишь. Помни об этом Сердаюшка. И пусть тебе Небо поможет в походе твоём тяжком.
Долго молчал вожак: не знал, что ответить. Вот вроде стоит перед ним жонка щупленькая, у самой, почитай, кожа да косточки, рядом с мужем своим так и вовсе неприметная, а благодаря ей судьба целого мира решается. Ведь никому и словом про амулеты не обмолвилась! Самой Ульяне о них не сказала! А как поняла, что без этих вещиц вожаку не жить, так тут же, доверчиво глядя в глаза его волчьи, на стол и выложила. Вот она где мудрость да выдержка!
Много Сердай добрых слов молодой мамочке сказать хотел, но вместо этого, только горячо поблагодарил, да голову склонил. А Яра и так всё поняла, по глазам его задумчивым, по плечам напряжённым, и по тому, как бережно глава общины в своей крепкой ручище шарики заветные держал.
Этой же ночью, над всей Белой Стороной Небо сотни молний озарили. Ветер такую метель затеял, что руку вперёд вытянешь, а её уж и не видно! Земля от испуга, и та мелко вздрагивала. Старики важно головами качали, губами причмокивали да многозначительно указательный палец кверху подняв, на силы небесные указывали. Может и правы они: природа просто так землю да небо не беспокоит.
Колодар захлопнул старинную книгу и вернул её на законное, заговорённое место. За всю ночь верный друг главы общины не сомкнул глаз. Читая вслух многовековые заговоры, он просил Великие Силы помочь Сердаю в опасном и тяжком пересечении границ двух миров. А главным залогом удачного похода был камень 'Волчий глаз', который вожак с трепетом надел на могучую грудь. Во чреве этого самородка до поры до времени мирно покоились силы всех известных стихий. Спасая родную общину от ковенского преследования, Сердай добровольно разрешил упрятать магию оборотней в маленький розовый камень. Как только 'Волчий глаз' коснулся горячего тела законного владельца, ночь вновь сплела их энергии воедино. Эта связь разрасталась и крепла с каждым ударом волчьего сердца. Ипостаси Сердая менялись одна за другой. Земля сотрясалась от мощи вырвавшихся на свободу стихий. Разгулявшийся ветер подхватил на невидимые руки своего избавителя. Вожак задействовал амулет переноса...
Сквозь время и расстояние Он безошибочно шёл вслед за Ней. Нельзя обмануть внутренний компас зверя, невозможно сбить с толку любящее сердце! Состояние полного отрешения от мира, ощущение гулкой тишины в сознании и тягучей пустоты в груди. Пройдёт каких-нибудь два часа и душу вновь наполнят чувства. Будут среди них и ненависть, и злость, и тонкая, на первый взгляд кажущаяся простой лестью, ложь. Но вместе с тем вернётся ещё одно чувство — любовь. Его невозможно вытравить, уничтожить, вырвать с корнем и оставить погибать на задворках униженной души. Может ли оборотень забыть об избраннице, которая дорога его сердцу?
Иной мир, иная сторона, но другого выхода не было. Сердай медленно открыл глаза. Темно. Помещение с затхлым запахом и сырыми стенами. Тюфяк из влажной соломы. Пришелец обратил внимание на ржавою решётку у самого потолка. Где-то там, вдалеке, мерцают яркие звёзды, а между ними и землёй гуляет шальной ветерок. Он заглядывает в каждое окошко, сквозь щели попадает в убогие дома, шерстит сеновалы и, словно барин, по-хозяйски, врывается в коридоры самого ковена. Ветер... Свободный непоседа. Иногда он может быть наглым и невозможно навязчивым, шальным и угрожающе свирепым, но абсолютно послушным — никогда. Единицы магов-стихийников способны управлять этим непредсказуемым детищем природы и самый сильных из них — вожак оборотней из Белой Стороны...
ГЛАВА 38.
Сердай расправил плечи, несколько раз присел, тихо подошёл к открытой двери камеры и прислушался. В помещениях темницы стояла гулкая тишина. Ночь пела миру колыбельную ветра. До чуткого уха оборотня доносились лишь лёгкий шорох листвы и мерное сопение караульного. Вожак понимал: медлить не стоит, нужно быстрее выбраться из затхлого подземелья и найти себе достойное укрытие. А для того, кто без труда способен обращаться в волчью ипостась — это не проблема, был бы поблизости какой-нибудь лесок или, на худой конец, лесополоса, даже средних размеров парк сгодится. Главное, чтобы собак бродячих поменьше шастало, да обувь приемлемую для этого мира раздобыть.
К предстоящему переносу Сердай готовился основательно. Заказал приличный костюм у лучших мастеров Белой Стороны, состоящий из брюк тёмно-серого цвета, неброской рубашки, что была всего на два тона светлее и бледно-синего жилета в мелкую серую полоску. Крой был скопирован с вещей Александра, которые остались в доме хозяюшки. Пришлый маг перенёсся из мира в мир в той одежде, которую ему Ульяна носить велела. Вот только с обувью нелады: маг-то в сапогах из мягкой кожи явился: знал, что в зимушку попадёт, потому точную копию мужских туфель обувщикам сделать не удалось. Они, конечно, глядя на сапоги, прикинули что к чему, сварганили вожаку обувку добротную, но подобные мелочи упускать нельзя, нужно бы присмотреться, какому фасону обуви отдают предпочтение мужчины мира ковена.
Неслышно поднимаясь по ступеням вверх, крадущийся обратил внимание на то, что двери в некоторые камеры располагались прямо вдоль лестницы. И в отличие от остальных их окутывали многоуровневые магические плетения. Оборотень остановился у каждой. Его чуткий нос уловил запах человеческих тел: 'Странно, ели бы это место не называлось темницей, я бы подумал, что бедолаг заморозили. Чувствую, что живые, а вот жизни не чувствую...' До выхода из острога оставалось совсем немного. Ветер лениво играл скомканными бумажками, шелухой от семечек и ещё каким-то беспечно брошенным мусором. Сопение караульного оставалось таким же монотонным, слуга ковена умудрялся спать стоя, упераясь спиной в стену. Луна гладила его рыхлую фигуру, от которой неровно ложилась тень на бугристую мостовую. Пройти мимо такого стража было проще простого.
Столица встретила незваного гостя пустыми улицами и тишиной. Центр города казался безжизненным оазисом. Кривые козырьки домов печально топорщились над тротуаром, их косые тени догоняли друг дружку, как бы передавая эстафету нищеты. 'Странно получается, — подумал одинокий прохожий,— ворует ковен, будто палаты каждому магу готов из чистого золота справить, а сердце этого мира выглядит так, будто последнюю рубаху другим мирам время от времени отдаёт. Надо бы повнимательней на всё это убожество посмотреть, не в параллелях ли дело?' Стараясь ступать как можно тише, оборотень начал принюхиваться и присматриваться к каждой мало-мальски необычной вещи. Окна некоторых домов находились чуть ли не на уровне мостовой. Форточки в каждом из них были закрыты не просто плотно, а наглухо. Но чуткие волчьи уши слышали то, чего не может услышать маг, а тем более человек.
Откуда-то раздавался тяжёлый храп, где-то плакал младенец, кого-то попрекали в растрате последней монеты, а кто-то тихо стонал в предсмертных муках. Последний звук заставил Сердая остановиться и навострить уши пуще прежнего. Совсем рядом, в одиночестве, умирал старый человек. У его постели не сидели дети, родственники или кто-нибудь из друзей. Житель убогой столицы готовился отойти в иной мир без сочувственных вздохов и нелепых заверений в том, что это ещё не конец.
Ночной бродяга безошибочно определил, какую дверь нужно толкнуть, чтобы скрасить своим присутствием последние минуты жизни старика.
— Кто ты? — раздался дрожащий голос из угла просторного помещения. Оказывается, в этой комнате было три окна, два из них выходило на ту сторону улицы, откуда пришёл Сердай, а третье смотрело на прилегающую к дому широкую дорогу.
— Я пришёл из иного мира. Ты не знаешь меня, старик, — ответил вошедший.
— Хорошо ли там? — тихо спросил страдалец.
— В тысячу раз лучше, чем здесь. Во всяком случае, так мне показалось сначала, а дальше видно будет.
— А дальше здесь, может быть, ничего и не будет. Гнилой этот мир... Такой же, как нутро моё смердящее. Вот уже который месяц помираю, да всё никак с силами собраться не могу: страшно.
— Чего ж так?
— Помри я здесь в одиночестве, так только по запаху и нашли бы. А хочется по-человечески уйти. Чтоб как у людей. Чтоб не вывезли, как собаку, да в общую могилу не свалили.
— Общую?
— Ковен приказал земли под кладбища нынче не выделять. Роют яму глубокую, а потом туда день за днём тела складывают и землёй слой за слоем присыпают, — умирающий тяжело засопел и указал высохшим пальцем на стоящий рядом с его кроватью стол. — Возьми-ка, бумаги там... — он неопределённо помахал рукой.
Сердай, по наитию, открыл нижний ящик. Там, аккуратной стопочкой лежали документы, исполненные на бумаге хорошего качества. На первой из них, вверху, прямо по центру, красовался четырёхцветный герб ковена, а ниже, красивым каллиграфичным почерком было выведено:
' Магу пятой степени, Ромиану Тенецкому,
от магистров первого и второго круга за доблесть и отвагу,
проявленную в компании 'Оборотень'. Сиим документом
даруем господину Тенецкому и его семье право на проживание
по адресу улица Ветреная 23/3 и индивидуальное место на городском
кладбище под номером 14239.'
Ниже приписка мелкими буквами: предъявлять по месту требования с документом, удостоверяющим личность. И дата ... Год которой совпадал с годом переселения общины Сердая в мир Белая Сторона.
Вожак всё понял без слов. Сейчас пред ним, на грязной постели, в полном одиночестве и абсолютной нищете лежало беспомощное тело некогда крепкого мага. Возможно, именно он проявлял неслыханную отвагу и, выслуживаясь пред ковеном, убивал, грабил, завоёвывал, крушил и уничтожал всё, что было так дорогу сердцу молодого вожака. В своё время этот человек свято верил в могущество лидеров, старался быть похожим на них и что он возымел в конце?
— Я похороню тебя, человек, согласно этой бумаге, — выдавил из себя незваный гость.
— Подойди ещё ближе, я не вижу твои глаза... — простонал несчастный, видимо, желая убедиться в правдивости намерений, случайно зашедшего в его дом.
Сердай пожал плечами и приблизил своё лицо к старческим очам на расстояние вытянутой руки.
— Кто ты?! — испугался старик. Его голосовые связки издали высокий сип.
— Я тот, кто за зло отплатит тебе добром, — спокойно ответил вожак. — Не нужно боятся, Ромиан. В моём теперешнем мире говорят: старость надо уважать. Я выполню, что обещал, а ты, пока жив, дай мне разрешение на проживание под крышей твоего дома. Надеюсь, долго я здесь не задержусь.
Старик утвердительно моргнул. Сил для ответа вслух у него не осталось. Для того, чтобы развеять сомнения без пяти минут покойного мага в том, кто на самом деле забрёл в его конуру, и кто выполнит его последнюю волю, гость обратился в волчью ипостась. Пара раскосых, глубоких и печальных глаз смотрела в уставшие от жизни старческие очи. В них растекался таинством ночи не ужас; интерес. Красивый, мощный зверь тихо сидел у кровати умирающего. С одной стороны — они были врагами, с другой — каждый нёс на своих плечах тяжкий груз именуемый 'Сила', и путь бывшего верного слуги ковена подходил к логическому завершению. Такова она жизнь: никогда не можешь быть уверен в том, что на её закате пред твоим смертным ложем склонят головы только друзья. Неизвестно, кто будет с тобой в эти минуты...
ГЛАВА 39.
Пока Сердай занимался погребением умершего к утру старика, а Ульяна училась на менее ценных самородках обращаться с машиной для огранки алмазов, в загородном особняке неистовствовала Викториана. Её внучка Ольгия старалась погасить бушующее в душе прародительницы пламя, да вот только не очень это у неё получалось. Бывалая ведьма, меряя широкими шагами террасу, сурово хмурила брови и время от времени постукивала основанием верной метлы по выскобленным добела доскам.
— Ты гляди, каков жук! Нет дружок, — думала она о Вальдемаре, — не получится у тебя всё к рукам прибрать. Позабыл ты с кем дело имеешь, позабыл. — Викториана снова остановилась, посмотрела на чистый горизонт и, как бы придя к какому-то решению, зашла в дом.
Об этой легендарной женщине по миру ковена ходило много сплетен и пересудов. Откуда взялась загадочная девушка у ворот ковенской школы магов, не смогли понять даже лучшие магистры-менталисты. На все вопросы красноволосая бестия отвечала лишь тяжёлым задумчивым взглядом. Её тёмные очи внимательно следили за каждым жестом будущих наставников.
— Я не сомневаюсь в том, что вы примите меня сразу на второй курс, — спокойно сказала она.
Магистры искоса посмотрели друг на друга и вопросительно уставились на потенциальную ученицу.
— В противном случае моя лишённая контроля сила вовлечёт мир ковена в хаос, — продолжила юная ведьма. — Мне бы очень не хотелось попасть в ваш чёрный список, господа, как неблагонадёжной особе с неконтролируемыми, но выдающимися способностями.
— Однако... — протянул старший из состава жюри.
— Не хочу доказывать то, что для пущей убедительности можно показать, — Викториана медленно вышла на середину зала. Её высокая, стройная фигура демонстративно развернулась спиной к судьям.
Вишнёвые волосы экзаменуемой вздыбились густым ореолом, а в закрытом помещении разыгралась настоящая ветреная буря. Листы бумаги с экзаменационными списками воспарили к потолку. Их хаотичное движение преобразовалось в контролируемый ручей. Друг за дружкой они быстро двигались по часовой стрелке в миллиметре от основания межэтажных перекрытий. Выписывая своеобразные фигуры, бумаги снова опускались на глянцевые столешницы.
Волосы магистров бессовестно трепал шквальный ветер, мебель дрожала от его настойчивых порывов, но списки лежали на столах, будто приклеенные — неподвижно. Стук оконных стёкол и мелкая вибрация пола сбила с толку опытных магов. Землетрясение! И всё это сделала ведьма-недоучка? Такого не может быть! Как только сомнения закрались в души экзаменаторов, со всех углов комнаты поползла густая сизая дымка. Она окутывала всё, что попадалось на её пути. Прерывистое дыхание магистров говорило об отсутствии воздуха в помещении.
— Попробуйте остановить меня, господа! — громко сказала Викториана, вытянув вперёд руку. В тот же миг её длинная ладонь сжала древко невесть откуда взявшейся метлы.
Присутствующим магистрам с трудом удалось подавить восстание стихии ветра и обуздать неведомую субстанцию. Пока лучшие из лучших, напрягая извилины, пытались разгадать природу сизого дыма и в считанные секунды вернуть в помещение воздух, самоуверенная молодая особа, мирно скрестив руки на груди, бочком сидела на метле. Лицо ведьмы было спокойно и сосредоточено. Она не переживала о том, что задохнётся, она просто не дышала. Один из магов вовремя вспомнил: можно открыть окно! Свежий воздух сам просочится в помещение! Не тут-то было. Мужчина изо всех сил толкал раму, но оконные створки будто приросли друг к другу.
Так я могу занять место в общежитие уже сегодня? — вкрадчиво спросила Викториана.
— Да, да, конечно! — отмахнулся круглолицый мужчина. — Идите, я отдам распоряжение на ваш счёт.
Молодая ведьма, небрежным жестом распахнула рамы в стороны. Магистры жадно вдохнули ворвавшийся в аудиторию воздух, а экзаменуемая, медленно, но величественно проплыла мимо них на метле в оконный проём.
— Можете кричать мне вдогонку, что пожелаете, но я вижу: юная ведьма очень понравилась вам! До встречи на лекциях! На второй курс меня! Не забудьте!
В течение минуты экзаменаторы тяжело дышали и сохраняли молчание. Наконец, старший из них не выдержал и громко рассмеялся:
— Вот видите, господа коллеги, какой абитуриент нынче пошёл! Заговоры 'подконтрольная буря' и 'сизое удушие' играючи применяет! А вы-то! Видели бы вы себя со стороны! Глаза только на лоб не лезут, щёки красные, задыхаетесь, в голове толмуды мысленно перелистываете! А ведь 'сизое удушие' — это самобытный заговор самых обычных ведьм. Проще простого, господа! Ай, да чертовка, ай, да хороша! Беру! Определённо, беру! На второй курс, в свою группу! Вам такой самородок на воспитание отдавать нельзя: заклюёт она вас, только слабину найдёт и тут же заклюёт! Ай, да талантище, ай, да силища! Откуда же она к нам явилась... — мужчина задумчиво посмотрел в окно и потёр гладко выбритый подбородок.
— Не слишком ли высоко вы оцениваете её способности? Как по мне, так гонору в ней больше, чем Силы, — возразил молодой магистр в тёмно-синей мантии.
— Чушь! — возмутился маг в нелепых коротких штанах, — диапазон её энергетических волн вам и не снился! Я не обладаю большой Силой, природа обделила меня в этом плане, но взамен мне дано видеть то, что не дано видеть и чувствовать самым могучим чародеям. Послушайте все: эта будущая магесса должна обучаться не только контролю над магией, в первую очередь она должна обучиться контролировать себя!
Мужчина внимательно посмотрел в глаза председателю комиссии и продолжил:
— Я хотел бы видеть эту особу трижды в неделю на моих лекциях и практических занятиях, уважаемый Григориан!
— Вы, как всегда, правы, Идан. Я полностью разделяю ваше мнение. Отказать в принятии на обучение девушке, обладающей подобной силищей — невозможно. Но прежде всего её нужно обучить контролю. Я включу в её расписание ещё две асигнатуры — управление сознанием и самоконтроль.
С тех пор утекли столетия. Викториана Стихийная заставила считаться с собой лучших из лучших. Со временем она заняла одно из мест за столом высших магистров. Сейчас это почему-то именуют первым и вторым кругом.
Власть сменилась спонтанно. Пока Викториана носилась по мирам в поисках мест лучшей магической подпитки, группа коллег решила обезопасить мир ковена от нежелательных проникновений иномирян. Идея казалась простой. Лучшие из лучших активно взялись за дело. Григориан и его верные друзья, высшие магистры, просчитали всё до мелочей. Усилиями десяти магов был создан огромный купол, под который они умудрились заключить искусственно созданные копии четырёх стихий. Огонь, Вода, Земля, Воздух — все они послушно нырнули под искрящийся силовыми разрядами колпак.
Заблаговременно магистры ковена позаботились о дублирующей группе магов, которой предстояло страховать коллег во время процесса поднятия купола. Кандидатуры в дублёры выбирались с особой тщательностью. Пусть не такие опытные и именитые, но в случае полного и несвоевременного истощения первой группы магистров, дублёры должны были помочь им восстановить магический запас сил способом прямой передачи. Различные амулеты и запасники в такие моменты применять не рекомендовалось.
Викториана никогда не считала себя глупой. Известие о гибели магистров ведущей группы она восприняла, не моргнув глазом, но поняла: это заговор. Всё шито белыми нитками. Дублёры сговорились заранее, им не терпелось взять бразды правления ковеном в свои загребущие руки.
'Мир ковена скатится до разорения чужих гнёзд, — думала магесса, слушая известие о 'безвременной кончине' магистров. — Придёт день расплаты, господа, а уж куда вы могли припрятать тела практически бессмертных магов, я ещё разберусь...'
Ольгия не спускала глаз с разъярённой ведьмы. Пытаясь утихомирить её пыл, не менее даровитая внучка спокойно, но с особым акцентом произнесла:
— Если Улиана находится под контролем Вальдемара, мы должны думать на десять шагов вперёд. Раскрыв тайну её рождения этому беспринципному типу, мы заведомо поставили лучшую из нас под удар.
— Она должна была стать той, кем является на самом деле, Ольгия! Об этом говорено тысячу раз! Улиана не просто ведьма с силой стихийника и артефактора — она могла стать верховной жрицей тьмы, и тогда, прощай свет! Мне ли тебе о этом рассказывать?
— Я не забыла её детские и юношеские шалости, от которых даже у самых стойких из нас волосы шевелились, но девочка смогла обуздать тёмное нутро! А что будет теперь? Как Он её удерживает? И для чего:
— Риторический вопрос, ответ на него не менее прост: Крофф стремится к полному контролю над ковеном. Надо объяснять, что это такое? Это власть, дитя моё, власть и ничего больше! Мы не можем допустить подобного!
— Но ведь из предыдущего высшего совета никого не осталось! Только ты и магистр, как же его зовут... — Ольгия потёрла виски и продолжила, — вечно в штанах не по росту, да и сам от горшка три вершка, извините! Ты да он. Вы оба уцелели лишь чудом! И только потому, что находились за пределами чертового мира ковена!
— Не кричи! Я не глухая! Прекрасно понимаю, что ты так рьяно хочешь донести до моего старческого сознания. Кстати, магистра в 'штанах не по размеру' зовут Преодолевающий Путь, более приемлемое для нас, как Идан. И его способность прыгать из мира в мир без помощи многогранника времени — для нынешних магов ценнейший из даров. Ведь одна из задач созданного купола заключалась в тотальном контроле перемещений магов. Высшие магистры прежде всего хотели оградить иные миры от нашего вмешательства! Понимаешь?
— А в результате, всё получилось наоборот... Мы суём нос, куда только пожелаем и обираем соседей до нитки.
— Вот именно! И по этому поводу у нас с тобой возникали споры не раз! Но теперь-то ты, я надеюсь, всё для себя уяснила? Вальдемар похитил Улиану из Белой Стороны для какого-то слишком значимого дела. Вот только бы чуток разузнать...
Этой ночью верховная ведьма не сомкнула глаз. С каждым годом спать хотелось всё меньше. Тёмные мысли, словно лазутчики, пробирались в её изворотливый ум. Викториана устала от постоянного сопротивления, контроля и одиночества. Ей очень хотелось домой. Сколько столетий прошло с тех пор, как она покинула родную сторону? Сто? Двести? Триста? А ведь сейчас там так хорошо.
'Домой, хочу домой! — рассматривая узор на дубовом паркете, думала Викториана. — Неужели все мои труды пройдут зря? Знал бы кто, сколько сил пришлось истратить на возврат моего места в совете или, как это принято нынче называть, 'Первый-второй круг'. Неееет, не может такого быть. Я поработала на совесть. Хотя... время покажет'.
Эта ночь была душной, тягучей, безветренной. Многим не спалось. Сердай думал о том, как незаметно пробраться во владения Кроффа и прижать к своему сердцу Ульянушку. Улиана, стараясь ни о чём не думать, смотрела на свои браслеты. Их безупречный глянец играл тусклыми бликами Луны, которые то расплывались, то вновь собирались в бледно-голубые пятна...
Ночь мастерица щекотать нервы! Владычица в тёмной мантии заставляет думать, мечтать, совершать глупости и подвиги. И хвала тому, кто в её сумраке увидит свет, ибо свет — это ясность.
ГЛАВА 40.
Осторожно, не спеша, наносила Улиана на магический самородок грань за гранью. Камень впитывал в себя тепло её мягких рук и играл нежными бликами. Мистическая связь женщины и алмаза укреплялась день ото дня. Куда бы магесса ни шла, чтобы она ни делала, маленький друг находился в висящей на её боку сумочке.
Улиана старалась. Напряжённая спина хозяйки леса затекла, отвратительный визг шлифовальной машины раздражал слух, но прервать процесс создания артефакта она не могла. Времени оставалось всё меньше. Часть работы должна быть выполнена сегодня, часть завтра и в последующие за ним дни.
Неожиданно, один из браслетов коснулся шлифовального станка. В ту же секунду по телу женщины пробежал неприятный, болевой импульс. Конечно, она знала о том, что Вальдемар заговорил ланцы на совесть, но вплетение в структуру магической вязи 'волна боли' — это уже слишком. 'По всей видимости, мой предок работал над 'бубликами' не один год, — Улиана мельком взглянула на кисть правой руки, — ясное дело, магистр не склонен доверять даже собственной дочери, он знал, что я буду искать слабые места 'подарка' и постараюсь расстаться с ним в рекордно короткие сроки, но нужно быть полной дурой, чтобы использовать для снятия браслетов ту же машину, на которой они были сделаны'.
Ульяна медленно разогнула спину. Устала. Желание отдохнуть накатило капризной волной. Магесса заботливо положила самородок в сумочку, прихватила её с собой и вышла из мастерской.
Но, видимо, уходящий день решил быть щедрым на сюрпризы. Идя вдоль коридоров особняка, чуткий слух женщины уловил голос Александра. Сейчас предатель находился с ней под одной крышей и дышал тем же воздухом. Предательство — ёмкое слово. Не раз Улиана встречала на жизненном пути этого недруга. Не раз он вонзал нож в её непокорную, статную спину. Но впервые её предал человек, которого она угощала разносолами под крышей своего собственного дома. Вспышка ярости расправила грозные крылья в душе хозяйки леса, но тут же снова скукожилась в маленькую неприметную искру: не время будить в себе то, что остановить не под силу даже Викториане. 'Он — просто человек, успокаивала себя Улиана, — он тот, кто снова приволок меня в мир ковена. И если бы я сама не решилась ввязаться в эту историю и копнуть поглубже, не стоял бы сейчас Александр перед моим отцом по стойке "смирно", и не докладывал бы тому о моей поездке к озеру и походам по магазинам. Вот жук! И здесь за мной следить умудряется. А кроме всего, ещё и Георга каждый шаг бдит! Ну что же, нет худа без добра. Во всяком случае, теперь мне известно о том, кто кроме Георга ходит по моим пятам и строчит мелким почерком в книжицу для доносов'.
Лицо Улианы расплылось в приветливой улыбке. Она толкнула гладкую дверь и смело вошла в комнату, где один мужчина выслушивал доклад и степенно кивал головой, а второй, переминаясь с ноги на ногу, зачитывал с маленького походного блокнота всё, что видел, слышал или, что рассказали ему его помощники-ищейки.
— Какая неожиданность! — женщина хлопнула в ладоши. Браслеты на её запястьях ударились друг о друга и издали печальный звон. — А я-то думала, гадала носит ли тебя ещё этот свет, дружок!
Холёное лицо Александра залил густой румянец. В нынешнем положении ему хотелось оказаться меньше всего. Всякий раз, переступая порог величественного особняка, он мысленно молился всем известным богам о том, чтобы не столкнуться лицом к лицу с жертвой обмана.
— День добрый, Ульяна, — спокойно ответил маг. — Скажу честно: встрече с тобой я не рад. Но раз уж увиделись...
— Вот так новость! — хозяйка леса скрестила перед собой руки и внимательно посмотрела в глаза Александру. — А я тут подслушала чуток, получается, ты с меня глаз заботливых не спускаешь! Ай, да Вальдемар, — она повернула голову в сторону отца и медленно моргнула веером зелёных ресниц, — ай, да молодец! Ни днём, ни ночью дочурку из-под колпака не выпускаешь.
— Не паясничай, Улиана! — артефактор стукнул ладонью по столу и опустился в мягкое кресло. — Я должен знать, куда тебя носит и с кем. Георгу твоему веры особой нет. Стоит лишь присмотреться к тому, какими восхищёнными глазами он смотрит в твои отвратительные, пустые глазницы! Уж извини за прямоту! Он — это скорее гарантия того, что при случае, хоть кто-нибудь защитит тебя от городского ворья, а ещё, что тебе есть с кем перекинуться парой слов, пообедать и прогуляться к озеру. Да если надо, можешь уложить несчастного в свою постель, но его отчёты я должен проверять! И для тебя это не секрет!
Улиана вопросительно приподняла бровь и ухмыльнулась.
— Папа, — наигранно нежно произнесла взрослая дочь, — я большая девочка, и не надо заглядывать ко мне под одеяло, но тут ты кое в чём всё-таки прав: если ночью Георг не находится в своей комнате — не стоит стучать в мою дверь!
Мысленно Ульяна щёлкнула пальцами и подпрыгнула. Теперь можно выкроить время для того, чтобы её личный страж смог выйти в город незамеченным. Пусть в ночное время суток — без разницы.
— Что ж! Не стану утомлять господ своим присутствием, — магесса развернулась на каблучках и вышла в открытую дверь. Она не стала дожидаться ответов мужчин. Всё, что было нужно, хозяйка леса уже узнала.
'Полезно оказаться в нужное время в нужном месте, — поглаживая ладонью висящую на боку сумочку, рассуждала узница. — Знала, что увижу пришлого мага ещё не раз, даже готовила себя к этому... морально. Тембр его голоса разбудил во мне ярость, но неуверенный вид, чувство вины в глазах и румянец стыда на щеках, заставили посмотреть на чтеца душ с иной стороны. Он такая же пешка в игре Вальдемара Кроффа за кресло правителя, как, собственно, и я сама. Но нужно ли Александру напоминать о том, что именно пешка способна превратиться в ферзя, а вот король — всегда лишь король — самый важный, но вместе с тем, самый слабый'. Ульяна дошла до центральной лестницы и, помешкав, решила спуститься вниз. Напряжённая работа требовала полной магической и моральной выкладки. Но сила просыпалась слишком медленно. Те незначительные крупицы способностей, что Ульяна восстанавливала благодаря ежедневным медитациям и самоконтролю, тут же растрачивались на создание копии Многогранника Времени. Непокорная узница работала на износ. Она знала: как бы великий артефактор не старался контролировать процесс создания копии, вещицу магесса делала для себя. В итоге отец получит артефакт, подчиняющийся только создательнице.
С каждым днём работа в мастерской давалась всё труднее. Головокружение и истощение появлялись внезапно, чаще всего недомогание сопровождалось сильнейшим приступом голода. Иногда Улиана становилась настолько слабой, что не могла передвигаться самостоятельно, и тогда на помощь приходил верный Георг. Мужчина уводил подопечную в выделенные ей апартаменты и тут же отправлялся на кухню за доброй порцией еды.
С некоторых пор кухарки начали ждать странную гостью или её помощника с нетерпением. В тайне от Кроффа женщины готовили для 'черноглазой' специальную, помогающую восстановлению сил смесь и чай по особому рецепту — Ульяна научила, над душой служанок стояла, всё лично проверяла, не скупилась на похвалу и настоятельно рекомендовала женщинам самим почаще употреблять целебное яство. Мол, никому не повредит, чего там особенного: орехи, мёд, сушёные абрикосы и чёрные сливы без косточек, один-два лимона, пригоршня светлого изюма. Всё смолоть и в баночку стеклянную выложить.
Кухарки перестали обращать внимание на пустые, бездонные глазницы господской дочери. В один из дней, старшая из работниц посмотрела Уляне в 'глаза' и с благодарностью сказала: ' Вы многому научили нас, госпожа, и мнение наше о вас по началу неправильным было. Сюда, на кухню, вы можете отправить вашего... (женщина подбирала правильное слово) охранника и передать с ним любую просьбу. Мы выполним её, пусть даже она не касается стряпни'.
Но пока у Ульяны было одно желание — утолить голод.
ГЛАВА 41.
Вторую ночь подряд Викториана рассекала пространство над усадьбой Вальдемара. Защитный контур вокруг особняка и прилегающего к нему участка ведьма обнаружила легко и тут же отметила, что сам Крофф на подобное мастерство не способен, а вот тот, кто приложил к этому свою магическую руку — постарался на совесть.
Ночь растеклась по миру пряным напитком. Яркие звёзды подмигивали ночной гостье, как бы подбадривая её и говоря: 'Ещё немного и ты найдёшь то, что искала'. Луна преданно освещала всё, что даровала миру природа. Ведьма крепче ухватилась руками за древко метлы и, круто уйдя ввысь, остановилась. Невзрачная, практически незаметная тень волка шмыгнула под раскидистый куст и замерла в ожидании. В боковом окне западного крыла особняка показалась мужская фигура. Человек внимательно осмотрел двор и вновь ушёл вглубь комнаты.
Викториана не спешила улетать. Её сердце колотилось в предчувствии чего-то важного, значимого и оно не ошиблось. Через четверть часа, тот же силуэт, что недавно маячил у окна, медленно крался вдоль высокой изгороди. По всей видимости, мужчина покинул особняк через кухню или какое-либо иное помещение, предназначенное для прислуги. Обогнув территорию двора, Викториана решила проследить за странным полуночником, а тот, не теряя времени, свернул в сторону старого города. Странное дело, но прятавшийся под кустом зверь, последовал за ним.
Георг понимал: идти в центр столицы нужно обходя третьей дорогой благополучные районы, а тем более, ту часть города, что до сих пор оставалась для обычных мирян тайной за семью замками. Потому бывалый вояка, покрепче зажав в жилистой руке внушительного вида тесак, устремился к трущобам, в которые маги и адепты даже большими компаниями старались не заходить. Ночную тишину нарушал только ветер, да редкие переклички бездомных псов. Личный страж Улианы старался ступать тихо, каждый шелест и незначительный порыв ветра заставлял его останавливаться, нырять в тень и прислушиваться к звукам забытого Богом района. Никого.
Нынче темнота и захолустье играли Георгу на руку. 'Давно я сюда нос не показывал, — думал он, — а ведь каждый камешек на брусчатке знаком, каждый переулок и каждый притон для отбросов и без того падшего общества. Сколько лет прошло, как я со своими соратниками по этим закоулкам рыскал в поисках воров, убийц и насильников? Да... не забыть! — мужчина инстинктивно потрогал свой левый бок. Там, история ночных облав оставила караульному уродливое воспоминание в виде кривого и длинного шрама от ножа с зазубринами. Рана была глубокой, обычные лекари лишь руками разводили и советовали обратиться к магам, а те, в свою очередь, не спешили действовать. Несколько недель Георг провалялся в третьесортной лечебнице для слуг ковена низшего ранга, но его сильный молодой организм выкарабкался.
Неприятные воспоминания прервал низкий, глубокий рык дикого зверя. Бывший воин напряг мышцы и приготовился к потасовке. Из тени, в поисках пищи, вышел огромный волк. Глаза хищника светились холодным блеском. Казалось, монстр превосходит своих сородичей и массой и разумом. Осмысленный, жестокий взгляд твари не предвещал ничего хорошего. Георг понимал: одолеть такое создание невероятно трудно даже боевому магу, а уж об обычном человеке и говорить не приходится.
— Ты разумен. Ты — оборотень, — спокойно произнёс поверенный Ульяны. Сейчас его мозг старался просчитать все варианты. Главная цель — не допустить кровопролития.
Несколько секунд волк стоял не шевелясь. Его крупный, влажный нос ловил потоки воздуха и громко втягивал их в себя. Предупреждающий рык заставил Георга инстинктивно отступит на шаг назад, но затем мужчина собрался с силами и, медленно наклонясь, бросил на землю зажатый в руке нож. Мышцы зверя расслабились. Он принялся внимательно рассматривать потенциального соперника. Пауза затянулась. Каждый из них понял бессмысленность схватки. Оба были близки и выжны для той, что пришла изменить этот мир.
Разрывая полотно ночи на тысячи траурных лент, к землн неслась Викториана.
Чуткое ухо оборотня уловило стремительное приближение третьей силы. Не желая выпускать ситуацию из-под контроля, зверь сгруппировался и, высоко подпрыгнув вверх, успел перехватить ведьму в полёте. Женщина распласталась на траве, сверху над ней нависла огромная волчья туша, а бравый страж, молниеносно подхватив нож, навалился на спину лохматого. Отражающее свет холодной луны лезвие, прижалось к глотке хищника в тот же момент.
— Ну-ну, мальчики, просипела "ночная ласточка", — не все сразу! — В её хриплом голосе чувствовался сарказм и удивление. — В наше время мужчины иначе добивались горизонтального расположения дам.
Георг почувствовал, как волна обращения, преображает оборотня в человека. Неприятная дрожь мощного тела заставила мужчину скатиться наземь и спрятать нож в ножны.
— В ваше время, дамы по задворкам ковена мётлами небо не мели, — гневно ответил ведьме крепкий человек, с густой серой шевелюрой волос. Всё, что осталось от лика оборотня — такая же густая, серая шкура, покрывающая его широкие плечи, словно приклеенная.
Георг галантно подал незваной гостье руку. Он внимательно всмотрелся в черты лица женщины и тут же сообразил,3 кем она может быть. Улиана давно искала с ней встречи, надеялась на её помощь, расчитывала на её изворотливый ум и большой жизненный опыт. Восторженным взглядом мужчина прошёлся по изгибам стройной фигуры, утонул в омуте бездонных чёрных глаз; мысленно погладил водопад вишнёвых, совершенно диких, живущий собственной жизнью, волос и нерешительно протянул:
— Викториана? Наслышан... Ульяна много рассказывала о вас. Разрешите представиться: Георг, — не ожидая от себя такой прыти, он приветливо улыбнулся, словно удалый кавалер щёлкнул каблуками сапог и поцеловал даме бархатную ручку. Женщина ответила ему самой очаровательной улыбкой, одной из тех, которых за сотни лет в её личном арсенале накопилось не меньше тысячи. 'Я понравился ей,' — догадался статный блондин.
— А с вами мы уже знакомы, — ведьма мягко освободила ладонь из цепкой руки потенциального ухажёра и, требовательно заглянув в глаза оборотня, продолжила: — Сердай, если не ошибаюсь? Нам довелось видеть друг друга несколько лет назад, в вашем родном мире. Если помните, это я посоветовала вам и вашему народу уйти в мир, который называется Белая Сторона'.
— У меня отличная память, Викториана. К тому же, забыть женщину, которая, словно сестра-близнец похожа на самого дорогого моему сердцу человека, невозможно. Где Ульяна и что с ней случилось? — сухо задал вопрос вожак. Он заметил разгорающуюся искру симпатии между Викторианой и долговязым воякой. Такой поворот дела успокоил и вместе с тем заинтересовал Сердая. Глава общины никогда, даже самую малость, не сомневался в верности и порядочности своей любушки, но Георг, вещи которого насквозь пропахли духом Ульяны, в самом деле был слишком хорош собой.
— Думаю, нам есть что обсудить, горячие головы! — Викториана протянула руку в сторону утерянной при падении метлы, и та послушно подлетела к своей владелице. — Следуйте за мной, и ради всего магического, больше не шумите. Я несколько раз проверила контур на предмет чужого присутствия. Пока только бездомные псы, поджав хвосты, мечтают о кусочке волчьей шкуры, а мечты имеют неприятную особенность -сбываться.
Викториана гордо шествовала впереди, рядом с ней, грозно поглядывая по сторонам, шёл Сердай, а Георг.... Георг, стараясь не отставать, внимательно смотрел туда, где заканчивалась талия и начиналась более аппетитная часть женского тела с очень соблазнительными формами. Бедняга наивно полагал, что ведьме о том невдомёк...
ГЛАВА 42.
До рассвета оставалось несколько часов, когда Сердай, переступив порог своего временного убежища, закрыл за собой дверь. Не двигаясь, он затаил дыхание, внимательно прислушался к тишине и насторожено принюхался. За ним никто не следил, но осмотрительность необходима: история, в которой Ульяне отведена главная роль, оказалась слишком запутанной и тёмной.
Всю ночь Викториана, Георг и сам Сердай рассказывали друг другу в мельчайших деталях о том, что с ними произошло за время пребывания хозяйки леса в мире ковена. Георг без утайки поведал собеседникам о невероятной магической дымке, что так легко подчинила его загадочной узнице и каким именно образом бравый воин стал личным сопровождающим магессы.
Викториана молча слушала содержательные откровения блондина. Время от времени женщина слегка приподнимала правую бровь, загадочно улыбалась, искривляя губы в победоносной ухмылке, и анализировала каждое слово рассказчика. А глава оборотней всё это время внимательно следил за мимикой ведьмы, рассматривал дорогую деревянную мебель в её доме и думал о том, как Ульяна похожа на свою прародительницу и повадками, и привычками, и даже тем, с каким изысканным и тонким вкусом обе женщины умеют обустроить свой быт.
Викториана жила за чертой города. Её дом ютился в маленьком сосновом лесу. Широкие ветви деревьев надёжно укрывали добротный дубовый сруб от любопытных глаз нежеланных гостей. Оборотню, на мгновение, буквально на долю секунды, показалось, что он снова очутился в мире Белая Сторона, а на крыльцо лесного терема вот-вот выйдет Ульянушка.
Ведьма, как и полагается хозяйке дома, первая поднялась на резное крыльцо, мысленно прочитала короткую строчку охранного заклинания и плавным жестом руки отворила тяжёлую дубовую дверь.
Сердце Сердая встрепенулось раненой птицей. Ворота, двор, дом, крыльцо, женщина, приглашающая гостей пройти в сени и назвать своё полное имя перед порогом — всё это снова и снова наталкивало вожака на мысль о том, что не зря в ту далёкую ночь появилась Викториана у костра, вокруг которого община оборотней держала совет. Не зря статная баба с метлой в руке говорила о мире Белая Сторона. Ох, не зря... Знала она тот мир, как свой собственный, ведала, что народ там добрый и приветливый, что не только оборотни в той стороне счастливо заживут! А уж когда в горницу Сердай зашёл и по углам глянул, враз сообразил: в крови это у династии красноволосых! Сомнений быть не может! Викториана в мир ковена из Белой Стороны пожаловала. По всему видно: и для хозяйки леса, и для прабабки её белый мир — земля родная, колыбель ласковая!
Долго Сердай вспоминал ночную беседу. А ещё о том, как шли они с Георгом обратно сквозь лесок сосновый, через дворы убогие и молчали, будто воды в рот набрали, да проглотить боялись. Только у самого особняка служивый в глаза нечеловечьи попутчику своему посмотрел, молвил тихо: 'Я расскажу ей', да был таков.
Сон одолел вожака с первыми лучами солнца. И снилась оборотню сторона родная с лесами высокими, реками полноводными, полями широкими, солнце яркое да любушка ненаглядная... Обнимала его руками своими ласковыми Ульянушка и слова добрые на ушко милому шептала, и сердце волчье от радости заходилось, и душа парила в благодати, и казалось, что одним махом руки горы вверх дном перевернуть под силу!
Не зря Сердаюшке на душе так тепло и пригоже было. Ульяна в тот момент только о нём, сердечном, и думала. Георг ей обо всём поведал. А от себя весомо добавил, что с таким, мол, мужиком, как вожак из мира далёкого, она себя королевой чувствовать должна и святую веру в любовь беззаветную, словно искорку бесценную, по жизни нести. Рассказал служивый и о том, какими глазами свирепыми оборотень на него смотрел, пока не убедился, что друг перед ним стоит, а не враг. И о том, как Викториану одним прыжком необузданный с неба сорвал да к земле лапами крепкими прижал и отпустил только тогда, когда понял, что за незваная гостья в ночь с неба пожаловала. А ещё не позабыл упомянуть о том, с какой тоской в глазах Сердай на сруб деревянный поглядывал, да думы невесёлые думал.
* * *
**
Это утро стало особенным. Крылья за спиной выросли: есть теперь и защита, и опора, и друзья надёжные рядом. Знать, пришло время работу над самородком завершать, да того, кто кары заслуживает, щедро 'попотчевать!' День Улиана начала с медитации, короткой прогулки и чрезмерно сытного завтрака. Сил сегодня много понадобится. Самые капризные и, в то же самое время, самые важные грани с нетерпением ждали появления на свет. Каждая из них должна была стать символом четырех могучих стихий: Воды, Огня, Земли и Воздуха.
Магесса отдёрнула плотные шторы, распахнула настежь окно, прошлась по периметру мастерской, немного потопталась на одном месте, как бы собираясь с мыслями, и сделала решительный шаг в сторону машины для огранки алмазов.
Чародейка старалась не думать о том, что через некоторое время её организм начнёт уставать, бездонные глаза медленно смыкаться и снова, с невероятным упорством, раскрывать веки. Совершенно не хотелось вспоминать о немыслимом напряжении в теле и чрезвычайной усталости. А ещё Ульяна старалась позабыть о том, что на её шейке всё ещё висит тонкая, невидимая ниточка с подвеской в виде маленького прозрачного шарика. Там ждёт своего часа невообразимый запас силы и энергии, но трогать его нельзя, ибо придёт минута, секунда, мгновение, когда неосязаемый и незаметный для посторонних глаз артефакт восполнит внутренний магический резерв хозяйки. Вот только бы выдержать, устоять, не сломаться!
Первая из четырёх граней блеснула безупречной линией спустя лишь два часа. Самородок старался отдать свой прозрачный глянец в умелые руки магессы. Он самостоятельно и безошибочно указывал чётким, но неярким свечением, где именно визжащая машина должна совершенствовать его форму. И созидательница, и будущий артефакт знали: работу над оставшимися гранями прерывать нельзя ни на минуту! Их появление должно быть таким же последовательным и взаимосвязанным, как возникновение необратимых природных явлений.
Первый изгиб был предназначен огню. Два часа, два долгих, сосредоточенных часа! Стихия пламени тут же намеревалась занять свое законное место. Алмаз становился горячим, словно булыжник в раскалённом песке. Его жар доставлял Ульяне нестерпимую боль: кожа рук становилась то сухой, то слишком влажной. Чёртовы браслеты накалялись и беспощадно жгли запястья. Щёки Ульяны приобрели бордовый оттенок, на лбу выступила испарина размером с горошину, но хозяйка леса не сдавалась. Влага её рук испарялась и появлялась вновь, капли пота, не скупясь, омывали каждый миллиметр новой грани, а бездонные глаза, часто моргая, роняли на копию многогранника солёные слёзы. 'Я смогу, я сделаю, я должна, — шептала магесса сухими губами, — Михей, Артиемий, Сердай, Викториана, Ольгия, ... — беззвучно продолжала она сквозь боль проговаривать имена тех, кто был дорог её сердцу'.
Стихия воды оказалась сговорчивей, но капризней. Несколько раз самородок чуть было не выскользнул из рук! Только чудо и крепкая связь алмаза со своей владелицей помешали случиться непоправимому.
Грань, символизирующая землю, не доставила много хлопот. Казалось, она почувствовала душу, что за пядь родной земли готова перегрызть недругу глотку. Миллиметр за миллиметром, чётко по тусклому блику, формировался новый прозрачный изгиб. За это время создательница артефакта успела передохнуть. Она не сняла ногу с педали. Нет. Она лишь расслабила затёкшие мышцы. Машина из иного мира работали без остановки.
Солнце перестало озарять большой купол над зданием ковена. Сейчас небесное светило баловало теплом западную часть столицы. Настойчивый ветер качнул оконную раму. Значит, пришёл черёд последней, самой сложной, самой непредсказуемой стихии — стихии воздуха. Ветреный забияка щекотал Ульяне ресницы и бессовестно путался в и без того непослушных волосах. Тихие воздушные потоки сменялись шквальными порывами и заставляли магессу напрягаться сверх меры. Бесценные остатки энергии, магии и сил хозяйки леса уходили на то, чтобы усидеть за рабочим местом и не свалиться бревном под станок. Уличная пыль витала по всей мастерской. Рамы в отчаянии бились друг о друга, полки, с аккуратно разложенными на них камнями и инструментами, тряслись так, будто невидимая мощная рука старается вырвать их вместе с частью стены. Периодическое падение предметов, которые находились на полках, отвлекало от работы. Ситуация требовала полного сосредоточения и погружения в иную, магическую, реальность.
'Ещё немного, ещё чуть-чуть, Небо, помоги!' — то ли шептала, то ли кричала невольница. Вены на её шее вздулись, перед глазами плясали тысячи чертей, переносицу сдавило изнутри, но Ульяна не снимала ногу с педали. Машина для огранки работала в полную силу. Вот только у измученной труженицы сил совсем не осталось.
Последняя грань гордо блеснула прозрачно-голубым бликом. Самородок идеально круглой формы превратился в маленькую копию величественного купола. Но в отличии от оригинала, его середина оказалась не пологой и дутой, а миниатюрной цельной глыбой с яркими, рельефными гранями, в каждой из которых пульсировала Магия.
Любоваться своим творением Улиане довелось не больше минуты. В голове чародейки взорвались сотни, тысячи безжалостных солнц. Её тело резко качнулось вперёд. В последний момент женщина крепко обхватила копию многогранника и без чувств упала на панель станка. Потоки густой тёмной крови полились из глаз, носа и даже ушей ещё до того, как уставшее, изнеможённое тело ударилось о стальную поверхность машины. Кровавые ручейки образовали вязкую лужу, в которой утопали и руки Ульяны, и новоявленный артефакт.
Браслеты взбунтовались! Заговорённые стражи старались не допустить контакта с кровью узницы, но предательская алая капелька в каждом из них, будто назло, наперекор всем законам заговоров и магии, засуетилась, забегала вдоль дутых бубликов и жадно потянулась к жидкости, в которой учуяла родственные нотки. Так уж устроен мир — всё живое тянется к солнцу и единокровному: плоть от плоти, кость от костей!
Создавая для собственной дочери ланцы и, заключая в каждый из них по капле своей крови, Вальдемар Крофф не учёл самого главного — родства!
Дикий, негодующий скрежет браслетов сменился угрожающим шипением. Тёмная лужа вокруг них превращалась в сухие, запёкшиеся комки, руки Ульяны покрывались отвратительными ранами, но страдалица этого не ощущала: сейчас её разум был далеко от мира ковена.
Несломленная хозяйка леса властно шла по широкой лесной дороге. Вдали виднелся уютный, добротный дом. Холодное солнце ныряло в сугробы и заставляло их мерцать бриллиантовой крошкой, послушный ветерок разметал колею от саней и вёл к родному очагу. Время от времени Ульянушка останавливалась и опускала руки в прохладную, снежную перину. Почему-то болели запястья.... Почему?
Сегодня ей не дано об этом знать, но завтра наступит новый день, а вместе с ним и новые переживания.
ГЛАВА 43.
Вторая половина дня для Вальдемара Кроффа выдалась ужасной. Верные лазутчики доложили о непонятном шуме не верхнем этаже его особняка. Артефактор без труда догадался: в мастерской произошло что-то из ряда вон выходящее.
Ещё с утра нехорошие предчувствия беспокоили душу великого Кроффа. Время от времени неприятно щекотало в груди и, как будто заискивая, шептало: 'Не уходи сегодня из дома... останься...пошли вместо себя в ковен кого-нибудь из преданных лизоблюдов. Александра, например. Уж этот найдёт что сказать дотошным магистрам'.
— Чёрт, чёрт, чёрт! — негромко восклицал Вальдемар, быстро спускаясь по мраморной лестнице.
Следом за ним, еле поспевая, семенил один из сотрудников тайной службы. Человеку, страдающему сильной одышкой, очень хотелось успокоить великого магистра:
— Подождите, не спешите, я не могу угнаться за вами!
— Диметрил, в последнее время я всё чаще остаюсь недоволен результатами порученного вам дела. Вы стали слишком невнимательны, ваши люди работают спустя рукава, даже моих бездарных сыновей вы не можете как следует обучить шпионскому делу! А ко всему прочему, вы разъели огромное брюхо и в увесистые щёки, которые закрывают глазам обзор! Вас пора менять на иного, более шустрого, крепкого и молодого! Уж поверьте, кандидатуру на доходное место я найду без труда!
— Ну как же это? Я ведь верой и правдой! Да я ночами не сплю, ваш сон охраняя, да я самому владыке вру, лишь бы тот до ваших дел интереса не имел! А ведь спрашивает, часто спрашивает!
— Вот за то, что язык короткий имеете, и держу... пока. Но попомните моё слово: один прокол и о вашем пребывании в мире ковена не останется даже воспоминаний!
Вальдемар Крофф резво заскочил в ожидающий экипаж. Сердце магистра колотилось от волнения и нетерпения прояснить ситуацию. Как бы верный Диметрил не старался, как бы толстопузый шпик не охранял сны великого вельможи, а всего предвидеть не получается: магия — дама непредсказуемая.
Переступив порог особняка, хозяин, не медля, поднялся на верхний этаж. Дверь в мастерскую оказалась распахнута настежь, а то, что творилось внутри помещения — поражало воображение.
Полки были сорваны вместе с частью кирпичной кладки, оконный стёкла разбиты все до единого, рамы имели такой вид, будто кто-то очень сильный пытался свернуть их восьмёркой, пол усыпан битым стеклом, песком и невесть откуда взявшимся мусором! А ранее неприкосновенные артефакты разбросаны по всему периметру зала, словно игрушки в семье с десятком неуправляемых детей!
Артефактор всматривался в искорёженные рамы, впивался взглядом в каждый угол помещения и понимал, ситуация начала выходить из-под его вездесущего контроля. В последнее время слишком много усилий было истрачено впустую. Доносы лазутчиков не проясняли ровным счётом ничего, магистры давили авторитетом и старались навязать Кроффу свои идеи, а сам Вальдемар, идя на всевозможные ухищрения, тянул время и кормил коллег пустыми обещаниями. Он знал, что разбирательство дела относительно причастности Улианы к смерти хозяина дальнего леса, не допустимо ни при каких обстоятельствах. Недопустимо потому, что в совете первого — третьего круга сидят не дураки. Копни они глубже, и тут же всплывёт мрачная подноготная истории, в которой именитый артефактор будет исполнять главную, отрицательную, роль.
'Чёрт возьми! Как всё непросто складывается! Но если хочешь подмять под себя тех, кто желает остаться у власти на долгие сотни лет — забудь о порядочности и играй без правил!' — хозяин особняка ещё раз осмотрел царивший в мастерской бедлам, резко развернулся и размашистой походкой отправился в западное крыло здания.
Злость и нетерпение выплеснуть негатив нарастали с каждым шагом. Уровень гнева достиг точки кипения и приготовился пересечь пока ещё контролируемую черту. Вальдемар Крофф изо всех сил старался держать себя в руках: проявить несдержанность на последнем этапе тщательно подготовленного плана — верх непрофессионализма. 'Главное, чтобы Ульяна закончила дело, для которого я с трудом выдернул её из закрытого мира! — разъярённый магистр намеренно проговаривал каждое слово практически по слогам. — Судя по беспорядкам в мастерской, моей слишком умной дочери всё-таки удалось призвать стихии. Теперь остаётся уяснить главное — смогла ли необделённая магическими способностями чародейка закупорить силы припроды в копию Многогранника. Я должен быть начеку: Улиана хитра, словно все вместе взятые лисы, что живут в подвластных ей дебрях... Смотри-ка, я не перестаю думать о ней как о хозяйке леса...'
Бесцеремонно толкнув дверь в опочивальню дочери, Вальдемар Крофф уверенно переступил порог и, не останавливаясь, подошёл к широкой кровати. На идеально белой подушке бледно-серым пятном выделялось лицо обессиленной магессы. В обрамлении дерзко-красных волос образ с зелёными ресницами выглядел более, чем нереально. Некогда яркие губы Улианы приобрели синюшный оттенок, а натянутое до подбородка одеяло, лишь подчёркивало трагичность момента.
— Где, чёрт возьми, копия Многогранника Времени! — услышала магесса сквозь забытье голос отца. — И где, на худой конец, самородок, который должен был им стать?!
Вальдемар Крофф нависал над изголовьем ложа, словно коршун над беспомощной пташкой. Негодование сочилось из каждого произнесённого слова.
Ответа не последовало. Лишь горячее, сухое дыхание с тихим свистом вырывалось из пересохшей гортани Ульяны. Длинные ресницы нервно дрогнули, но сил открыть глаза не хватило. Мужественно снеся нападки родителя, хозяйка леса вернулась туда, где даже снег помогал справиться с болью и бессилием. Пока недовольный результатами переговоров магистр распылялся оскорблениями в адрес нерадивой дочери и её персонального надсмотрщика, Ульянушка остановилась не распутье двух дорог. Первая вела к её дому, а вторая приглашала прогуляться в гости к могучему дубу.
Не раздумывая, хозяйка леса пошла туда, куда подсказал разум.
Морщинистый великан встретил хозяюшку как владычицу — ветви до земли склоняя. Почуял родимый, что слаба она аки берёзонька молнией битая — с виду стройная, да белая, а внутри всё огнём адским выжжено и только душенька её тёмная к свету белому тянется.
Подошла Ульяна к другу милому, обняла его что сил оставалось, да так и сползла по стволу к основанию. Долго ли лежала горемычная на снегу в одной рубахе исподней — о том лишь неведомо, да только снежок кожу приятно холодил, до самого сердца пробирая. И кипела душа хозяюшки, жаром снежинку за снежинкой растапливая, и текла по венам не скорбь дремучая, а благодать пресветлая. Ветерок нежно волосы ворошил, по спине аккуратно укладывая, а те понимали, что нынче и платьем хозяйке служат и платком пуховым.
'Вот как всё обернулось, — думала сквозь пелену забвения хозяйка леса, — вроде одетая я по дороге шла и сапоги при мне были, и шушун, и штаны с рубахой шерстяной, а только на минуточку в мир ковена воротилась, голос отца ненавистного услышала и в одной сорочке исподней осталась. Ну ничего, может, оно и к лучшему, уж больно горячо в груди, видать, жар сморил... Дуб раскидистый, друг мой верный, помоги!'
* * *
-Я требую объяснений! — Вальдемар Крофф повернул голову в сторону Георгра.
— Что тут рассказывать? — пожал плечами служивый. — Услышал шум в мастерской, прибежал, а там она, — мужчина качнул головой в сторону Ульяны, — лежит на станке, а у лица лужа кровавая. Я, понятное дело, подопечную на руки подхватил и в спальню отнёс. Ни копии Многогранника, ни просто самородка рядом с Улианой не было. Поинтересуйтесь у ваших шпионов, не пересекал ли кто-нибудь из посторонних границу поместья во время вашего отсутствия.
Артефактор сделал широкий шаг в направлении Георга. Внимательно заглянул ему в глаза и снова отступил назад. Недоверчивый взгляд Кроффа не предвещал добра. Сейчас ему хотелось испепелить, уничтожить и находящуюся в беспамятстве дочь, и её личного надсмотрщика.
— Не стоит меня учить делать то, что я из без твоих советов знаю! — выплюнул хозяин в лицо временному подданному. — Мои сыщики отлично выполняют свою работу и если бы кто-то из недругов переступил черту этих владений, — негодующий указал пальцем в сторону окна, — меня бы тут же поставили в известность! Но если я узнаю, что ты, находясь в моём доме, пособничаешь кому-то другому — твоя белобрысая голова украсит ворота скотного двора!
Георг не успел сказать что-либо в своё оправдание. Вельможа резко развернулся и вышел из помещения, хлопнув дверью. По его нервным шагам блондин понял: план великого артефактора дал сбой, а из этого следует, что периметр усадьбы начнут охранять с утроенной бдительностью. Выйти из особняка незамеченным станет невозможно, ровно, как и пробраться внутрь. Но с другой стороны, недомогание магессы обязывает личного 'присмотрителя' быть рядом со своей подопечной.
Георг тихо подошёл к кровати Улианы, медленно приподнял одеяло и внимательно осмотрел запястья женщины. На месте обожжённой плоти остались лишь некрасивые, грубые рубцы ярко-розового цвета. Рядом с ними гордо красовались круглые алмазные браслеты.
Тихо придвинув кресло, служивый устало расположился рядом с постелью больной.
Ночь нынче ожидается длинная, беспокойная. Но, иногда, свет на таинственные события может пролить только тьма...
ГЛАВА 44.
Викториана тихо шла вслед за угрюмым Сердаем. Каждый из них был слишком расстроен тем, что в указанный срок третий участник сговора, Георг, так и не явился. Обсуждение этого досадного недоразумения было излишним: раз не пришёл, значит не смог, а раз не смог, значит произошло в усадьбе Вальдамера Кроффа из ряда вон выходящее событие.
Час назад Сердай обернулся волком, обежал вокруг особняка, прислушался к каждому шороху, дотошно принюхался к ветру и понял, что шпионов, охраняющих владения Кроффа, прибавилось. Раньше можно было найти лазейку и подобраться к дому или подсобным строениям чуть ближе, а нынче подобная авантюра исключалась. К тому же, откормленные до внушительных размеров псы, ещё недавно флегматичные, сегодня будто с цепи сорвались. Каждый из четвероногой братии старался выслужиться перед человеком, который, держа в руках длинную палку, время от времени обходил территорию. На сторожа он был не похож, (уж слишком испуганно косились собаки на ту самую палку), значит, псарь или доезжачий.
Сердай чувствовал: ночная суматоха во владениях Кроффа связана с Улианой, поэтому Георг, взвесив все шансы, решил остаться в особняке и не привлекать лишнего интереса к своей и без того странной персоне.
Викторина, выслушав краткое повествование оборотня, раздосадовалась: сегодня ночью немногочисленная компания заговорщиков решила проникнуть в здание тюрьмы ковена, и Георг, как недавний служащий этого заведения, был бы полезен для свершения предприятия. Но делать нечего — придётся действовать без него.
— Придерживай рукой амулеты, Викториана, уж больно шумно они тебя оберегают, — сделал вожак замечание. — Насколько я понял, с распростёртыми объятьями у входа в темницу нас пока не ждут.
— Это твоё чуткое ухо звук моих побрякушек слышит, а остальным того не дано, так что ступай смело, не обращая внимания. Заговорены они, — отмахнулась Викториана. — Только ведь и ты не должен их ни видеть, ни слышать, ни магией своей самобытной чуять...
— Меняюсь. Не тот уж я, что раньше был...
— Ты всегда был иным, Сердай. Родился иным, живёшь по-иному, а в тяжёлые времена приходится чем-то жертвовать. Кому честью, кому жизнью, а кому магической силой. Вот и тебя это не миновало. Но, что однажды отдал, то нынче назад и вернул.
— Знаю. И ты о том славно позаботилась. Благодарствую.
Далее шли молча: лишние слова в городе придерживать за зубами полагается, уши-то всюду есть, даже у стен. Потому, только на мощённые улицы полуночники вышли, тут же примолкли, да под козырьки домов нырнули, тень ища.
У входа в подземелье, сопя и подпирая стену, стоял тот же караульный, что и в ночь перемещения Сердая из мира в мир. Шарообразная фигура вояки, как и ранее, отбрасывала на мостовую обширную тень. Луна светила на совесть. Её холодный свет старался заглянуть под каждый булыжник кладки на мостовой, под каждый засохший куст и в каждую подворотню.
Оборотень сосредоточенно посмотрел в ночное небо, потянул к нему руку и тихо прошептал заговор 'Волчье солнце'. В тот же миг густые облака устремились к одинокой королеве ночи, приглашая её нырнуть в их мягкие объятья и блаженствовать там до первой зари. Луна была не против: ведь иногда даже ей, великой и недосягаемой, хочется чувствовать себя желанной.
— Лихо это у тебя получилось, — восхищённо прошептала ведьма.
— А-то! — в тон ей ответил вожак. С каждым днём его силы росли. Некогда лишённый магических способностей оборотень, чувствовал, как потоки нескончаемой энергии питают его тело с утроенной силой. Каждая клеточка, каждый мускул Сердая пульсировал невероятной смесью стихий.
Тёплый бархат ночи окутал алчный мир ковена, веля жителям столицы до утра смотреть яркие сны. Но нашлись среди прочих и те, кто вопреки сему велению, либо беспокойно мерил шагами метры собственного кабинета, как Вальдемар Крофф, либо бдительно охранял вверенную ему территорию роскошного особняка, прислушиваясь к каждому шороху за спиной. А кое-кто, медленно спускаясь по затёртым ступеням острога, стремился найти недостающие во всей этой истории кусочки мозаики.
Необычайно высокие потолки тюремных застенков отражали эхом каждый, самый незначительный звук. Сердай и Викториана старались двигаться как можно тише. Ведьма, подобрала рукой длинные юбки, но поняла, что даже шелест ткани, из которой те сшиты, способен нарушить абсолютный покой подземелья. Поэтому хитрая чародейка решила вопрос по-своему — присела бочком на метлу и продолжила путь совершенно бесшумно.
Сердай резко остановился, молча кивнул головой в сторону стены с идеальной кирпичной кладкой и вопросительно посмотрел на зависшую в воздухе спутницу. А та и без его указки видела то, что тщательно скрывали от мира её лживые коллеги. Медленно передвигаясь от камеры к камере, Викториана внимательно считывала с невидимых дверей рисунки магического плетения. Иногда ей приходилось доставать из висящего на поясе мешочка порошок собственного изготовления, то ли в шутку, то ли в серьёз чародейка называла его 'Истина дороже'. Она набрала его в пригоршню и, поверну ладонь пальцами от себя, сдула. Невесомое облачко слетало с руки ведьмы и, оседая на стену, ярче обрисовало контуры потайных дверей.
Печально опустив голову, чуть дольше обычного ведьма остановилась у двери с невероятно дерзкой и, как бы для верности, трижды наговорённой вязью.
— Аркад, — тихо протянула женщина каждую букву этого имени. — Я нашла тебя...
— Викториана, я чую приближение стражей. Нам нужно уходить!
Огромным усилием воли ведьма заставила себя покинуть гнетущий острог. Удушающей волной нахлынули воспоминания. Душу распирало от горя. 'Аркад, Аркад, Аркад....' пульсировало в висках.
— Жду тебя на рассвете в моём доме, — шепнула Викториана оборотню, явно стараясь унять рвущийся наружу стон. Сердай всё понял без лишних слов: не стоит сейчас расспрашивать о том, что через несколько часов ведьма сможет объяснить обстоятельно.
Крупный лохматый зверь, притаясь за раскидистым кустом, внимательно вслушивался в каждое слово существ, вышедших из подземелья в густую ночь. Их тела и лица были закутаны в бесконечные метры чёрного материала, даже руки таинственных стражников скрывались под грубыми кожаными перчатками того же цвета.
— Он снова уснул! — прошипел первый из них, глядя на сопящего караульного.
— Люди слишком слабы и духом, и телом, — поддержал второй. — Если бы эти существа были иными, нам бы не пришлось рассчитывать на тёплые места в этом мире!
— Что ж, не стоит будить толстяка, пойдём, лучше, посмотрим, что так встревожило нашего старшего брата.
Приземистые фигуры бдительных стражей синхронно развернулись и слишком плавно, будто паря в нескольких сантиметрах над землёй, вернулись в зияющее чрево входа.
Ещё несколько минут оборотень анализировал всё, что увидел и услышал. "У этих существ абсолютно нет запаха, лишь их многослойные одежды пахнут сыростью тюремных стен. Что они? Из какого мира и кто вытащил их сюда?'
Тем временем, Викториана, крепко сжав руками черенок верной метлы, неслась к родному очагу. Сейчас ночная фурия думала об одном — где и в каких свитках она может найти схему хитроумного плетения, которое надёжно оберегало потайные тюремные камеры от посторонних глаз.
Как только ведьма переступила порог, тут же принялась сносить в ценр комнаты все имеющиеся в её доме книги, фолианты и рукописные свитки. Постепенно гостинная превратилась в маленькую библиотеку. Найти необходимое будет непросто...
ГЛАВА 45.
Ульяна медленно открыла глаза. У её кровати, в кресле, дремал Георг. Со стороны могло бы показаться, что человек просто сидит, ибо каждый его мускул был напряжён. Голова чуть откинута назад, но это, видимо, для удобства, ноги вытянуты вперёд с таким расчётом, чтобы в любое мгновение суметь быстро на них подняться, в руках бывший воин крепко сжимал увесистую кочергу из каминного набора.
Магесса решила встать с постели как можно тише, но первое же движение заставило верного стража проснуться. Навыки военного, которому приходилось нести караульную службу, сработали безотказно.
— Доброе утро, — шёпотом поздоровалась Ульяна.
— Доброе ли? — с улыбкой ответил хранитель её покоя. Отложив в сторону не пригодившееся 'оружие', Георг поднялся на ноги и задал вполне резонный вопрос: — Чем я могу быть полезен вам, госпожа?
— Во-первых, не называй меня госпожой, — с лёгким раздражение в голосе попросила Улиана, — а во-вторых, распорядись о сытном завтраке. Такое чувство, что я не ела неделю. Кстати, давно я здесь валяюсь?
— Весь вечер и ночь. Вам удалось восстановить силы быстрее, чем Вальдемару Кроффу обуздать свою ярость.
— Жаль, что не довелось увидеть его гнев воочию! — Ульяна потянулась всем телом и внимательно посмотрела на свои запястья — на них всё также красовались дутые алмазные браслеты. Прозрачные, холодные бублики играли тёплыми лучами утреннего солнца, словно калейдоскоп стекляшками. Открытые настежь шторы и окно впускали в помещение бесконечные потоки света. ' Не будь я в отцовском доме, могла бы залюбоваться, — подумала чародейка, — а пока жажду только уединения'.
Георг, будто подслушав её мысли, поспешил выйти из комнаты.
— Постой! — Улиана повернулась на бок и, глядя блондину в глаза, произнесла то, что должна была сказать ещё несколько минут назад: — Благодарю тебя: в нужный момент ты оказался рядом, впрочем, как и всегда.
— Не стоит благодарить за то, что я делаю не ради вознаграждения, — он вернулся к креслу, подхватил ставшую ненужной кочергу и отнёс к камину. — Не самое лучше оружие для защиты,— Георг, играючи-ловко, крутанул предмет на раскрытой ладони, — но, за неимением лучшего, и такое сойдёт.
— Ты не спал всю ночь...
— Полжизни я провёл в карауле, и поверьте, антикварных кресел мне там ни разу не выдавали! — широко улыбнулся служивый. — Не спешите, я предупрежу кухарок о том, что к завтраку вы спуститесь через час.
Плотно прикрыв за собой дверь, верный страж уверенно зашагал вдоль по коридорам особняка.
Магесса попыталась сесть. Голова кружилась, небывалого прилива сил и энергии не наблюдалось, но вместе с тем ни одна клеточка тела не болела и это радовало больше всего. Изуродованные запястья, нынче щеголяли нежно-розовой кожицей. Думы нахлынули горной рекой и неслись по просторам сознания, не огибая камней из проблем и тайн.
Лёгкий ветерок ворвался в опочивальню и тут же принялся заигрывать с непослушными волосами Улианы. Плавным движением руки чародейка поманила летучего проказника к себе и тот принялся увиваться вокруг тонкой ладони. — Заскучал? — она нежно подула в его сторону и увидела, как ветреный шкодник с опаской перекочевал на её грудь и, будто котёнок, свернулся калачиком. — А уж мне как тебя не хватало... Лети, дружок, отыщи Сердая, предай ему весточку, — нежно шептала Ульяна свой первый наказ. Кудесница выдернула из головы волосок и подбросила его вверх. В то же мгновение он был подхвачен ушлым ветерком. Извиваясь и воспаряя всё выше, послание отправилось искать адресата.
Через несколько минут, стоя под струями горячего душа, магесса в деталях вспоминала вечер предыдущего дня. В сознании настойчиво пульсировал один-единственный вопрос: куда делась копия Многогранника?
Тот же вопрос не давал покоя и великому Кроффу. Всю ночь он строил нелепые предположения, пытался анализировать поведение своих лазутчиков, старался разглядеть подвох со стороны Георга и уличить дочь в краже, но домыслы оставались лишь домыслами. Вместо ожидаемого прозрения, к уже имеющимся иксам, Вальдемар получил ещё парочку неизвестных. Нервно поправив лиловый плащ и передёрнув тонкую портупею с прикреплённой к ней шпагой, магистр отправился туда, где его белобрысые отпрыски познавали премудрости сыска и шпионажа.
Лишённые рук сыновья вальяжно разгуливали вдоль тренировочного поля, на котором, активно размахивая оружием, седьмым потом обливались их коллеги по службе. Увидев размашистую походку отца ещё издали, братья попробовали укрыться за какой-нибудь преградой на полосе препятствия, но нерасторопность и здесь сыграла не в их пользу.
— Подойдите ко мне! Оба! — скомандовал магистр, сурово глядя на сыновей.
Недостойные чада, опустив головы, медленно двинулись навстречу. Они не знали, что именно заставило отца лично нанести визит столь жалким отродьям, какими, по его мнению, те являлись. Предчувствия надеждой не тешили. Несмотря на свой скудный ум, каждый из них понимал: будь у великого Кроффа всё в порядке, услуги шпиков-недоучек ему вряд ли понадобились.
— Сегодня и все последующие дни, ровно до того момента, пока не получите новый приказ, каждый из вас должен, не щадя ног, обходить все, я повторяю: все питейные заведения и внимательно слушать! Пусть ни один разговор не ускользнёт от ваших ушей!
Вальдемар Крофф скептическим взглядом смерил сверху донизу сыновей и с ядовитой колючкой в голосе добавил:
— Берегите уши, сосунки! Отменный слух — это единственное, чем вы ещё можете быть полезны.
Не вдаваясь в более тонкие детали задания, магистр круто развернулся спиной к потомкам и той же размашистой походкой поспешил прочь. Сегодня он планировал осчастливить своим визитом ещё нескольких полезных особ. Невидимая, сплетённая из проблем удавка, всё сильнее затягивала на шее мага алчные щупальца. Больше всего артефактор боялся сделать ошибку именно сейчас, на завершающей стадии авантюры. Самоуверенный прохиндей не знал, что все возможные оплошности и грубые, чреватые крахом просчёты, он уже совершил... Недаром кто-то из мудрых сказал: 'Имей больше ума, чем самолюбия'. Но такие как Вальдемар Крофф, о подобных изречениях не знают, они нахрапом идут к заветной цели и устилают свой путь неудачами.
Поднимаясь по широкой лестнице ковена, магистр не переставал думать о том, кто мог похитить копию Многогранника Времени? Диметрил, клянясь в вечной преданности, уверил хозяина, что никто из посторонних ни на территорию имения, ни, тем более, в сам особняк, не заходил. ' Значит Улиана? А, может, её личный страж? — рассуждал маг. — Для полного выяснения дела, я вынужден буду отдать дочь и смазливого блондина в руки мастеров-дознавателей. Жуткие личности, но ради собственного блага необходимо поступить именно так. Чёрт! Ненавижу темницу! Но мне снова придётся туда наведаться'.
Не дойдя всего несколько метров до тяжёлой входной двери ковенских палат, Вальдемар Крофф остановился, оглянулся по сторонам и медленно зашагал вдоль стены из мрамора и гранита.
Запах сырости и смрад отхожих мест заставляли желудок магистра сжиматься в болезненных судорогах, мужчине казалось, что ещё немного и всё то, что было съедено на завтрак, организм беспощадно отторгнет. И это непременно случилось бы, не появись перед визитёром закутанная в бесконечное количество чёрной ткани фигура, которая, не проронив ни слова, поманила за собой.
Прошло несколько долгих минут, и ведущий в самое дно подземелья коридор закончился вытянутым залом с низкими стенами. Макушка Вальдемара практически упиралась в потолок, покрытий большими каплями влаги.
В центре помещения стоял большой каменный табурет. На нём величественно восседало полупрозрачное существо, к невесомому телу которого со всех сторон тянулись длинные чёрные полотна. Они по очереди заботливо оборачивались вокруг создания и вновь устремлялись прочь, ныряя в узкие щели тысячелетней кладки, которыми та была испещрена вдоль и поперёк, словно древняя, хранящаяся в ужасных условиях картина.
— Я пришёл с очередным поручением, Ноуль, — чёрствым голосом обратился магистр к хранителю тайн.
Тот лишь утвердительно качнул головой, запрокинул её назад, невероятно широко раскрыл рот и протяжно застонал. В тот же миг один из кусков постоянно движущихся полотен с усилием начал протискиваться в растягивающиеся до предела уста. Казалось, ещё немного и несчастный разорвётся пополам, но вопреки ожидаемому, существо лишь окрасилось в непроницаемо чёрный цвет. Полупрозрачное тело обрело чёткие формы. Представшее перед Кроффом творение походило на приземистого монаха, телеса которого покрывала траурная хламида.
Много лет назад Вальдемару уже довелось видеть подобное зрелище. И тогда, и сейчас, не в силах одолеть отвращение к происходящему, он лишь нервно передёргивал плечами и тихо скрипел зубами.
— Я слушаю тебя, маг, — выдавливая из себя каждое слово подобно тому, как медленно и натужно дерево исторгает клейкую смолу, произнёс страж подземелья.
— Ты никогда не отличался хорошими манерами, иномирянин.
— Не благодаря ли твоему щедрому предложению я оказался здесь?
— Заметь: щедрому, и никак иначе! — артефактор по-хозяйски уселся на находящийся рядом камень, закинул ногу на ногу и высокомерно продолжил:
— Ночью к вам приведут занятную пару — мужчину, который тебе известен, как бывший караульный и женщину — мою дочь. Но выворачивая их мозги наизнанку, ты должен думать лишь о том, что они припрятали в своём сознании. Моей дочери удалось сотворить копию Многогранника Времени, но стекляшка бесследно исчезла. Узнай, кто из них прикарманил то, что принадлежит мне! И запомни: эту тайну нужно сохранить пуще всех. Знать её должен только один человек — я.
Гнев артефактора растекался по помещению вместе с нервно дрожащим голосом. Вальдемар был на грани срыва и это не укрылось от странного существа. Оно потянуло к магистру длинные отростки матерчатой субстанции и попыталось впитать исходящие волны негатива. Магистр резко поднялся и, чуть не споткнувшись о камень, на котором только что уверенно восседал, отступил на несколько шагов.
— Не тяни ко мне свои щупальца, Ноуль! Тебе есть на ком паразитировать! Одни магистры в заговорённых камерах чего стоят!
-Вчера ночью кто-то прервал мою связь с их сознанием и её пришлось долго восстанавливать! Мне нужны эмоции! Мне нужна сила! Не обольщайся, Вальдемар! Твои способности слишком слабы. Я чувствую, как в тебе угасает магия. Ты распыляешься по пустякам, слишком самоуверен и надменен. За одну минуту я могу выпить из любого пленного магистра в сто раз больше, чем из тебя за несколько часов.
— И, тем не менее, именно я дал возможность тебе и твоим братьям удрать из умирающего мира в мир наполненный магией! Именно я пристроил вас в темницу, и именно благодаря мне вы ещё живы, а значит, именно мои распоряжения должны выполнятся беспрекословно, не забывай об этом никогда! — Магистру очень хотелось добавить ко всему вышесказанному 'жалкий призрак', 'дохлая душонка' или, на худой конец, просто 'убогое ничто', но он решил прервать речь и вернуться наверх, к свету.
Дойдя до лестницы, артефактор достал из нагрудного кармана маленькое пенсне, важно нацепил себе на нос и медленно двинулся вверх. Двойные стёкла устройства, пространство между которыми заполняла 'Вода яви', окрасились в бледно-лиловый цвет. Магистр поочерёдно осмотрел каждую дверь, убедился в том, что покрывающая их магическая вязь цела и невредима, аккуратно снял очки и сложил их в медный футляр.
День обещал быть долгим. Занятия в школе магов при ковене никто не отменял. Нужно было спешить на лекции. Вальдемар Крофф не желал прослыть безответственным лектором, поэтому, отложив неурядицы на потом, отправился туда, где его всё ещё считали лучшим из лучших.
ГЛАВА 46.
Завтрак взбодрил и насытил. С блаженной улыбкой Ульяна откинулась на спинку стула. Пред началом трапезы Георг открыл окна. Птицы, как по заказу, заливались так, что могли бы соперничать с маленьким оркестром. Белоснежная скатерть оттеняла цвет яркой листвы, солнышко пробивалось сквозь густые кроны деревьев и рассыпалось мелкими брызгами света по помещению.
— Я мечтаю о таком утре, доме и женщине, — ища на дне кофейной чашки что-то очень важное, тихо сказал Георг.
— Когда-то будет у тебя и дом не хуже этого, и каждое утро в нём счастьем помазанное, а вот женщина уже занята. Вижу я, как ты время от времени на меня поглядываешь, но не взыщи: занято сердечко.
— Знаю. Не слепой, не глупый. Сердай — вот кому повезло, — блондин широко улыбнулся и, оставив в покое пустую чашку, посмотрел в бездонные глазницы собеседницы. — Только ведь я о другой женщине сейчас говорю.
Улиана вопросительно приподняла правую бровь и, не понимая о ком речь, пожала плечами. Георг тут же постарался объясниться, но получилось скомкано и угловато:
— Я ведь её как увидел, в душе всё перевернулось! И улыбка у неё такая...загадочная, и сама вся ...будто не от мира сего! Помню, иду следом, на...кхм, спину её таращусь, а у самого душа в узел! Никогда такого не чувствовал, а сейчас, хоть вой! Только кто я для неё? Чурбан солдафонский, ни дара, ни наследства, ни долгих лет жизни! А она... Она — фея ночи, ведьма!
— Это ты про кого так расписываешь? — чуть было не поперхнувшись глотком воды, уточнила чародейка. Она, конечно, догадывалась о какой такой раскрасавице идёт речь, но на всякий случай решила уточнить. Мало ли...
— О праба...о родственнице вашей — Викториане.
Чем громче Ульяна смеялась, тем бледнее становилось лицо Георга. Несчастный влюблённый уже сто раз успел пожалеть о том, что затеял разговор.
— Не злись, Георг, не расстраивайся. Я ведь не над тобой смеюсь; над собой потешаюсь. Были времена, когда я праба...родственнице свое дорогой говорила, что с её повадками жениха ей никогда не сыскать. А она мне отвечала, мол, своё уже давно отженихала. Только я ведь видела, как она от одиночества мается. Ведьмы — женщины особенные. Им спутник по жизни, как воздух нужен. Вот только если чувства у него не искренние, она это сразу поймёт, а твою влюблённость Викториана тут же заметила, не сомневайся. Так что безразличным к ней прикидываться тебе резону нет. Выход только один — признайся, скажи всё как есть и жди со спокойной душой ответа.
— Почему со спокойной? — бравый вояка схватил кувшин с водой и, пытаясь не пролить ни капельки, начал прицеливаться горлышком сосуда в высокий бокал. Руки немного дрожали, но тот, кто с недругом в своё время лихо справлялся и с любовной лихорадкой сладит.
— Мне кажется, ты в её вкусе. Она всегда говорила: 'К блондинам питаю особую слабость: их легче разглядеть в темноте'.
— Хотелось бы верить... — озадачено протянул потенциальный жених.
С души Ульяны будто камень свалился. Она знала: Сердай слишком насторожено относится ко всем окружающим её мужчинам, а уж если симпатию учует или иную заинтересованность, пиши пропало. И ведь понимает, что кроме него никто другой хозяйке леса не мил, а бдит, бдит сердечный. Но так даже лучше. Мужчина должен быть всегда начеку. Да и самой спокойней — на других красавиц меньше поглядывать станет.
После завтрака и неожиданно приятной беседы, магесса отправилась в мастерскую. Плотно закрыв за собой дверь, она встала по среди помещения, широко раскинула руки и застыла на месте.
'За мной никто не следит, — безмолвно сказала она. — Отца в доме нет. Его шпики засели в роще у дома, за конюшней и у самого порога особняка. К одному из них тянется след сотворённого мной артефакта'. Улиана чуть шевельнула ладонью и окно тихо потянуло рамы друг к дружке. Вслед за ними наглухо закрылись тяжёлые шторы. В полной тишине раздался глухой щелчок. С раскинутых в стороны рук, соскользнули и мягко опустились на пол алмазные браслеты. Свечи на полках вспыхнули, как по команде, находящаяся в кувшине вода закрутилась словно водоворот и покинула пределы своего заточения. Осевшая на пол пыль послушно расползлась по углам, собралась в маленькие кучки и замерла в ожидании приказа. Чародейка изобразила на лице одну из коронных улыбок.
— Так-то, всемогущий господин Крофф. Я всегда добиваюсь того, что нужно именно мне. Сегодня ночью ты сделаешь ещё один неверный ход. Такова твоя участь — совершать ошибки.
Хозяйка леса посмотрела в сторону окна, моргнула и плотно закрытые шторы плавно разъехались в стороны. Вслед за ними широко рапахнулось окно, а вода покорно вернулась в сосуд. Свечи погасли, обнажив хрупкие фитильки и тут же стыдливо окутали их редким дымком. Пыль равномерно покрыла мраморный пол. Перекочевавшие из категории 'ненавистные' в категорию 'дорогие' браслеты, послушно воспарили к запястьям своей госпожи и нежно защёлкнулись на запястьях. Отличного качества дверь охотно раскрыла объятья. Гордо вскинув голову, Улиана Стихийная-Крофф переступила порог и покинула ставшее ненужным помещение.
Этот день магесса решила посвятить тому, чем хотела заняться давным-давно — навестить сокровищиницу отца. Её не интересовали дорогие украшения, золотые монеты и бездарные артефакты. Её интересовала книга.
Две служанки недовольно посмотрели вслед входящей в библиотеку Ульяне. А что в том особенного? Скучно вельможьей дочке. Пусть развлекается, лишь бы народ не трогала. А уж слуги, пока она там находиться будет, туда ни ногой. Ей Богу....
— Видала? — выглядывая из-за угла, спросила пухленькая горничная у длинноногой подруги-прачки.
— Спрашиваешь! — громко прошептала та, — пойду, предупрежу остальных, пусть про этот коридор до вечера забудут. Знаю я этих, с мозгами набекрень. Если в книги носом уткнуться, попробуй, побеспокой!
— Это уж точно! Пойдём отсюда. Мало ли, что ей в голову придёт...
Крадущимися шагами, девушки поспешили отойти от библиотеки подальше, а отлично слышавшая каждое их слово Ульяна, плотно закрыла за собой дверь и смело пошла к стеллажу у дальней стены. Ведущий в хранилище вход прятался именно там. Но оставив стеллажи без внимания, чародейка подошла к большой картине. Наивный отец до сих пор свято верил в то, что полотно написано кистью лучшего художника этого мира. Увы. Много лет назад, в одном маленьком магазинчике на задворках столицы, Ульяне посчастливилось наткнуться на самое бездарное художественное творение которое ей когда-либо доводилось видеть. Но рама! Какая красивая рама обрамляла чудовищный холст!
В тот же день, картина была куплена и припрятана в скромной комнатке школьного общежития. Со временем на холсте появился иной рисунок — несравненный Вальдемар Крофф, в лучах артефакта. Собственно говоря, дарящим магистру свет артефактом, оказалось ничто иное, как его любимая шпага.
Одним пасмурным утром, великий Крофф обнаружил у ворот особняка завёрнутый в насколько слоёв бумаги огромный пакет и прилагающуюся к нему записку: 'Моему кумиру! Примеру доблести и отваги! Неутомимому завоевателю! Да укрепит Сила вашу магию!' А ниже приписка: 'С теплом в душе и с верой в сердце, ваш искренний почетатель: Гавраель'. В то время великое множество непризнанных талантов пытались заявить о себе, прославляя знаменитых и успешных. Расчёт дочери был верным: пороверив нежданный подарок на ниличие негативной магии и всякого рода подлянок, Вальдемар Крофф распорядился отнести 'это' в дом. На следующий же день, полотно украсило собой стену в библиотеке.
Ульяна пробежалась пальчиками по периметру рамы и погладила шершавый холст. Рука плавно скользнула вперёд. Воздух в помещении стал густым и тягучим. Чародейка сделала шаг сквозь портрет. Подобный фокус она проделывала уже не первый раз. В то время, когда ей пришлось жить с отцом и его белобрысыми сыновями под одной крышей, сокровищница оказалась единственным местом, где она могла найти уединение. Улиана терпеливо дожидалась ухода предка из дома и проникала в святая-святых, когда только вздумается. Единственное, чего она не могла сделать — унести что-либо оттуда с собой, так как каждая вещица была строго учтена и пронумерована. К тому же, вещи, к которым девушка прикасалась, надлежало оставлять на том же месте и в том же положении. Но так, как Улиану интересовала только книга, сдеать это было нетрудно.
Искомое лежало, там же, где много лет тому назад. Рукописный фолиант маялся в одиночестве на обитом бархатом пуфе. С трепетом в душе, магесса взяла его в руки и тут же окунулась в омут запретных плетений.
Минуты терялись в часах, а день безвовратно терял минуты.
ГЛАВА 47.
Как и было оговорено, рассвет Сердай встретил в доме Викторианы. Зарываясь в горы книг, свитков и рукописей всё глубже, ведьма рассказывала своему гостю о том, чей след ей посчастливилось обнаружить за потайной дверью темницы ковена. А так же о том, каким образом несчастный пленник очутился в заточении.
— Аркад был лучшим из лучших! — то ли шептала, то ли восклицала хозяйка дома. — Он по праву занимал кресло правителя и ответственно относился к должности директора школы магов: отзывчивый, порядочный, строгий, бдительный!
Викториана печально посмотрела в окно, машинально отодвинула в сторону стопку только что пересмотренных книг и с удвоенным энтузиазмом принялась за следующую.
— Команда магистров, которую ему удалось собрать за столом первого круга, буквально по крупицам восстанавливала этот мир! История умалчивает о многих вещах! Память людей коротка, а жизнь скоротечна. Истории о противостоянии двух миров превратились в легенды! Теперь мир ковена не имеет названия и не имеет прошлого. Война была долгой и жестокой. Существа из сгустков энергии паразитировали на каждом маге, каждом человеке. Сущности, сотканные из самой тьмы, тянули щупальца ко всему живому и жили за чужой счёт. Благодаря Аркаду и его друзьям эта земля стала независимой. Нынешним правителям упоминать об этом не с руки.
— Это может показаться странным, — Сердай сдвинул брови и серьёзно посмотрел в глаза Викториане, — но, кажется, ночью мне довелось увидеть парочку существ, о которых ты только что говорила.
— Не может быть! — ведьма испуганно посмотрела в окно и, безвольно опустив руки, медленно, будто боясь промахнуться, села на стул. — Этого не может быть... — ещё раз, с дрожью в голосе повторила она.
— Может! — с нажимом произнёс оборотень и дословно процитировал разговор двух более, чем странных стражей темницы.
Викториана вскочила и вновь продолжила поиски. Теперь уже с фанатичным блеском в глазах.
Многое из рассказанного состояло лишь из домыслов, но повествование ведьмы было столь красочным, что Сердаю не составило труда представить полную картину событий, происходящих в те далёкие дни.
Оборотень молча наблюдал за бесплодными попытками чародейки найти нужный источник информации и анализировал услышанное. Чувствовалось, что какая-то мелкая, незначительная деталь всё время ускользает из вида, и это настораживало. Подобные несоответствия, чаще всего, заставляют усомниться слушателей в достоверности поведанных им историй. Поэтому Седай задал ведьме прямой, лишённый дипломатичного лоска вопрос.
— А откуда такая уверенность, что человек, о котором, помимо Аркада, ты несколько раз упомянула в рассказе, здесь ни при чём? По твоим словам, выходит, он надёжный друг и не вмешивающийся в дела нынешней политики ковена субъект. Но я разменял вторую сотню лет и знаю: чаще всего виновником трагедии или организатором преступления оказывается тот, на кого и подумать-то стыдно.
— Я никогда не предавала этому значения! — отодвигая в сторону уже ненужную книгу, задумчиво ответила хозяйка дома. — У меня нет повода не доверять ему. Но раз уж и ты усомнился в том, что я считала лишь совпадением, значит не всё так прозрачно, как кажется.
— Со стороны видней. Не забывай.
— Вот и Ульяна мне о том долго твердила. А ведь и ты, оборотень, и она, можете быть правы, чёрт возьми! — ведьма раздражённо взмахнула рукой и несметное количество книг поспешило занять свои законные места на добротных полках. — Если ваше предположение верно, это в корне меняет дело! Отправляйся-ка ты домой и постарайся весь день не высовывать на улицы города свой волчий нос!
Сердай не стал спорить с женщиной. К тому же позаботилась о нём родственница Ульнушки славно — вон, какой узел с провизией приготовила. Уже слюна катится.
— Пойду я, — хлопнув ладонями по коленям, вожак поднялся и направился к выходу.
— Я тебе кое-что из еды собрала. Ешь. Сил набирайся. Их нам с тобой скоро много понадобится.
— Хочешь сказать, что рассчитывать на чью-либо помощь нам не придётся? — хитро сверкая глазами из-под густых ресниц, поинтересовался гость.
— Сам ответ на этот вопрос знаешь. Ступай, пока окончательно не разозлил, да узел, узел, смотри, не забудь.
Викториана забыла о книгах и принялась за свитки. Весь мир отступил на второй план. Сейчас она была погружена в дебри магической абракадабры. Наспех пробегая взглядом по текстам, ведьма беспощадно отшвыривала в сторону не пригодившееся.
Подхватив рукой заботливо приготовленный провиант, Сердай тихо вышел за порог.
Утро расплылось по миру птичьими трелями, тёплыми солнечными лучами и лёгким ветерком. Точно так же начинался каждый летний день в мире, именуемом Белая Сторона. Но в том, таком далёком и родном уголке вселенной, не было ковена, темниц, алчных владык и набившего оскомину Вальдемара.
— Чёрт! Если ты только тронешь Её, клянусь, лично перегрызу тебе глотку, бездарный магистришко! — голос оборотня был слишком тих и низок, но даже этого гортанного шёпота хватило, чтобы птицы умолкли, не допев песни. Сердай поднял голову вверх, обнажил крепкие зубы в широкой улыбке солнцу, посмотрел вдаль и вновь зашагал по узкой тропе. Птички, одна за другой, вернулись к исполнению баллады новому дню.
— Хорошо-то как! — всматриваясь в каждое дерево, куст и даже травинку, думал путник. — И что она там напихала? Пахнет, сил моих волчьих нет!
Решив не откладывать трапезу на потом, оборотень с комфортом устроился под раскидистым кустом и развязал дразнивший обоняние узел. Что в нём лежало — не столь важно: яства оказались съедены в один присест. И только насытившись, Сердай понял — это первая полноценная трапеза на чужбине. Перекинувшись в ипостась волка и забравшись подальше в лесок, он уснул чутким сном. Ему снилась Белая Сторона. Правда, в тёплое время года. И, конечно же, ему снилась Ульянушка. Снилась такой, какой он привык её видеть — доброй, ласковой, хлопочущей по хозяйству. Казалось, что любушка лежит рядом с ним, нежно гладит по щеке, смотрит на отросшую бороду, мягко дёргает за нелепые усы, улыбается и говорит:
— Смоти-ка! На лешего стал похож! В самый раз грибников да детей малых пугать!
— Так ведь всё ради тебя, моя сладкая. Мало ли, кто в этом мире мне повстречаться может. Да и братья твои безрукие меня, небось, хорошо запомнили. Я ведь пока их прихвостням шерсть портил, не раз в человека оборачивался. Где лапой с когтями орудовать надо, а где тесаком по горлу пройтись сподручней...
Сон был реальным! Возвращаться в явь не хотелось. И если бы не назойливая паутинка, что вот уже несколько минут щекочет волчий нос...
Вожак проснулся. В воздухе, прямо перед глазами, кружил длинный ярко-вишнёвый волос. Сомнений быть не могло — Ульяна послала весточку, и раз уж она смогла это сделать — магия ей покорилась вновь.
Лёгкий ветерок подхватил волосок и медленно понёс к выходу из леса. Обратившись человеком, Сердай поспешил следом.
Путь оказался долгим. Вопреки наказу Викторианы, пришлось пересечь всю столицу вдоль и поперёк. Побывал путник и в бедной, и в богатой части города. Внимательно рассмотрел здание ковена и парящий над ним купол. Упрятанные от человеческого глаза стихии, будто почувствовав в жилах оборотня первобытную магию предков, дружно всколыхнулись. 'Значит не зря я в этот дрянной мир пожаловал, ох, не зря, ' — довольно прищурив глаза, подумал вожак.
Осмотрительно поглядывая по сторонам, он вошёл в высокий, многоэтажный дом. Волосок продолжал указывать путь, но оборотень уже учуял запах того, кто меньше всего на свете желал бы попасться ему на глаза. Безошибочно определив искомое, вожак остановился, прислушался, не следит ли кто из соседей за незваным гостем. И только было собрался надавить плечом на дверь, как волосок встрепенулся и медленно, сантиметр за сантиметром принялся изучать дверной откос. Со стороны это выглядело странно и даже комично. Невесомая вишнёвая полоска ползла, словно живое существо.
Иногда останавливаясь и хаотично извиваясь, она имитировала формы прописных букв и магических символов.
— Ай, да отмычка...— с восхищением прошептал вожак! Коварный взломщик нырнул в замочную скважину. Раздался тихий щелчок.
Всего одна, лишённая уюта комната, оказалась почти пустой. Всё, чем могла похвастать обстановка — рассохшийся шкаф, старый письменный стол да ветхая кровать, в направлении которой устремился ушлый проводник и медленно опустился на подушку, из-под которой выглядывал уголок старой, потёртой тетради. Сомнений быть не могло — Ульяна желала вернуть сворованную у неё Александром вещь.
— Ах, ты, любушка, и плутовка! — хлопнул в ладоши вожак. — Сама, наверное, ему эту тетрадку узреть разрешила. Уж я ли тебя не знаю? Куда же мне теперь эту находку нести прикажешь? Тебе-то я её передать не смогу.
Все сомнения развеял волосок. На подушке красовалась большая вишнёвая буква 'В', обрамлённая сверху и снизу замысловатыми вензелями. Именно такие символы были вышиты на всех скатертях, простынях и даже носовых платках хозяйки леса, но сопутствовала им литера 'У'. Когда-то Ульяна упомянула о том, что её прабабка сама учила непоседливую правнучку вышивать сложные закорючки, обозначающие причастность обладающей ими персоны к роду потомственных чародеек.
Недолго думая, оборотень подцепил пальцами волосок, положил его в разворот тетрадки и вышел из помещения. С одной стороны, он очень жалел о том, что хозяина коморки не оказалось на месте, а с другой... не время сейчас за собой следы оставлять. Да и не живёт здесь продажный маг, только наведывается время от времени. Волчий нос не обманешь!
По дороге к дому Викторианы, Сердаю не давал покоя ещё один вопрос: почему чтец душ не отдал эту вещь своему непосредственному начальнику? Выходит, Александр, помимо Кроффа, работает на кого-то ещё? Однако...
Отойдя на приличное расстояние от здания, в который только что был нанесён визит, оборотень поднял вверх руку и громко щёлкнул пальцами. В тот же миг в небе над городом стали сгущаться тяжёлые облака. Сильный ветер нагло раскрывал настежь окна и пригибал к земле хлипкие кустики. Тяжёлые раскаты грома сменялись яркими вспышками молний, а люди спешили укрыться от надвигающейся грозы.
Уставшая, но довольная результатами магических изысканий чародейка, удобно расположилась в кресле-качалке на терассе. Мерно раскачиваясь, она попивала душистый чай и сосредоточенно смотрела в хмурое небо.
— Скоро начнётся ливень! — Сердай легко поднялся по ступенькам, облокотился о перила и посмотрел в том же направлении.
— Надеюсь, ты принёс с собой не только дурные вести? — Ведьма отхлебнула глоточек горячего напитка, потянулась рукой к вазочке с печеньем и требовательно добавила:
— Раз уж решил вызвать грозу, будь добр, побеспокойся о том, чтобы мои клумбы она обошла стороной. Я их сегодня щедро полила! Между прочим, целый час на это угробила! Нельзя моим цветам столько влаги!
Сердай улыбнулся. Уж ему ли эти капризы не знать? Ведь и Ульяна и прабабка её вездесущая, как два сапога — пара. Если что востребуют, лучше выполнить.
— Я кое-что принёс тебе! — рисуя пальцем в воздухе маленький круг, добродушно улыбнулся гость.
— Знаю. Не совсем ещё из ума выжила! Тетрадь моя у тебя за пазухой греется. Я её раньше тебя учуяла.
— Как это — твоя? — удивился оборотень.
— А вот так: я её Улиане отдала, когда та в Белую Сторону отправиться задумала. Только без нужной книги, эта вещица, всё равно что кастрюля дырявая! Но оставлять её в мире ковена нельзя было: книга-то, к которой она прилагается, у Вальдемара в сокровищнице припрятана. И если Ульяна сумела отправить посланника, а он помог тебе найти и принести тетрадь мне, значит магия вновь течёт по жилам моей внучки. Что ж, готовься размять косточки, Повелитель Первозданных Стихий. Такой, кажется, титул переходит в вашей семье от отца к сыну?
— И об этом ведаешь?! Говорил мне отец с ведьмами дела не иметь...
— Да не стой ты над головой, словно столб! Присядь, чаю себе налей, печенья погрызи! Зять как-никак!
Сердай чуть мимо кресла не сел. И только было хотел ведьме припомнить, что, мол, по ковенскому указу нельзя оборотню под одной крышей жить ни с чародейками, ни с поселенками, как та ему и слова проронить не дала. Махнула рукой, в глаза его волчьи глубоко заглянула и сказала:
— Ты и Она, нынче себе и вашему миру сами законы писать будете. Недолго осталось. А любовь, она и в разрешениях не нуждается, и на запреты плевать хотела. Из-за неё погибали, воскресали, давали и нарушали клятвы, строили города и стирали с лица земли целые государства... Да чего только в жизни не делалось ради любви! А теперь сам подумай: что для неё какой-то там запрет в каком-то там забытом уголке вселенной. Не смеши мою метлу! Даже она в такую блажь не поверит! Дай-ка, лучше, то, что принёс, буду тебя чудесами развлекать.
Как только тетрадь оказалась в руках законной хозяйки, сразу же изменила свой цвет, размер и стала похожа на две соединённые между собой кожаным креплением таблички из бересты. Викториана властно положила на них руку, прошептала мудрёный заговор и раскрыла, будто старинную, деревянную книгу. На одной стороне которой крупными буквами была выжжена азбука из древнейших иероглифов, а другая оказалась совершенно пустой. 'Вот так ценность, — печально глянув на находку, подумал Сердай. — С одной стороны вензеля заумные, а с другой и того хуже — ни точечки'.
Каковым же было его удивление, когда Викториана, развернула дощечки поперёк стола, и начала быстро, сосредоточенно касаться пальцами замысловатых символов. При этом, доска с письменами была расположена внизу, под ладонями ведьмы, а чистая, вверху, отливала нетронутым глянцем.
Через минуту ожила и вторая табличка: она заиграла странными бликами серо-голубого цвета. Сквозь него, один за другим, стали появляться буквы древней грамоты. Цепляясь друг за друга, они складывались в слова и даже целые предложения. Глаза Викторианы вспыхнули, будто два ярких, алчных огня. Она всё быстрее ударяла пальцами по символам и кривила губы в победоносной улыбке.
— Ульяна в сокровищнице Вальдемара. Она снова может управлять 'Книгой древних!' — не в силах сдержать ликование, прошептала ведьма.
— Что она там делает? — интерес и, вместе с тем, недоумение заставили Сердая наклониться к табличкам поближе и внимательно присмотреться к неведомым закорючкам.
— Да тоже, что и я, только по книге пальцами стучит, буквы нужные выбирая. Эх, были времена, много чудных вещичек мы с Улианой придумали. А всё благодаря 'Книге древних'! Знал бы Вальдемар, что за чудо у него в сокровищнице пылится, с ума бы сошёл.
— Но откуда Ульяна могла знать, что Александр не отдаст Вальдемару тетрадь? А если бы просчиталась? Если бы тот, как порядочный наёмник, взял, да отнёс хозяину находку.
— Запомни, вожак, заруби это на своём волчьем носу раз и навсегда: ничего, никогда и ни при каких обстоятельствах, любушка твоя без расчёта не делает. Приглядываться к своему гостю незваному она с первой секунды начала, как его у себя во воре узрела, а думать во что его визит выльется, — со второй. И пока он планы строил, как хозяйку леса из Белой Стороны умыкнуть, она тоже времени зря не теряла. Поняла зачем пришлый явился. В её доме чихнуть без ведома хозяйки не получится, не то что в руки принадлежащую ей вещь взять или яблоко с тарелки стащить да съесть. Душонку продажную она стразу почувствовала. Уж не знаю, каков с него чтец душ, хорош ли, плох, да вот только любой знает: если маг одному высшему магистру продался, то и другому не откажет. Подобные типы всегда идут под крыло к тому, кто теплее пригреет.
— Не поспоришь...
— Ты мне лучше вот что скажи: ливень специально вызвал, следы свои с мостовой хорошенько смыть?
— Ясное дело!
— А кражу тетрадочки, чем прикроешь?
— И это продумано!
Гроза разыгралась не на шутку. Город опустел. По улицам столицы текли грязные потоки дождевой воды. В одно из настежь открытых окон ударила молния. Странно, но в маленькой неухоженной квартирке сгорела только кровать. Сгорела дотла, как и подобает ветхому деревянному предмету. На весь дом пожар не распространился лишь благодаря проливному дождю.
ГЛАВА 48.
День близился к закату. Ульяна давно покинула сокровищницу и остаток дня занималась анализом переписки с Викторианой. Георг несколько раз пытался завязать с подопечной разговор, но та лишь коротко отвечала на вопросы и всё глубже погружалась в думы.
— Пойдём-ка, лучше, чаю попьём, — тихо сказала магесса. — Время позднее, а ночь у нас с тобой впереди нелёгкая.
— Если предчувствия меня не обманывают, закат мы встретим за пределами особняка, — глядя на то, с какой неохотой чародейка шагает в направлении столовой, предположил страж.
— Что бы сегодня не произошло — держись в стороне, наблюдай и вмешивайся в только в самом, самом крайнем случае.
— Я должен ...
— У тебя нет долгов, верный страж, но у тебя есть честь. Оставь магическое противостояние магам, а сам делай то, что ты умеешь делать лучше всех остальных, наделённых силой особ — смотри на вещи реально. Уж поверь, случиться может всякое, а маги полагаются лишь на магию. Но порой обычный человек может сделать больше, чем самый одарённый магистр.
Георг шёл позади чародейки. Время от времени, он поглядывал на её напряжённую спину и понимал: чаепитие не состоится. Брючный костюм Ульяны, удобная, слишком мягкая обувь и сосредоточенное лицо — всё без исключения наводило служивого на мысли о готовности магессы в любой момент ответить достойным ударом на выпад противоборствующих сил. 'Сегодня нас ждёт славная битва, — размышлял страж. — Я не знаю, где она состоится, но мои старые шрамы уже почёсываются, а они предупреждают лучше, чем тайные депеши с планом предстоящего сражения'. Он не успел подумать о чём-либо ещё: раздался громкий хлопок входной двери, а вслед за ним звук слишком быстрых, решительных, нервных шагов. Как бывший военный, Георг догадался: стражники ковенских подземелий пришли по их души — его и дочери Кроффа.
— Не сопротивляйся. Делай, что велят, и помни, о чём я говорила минуту назад. — прошептала Улиана.
— Я помню, — коротко и тихо ответил служивый.
Обвинительную процессию возглавлял сам Вальдемар Крофф. Неизменный лиловый плащ, словно огромное чернильное пятно, покрывал высокую господскую фигуру. Все лампы работали на полную мощность, но сейчас, глядя в глаза артефатора, Георгу казалось, что нерадивый отец магессы слеп. Пелена ненависти, алчности и мнимого величия, мешает несчастному увидеть то, что в самом деле смогло бы сделать его счастливым. Жалкая кучка лизоблюдов, стоящая позади повелителя, не может быть верной опорой. Маг не должен доверить свою спину тому, кто продаётся за деньги. Ведь всегда найдётся тот, кто заплатит больше.
— Следуйте за нами! — неожиданно громко скомандовал толстощёкий человек. Он стоял по правую руку от Вальдемара и всем своим видом выказывал важность.
Не проронив ни слова, Улиана и Георг разрешили стражникам окружить себя плотным кольцом. Один из конвоиров, видимо, желая выслужится перед нанимателем, с силой ткнул кончиком копья между лопаток магессы. На удлинённой тунике чёрного цвета, выступило влажное кровавое пятно, но пленница, казалось, этого даже не заметила. Лицо женщины было слишком спокойным и сосредоточенным. Правая бровь чуть приподнята вверх, губы плотно сжаты, бездонные глаза, как всегда, пусты.
Вальдемар Крофф заметил действие конвоира относительно Улианы. Не укрылся от его глаз и кровавый отпечаток на одежде дочери, но больше всего его удивила невозмутимость пленницы. Любая дама высокородного сословия, должна бы поднять скандал, пустить слезу, ойкнуть в конце концов! Но полное отсутствие какой-либо реакции — это уж, извините, ни в какие рамки! Дочь вельможи, а ведёт себя, как овца на заклании!
Артефактор не знал, что именно с таким отрешённым видом хозяйка леса выезжала из ворот своего двора для того, чтобы усмирить ораву оборотней-отступников. Именно с таким выражением лица она выходила на поединок с предводителем кровожадной банды и именно с таким несокрушимым спокойствием она умела убивать. Всемогущий Крофф не знал поговорку жителей Белой Стороны 'Не буди лихо, пока оно тихо'. А зря...
Под усиленным конвоем, чародейку и её постоянного сопровождающего затолкали в большой крытый фургон. По дороге к ковенской тюрьме и пленники, и конвоиры хранили полное молчание. Улиана лишь изредка посматривала на того, кто бесцеремонно ткнул её в спину.
Вальдемар и его толстощёкий прихвостень с комфортом ехали следом. В отдельном экипаже. Улицы города пустовали. На дверях кафе и ресторанчиков висели огромные замки, похожие, скорее, на амбарные, чем на аккуратные, городские. Площадки с летними террасами омрачали взор сложенными друг на друга столами и стульями. Странные конструкции были плотно, надёжно перетянуты крупными цепями, замыкающие звенья которых соединяли точные копии тех же амбарных замков.
— Народ нынче рано по домам разбегается, — посетовал на тишину толстощёкий.
— Научить их этому оказалось нетрудно, — не без удовольствия заметил артефактор.
— Да... — протянул первый, — всего-то пару рейдов магического патруля. Не все после подобных мероприятий вернулись к родному очагу.
— Моим чёрным стражам нужно кого-то доить! — рассмеялся Вальдемар Крофф. — Ты же понимаешь, что задерживали мы 'случайных' нарушителей порядка только в том случае, если чтецы душ находили у бедняг наличие нераскрытого магического дара. Пустышки "поглощающим" не нужны.
— Я всегда восхищался вашей находчивостью и умением обратить ситуацию в свою пользу.
— Полно, Демиан, ты — льстец, но чёрт возьми, умеешь сказать красиво!
— Ваши отпрыски этой ночью у 'Приюта шакала' сплетни слушают. Остальные из наших туда не суются: злачное место! Но убогих там не трогают. Пока город спит — жизнь на задворках столицы словно ключом бьёт. Да... ключом. И кинжалом в спину.
— Ворьё и убийцы. Поделом моим сыновьям. Достойная компания! Улиана им отличный урок преподала. А я ведь этим идиотам говорил! Просил не соваться в Белый мир. Не послушали. Хотели героями перед дружками прослыть. Думали, с оборотнями сражаться — это как по ковенской лестнице взбежать, ногой дверь в отцовский кабинет толкнуть и с порога денег, якобы на важные дела, потребовать! Как же!
— Подъезжаем, — вздохнул Демиан. Не любил он визиты в темницу. Всякий раз икота нападала, как только по ступеням в подвал спускался. Сейчас вот тоже ком к горлу поднимется. Предчувствия ни к чёрту ....
У входа в темницу несли службу караульные. Увидев приближающийся крытый фургон и экипаж, в котором гордо восседал сам великий Крофф, стражи вытянулись по стойке 'смирно' и изобразили на лицах нижайшее из почтений. С караульными никто не поздоровался. Толстый Демиан лишь кинул, мимоходом, через плечо, мол, глаз с улицы не спускать, к каждому шороху прислушиваться и, если что не так — шкуру спустит. Часовые выразили готовность служить и бдеть, а процессия во главе со знаменитейшим магистром, шагнула за порог свободы. Чем ниже спускался отряд, состоящий из пленников и конвоиров, тем меньше становилось в застенках воздуха и освещения.
Ульяна шла с высоко поднятой головой. Она не боялась оступиться. Её чёрные глазницы улавливали любой штрих, любой блик, любую тень. Хозяйка леса отлично видела даже в полной темноте. Магия и сила никогда не подводили свою владычицу. Ступая по лестнице, чародейка без труда увидела потайные камеры и замысловатое плетение на дверях. Лёгкая улыбка скользнула по лицу магессы, когда, присмотревшись к аркам и наличникам, она в мгновение ока прочла старинные колдовские руны и поняла, что Викториана, впрочем, как всегда, докопалась до сути плетения.
Спустя несколько минут все: и пленённые, и их сопровождающие, вышли в большой каменный зал с низким потолком и сырыми стенами. В его центре восседало мрачное существо. Два таких же стояли за его спиной. Странное создание, укутанное с головы до пят в полотна чёрной ткани, услышав ропот поздних визитёров, не спеша поднялось с не менее странного каменного табурета. Протянув руки вперёд, оно постаралось прощупать воздух. Затем развернулось в сторону Ульяны и её спутника. Узкие, слишком длинные ленточки, отделились от основной массы материала и словно пиявки, начали присасываться к лицу, шее и волосам узников. Улиана с Георгом стояли, не шевелясь. Казалось, сам воздух в этом помещении уплотнился и застыл, будто растворённый и оставленный на холоде желатин. Неожиданно, пряди волос хозяйки леса взбунтовались и принялись отталкивать от себя назойливые полоски. Волосы то расплетались, то снова туго сплетались в одну, две, три, много кос и косичек, а затем, проворно уворачивались от беспардонных посягательств, и иногда, видимо уж совсем теряя терпение, пытались дать отпор.
— Кого ты привёл ко мне в подземелье! — завизжало создание. — Кого ты привёл!!
'Что ж, — подумала виновница предстоящего хаоса, — пришло время!'
Холодный ветер погасил последние, еле коптящие факелы. В помещении воцарился мрак. Чёрный цвет стал доминирующим. На мгновение растерялись и странные стражи подземелья, и грозные сопровождающие. В полной темноте засияли алым два дутых алмазных браслета. Свет оказался колким, как иглы, которыми сшивают куски грубой кожи и режущим, словно нож убийцы. Хозяйка леса хлопнула в ладоши.В каждой её руке очутилось по длинному хлысту, концы которых завершались боевыми "звёздочками".
— Тебе не выстоять против нас, Улиана! — срывая голос на сип, выкрикнул Вальдемар. Он с испугом косился на оружие дочери и нервно передёргивал плечами. На что способна парочка длинных, плетённых руками Улианы хлыстов, артефактор знал не понаслышке.
— Кто сказал, что она одна? — услышал маг слишком знакомый, чтобы не узнать, голос.
— Ольгия... — протянул магистр.
— А ещё, Адриана и Викториана, — раздалось вслед недовольному выдоху.
Пока сотканные из чёрной субстанции существа боролись с болью в своих, привыкших лишь к полумраку глазах, остальная компания стражей развернулась в сторону говорившей. Каковым же было их удивление, когда вместо одной женщины, они увидели четыре! И все, словно сёстры-близнецы! Их длинные, вишнёвые волосы жили своей собственной жизнью, пустые глазницы затягивали вглубь себя недоумевающие взгляды конвоиров, Демиана и даже артефактора. Магички стукнули о землю мётлами, и те трансформировались в боевые секиры.
-Что же вы все стоите?! — пытаясь перекричать страх, завопил Вальдемар Крофф. Убейте их!
Он выхватил именную шпагу и с диким воплем бросился вперёд. Лёгким движением руки, в которой, впрочем, крепко была зажата секира, одна из женщин перерубила оружие артефактора пополам. Часть шпаги упала и с гулким звоном ударилась о булыжники подземелья. Вальдемар рассеяно посмотрел на оставшийся в руке огрызок. Глаза неудачника налились кровью. Дыхание участилось. Рассудок отказывался верить в происходящее.
— Сражайтесь! — снова завопил он. — Сражайтесь, чёрт вас дери!
Но наёмные сопровождающие бездействовали. Они знали: шансов выстоять против чародеек — один на миллион. Ведьмы, наделённые магией трансформации предметов, да ещё владеющие секирой, как метлой — это несокрушимая сила.
Один из стражей, тот, что опрометчиво уколол пленницу копьём, решил воспользоваться неразберихой, сигануть в тёмный коридор и пробраться к лестнице.
— Не получится! — услышал он гортанный рык. Путь к свободе преградил высокий, больше похожий на зверя, чем на человека, мужчина. Частичное преображение Сердая впечатляло. Из темноты показалась волчья голова с огромной пастью и опасными клыками. Существо принюхалось к воздуху, посмотрело на острие копья, которое парень держал в руке и блеснуло алчными глазами.
— Кровь моей женщины! — прорычал он.
Парень, будто пробуя оружие на вес, направил пику на оборотня и молниеносно метнул. Полузверь легко увернулся. Человеческий глаз не успел уловить движение. Неминуемая гибель зависла над головой то ли слишком испуганного, то ли слишком смелого солдата. В ответ парень ощутил лишь удар невероятно крепкой волосатой руки. Создания из чёрной субстанции пришли в себя. Выныривая из ниоткуда, они пытались посылать на соперниц бесконечные полотна поглощающей энергию ткани, охранники принялись ретиво размахивать копьями, мечами, кинжалами с удлинёнными ручками и даже маленькими, острыми дисками. Ведьмы и оборотень играючи противостояли последним, но чёрные стражи подземелья, заставляли выкладываться в полную силу.
Длинные полотна разрезались секирами на мелкие кусочки, но те снова и снова соединялись воедино, и атаковали стремительней прежнего. Во что бы то ни стало, они пытались высосать силу противников до остатка! Вальдемар, лишившись оружия, прижался к стене и молча наблюдал за происходящим. Он старался не высовываться. Ему казалось, что о нём просто забыли! Не до артефактора нынче тем, кого пытаются иссушить! Вальдемар Крофф, нырнул рукой за ворот рубахи, медленно достал оттуда амулет переноса и попытался его активировать. Не тут-то было! Вездесущий Георг тоже не участвовал в битве. Он наблюдал за тем, кто может исподтишка доставить больше неприятностей, чем все вместе взятые охранники.
— Это тебе больше не понадобится, — заламывая руки артефактору за спину, произнёс ненавистный блондин. Достав невесть откуда взявшуюся полоску чёрной ткани, ту, что недавно пыталась приструнить волосы Улианы, служивый крепко-накрепко связал Вальдемару запястья. В ту же секунду магистр почувствовал, как его сила маленьким, невидимым ручейком потекла в злополучный ошмёток. Отпусти и ты богат, — оседая на пол, простонал пленённый владыка.
— Ну что ты, — прошептал ему в ухо страж Ульяны. — Ты мне уже платишь. И, кстати, неплохо!
— Я заплачу золотом и камнями! Я наделю тебя силой лучших артефактов!
— Не всё продаётся, Вальдемар, — Георг снял с шеи мага все побрякушки и сунул себе в карман. Стянул с пальцев вельможи магические персти, и даже выдернул из уха маленькую серьгу.
— Идиот, — впадая в беспамятство простонал магистр.
— Дурак, — коротко ответил блондин.
Он подхватил первое попавшееся под руку копьё и ринулся на помощь Сердаю. Одежда оборотня была изрезана и колыхалась на теле владельца, словно лохмотья на попавшем в переделку путнике. Оборотень противостоял всем конвоирам одновременно. Его грация и мощь не могла оставить равнодушным ни одного мало-мальски смыслившего в искусстве схватки человека. Но разглядывать технику боя — не время. Георг присоединился к побоищу. Краем глаза он заметил, что магессы стараются преградить доступ кускам ткани к телам помощников. Викториана, закусив губу, размахивала секирой, словно заправский гладиатор. Улиана противостояла самому главному из бестелесных созданий. Ловко орудуя хлыстами, она разрывала на мелкие кусочки атакующие полотна. Ещё две женщины, блокировали нападение неприятеля с флангов — по левую и правую сторону от хозяйки леса.
Когда все прихвостни Вальдемара остались валяться связанными и оглушёнными, три чародейки дружно стукнули древками секир о землю и снова трансформировали их в мётлы. Улиана хлопнула в ладоши и, широко раскинув руки, пошла в сторону существа из иного мира. Её помощницы сделали то же. Их глаза взорвались кроваво-красным светом, волосы вздыбились и сотворили непроницаемый вишнёвый ореол. Наступление было синхронным, напористым и дерзким. Алый свет смешивался с субстанцией чёрных полотен и, приобретая их цвет, пожирал миллиметр за миллиметром. Тьма соперничала с тьмой.
Оттаскивая бесчувственные тела конвоиров к стене, Сердай и Георг, раскрыв глаза до предела, следили за смертельным действом, но вмешиваться не спешили. Есть вещи, которые по плечу не всем. Сжечь силу 'поглощающего' может лишь 'разрушитель', но для этого им нужно родиться.
Сердай без труда догадался почему женщины не спешили с развязкой. Ведь о том, что 'разрушители' ещё существуют, не должна была знать ни одна живая душа. Об этих созданиях не принято говорить вслух. Тайный орден 'разрушителей' прекратил легальное существование много веков назад. Причина тому проста — всепоглощающий человеческий страх и хаос, следующий за ним. История не сохранила ни одной книги, ни одного завалящего фолианта, в которых можно было бы узнать о природе 'разрушителей'. Видимо, сами представители этой расы позаботились об исчезновении подобной литературы. Но это не значит, что они перестали существовать.
Всё прозрачней становились существа из иного, уже не существующего мира, всё яростней впитывали в себя их силы магессы. Когда оболочка 'поглощающих' оказалась столь прозрачной, что даже оборотень усомнился в их существовании, чародейки прекратили наступление.
— Они мне ещё, пригодятся, — скрестив руки на груди заявила Адриана.
-Ты всё ещё носишься с идеей возродить их мир? — возмутилась Улиана.
— Дочь, не лезь в бабушкины дела! — назидательно отчеканила Ольгия, она стояла к хозяйке леса ближе всех.
— Ма! Ты, как всегда, не даёшь и слова сказать! — топнула ногой дочь.
— Они не всегда слыли паразитами! — возмутилась Ольгия. — Выживать за счёт других им пришлось от безысходности. Их мир опустошили. Сильный противник выкачал всю энергию. А энергия — главный источник жизни для поглащающих! Не забывай, они с лихвой возвращали земле пропущенную через себя силу. При правильном уходе и питании, эти создания могут вернуть жизнь любому существу и даже миру! В позитивно настроенном режиме, 'поглощающие' могут дать энергию роста и созидания! Представляешь: кое-кто, в назидание, скажем так, оставил единокровных братьев без рук, но благодаря способностям существ из иного мира, парни могут вернуть утраченное. С условием примерного поведения, конечно.
— Девочки, не ссорьтесь! — командным голосом велела Викторина. — Давайте-ка лучше обнимемся.
Четыре женщины, четыре судьбы, четыре поколения сильнейших магесс, протянули друг к другу руки. Обычным дамам в пору бы разрыдаться... но не им. Нрав не позволяет? Да нет. Не нрав — Сила!
ГЛАВА 49.
Долго чародейки чувствам воли не давали. А через несколько минут стояли у потайных камер и без труда рушили на добротных дверях вязь магического плетения. Викториана была горда собой. Обнаружить сердцевину в замысловатых завитушках оказалось трудно, но упорство и глубочайшие познания взаимодействия магических рун с заговорами, сработали безотказно. Слой за слоем, миллиметр за миллиметром, магессы уничтожали то, что вот уже много лет успешно дурачило взоры обычных людей и молодых магов.
Первая дверь легко отъехала в сторону. Викториана сделала решительный шаг вовнутрь камеры. В центре помещения, зависая в полуметре над полом и медленно вращаясь вокруг своей оси, парил прозрачный кокон. Ажур невесомой вязи его плетения плотно прилегал в фигуре мужчины, который сейчас больше был похож на огромную куклу из воска, чем на существо из плоти и крови. Его впалые щёки покрывала сеть глубоких морщин, плотно сжатые губы отливали синюшным оттенком, а заострённый нос больше подошёл бы старику, кровать которого вот-вот превратится в смертный одр.
— Аркад... — прошептала Викториана. Она протянула к пленённому магистру трепещущие руки, но Улиана, ухватила женщину за рукав платья и с самым серьёзным видом отрицательно покачала головой.
Поднеся к губам палец, и тем самым предупредив присутствующих о том, что сейчас полная тишина пришлась бы как нельзя кстати, хозяйка леса сняла свою обувь и несколько раз обошла босыми ногами вокруг странного кокона. Её волосы снова вздыбились красным ореолом. Каждый из присутствующих понял: опасность не миновала. Плетение на двери камеры — только первый шаг к освобождению обманутых соратниками магистров.
Улиана внимательно посмотрела вниз, под кокон. Затем остановилась, осторожно провела рукой по воздуху между ним и полом, разборчиво прочитала заговор 'Явление взору' и сделала большой шаг назад. Нечёткая картинка проявилась лишь на доли секунды, но даже этого оказалось достаточно для того, чтобы лишний раз поблагодарить смекалистую хозяйку леса за дальновидность. Викториана достала из-за пояса маленький мешочек и молча протянула правнучке. Пригоршня розового порошка обнажила взгляду магесс торчащий под коконом, остриём кверху, меч. Одно неверное движение, и великий Аркад оказался бы нанизан на него, словно мотылёк на иглу.
В полной тишине, общаясь лишь с помощью жестов, заговорщики снимали с потайных дверей магические печати и вместе с коконами, уносили истощённые тела магистров в крытый фургон. Предварительно очистив камеры от торчащих кверху мечей и остатков чёрной магии, чародейки и их верные помощники стащили туда оглушённых конвоиров. Великому Кроффу была отведена самая лучшая камера — камера, в которой до того почивал архимаг Аркад.
— Снимите с его рук чёрную ленту, — Ульяна не сводила глаз с посеревшего лица отца.
— В любом случае, мне пригодилось бы то, что осталось от магии 'поглощающих', — независимо пожимая плечами, ответила ей Адриана. — Этот маленький кусочек энергии может послужить началом возрождения целого мира.
— Смотри-ка, — зло прошипела Викториана, — хоть какая польза с бездарности. — Она ещё раз глянула в сторону артефактора и с неприязнью передёрнула плечами.
— Аркад сам определит меру его наказания, — спокойно молвила Ольгия. — Впрочем, как и всех остальных, пока ещё наслаждающихся властью магов.
— Нужно спешить, — засуетилась Адриана. — Ночь не бесконечна, а рассвет мы должны встретить в ковене... и не только мы.
Чародейка аккуратно развязала узелок на запястьях Вальдемара и сунула ленточку в висящую на своём ремне сумочку. Аморфные тела совершенно прозрачных 'поглощающих", молча двинулись следом за новой хозяйкой. Они желали выжить и по достоинству оценили благие намерения одной из 'разрушающих'. Нынче каждый её приказ чёрные стражи будут выполнять с особым рвением. Сила — вот главный рычаг воздействия для полного подчинения.
Ночь блаженствовала. Её тёмные кудри разметались по миру и щекотали каждый уголок. Крытый фургон, и следующий за ним экипаж, мерно покачиваясь, выехали из города в направлении леса. Дабы избежать каких-либо неприятностей и неожиданностей, Сердай обернулся волком и убежал далеко вперёд. Он внимательно принюхивался к воздуху, прислушивался, улавливая любое дуновение ветерка и обрывки долетающих до волчьего уха бесед ещё бодрствующих, но уже наглухо закрывших засовы домов, горожан.
Сегодня дом Викторианы превратился в приют и лазарет одновременно. Пока Сердай и Георг осторожно вносили тела магистров под крышу дубового сруба, ведьмы были заняты начертанием рун и символов. В считанные минуты сосновые доски пола запестрили магической вязью. Каждая завитушка озарилась ярко-голубым светом, каждый штрих рун заиграл кроваво-красным. Тела магов, вместе с коконами, уложили поверх мерцающих огней.
— Сердай и Георг, — голос Викторианы дрожал, как у певца, который вот-вот должен взять самую высокую ноту, — вы должны выйти во двор и ни в коем случае не смотреть на то, что будет происходить в помещении!
— Думаю, нам будет чем заняться, — спокойно ответил Сердай.
— В моей преданности тебе и твоим потомкам, ты можешь не сомневаться, — поворачиваясь лицом к входной двери, проронил Георг.
Как только мужчины покинули помещение, женщины взялись за руки и запели:
Уста усопшего заговорили вновь
Пусть ими изопьёт он чашу силы,
Пусть 'поглощающий' возьмёт его покой
И вознесёт из холода могилы.
Волосы магесс протянули друг другу вишнёвые пряди, и начали медленно, но плотно переплетаться между собой. В то же мгновение три бестелесых фигуры, взревев словно хищные звери, ринулись к коконам и с жадностью начали поглощать остатки энергетического запаса магистров. Тела чёрных стражей мерцали и приобретали явственные очертания. Энергия магистров клубилась в невесомых оболочках 'поглощающих' и тут же растекалась по их конечностям чистым, пронзительно белым светом. Положив руки на коконы, существа из иного, погибшего мира, уничтожали созданные ими же путы.
Отдайте то, что взяли у пленённых,
Рассейте боль, вернув её добром,
Отторгнете из тел своих клеймённых,
Энергию с магическим ядром.
'Поглощающие' метались от магистра к магистру. Чёрные стражи перерабатывали негативную энергию в свет и возвращали его недавним пленникам. Когда каждый из магов самостоятельно сделал первый глубокий вдох, Улиана сняла со своей шеи маленький шарик-накопитель и, крепко зажав его в руке, активировала.
Шквальный ветер, пламя, потоки ледяной воды и песчаные смерчи, окружив дом Викторианы, боролись за право вернуться к обладателям величайших стихий. Сорвав крышу, они ринулись бурным потоком всередину сруба, но внезапно замерли, будто четыре огромных, восходящих к небу монолита.
Аркад и его сотоварищи легко удерживали напор первозданных сил. Лица магов не выглядели растерянными: каждый из возрождённых отлично знал и понимал, что с ним произошло и кто их вернул к жизни.
'Поглощающие' осторожно попятились и спрятались за спиной нынешней повелительницы — Адрианы.
Волосы магесс аккуратно расплелись, разъединились и снова сплелись в длинные косы, но теперь каждая покоилась на плече своей хозяйки. Викториана, Адриана, Ольгия и Улиана, хранили безмолвие. Сейчас речь должен был сказать тот, кто вновь пришёл руководить этим миром — архимаг-универсал Аркад Семирецкий.
Мягко ступая, архимаг медленно вышел во двор и внимательно посмотрел на валяющуюся в стороне крышу дома. Один лёгкий жест руки обязал стихии покинуть пределы сруба и послушно распределиться по периметру сада.
— Сердай, если я не ошибаюсь, — магистр цепко посмотрел в глаза стоящего напротив мужчины. — Я видел тебя ещё в колыбели... Как жаль, что твой отец так и не узнал, что его добрый друг Аркад не причастен к разорению вашего мира.
— Теперь об этом знаю я, — серьёзно ответил нынешний глава клана оборотней. — Но прийти в мир ковена мне довелось по иной причине.
— И об этом мне уже известно. — Аркад печально опустил голову и продолжил: — Уходящая ночь всё расставит по местам: Адриана получит разрешение властвовать над вновь сотворённым ею миром 'поглощающих'. Долгое время эта женщина стремилась доказать ковену, что сила созидания этим творениям подвластна так же, как и сила способная уничтожать. Викториана вернёт своё законное место по правую руку от меня, а Улиана возымеет право выбора. Если одна из 'разрушителей' вернётся в мир Белая Сторона — совет первого круга примет её решение как должное и не станет перечить, но если хозяйка леса решит стать той, кем ей предначертано быть...
-Я вернусь! — решительно сказала та, чья воля могла бы вершить судьбы других созданий этого мира.
-Хорошо ли ты подумала, девочка? — улыбнулся архимаг. — От права стать хранителем Многогранника Времени, так легко не отказываются.
— Не нужно искушать мою душу, Аркад, — голос Улианы был решительным и сильным. — Здесь и без меня помощниц хватает! — она посмотрела в сторону Адрианы, Ольгии и Викторианы. — А в Белой Стороне ждут моего возвращения.
— Укоренилась... — протянул архимаг. Он медленно повернулся в сторону леса, поднял глаза к небу и что-то тихо зашептал облакам. — Что ж, законным хозяевам ковенских палат пора вернуть право на власть, друзья! Время не терпит!
По его безмолвному велению, монолиты четырёх стихий трансформировались в огромный экипаж из грунта, в который оказалась запряжена тройка ретивых лошадей, сотканных из огня, воды и воздуха. Обняв на прощание чародеек, магистры молча прошествовали к сотворённому транспорту и удобно разместились внутри него.
— Мы ждём вас на рассвете, в зале первого круга! — крикнул архимаг отчаянным спасителям.
ГЛАВА 50.
Викториана посмотрела вслед удаляющимся магам, затем повернулась к своему дому и, недовольно уперев руки в бока, выразилась крепким словцом, да не одним. У Сердая с Георгом от такой тирады настроение враз подпрыгнуло.
— Вот так незадача! — рассмеялся оборотень. — Полон двор чародеев, а крышу, выходит, на место вернуть некому?
— Да я так устала, что под кустом роз прикорнуть готова! — топнула ногой ведьма. — А тут чёрт знает сколько веса! Да и черепица по всему двору, будто листья по осени — валяется! Где, спрашивается, справедливость? Где в этом затхлом мире справедливость сыскать? Мы их, понимаешь, чуть ли не с того света воротили, а их цепные стихии мне крышу угробили! Тьфу! — Ведьма ещё раз топнула ногой.
Георг подошёл к обиженной чародейке и мягко обнял за плечи.
— Да поладим мы эту крышу, — шепнул он ей на ушко. — Делов-то.
— Ну-ну, не велика беда... — протянул Сердай. Он вытянул руку вперёд, чуть шевельнул пальцами, и крыша, поддеваемая ветром, начала подниматься, а следом за ней и вся утерянная при падении черепица.
Ульяна, подойдя к Сердаюшке поближе, тоже разок ладошкой повела. Словно намагниченные полосочки, рифлёные прямоугольники из обожжённой глины, послушно уложились друг на дружку в определённом порядке. Действо это не заняло и пары минут.
— Вот так зятёк у нас! — хлопнула в ладоши Адриана. — Ольгия, ну что ты стоишь, пойди-ка ему, сердечному, одежду чистую в сундуках Викторианы сыщи. Своему-то бабуля сама найдёт, что вместо драных вещей предложить!
Три ведьмы дружно развернулись и величественно взошли на резное крыльцо. И только младшая из них сейчас никуда не спешила. Она прижалась к любимому, обхватила его лицо мягкими руками, заглянула в заботливые мужские глаза и сказала:
— Бороду и усы отрастил... На лешего стал похож! В самый раз грибников да детей малых в лесу пугать!
Сердай так крепко прижал милушку к своему сердцу, что её сердечка стук услыхал. Знал ведь он, что Ульянушка подобное скажет! Во сне слыхал! Вот оно, Небо, как судьбы да души живые в единое переплетает!
— Люблю я тебя больше жизни, — прошептал он. — Сама о том знаешь. Да вот со сватовством поспешать не стану. Гляди-ка, сразу три тёщи в меня так глазищами своими чёрными и впились! У одной крыша наземь съехала, второй одежда моя драная не по нраву, а третья с таким гонором пошла мне рубаху да штаны искать: ни дать, ни взять королева! Ох, и заклюют они меня, кровожадные...
Всё это Сердай говорил с деланной тоской и таким количеством чертей в глазах, что Ульяна рассмеялась до слёз. Её смех был чистым и свободным. Бездонные провалы глаз вспыхнули нежным светом и вернули себе привычный тёмно-карий цвет. И чертят в тех очах прыгало не меньше, чем в Сердаевых.
-Так и быть, ворочусь домой, за лекаря замуж пойду. Он как в Лесичёвку на ярмарку приезжает, так под венец меня и зовёт, а если передумал иль женился уже, так завсегда в соседнем селении кузнецы молодые, горячие, не окольцованные меха раздувают! Выбор велик! Одинёшенька не останусь!
— Я вот тебе... — тихо прорычал вожак, к губам её медленно приближаясь... А потом так целовал, что какие там кузнецы да лекари! Помнит тело-то бабье, какой мужик у неё крепкий да ласковый. Помнит, кому под звёздами отдалась и слова любви в беспамятстве от страсти до первой утренней зорьки шептала! Да не раз...
— Погоди, милый, погоди, не время нынче. Домой вернёмся, вот там я вся твоя, без остатка, а пока ещё кое-что сделать надо. Я вот только за метлой в дом ворочусь, позаимствую у Викторианы её ценность с черенком да прутьями.
А пока любимые под луной миловались и в недалёкий путь собирались, законные властители этого мира, во главе с владыкой Аркадом, к зданию ковена подъехали. Удручающие картины тёмных улиц и другой, роскошной части столицы, неприятно бередили их души. Не таким они видели этот город в последний раз... Предатели и воры будут жестоко наказаны, не тягаться им силами с теми, кто по праву величайших магических способностей был призван первозданными стихиями к власти.
Один из магистров печально посмотрел на купол над зданием ковена и медленно перевёл взгляд на архимага.
— Великий Многогранник Времени пуст! — с волнением сказал он. — Куда подевались заключённые нами в него стихии?
— Не горячись, Радион, — ответил ему Аркад. — Вот они, в наш экипаж запряжённые покорно стоят, лошадей огромных изображая. Сердай их из-под купола призвал и нам вернул, вместе с силой и могуществом.
— Да как же он... — недоумевая вымолвил ещё один из магистров.
— Он сын того, кто одним движением руки вековые дубы корчевал, на реках огонь разводил и ветром, как марионеткой управлял. А потомок его, как законному сыну и полагается, в несколько раз сильней. Да и 'Волчий глаз' у нынешнего вожака на шее не для красоты висит. Знает оборотень, на что теперь с помощью этого камушка способен. Он миры пересёк ради своей любви, ради неё и купол опустошил. Не приди Сердай — сын Белогора, владыки стихий, за Улианой — на восстановление сил нам потребовалось бы больше недели. А потом только "бы" к каждой мысли и добавляй: за это время слух о нашем исчезновении из темницы до ушей предателей сто раз докатиться успел бы. А Викториана и её семья не смогли бы сами против всего ковена выстоять. Да и не пошли бы лжеправители на чародеек без поддержки. Сразу догадались бы, что не так просты магессы, как с виду кажутся. Вон, — он указал рукой на школу магии, — глядите, какой арсенал пушечного мяса нынешние магистры себе завели. А ведь нашли бы, что молодёжи сказать. Адепты в речах наставников не сомневаются.
— Да...— правду найти не просто, — протянул один из участников разговора.
— Не ищите правду! Неблагодарное это дело, ибо иногда её не знает даже тот, кто лжёт! Чувствуйте сердцем — там хранятся ответы на все вопросы!
Аркад покинул экипаж и властно ступил на широкую лестницу. Входная дверь здания ковена широко распахнула свои объятья. Тысячи огней зажгись над столицей и замерцали так ярко, как сотни лун. Откуда-то послышались звуки громкой мелодии в ритме марша. Огромный Многогранник Времени вздрогнул и накренился вбок. Экипаж и необычайные лошади снова трансформировались в бесконечные потоки первозданных стихий и с явным нетерпением спешили заполнить звенящий пустотой купол. Но вместо этого владыка приказал им ринуться в коридоры ковенских палат, а так же, в богатейшие дома мерзких предателей и их прихвостней. Эта ночь обещала быть жестокой, но по-другому в мире, где правит сильнейший — нельзя.
ГЛАВА 51.
Ульяна крепко сжимала руками черенок метлы и внимательно смотрела вдаль, в сторону центра столицы. Яркие огни, частые сполохи огненных языков, безжалостные столбы торнадо и отголоски криков страданий...
Чародейка опустила голову и посмотрела на лесную тропу. Там, быстро перебирая лапами, мчал Сердай в ипостаси волка. Добравшись до черты города, пара синхронно свернула в сторону скромного дома с широкой аллеей и множеством фруктовых деревьев в саду. Там, раскачиваясь в гамаке, их поджидал низенький человек в коротких штанишках. Увидев у входа во двор долгожданных гостей, он быстро выскользнул из удобного ложа и пошёл им навстречу.
— Здравствуйте, учитель! — с улыбкой сказала Улиана. — Вы, как всегда, оказались прозорливее всех!
— Проходите в дом, друзья! — человек засеменил к входной двери, гостеприимно раскрыл её и, чуть склонив голову набок, сделал широкий жест рукой.
Магистр Идан свято был верен традициям ковена, свято верил в освободительную миссию Улианы и безмерно ценил крепкую дружбу с Викторианой. Поэтому всеми фибрами своей души желал помочь чародейкам. Преодолевающий Путь ежедневно медитировал и, погружаясь в своё сознание всё глубже, упорно искал нить к сознанию Улианы. Старался слышать и внимать каждой просьбе бывшей ученицы. Хозяйка леса просила лишь об одном — любым способом заставить начальника охраны особняка, Диметрила, переметнуться на сторону Идана. Проще говоря: заплатить пройдохе в несколько раз больше, чем Вальдемар и заставить толстощёкого оказаться в нужное время в нужном месте. Именно Диметрил умудрился своровать готовую копию Многогранника Времени, пока Улиана лежала без сознания на шлифовальном станке. И именно Диметрил, позарясь на более, чем круглую сумму, отнёс огранённый алмаз с замысловатым узором новому заказчику.
В доме магистра Идана царили тишина и покой. Живя на окраине города, низенький человек, старался оставаться в тени. Он не желал власти, так как прекрасно знал, что подобная ответственность ему не по силам, да и не интересовали его бразды правления миром ковена. Такие вожжи, способен намотать на свою руку лишь сильнейший. И самым достойным, несомненно, был Аркад.
— Похоже, эту ночь окрестят не иначе, как 'Ночью Воздания', — задумчиво гладя в окно, сказала Улиана.
— Принцип, в силу которого зло оплачивается злом, а добро — добром? — печально улыбнулся бывший наставник. — Что ж, предатели заслужили подобной кары.
— Как же я по дому соскучилась... — протянула магесса. — С дня на день праздники грянут. Каждый день о мальцах своих думаю, о доме родном, о зверье лесном, да людях, которые без моей помощи остались. Зима ведь! Мало ли что!
— Эх, Ульянушка, укоренилась ты там...
— Не укоренилась — вросла! Вы ведь и сами знаете, откуда Викториана в этот мир явилась — оттуда, из Белой Сторонушки. Придёт день, туда и вернётся, а я её ждать буду. Адриана с Ольгией тот мир не чувствуют, а я, да прабабка моя, только тем и живём.
— Слушаю тебя, — подливая гостям душистого чая, сказал магистр, — и слышу. Слышу, что, находясь в этом мире, ты уж и говоришь по-другому — так, как в родном мире сказывать принято.
— Вот так познания! — с удовольствием принимая чашку из рук Идана, сказал Сердай. — Раз наш говор вам знаком, да зима не страшна, милости просим в гости. А коли понравится, так навсегда оставайтесь, у нас тоже есть кого уму-разуму поучать!
— Обязательно погощу, и над предложением заманчивым поразмыслю! — весело воскликнул хозяин дома. — Вот только зимой не смогу: здесь мои знания тоже пока надобны! А летом— с удовольствием! Грибы, ягоды, озёра чистые и прохладные — вот оно счастье!
Преодолевающий Путь так вошёл в роль жителя Белой Стороны, что и сам не заметил, как легко подхватил манеру разговора своих гостей. Жаль только, что долго эта беседа не длилась. Распрощались через час. Долго у порога обнимались, обещания увидеться давали и верили в то, что всенепременно это исполнится.
Крепко зажав в руке копию Многогранника Времени, хозяйка леса легко вскочила на метлу. А Сердай, в мгновение ока обратившись волком, последовал за своей любушкой дальше. Было у Ульяны ещё одно неотложное дело...
Дом некогда великого артефатора Кроффа стал похож на идущий ко дну корабль: повсюду горел свет и мелькали фигуры хаотично движущихся людей. Ульяна подлетела к окну рабочего кабинета отца и неподвижно зависла в воздухе. Картина, которую ей довелось наблюдать, ничего хорошего не предвещала. Бестолковые белобрысые братья, нервно расхаживая по кабинету, указывали своими культяпками на полки, секретер и встроенные в стену ниши. Большая группа мужчин сомнительной наружности ворошила, сбрасывала на пол, громила и ломала всё подряд. Некоторые из добытых ими бумаг тут же сжигались в длинном железном корыте, а некоторые, под чутким руководством близнецов, складывалась в длинные холщевые мешки. Несколько точно таких же мешков лежали у стены и, присмотревшись к очертанию находящихся в них предметов, чародейка поняла: подсвечники, вазы, столовые приборы из серебра, пепельницы, гравюры — всё там и к выносу готово!
Оконные рамы раскрылись в стороны, словно крылья бабочки. Медленно, стараясь не шуметь, Улиана влетела в помещение. Поднявшись чуть ли не к самому потолку, она легонько подула вниз, на копошащихся людей. Некоторые из них были в странных широкополых шляпах, которые тут же сдуло порывами сильного ветра. Огонь в железной лохани немедленно погас, но вместо него, по периметру потолка разлетелись сотни других, маленьких огоньков, готовых в любой момент, по приказу своей повелительницы, броситься на вандалов.
— Извините, что прерываю ваше занятие, грязное ворьё, но если вам хоть немного дороги ваши жизни, бегите из особняка без оглядки и забудете о его существовании навсегда!
Жулики и пара белобрысых отпрысков, застыли на месте. Они синхронно посмотрели наверх и увидели следующую картину: ведьма с огромными чёрными провалами вместо глаз, гневно смотрит на них свысока и вынашивает в отношении незваных гостей совершенно не добрые планы. Ярко-вишнёвые волосы извивались вокруг её головы, как змеи и каждая прядь указывала в сторону мародёров, словно палец обвинителя в осуждённого.
Обескураженное молчание прервал первый из братьев:
— Гляди, не разучилась ещё страх на людей наводить. Не волнуйтесь, — обратился он к сотоварищам по обчистке отчего дома, — она под действием усмиряющих силу браслетов. Ни черта не может, только пугать!
— Да это наша сестрица — Улиана — деревенская баба! Ну что, Ульянка, или как тебя там в другом мире зовут, хороши оборотни под луной? Или они тебя только выть с собой приглашают, а как самка ты им не нужна?
Братья расхохотались деланным, надрывным смехом. В глазах каждого бушевала ненависть и презрение. Их узкие, искривлённые в надменной улыбке губы, были столь мерзкими, что хозяйке леса тут же захотелось заставить паскудные рты орать от боли. Ульяну обуревала ярость, когда приходилось сталкиваться с идиотами.
— Дважды повторять не стану, — печально вздохнула она и щёлкнула пальцами правой руки.
Маленькие языки пламени ринулись вниз, и через секунду, все, кто беспечно проигнорировал мирное решение конфликта, ринулись в выходу. Их гулкий топот и остервенелые крики слышались в коридоре, а затем во дворе. Гурьба злодеев, смердящих палёными волосами, металась вдоль парадной аллеи в поисках воды. Некоторые, что были поумнее, падали на клумбы и катались по ним, словно волчки.
Сердай обрушил на тела 'погорельцев' проливной дождь. Воздух стал ещё смрадней. Глядя на огромного волка, и на то, с каким страхом жмутся к каменному ограждению породистые псы, воры гуськом вышли, проковыляли, выползли, а некоторые и просто выволокли друг друга за территорию особняка. Посчитав ситуацию исчерпанной, оборотень забежал в здание. Преодолев высокую лестницу в два прыжка, он безошибочно повернул туда, где его ненаглядная пыталась пристыдить зарвавшихся братьев: лишь этих двух огонь и не тронул.
Близнецы беспомощно жались к стене, которую украшал богатый гобелен с изображением баталий магов. Перепуганные глаза калек лезли из орбит. Они не отрывали взгляд от мерцающих алым светом браслетов. Их ужасная сестра преобразовала ланцы в дорогостоящий дар. И, похоже, не собиралась с ним расставаться.
-Мерзко, братья, мерзко... — процедила чародейка сквозь зубы. — У родного отца воруете?
-Да какой он после всего отец?! — выкрикнул один из близнецов. — Когда мы калеками из Белой Стороны вернулись, не без твоей помощи, между прочим, он нас на задворки столицы, в самые злачные места сплетни собирать послал. Отдал в шпионы. Сказал, что мы теперь только на то и годимся.
— Да он нам корки хлеба не дал! Жулик!
— А вы-то, кто такие после всего? Зачем в мой мир с горем пришли? Да будь там другие маги, я бы их и в живых не оставила. Вас, холуёв Вальдемаровых, пожалела! Поделом вам!
— Ты не понимаешь, Улиана! Всё, что мы делали — попытка обратить его внимание на нас, сыновей! Ты не знаешь, что это — быть презренными даже для своего отца! Ты не знаешь! Мы мужчины! И у нас есть дар! Пусть слабый, шаткий, но он есть!
— И что хорошего вы благодаря этому дару сделали? На общину оборотней вместе с отступниками напали? — она глубоко вздохнула и добавила: — Денег на ваше содержание я дам: хоть вы мне и противны до чертей, а братья. Но если вы в этот дом ещё хоть раз с тёмными мыслями сунетесь, сгорите заживо. Нашли с кем водиться — с ворьём да убийцами. Вернувшиеся в ковен властители, отца нашего судить будут строго, но дом у него никто отбирать не станет; дара лишат — это уж, как водится. А вы, урок хорошо усвойте и запомните.
— Да мы...— в унисон заскулили калеки.
— Пошли вон отсюда и благодарите Небо, что речи вам паскудные простила. И зарубите себе на носу ещё кое-что: содержание ваше будет действительно ровно год! За это время вы должны решить, как жить желаете, а уж там, глядя на то, как с миром ладить станете, посмотрим. Есть у вас шанс руки свои вернуть, да вот к дрянной оболочке и грязной душе они не прирастут!
Нерадивые братья покинули отцовский дом. А Улиана поднялась в покои, где не один день время коротала, переоделась в одежду деревенскую, в которой из родного мира явилась, шушун прихватила, сапожки любимые и всё аккуратно в суму сложила, что на плече её до сих пор только с Многогранником внутри болталась. Затем сгребла в одну широкую чашу все драгоценности, что прикупить успела, и сошла вниз, в столовую. Там, выстроившись под стенкой в одну шеренгу, её поджидали слуги.
Хозяйка леса вернула взору тёмно-карие глаза. Медленно прошлась вдоль веренички из прислуги и заглянула в душу каждого. За это время никто даже не чихнул. Слышались лишь гулкие шаги дочери вельможи и тихое дыхание людей, ожидающих новостей.
— Вы можете оставаться здесь сколько пожелаете, — наконец, громко сказала чародейка, — артефактор со временем вернётся в свои владения. Но если кто-нибудь из вас захочет уйти — ваше право. Деньги на содержание дома, и для расчёта с пожелавшими отправиться на поиски лучшего, я оставлю управляющему.
Долговязый мужчина, с аккуратно зачёсанными назад волосами, нерешительно сделал шаг вперёд. Ульяна нырнула в его глаза своим взглядом и вытащила из широкого рукава деревенского платья стопку ассигнаций в мелких купюрах. Она отлично знала, в какой части кабинета и за каким портретом магистр Крофф хранит деньги. Конечно, за своим собственным! Ведь коснись дело ограбления, только эта мазня никому нужна и не будет!
Слуги, на всякий случай обходя магессу сторонкой, медленно потянулись к выходу из столовой. А Ульяна, устало упав в роскошное кресло, с улыбкой посмотрела на двух кухарок, которые не последовали примеру остальных. Женщины теребили фартуки и украдкой поглядывали в карие глаза хозяюшки.
— Неужели больше не увидимся? — печально спросила одна из них.
— Почему же? — даст Небо — свидимся. Только вот не знаю, скоро ли? У меня в ином мире забот полон рот.
— А если и мы за вами пойти захотим? — неуверенно прошептала вторая женщина.
— Для начала — вот, — Ульяна выложила на стол чашу с драгоценностями. — Мне это боле не надобно. А вам, чует моё сердце, ох, как пригодится. Может и в этом мире вы судьбу добрую сыщите, скоро здесь всё по-иному станет. Ну, а коли не получится, — в лесочке маленьком дом деревянный есть, хозяйку Викторианой зовут, ей о вашем решении ко мне перебраться и скажете.
Ульяна поднялась, обняла женщин на прощание и пошла по направлению к библиотеке. Ей нужно было попасть в сокровищницу. Интересовал магессу только один предмет — книга на красном пуфе.
Размашистой походкой в столовую вошёл Сердай. Посмотрел на кухарок, носом повёл, на чашу с драгоценностями посмотрел, что в руках у одной из них была зажата, и спросил:
— Вы чтоль, в мир Белая Сторона податься решили?
— Да как сказать... — покрывшись румянцем прошептала та, что без чаши стояла.
— Ну, коль стряпухи вы знатные, так и дом вам сыщим и мужей в придачу!
— А, вы сами-то, кто? — с недоверием спросила первая.
— А я уже муж! Во-он той — страхолюдины! — пошутил глава клана. И указал рукой в сторону Ульяны, сворачивающей за угол. Он-то не раз слышал, как работники особняка его милушку называли. Почему бы напоследок не припомнить?
Как только мужчина скрылся за поворотом, ведущим в библиотеку, стряпухи друг к другу повернулись, да чуть ли не в одночасье промолвили: "Если там хоть один мужик похожий на него есть — надо ехать!"
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
Прощались Ульяна и Сердай с ведьмами да Георгом долго. Много о чём говорено-переговорено было. Воз наставлений в дорогу, сума с кое-какими книгами, а ещё одну, поменьше, с копией Многогранника Времени и заветным фолиантом из сокровищницы Вальдемара Кроффа, Уляна сама себе припасла. Тетрадь, что в дощечки с буквами и символами превращается, у Викторианы осталась. Будет чародейкам теперь в любой момент ниточка для связи. Да долгие проводы — лишние слёзы.
Амулеты переноса из мира в мир хозяйка леса с оборотнем в один момент задействовали. Закружил ветер над лесочком, зашумели деревья, всколыхнулся мир ковена, со спасителями своими прощаясь.
Долго неслись сквозь время влюблённые, но руки ни на миг не разъединили. Очнулись в самом центре двора, перед срубом Ульяны, оттого, что Лохматый, пёс беспородный, их лица вдоль и поперёк облизал. А Тимофей так ревел, так радовался, только вприсядку не пошёл. А может и сплясал разок, но ни хозяюшка, ни Сердай того не видели: в себя не сразу пришли.
На подламывающихся ногах, с помощью своего ненаглядного, зашла Ульяна в родной дом. К тёплой печи щекой прижалась. Ладошками её потрогала. Мальцы — молодцы, ещё поутру протопить чуток успели, дабы хата не остыла к их возвращению со школы. На душе у Ульянушки птицы запели, а в сердце благодать мирская встрепенулась. 'Дом родимый, дом миленький, каждую ночь ты мне на чужбине во снах виделся, каждый миг о тебе думала! — шептала хозяйка леса. — А уж за пострелятами — за Артемием да Михейкой — как скучала... Вот чуток отдохну, согреюсь, и пока Сердай с доброй вестью в общину помчится, блинов паренькам напеку...да и нам с вожаком плотно поужинать надо. Сил на дорогу много поиздержали. А уж вернётся наш глава в общину на ночь или нет — ему решать... Да вот что-то подсказывает мне, теперь он там только днём появляться будет'.
ЭПИЛОГ
Викториана с удовольствием попивала душистый чай, приготовленный руками самого Аркада Семирецкого. Архимаг смотрел на то, с какой грацией берёт чашку тонкая рука магессы, и как медленно подносит сей напиток к алым губам.
— Значит, вернулась... — задумчиво протянул маг.
— Вернулась, — подхватив тоненькое печенье, повторила за ним Викториана. — Она на власть не позарилась, выбрала то, без чего душа черствеет. Можно страдать день, два, год, пять! Но всю жизнь — это не по ней. Да и правильно! Вот у нас с тобой выбора не было. Ты, когда Адриана родилась, титул архимага получил и во власть подался. А я на всё согласна была, лишь бы любимый счастливым стал.
— Только вот счастья я так и не обрёл... Что поделаешь — закон. У владыки ни семьи, ни детей быть не должно. Сам в этот мир явился, в одиночестве его и покидай.
— Дурак... Хотя... — Викториана выглянула в окно и помахала кому-то рукой.
— Ходит? Ждёт? — встрепенулся Аркад.
— Ждёт... — с улыбкой протянула ведьма. В её глазах снова блестели искры любви и желания. Почувствовав её взгляд, Георг остановился, посмотрел вверх и отправил любимой мальчишеский воздушный поцелуй.
— Пора мне, засиделись мы с тобой! А у меня ещё...
— Любовь, — завершил её фразу архимаг.
— Ну, этой госпоже капризнице все возрасты покорны, знаешь ли. Ты, между прочим, тоже не зарекайся, а то ведь помнишь, как оно бывает!
— Помню... — отпивая глоток обжигающего напитка, печально сказал владыка мира ковена. — Всё помню. До мелочей, мгновений, вздохов.
Викторина подарила мужчине прощальную улыбку и, тихо выскользнув за порог, плотно закрыла дверь. Сейчас великую магессу не волновали душевные переживания отца её дочери. Он отличный маг, незаменимый руководитель, великолепный стратег... Но хороший семьянин и надёжный партнёр с него не получится. Раньше не получился, а теперь и подавно.
Лёгкие шаги и шелест замысловатых юбок бесследно тонули в коридорах ковена. Высокие своды здания пытались развеять этот звук; портреты, висящие на стенах многие тысячи лет, с укором глядели вслед уходящей гостье. А сердце ковена — Великий Многогранник Времени, лишь догадывался о том, какие новые испытания готовит жизнь красивейшей и мудрейшей женщине этого мира.
Через несколько минут в кабинет Аркада снова постучали.
— Входи, входи, не топчись, — громко сказал архимаг.
— Добрый, день! — деловито ступая по белоснежному ковру, визитёр подошёл к рабочему столу владыки и выложил кипу исписанных листов бумаги.
— В писатели, чтец душ, податься не пробовал? Цены бы тебе не было, — поглядывая на рукописи, иронично заметил хозяин кабинета.
— С заданием вашим я, безусловно, справился, но в глазах хозяйки леса сволочью последней остался, — вздохнул гость.
— Александр, ты своё дело знаешь, доверие моё заслужил и не раз, но в некоторых вопросах полный профан. Не важно, что о тебе подумают те, кого ты принуждаешь поступить тем или иным образом. Запомни: раз уж ввязался — иди до конца! Быть в тени — не значит быть слабым. Чаще всего, именно из тени выходят те, кто способен переломить ход любого, даже самого безнадёжного, сражения.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
