Эхо войны. Ред2

Тео я оставила прикрывать Тайла и заодно возиться около трупа скальника — студент все пытался понять хоть что-нибудь в этой нелепой смерти. Или хотя бы найти ошейник с маячком, который на Быстром был еще вечером.

Я же отправилась на корму, в ходовой отсек. Нужно было кое-что проверить.

Слишком много отказавших без причины двигателей на квадратный приполярный километр. Не удивлюсь, если с самим колонистом случилась та же неприятность.

Похоже на диверсию, причем изнутри — воспетые головидением инопланетные жуки и слизни, конечно, имели привычку жрать все, что движется, но познаниями в третичном синтезе каллона, как правило, не обладали. Как бы эта диверсия не акнулась нам при взлете...

По пути я заглядывала в жилые каюты. Крыло за крылом, час за часом... Везде — полуоткрытые двери. Аккуратно прибранные комнаты, без следа беспорядка. Были и другие, но даже там не было ни пятен крови, ни тел. И — тяжелое, гнетущее беспокойство, плывущее от двери к двери.

Я начинала думать, что не обошлось без псионов, что на ременском корабле было как минимум странно.

Впереди замаячила генераторная палуба. Здесь двери не были полуоткрыты — они были распахнуты во всю ширь. Я проходила коридор за коридором, настороженно шаря лучом фонаря по пустым стенам и потолку, и думала о том, что вполне могу ошибаться.

Странно, но впервые за время путешествий по этому кораблю ноги не скользили по обледеневшему полу. Возможно, потому, что обледеневшим он и не был.

Я повела шеей, укутанной воротниками многочисленных свитеров и куртки, и внезапно поняла, насколько неадекватна здесь температура.

Она была плюсовой.

Всего один или два градуса выше нуля, но, провались я в Бездну, она была плюсовой!

Я посветила на счетчик радиации на поясе. Естественный фон. Я рассчитывала найти поврежденные двигатели, но, похоже, то, что здесь есть, гораздо интереснее.

Резко запищал сигнал вызова — я опустила вскинутую было на автомате "мать" и побарабанила по браслету портативки.

— Орие! Ты меня слышишь?! — донесся сквозь треск помех далекий голос. Тайл.

— Да. Ты уже закончил?

— Нет. Но... Ты должна это видеть!

— Что случилось?... С кем? — резко бросила я.

— С кем-то действительно что-то случилось. Но не с нами, — пауза. — Я кое-что нашел. Возвращайся и посмотри сама, потому что я не знаю, как это назвать.

— Буду.

Тремя часами позже я стояла у переходного шлюза и понимала, что мои представления о законах мироздания рушатся быстрее, чем может выдержать всякий здравый смысл.

— Тайл, это уже совершенно не смешно, — мой голос звучал почти потерянно.

— А вот я бы посмеялся, — не оборачиваясь, обронил Тео. Он сидел на корточках над... нашей находкой и механически протирал руки обрывком бинта.

— Лучше бы ты цитировала книгу Мира. По законам жанра хоть кто-нибудь должен понимать, что происходит... — Тайл устало тер лоб с замусоленной повязкой.

— Если это знак Звезды, то мои мозги не в силах его переварить.

Я присела напротив Тео над телом, лежащим на полу. Тело принадлежало гуманоиду, мужчине, и выглядело настолько характерно, что, чтобы опознать чистокровного ремена, не было необходимости приподнимать веки и вглядываться в красные змеиные глаза без белков, затканные частой сеткой золотых прожилок.

По очевидным причинам относительно его происхождения у меня были две версии, обе совершено идиотские. Либо член команды корабля, либо один из охотников за сокровищами, о которых не знают официальные власти.

Вторая версия выглядела идиотской, потому что возле Колониста не было ни других кораблей, ни спускаемых модулей, ни вообще ничего, кроме снега и скал.

Первая, самая очевидная версия, была идиотской, потому что этот ремен был жив.

Едва-едва, но жив — это стало бы ясно любому, кто посмотрел бы на его ауру. Чтобы добыть более материальные доказательства, понадобился портативный сканер.

Тео задумчиво рассматривал сканограмму медленно, едва заметно бьющегося сердца и почти не работающих легких, и выглядел печальным.

— Знаете, фарра Морровер, — медленно проговорил он, — я тут подумал о том, что мы с вами можем впасть в анабиоз только искусственным путем. А вот они, — он кивнул куда-то между Тайлом и телом неизвестного, — нет. Заставляет задуматься, кто все-таки лучше устроен...

— Анабиоз?... Больше пятисот лет?... Ты в своем уме?

— Это вы сказали, не я, — вздохнул Тео и встал. Я вопросительно посмотрела на Тайла.

— Я похож на врача? — ремен передернул плечами. — Понятия не имею. Как обыватель, никогда не интересовался этим вопросом.

Я повернулась к Тео.

— В таком случае, у меня вопрос: откуда, скажи-ка мне, студент-младшекурсник знает такие занимательные факты по межвидовой физиологии?

Парень посмотрел в потолок и, не найдя там ответа, наконец сказал:

— Я на ней специализировался. Межвидовая терапия, хирургия и генный анализ.

Я комически подняла руки вверх и без улыбки сказала:

— Блестяще! У меня просто нет слов.

Да, у меня действительно не было слов. Никаких. Наверное, я просто слишком устала.

Мысли — те, пожалуй, еще были. Мысли о том, что неплохо бы дождаться мага, который теоретически сможет сказать, является ли то, что на нашей находке надето, формой экипажа колониста.

— Так где, говорите, вы его нашли?

— В подсобной клетушке для запчастей внутри модуля. Он забился под стеллаж — мы еле его оттуда вытащили.

Это наводило на мысли. Приятными они не были.

— Ладно, лежал он здесь пятьсот лет, полежит еще полдня.

Парни покивали и разошлись. Я осталась ждать мага в компании уже второго в моей жизни условного трупа.

Под пальцы сунутой в карман руки попалась завалявшаяся в складках палочка тифы. Я чиркнула оставленной Тайлом горелкой и закурила. Зачем — не знала сама.

Палочка в пальцах каким-то неведомым науке способом влияла на ходящий ходуном перед глазами мир, заставляя его (и меня заодно) обрести хоть какое-то подобие равновесия.

Иферен, естественно, мне, как не-связисту, ничего не дал. Но Зиму, и его привычку постоянно хвататься за эти обрубки высохших веточек, я наконец поняла.

Он, оказывается, постоянно нервничает и чего-то боится.

Вот такая у них, маленьких поганцев, тонкая душевная организация.

Палочка хрустнула в сжавшихся пальцах, ломаясь. Полетел на пол дымящийся кончик.

Нервная я стала. Злая.

Такое бывает — когда заканчивается заряд, вычерпав все доступные резервы. И, надо сказать, перспектива стоять у трона Богини до конца времен с конкретного завтрашнего дня почему-то совсем не кажется мне такой уж радужной... Быть может, оттого, что Всевидящая — та еще стерва.

Маэст вернулся только к поздней ночи, ведя за собой мага, как зверушку на поводке. На лице юноши не было ничего — ни печали, ни радости, ни тоски. Глаза — пара янтарных зеркал, по которым ясно было видно одно: он не здесь и не сейчас, и не желает возвращаться.

Можно, конечно, вернуть и силком, но что-то подсказывало мне, что там ему будет безопаснее, чем "здесь и сейчас".

— Ну что? — отрывистый вопрос прозвучал чуть ли не раньше, чем Оглобля перешагнул через порог. Мой вопрос.

Он поднял на меня глаза и неторопливо кивнул.

Я кивнула в ответ. Обвинять Высших глупо и нецелесообразно, но именно этим я бы и занялась, если бы все это было зря. Существует ли высшая справедливость, и есть ли вообще богам до нас дело, а если есть, то в какой мере — вопрос философский и занимает богословов не первый век. Думала ли я, что когда-нибудь он станет для меня более чем материален?...

Не знаю.

— И что это?

Маэст расстегнул нагрудный карман и достал плоскую металлическую коробочку. Уже догадываясь, что увижу, я протянула за ней руку. Сняла плотно притертую крышку, заглянула внутрь. Плотно уложенные черные кубики — десять штук. Матовый, тяжелый, как свинец, камень.

Я знала, что это. Ведь в форте остался мой ящик — в нем было гораздо больше камней, но эти ящики были идентичны.

Так и не восстановленные технологии века Первой Колонизации уместились в десяти кубиках с невероятно плотной кристаллической решеткой, позволявшей записывать в три, четыре раза больше информации, чем обычно.

На эти кубики записывали информацию маги Земли, и только псионы могли ее считать. Для ременов, у которых так редок дар, это было мерой безопасности, не сравнимой с многометровыми стенами и сложнейшими запорами. Для нас, солов, это не значило ничего.

Я вернула крышку на место и спрятала коробочку в потайной карман комбинезона. Рюкзак был ненадежен, как и куртка, если придется внезапно бежать.

— Ну, рассказывай, — я присела в свободное кресло и кивком предложила солдату сделать то же. — Быстро нашли?

— Так не искали, — у Маэста вырвался смешок. — Отшельник шел, как по ниточке. Только, Морровер... Ты бы с ним поговорила, что ли. Ну, по своей части. Дурной мальчишка стал, как наркотой обколовшийся.

— Я-то поговорю. Прилетим домой — и поговорю. Здесь — нет.

— Почему?

— Потому. Он же даже в форте не появляется, потому что чувствует малейшую дрянь, а здесь ее столько, что мне самой уже плохо.

— Наверху ничего такого нет, — походя заметил Маэст, аккуратно кладя "мать" на колени. Вытащил из кармана на штанине тряпку и принялся протирать панели индикаторов, пояснив: — Хранилище с сейфами у них под самой крышей. И охранка — фигня. Все скопытилось давно от старости.

— Кстати, пока вы ходили, Тайл тут кое-кого нашел, — я кивнула на лежащее в проходе тело. — Коэни, ты не знаешь, чья на нем форма?

— Да, — безжизненно отозвался юноша. — Члена экипажа. Этого корабля, — тонкий палец указал на эмблему на нарукавной нашивке. — Такая же на внешних бортах. Быстрый... он видел эмблему, — его голос дрогнул.

Я молчала, рассматривая нашивки. Потом все же сказала:

— Возможно, он спас нас. Многие умирали за меньшее.

— Я знаю, — маг опустил голову, одной рукой вцепившись в спинку кресла. Упали белокурые волосы, засверкали в искусственном свете золотом и едва заметным синим перламутром. Из-за завесы волос раздался напряженный тихий голос: — Скальники — не безмозглые животные. Быстрый — тем более. Он... был... как маленький ребенок. Все понимал.

— ...И был твоим единственным другом?...

Тонкие бледные губы скривились, то ли соглашаясь, то ли нет.

Так бывает. Вот и война еще не докатилась до нас, а времена уже наступили жестокие, военные. Не место на них детям. Но уж если они там оказались, скидок, судя по всему, делать будет некому.

Зашел Тайл с известием, что модуль в принципе может лететь, и даже практически сейчас, но еще пять-шесть часов тестирования и наладки дадут ему шанс долететь куда-то дальше нашего разбитого дайра. Я дала отмашку на дополнительную наладку — не хотела рисковать тем единственным шансом, что у нас был. Если снова заглохнут двигатели, на этот раз у залатанного модуля, до второго шанса мы навряд ли доживем.

Что-то не давало мне покоя, настаивая, что вот-вот мы совершим ошибку, если не совершили ее уже. Эта аномальная температура, эти двигатели, этот непонятно как впавший в спячку ремен... Я попросила Оглоблю проследить, чтобы все находились внутри модуля и в любой момент были готовы к старту, и снова пошла на генераторную палубу. Одна, как ни возражал Маэст — гражданский будет только обузой, а потерять в случае чего обоих солдат мы себе позволить не могли.

До генераторной палубы я почти бежала — хотя сил уже не оставалось никаких, — боясь не успеть сама не знаю куда. Но перед провалом громадного колодца, огороженного по периметру тонкими перилами, я замерла почти на десять минут. Потом все же сделала шаг и заглянула внутрь.

На дне царила кромешная тьма, что с учетом высоты удивляло мало. Ниже генераторного колодца была только техническая палуба, куда вход без костюма высокой степени защиты был строго воспрещен, а еще ниже, под многочисленными слоями изоляции, находились сами двигатели.

Через пятьсот лет я сомневалась в необходимости и костюмов, и изоляции.

Спускаться вниз по скобам было пустой тратой времени. Я подергала перила, проверяя надежность, и закрепила конец десантного троса вокруг одной из опор. Заправила его в автоматический карабин на поясе, проверила натяжение и перелезла через ограждение.

Упершись ногами в стену колодца и крепко ухватившись за медленно проходящий сквозь карабин трос, я начала спускаться, посматривая на счетчик радиации.

Полусотней метров ниже мое дыхание перестало превращаться на воздухе в парок. Еще через несколько минут и десятков метров теплеть начало все более ощутимо.

Когда под слоями теплых свитеров, рубашек, куртки, "чешуи" и "пузыря" по моей спине поползли мелкие капельки пота, все разумные и неразумные версии выдуло из головы напрочь. Кроме того, что по кораблю прошелся хлыст самого Огня, в голову уже не лезло ничего.

Доберись я до дна, наверное, взмокла бы от пота.

Но до дна я не добралась. Я зависла дюжиной метров выше, поскольку сначала не совсем поняла, что вижу. Но когда поняла...

Мощный фонарь высвечивал сероватую груду, ровным, рыхлым и, судя по всему, толстым слоем покрывающую дно колодца. В желтом луче метались ломаные, острые тени, складываясь в контуры чудовищ из ночных кошмаров.

Тени отбрасывали кости. Десятки, тысячи неряшливо изломанных скелетов, черепов, отдельных костей.

Начисто, аккуратно обглоданных костей.

Где-то справа, почти за пределами светового круга, блеснула широкая металлическая полоса. Я узнала ее по трем алым штрихам — эмблеме форта. Это был ошейник Быстрого, тот самый, с маячком.

Резким щелчком я выключила фонарь и переключила карабин в режим аварийного подъема. Мир дернулся и стремительно начал убегать вниз. Но достаточно ли быстро, уверена я не была.

Пропавший экипаж уже нельзя назвать пропавшим. Он здесь. Весь.

И одинокая блестящая полоска металла благим матом вопила о том, что нас тоже хотят видеть именно здесь.

Запиликал сигнал вызова на рации, и голос Тайла прокричал сквозь нарастающие помехи:

— Возвращайся немедленно!! Там... — его голос перекрыл какой-то визг, и рация замолчала.

Карабин щелкнул, заглотив последние метры троса. Я развернулась, ухватившись за взлетевшие на уровень лица перила...

Недостаточно быстро.

По ту сторону тонких металлических поручней на меня бесстрастно смотрели холодные, разумные и знакомые глаза.

Глава двенадцатая

При виде дракона, даже самого маленького и безобидного (обыкновенной игуаны в том числе), в организме героя срабатывают заложенные в геройский архетип инстинкты, призывающие с ревом броситься в атаку.

Дмитрий Казаков

Я никогда не боялась темноты и тишины.

Тихие, вкрадчивые шаги были страшнее. И свет. Мягкий, золотистый светлячок, невесомо покачивающийся в чужой раскрытой ладони.

Он протягивал мне руку, обычную мужскую руку.

— Любимая, я пришел за тобой, — тихий, мягкий шепот прокатывался эхом по пустым мертвым коридорам. — Это все — просто сон... Длинный, страшный сон...