Эхо войны. Ред2

Шумилова Ольга

Эхо войны

Глава первая

За девятью холмами, за девятью ручьями и одной канавкой в давние времена располагалось одно королевство...

Йозеф Лада

Жарко.

Над высокой, пересушенной травой вьется мошкара, в зарослях дикой лицинии спит ящерица в синем ошейнике.

Полуденный зной плывет над полем, от мерного стрекота среброкрылок клонит в сон. Некошеный еще с весны бурьян, тянущийся до самого оврага, день за днем жухнет и покрывается пылью.

Я зевнула и отвернулась от окна, разыскивая среди наваленных на столе распечаток браслет портативки. И послала же Звезда лето...

Прихожане на душеспасительные беседы не спешили ни к ротному психологу, ни ко мне — всю последнюю неделю мы с фарром Матте вместо работы играли по сети в танрог.

Бодро пискнув где-то в отчетных недрах, портативка развернула в воздухе голо-окно с запрошенными еще десять минут назад данными. Точнее, их отсутствием — "жалобный лист", открытый для стеснительных анонимов, не желающих пятнать кляузами честь мундира, был пуст, как плац после отбоя. И это в форте, где больше четырех тысяч солдат.

Поразительно, как жара отбивает охоту к доносам на ближнего своего. Хоть диссертацию пиши: "О влиянии атмосферных условий на склонность к мелкому пакостничеству".

Переговорник заверещал как раз в тот момент, когда фарр Матте прислал мне очередной ход. Я промахнулась мимо нужного поля, поставив свой виртуальный Двор в крайне двусмысленную ситуацию, и, ругнувшись, нашарила за ухом гарнитуру.

— Орие, подойди к коменданту, — послышался непривычно тихий голос Рутты.

— Почему ты шепчешь?

— Тащи свою задницу сюда немедленно! — яростно прошипела секретарша и отключилась.

Начальство изволит гневаться, не иначе. Вот уж где кара богов, куда там зашкаливающему термометру...

Я без особой спешки исправила ход, и, свернув портативку браслетом, защелкнула на запястье. И вылезла в окно — беготня по бесконечным каменным лестницам не входила в список моих хобби, тем более, что на втором этаже ремонт и вообще пыль столбом.

Наши доблестные экономисты от армии, конечно, утверждают, что превратить полуразвалившийся родовой замок в форт всяко дешевле, чем покупать такую дорогую землю и отстраиваться заново. Но лучше бы эти развалины окончательно снесли, чем латать их каждой весной, и тем более — чем терпеть их глубоко гражданского владельца, оторвавшего под шумок должность коменданта.

Вытащив из кустов лицинии протестующе вякнувшую ящерицу, я зашагала через вымощенный камнем двор, мимо казарм, к одной из двух уцелевших замковых башен — помимо медпункта и спуска в приспособленные под мастерские подвалы, там был ход на верхние административные этажи.

Замок Иней и триста лет назад стоял на клубке тайных проходов, а теперь и вовсе напоминал решето.

— Тетя Орие! Вы его нашли! — ко мне подлетел растрепанный вихрь, опознаваемый только по белокурым косичкам, и выдернул из рук задремавшего было ящера.

— Попытка побега пресечена, — я хмыкнула и погладила Атку по мягким кудряшкам. Девочка вывернулась, бросив на меня насупленный взгляд из-под встрепанной челки. — Что кислая такая? С Римсом поругались?

Она передернула плечами.

— А отец твой знает?

— Вы чего? Он же его убьет, если что! — Атка не задумалась ни на секунду. — И меня заодно...

У меня перед глазами на секунду встало рассеянное, красивое лицо предполагаемого кровавого маньяка. Воображаемый Ремо укоризненно покачал головой и пропал.

— А вы не можете... ну... того? Приворожить? Я ведь его люблю... А он...

— Могу только наоборот, — сообщила я. — Оттаскать твоего обормота за уши. Или за эти самые уши к твоему отцу привести.

— Не надо, — буркнула Атка и испарилась.

Обиделась. Думает, не понимаю, глупышка.

Когда я добралась до места, в приемной царила совершенно ей не свойственная мертвая тишина. Впрочем, стоящая на столе секретарша тоже не была рядовым явлением.

Завидев меня, Рутта нервно всхлипнула и прошептала:

— В-вон. В-вылезло.

Ее заметно дрожащий палец указывал в угол, на террариум с треснувшим стеклом. Ну просто замечально...

— Неужели нельзя было позвонить Ремо? — я опустилась на четвереньки и заглянула поочередно под диван, кресла и низкую этажерку. — Нашла тоже зоолога на полставки...

— Я звонила, — плаксиво огрызнулась Рутта. — Он в город уехал. Полчаса назад.

Разражено бьющий хвост моры обнаружился под секретарским столом, почти исчезнувший за стенными панелями. Я обеими руками ухватилась за скользкий студенистый шнур и потянула на себя. Тварюшка с влажным чмоканьем выползла из-под панели.

— А я говорила, что ей садок нужно менять.

В дверях стояла вездесущая Атка, сосредоточенно переплетающая косу. Ну если окажется, что террариум треснул не просто так, получит кто-то форменным ремнем по попе... Я сгребла мелко дрожащую горку полупрозрачного студня и сунула ей в руки.

— К отцу занеси. Там должны быть свободные садки.

Девочка пожала плечами и испарилась. Рутта проводила ее подозрительным взглядом, неловко слезая со стола.

— Вот же ящерово отродье...

— Очень сомневаюсь, что это она, — я присела на край стола и принялась оттирать пальцы салфеткой. — А я, к слову, не ветеринар. В следующий раз свою подотчетную живность будешь отлавливать сама.

— Как их вообще можно трогать? Они же... они же... — ее передернуло.

— Если ты их так боишься, то комендант не иначе как садист, если держит мор в приемной.

— А ты не в курсе, что их все боятся? Кроме ременов и тебя?... Ну да ты у нас и так блаженная, а вот по поводу ящериц я бы задумалась.

— Донос напиши, — скучным тоном предложила я. — Мне.

Рутта медленно покраснела.

— Я не это имела в виду.

Повисла тишина. Глаза девушки забегали, пальцы нервно забарабанили по столу. Я отправила измазанные салфетки в настольный утилизатор и встала.

— Нет? Ну нет, так нет.

— "Все равны перед Кодексом и богами, невзирая на касты, сословия и благосостояние. Каждый имеет право держать слово и быть уверенным, что его голос будет услышан, понят и расследован, а вынесенное решение будет истинным и беспристрастным", — процитировали за моей спиной книгу Мира. — Фарра Морровер, если вы не выйдете из этого кабинета немедленно, я позволю себе наглядно напомнить вам, каким образом множество ваших предшественников стали мучениками за веру.

Я медленно улыбнулась, оборачиваясь. Фарр Торрили, единоличный владелец этих стен, лелеял в своей душе настолько чистую и незамутненную сомнениями неприязнь к Звезде, что слуги любого из шести верховных богов подпадали под нее автоматически. Подобные мне — тем более.

— Я выпрошу для вас тепленькое местечко в глубочайшем подвале Бездны, фарр.

— Если вы не уйдете сейчас же, повстречаетесь со своей весьма немилосердной богиней лично. Я вас не звал.

И тебе сотню эйра под хвост, упертый самодур.

Я ослепительно улыбнулась и не спеша направилась к выходу.

Да, да, дражайший фарр — атеист. Встречаются и такие в наше бездуховное время. Весь форт с немалым удовольствием гадал о причинах радикальной антипатии коменданта к религии: формально к этому не было никакого повода. Будучи старого, но отнюдь не столичного аристократического рода, фарр Торрили воспитывался соответствующим образом. А в соланской провинции богов всегда почитали с необходимым прилежанием — особенно в такой глухой, как Деррин. Судоходные трассы от нас далеко, и даже на столичной планете было не так уж много народу, не говоря уже о "большом мире". Так что понять, где проживший всю жизнь на Деррин Торрили нахватался этой ереси, было сложно.

Несколько экзальтированных девиц из гражданских даже рискнули в него влюбиться, зачарованные аурой загадочности, окружающей высокопоставленного фарра и его не менее колоритной внешностью, единственной кое-как соответствующей классическим канонам красоты деталью в которой были уши — длинные, красиво изогнутые на подъеме, с густой черной шерсткой. Все прочее если и производило впечатление, то крайне негативное: тусклые, цепкие глаза невнятного грязноватого оттенка, слишком бледное для темноволосого южанина лицо, тощий, неухоженный хвост и откровенно нечесаные волосы, которые он даже не удосуживался заплетать в косу — прелестное, должно быть, зрелище в официальной обстановке. Завершало образ то, что, похоже, в одежде своей он мало того, что спал, так еще и одевался с закрытыми глазами. Утешить себя тем, что фарр начальник впал в маразм по старости, тоже было нельзя — до преклонных лет Торрили было, как мне пешком до Солярики.

Девицы называли это все "одухотворенностью". Мы, контрактники, звали его просто Мертвяком. Поскольку больше всего комендант походил именно на труп — все еще свежий, но уже успевший полежать.

И сговорчивости ему это явно не прибавило.

По крайней мере, в отношении меня, той, чья работа — разбирать чужие души, чистить и приводить их в порядок. Служитель карающего преступивших совесть Кодекса, последовательница "не самой милосердной богини", Первой из Звезды — не лучший кандидат на должность ротного храмовника, но что же делать, если другого нет.

Хотя, как ни странно, моя работа не в том, чтобы поддерживать веру или дарить ее. Нет — и только потому Торрили меня здесь терпит. Она в том, чтобы четыре тысячи солдат, половина из которых — псионы, со всеми проблемами, которые прилагаются к неустойчивому сознанию ментально одаренных, не вцепились друг другу в глотки.

Кому-то помогает психолог. Кому-то — только я.

Кстати, о помощи, психологи и чисто провинциальной ксенофобии местных... Некоторые особо упертые "прихожане" мало того, что не приходят ко мне под идиотским предлогом другого вероисповедания, так еще и отказываются навещать фарра Матте.

Приходится ходить самой, не давая заскучать нашим кумушкам в штанах. Как же, у служителя Кодекса не иначе как шашни с "ящерицей".

Дать бы этой "ящерице" по голове, да посильнее — может, прекратит мотать нервы брату, племяннице и мне заодно.

— Я думал, до обеда еще часа два, — гулко раздалось в огромном полупустом подвале, едва мои ботинки застучали по лестнице, ведущей в мастерские.

На верстаке у стены знакомо белел нетронутый сверток с завтраком, который я сама принесла утром.

— А я по служебным вопросам. Вот скажи мне, ты собираешься питаться воздухом?...

— Это же такая экономия казенных средств, — из-под верстака показалась встрепанная белокурая голова. — Орие, не хочу я есть. Честно.

— Тайл, хватит уже себя грызть, — я спустилась с лестницы и подошла к ремену. — Можно подумать, ты единственный техник, у которого та рухлядь, что числится у нас на балансе, развалилась на ходу. Ну Мертвяк поорал минут десять — спорю на премию, он и сам понимает, что виноват не ты.

Виновато на самом деле было тотальное отсутствие денег — из двух десятков машин, числящихся на балансе, больше трети стояло в мастерской. Не было запчастей, не было расходных материалов, не было даже полного штата — ни один квалифицированный техник в своем уме не поедет в это захолустье за такие деньги. Тайл понимал это не хуже меня, но отказывался признавать вслух. Гиперответственность за все и вся — вообще их с Ремо семейная черта. Но на прошлой его службе она была гораздо более к месту.

— Кто-нибудь мог погибнуть, — угрюмо обронил он, выбираясь из-под верстака.

— На такой скорости? Не смеши меня, — я сунула руки в карманы. — В любом случае это не повод работать сутками без еды. Начинаешь походить на Ремо в худшие его годы.

— Мы с ним вообще похожи, знаешь ли! — буркнул Тайл начал вытирать руки измятой тряпкой. С этим он, конечно, погорячился. Да, они близнецы. Но они не похожи. Так бывает, когда с лиц — зеркальных отражений друг друга — по-разному смотрят одинаковые глаза. Так, как сейчас.

Те, кто, как я, знал их много лет, добавят к этому еще массу мелочей. У Ремо тоньше черты лица и длиннее нос. У Тайла тяжелее челюсть и не настолько раскосые глаза. Они оба красивы — по-своему, тонкой красотой золотого океана родной Ретейлы. Белокурые волосы, отливающие голубоватым перламутром бактерии-симбионта, золотисто-смуглая кожа, филигранные узоры из мелкой, такой же золотой чешуи на скулах, шее, плечах, спине... У моих сородичей красота другая — яркая, понятная, хищная: такими были наши предки, стаями загонявшие добычу в степях Солярики. Мы вышли в космос, когда у полжизни проводивших в океане теплокровных рептилий еще не появились каменные ножи. И теперь их изрядно продвинувшийся по эволюционной лестнице потомок смотрел на меня своими раскосыми змеиными глазами, морщил нос и служил живой иллюстрацией на тему "мультирасовая галактическая цивилизация и ее проблемы".

— Ты вообще знаешь, что говорят? Что дело спустили на тормозах только потому, что я и ты якобы...

— А я могу сказать, что счетовод спит с чиновницей из городского совета, и поэтому нам в прошлом месяце дали скидку в двадцать процентов на пайки, — я философски повела ушами. — Заметь, все поверят.

— Что, правда?... — Тайл заинтересованно покосился на меня.

— Понятия не имею, — я хмыкнула. — Так что наплюй. Мне, по крайней мере, еще не удалось доказать, что я не ем младенцев на завтрак.

На лестнице послышался дробный перестук торопливых шажков. К нам бежала Атка, не замечая расплетающихся кос. В ее широко раскрытых глазах плескался испуг.

— Что случилось?...

— Дядя... Тетя Орие... Война!

Глава вторая

— В доме чародея вечно что-нибудь да выходит, — с чувством сказал Кальцифер.

Диана Джонс

За окном шел дождь.

Крупные капли разбивались о листья и цветы, смывая пыль с поникшего кустарника под окном. Моросило уже второй день, и чахлый цветник, разбитый у основания западной башни, начал робко зеленеть свежей листвой.

Война прогнала жару.

— Орие, посмотри, там Атки во дворе не видно?

— Нет.

Прихлебывая из исходящей парком кружки, я протерла рукавом запотевшее окно казармы. На меня предсказуемо смотрело отражение типичной северянки — белокожей и зеленоглазой (на Деррин нас, "снежных", в два раза больше, чем смуглых темных южан). Ну разве что не самой изящной разновидности — мы, силовики, все высокие и размашистые, а в остальном... Все по стандарту: уши по линеечке, гривка подстрижена, нашивки наглажены. Образцовый работник, да и только... Мне б еще косу, как всем нормальным солам — вообще красавица была бы. А с тем, что у меня сейчас на голове, я похожу то ли на давно сбежавшую каторжницу, то ли на пилота в отставке. Только им обривают половину головы — первым, чтобы легко опознать при побеге, вторым под пилотские обручи. Мой кошмар стилиста был следствием второго варианта — как "столичную", меня в свое время подрядили возить по окрестностям комиссию из Центра. Было это еще в прошлом году, так что сейчас на моей голове справа топорщится отросший ежик из белесых прядей, слева увязанных в хвост. Можно уже постричься "под фуражку" и стать симметричной, но жалко волос.