Мир в подарок - общий файл

Личинок туурда доставляли в небольших количествах купцы, приводившие караваны от далекого Полуденного моря, где и покупали крошечных белесых червячков у черных корабелов с немыслимого, запредельно далекого юга. Туурд — паразит, его можно подселить под кожу человеку, добиваясь полного контроля над строптивцем. Нет, не послушания, а только контроля. Личинка размещается на спине раба, откуда быстро уходит под ребра, добирается до почек и живет на их поверхности, практически недоступная для изъятия, поскольку срастается 'корнями' с живой тканью. Человек ей мало подходит для пищи и вовсе не годится для продолжения жизненного цикла. Зато пораженный туурдом теряет способность долго бегать и даже быстро ходить, совершать безнаказанно любую тяжелую работу. Наказание — сводящая с ума боль, которая через некоторое время гасит сознание. Так что уже два года араг физически не мог сбежать, хотя это не означает, что он не пробовал. Туурд, кстати, долго в теле человека не живет. Обычно гибнет в течение трех лет, забирая и жизнь раба.

Все это он мне рассказал очень спокойно. Напоследок добавив, что хозяин меня сильно обманул с ценой, поскольку жизни в араге осталось совсем немного, как и способности приносить пользу. Кажется, его сильно забавляло положение дел. Впрочем, не мне обсуждать странное отношение к жизни. Я-то всегда была свободной.

Пока отмытая до врожденного золотистого загара илла смешно трясла расчесанными волосами и примеряла новую рубаху, я разложила Наири на полу и прощупала злобные личинки, чуть приотпустив на волю дар. Накрепко впившиеся в почки, разросшиеся, окруженные нарывами и гниющей плотью, но вполне извлекаемые, учитывая перешедший ко мне богатый опыт Риана. Благо, получивший свое место в гербе Карна сребролист способен творить чудеса. Он выращивает новые ткани и залечивает почти любые раны. Правда, действует лишь при свежих повреждениях. Предложила удалить, но ценой разрезания обоих нижних ребер. Предупредила, что будет больно и после специального травяного настоя. Он посмотрел на меня с неподдающимся расшифровке сомнением. И, понятно, согласился. Даже прямо сейчас.

— Ой, эк его измочалили, — сочувственно вздохнула за спиной Глишка, вернувшаяся с подносом. Утка оказалась огромной и возмутительно, непередаваемо вкусно пахла. К ней отдельно подавался здоровенный чугунок с рисом, два вида соуса и хрусткий теплый каравай, выложенный на стол в полотенце. Так называемый самогон оказался прозрачным и подавался в узорном цветном стекле. — Я клоки принесу скорешенько, вы кушайте пока. Жаровню сеструха мигом доставит. Да вот и она!

В четыре руки служанки, в которых я не без основания заподозрила дочерей хозяина, мгновенно накрыли на стол и исчезли, прикрыв дверь. Премудрый хозяин явно выдал порцию на троих, даже тарелок принесли именно такое количество. Прав Римах, это лучшее место в проклятом городе. Белесые и густо-чернильные глаза смотрели на ужин, словно в мире не существовало ничего, кроме этой утки. Еще бы. Интересно, когда они последний раз ели?

Наири был так страшно голоден, что, утратив каменное выражение лица, мучительно сглатывал тошноту пополам с комками слюны и желчи. Митэ, видимо, кормили чаще, она быстро отвлеклась от утки и теперь смотрела, как и я, на арага. Потом на меня. Еще на колени вот-вот бухнется, испугалась я и прикинула, можно ли кормить пациента перед операцией. Опыт Риана задумчиво развел руками — как знаешь, — ехидно предлагая выбор между отравлением и голодным обмороком. Сребролист — средство очень быстрое, может, и обойдется.

— Наири, садись и ешь, только самогон не трогай, он для дела. Но учти, я не гарантирую, что еда сочетается нормально с вырезанием этих личинок. Может затошнить или хуже...

— Да ему и так хуже некуда, — торопливо вмешалась довольная Митэ. — Путь ест.

— Ужин подают хозяевам, — он слегка замялся, теряя остатки показной безразличности к происходящему.

— Я буду только травяной чай и хлеб, потом. Митэ оставь половину.

Снова покосился на меня с сомнением, но уточнять не стал. Резко поднялся, дотащился до стула, свалился мешком. Поделил утку пополам и, неловко орудуя двузубой вилкой едва ли выдаваемой обычно рабам, принялся за еду с отменно здоровым аппетитом. Потом еще раз глянул на нас и отложил вилку в сторону. Мне понравился хруст костей на его крепких зубах. Самый приятный звук за день.

Глиша приволокла ворох льняных тряпок, следом сестра внесла пирожки и большой кувшин с квасом. Оставив все на столике у порога, девушки попрощались до утра, уточнив, что мне больше ничего не надо.

— Митэ, садись, будем тебя лечить.

Я принялась набирать травы в чашку, предварительно поставив на огонь котелок с водой, принесенный вместе с жаровней. По ходу ругалась тихонько: бугаю я объявила ущерб в пять золотых, отстаивая Митэ. А тут пойди разберись, что с чем перемешалось! Пять золотых убытка, как же! Все деньгами меряют, стервецы.

Девочка следила за моими руками с интересом, иногда помогала, когда понимала, что надо делать. Спрашивала про ту или иную травку и радовалась, угадав название. Откуда только знает, в городе ведь росла. Наири не переставал работать челюстями, то и дело сердито косясь на названую сестрицу. Словно болтая со мной, она нарушает заведенный порядок. От хозяев он добра не ждал, разве что необходимой передышки до следующего неизбежного обмана. На меня не смотрел, наверняка считая мерзавкой, намеренно задабривающей наивную девочку. Да и его самого. Не на того напала. Интересно, кому, кроме маленькой иллы, он доверяет?

Пришло время доставать из набора Риана иглы, нитки, пинцет и тонкий рабочий нож. В лесу я бы все сделала иначе, но тут город, окаянные не дремлют, я их и теперь чую, обеих.

Ладно, пора начинать.

Араг медленно доедал хлеб, явно растягивая удовольствие, когда я закончила работу над травмами иллы. Коленка была разбита тяжело, но не опасно. Лицо удалось спасти, даже швов не останется, кроме небольшого на губе. Им и зубом займусь в другом месте. Наири не морщась, безропотно, выпил омерзительный настой, томившийся над жаровней. Я собрала травки и для снятия боли, и для создания неприятностей туурдам. Риан, по счастью, знал о них! Интересно, он бывал так далеко на юге? Спрошу как-нибудь позже, при случае.

Теперь Митэ внимательно слушала меня, невозможно серьезная и важная. Еще бы: когда я стану лечить арага, уже снова разложенного на полу, она будет помогать. Убедившись в её отменной памяти, я посадила девочку ужинать, продолжая инструктировать. Малявка с первого раза запоминала названия инструментов и свои обязанности, все более удивляя меня.

Прирожденная лекарка и травница!

Провозились мы часа четыре, и, закончив, сидели у окна, усталые до полуобморока и настолько же довольные собой. Дохлые туурды, мелко порубленные Митэ для полной гарантии их кончины, валялись в грязных, заляпанных кровью тряпках, которых за эту ночь накопилась гора.

Наири постанывал в дурманном забытьи. Я зашила обе раны, истратив на их обработку почти весь запас сребролиста. Потом принялась собирать из осколков костей и рваных жил руку. В это время илла, пыхтя от усердия, бережно сшивала второй иглой изодранную кнутом кожу и усердно наносила на удивительно профессиональные для первой попытки швы мазь на основе того же сребролиста. Интересно, все пальцы сохранят подвижность? Я старалась, но случай трудный. К тому же руку ему портили и прежде. К утру все зарастет, а на ребрах образуются свеженькие мозоли. Травку не зря покупают в сухих листьях не на вес, а на объем золота. Или в порошке, но уже минимум по семикратной цене. Под восстановленные ребра арага уместилось не меньше восьмидесяти золотых, столько же монеток устилало спину. Накладное дело — содержать рабов, мне явно не по карману. Допив остывший травяной чай с привычным уже мерзко-сладким послевкусием, я покосилась на арага.

— Митэ, давай я постелю на диване, а ты тихонечко нашепчи ему на ухо — пусть туда добирается. Он сейчас уже может двигаться и еще не спит.

— Как пьяный, да? — фыркнула она. — Так пусть тут дрыхнет, нам без разницы. Все не на камнях.

— Ему будет приятно проснуться на нормальной кровати, вот сама посмотришь.

Она серьезно кивнула, заинтересованная моей идеей. Было очень занятно смотреть, как заботливая илла укладывает послушного и неловкого братца, гладит по пыльным волосам, укутывает одеялом. Неужели этот безмерно длинный день заканчивается? Вот и мы наконец отправились спать, напоследок чуть не в драку поделив с обнаглевшей Митэ широкое одеяло и место на необъятной кровати. Последней осознанной мыслью было: завтра, то есть сегодня, надо ей купить хоть что-то из одежды.

Разбудили меня бодрые после вчерашнего лечения пациенты.

Они активно шептались, устроившись на диване, отданном арагу, и опустив штору, разделяющую зал. Правда, щель оставили, чтобы за мной приглядывать. Говорили совсем тихо, но я же снавь, мой слух вполне отчетливо разбирал и слова, и интонации. Подслушивать было стыдно, лишать их возможности поговорить — гадко. Вот я и лежала бревном, да еще подло подсматривала из-под ресниц.

— У-у, как на тебе заживает! Это я зашила. Спина здорово болит? — девчонка на корточках устроилась сбоку от арага и робко трогала сухие струпья швов.

— Нет, — он лениво полулежал, упихав под бок ворох шелковых подушек, щурился довольно от забытого покоя здорового тела, а Митэ осмелела и деловито изучала розовые тонкие нити швов на спине, ногтем сдирая сухие корки. Между пальцами правой, изувеченной и пролеченной, руки Наири мелькала вилка. Проверяет мою работу.

— Най, прекрати, ты так с хозяевами разговариваешь. Мне надо больше одного слова, понял? Должен нормально отвечать, я же переживаю, — она пребольно пнула его локтем в бок, заставив задохнуться. — Тут болит?

— Нет.

— А тут? Вот здесь? И тут? — кулачки умело находили цель.

— Отстань, нигде не болит, — сдался он, сгребая обидчицу в охапку, усаживая на колени и шепча в самое ухо. — Я совершенно ненормально, полностью, до самых ногтей, здоров. Повезло нам с лекаркой. И вообще — отсюда бежать удобно, горы недалеко, а дальше сразу степь.

— Ага, я там еще ни разу не была.

— И нечего тебе там делать, — тяжело вздохнул араг, явно измученный проблемой: как дальше быть с девочкой? Он понимал, что бежать для неё смертельно. Погладил вымытые волосы, стоящие дыбом. — Если бы в мире нашлось хоть одно место, где можно быть илла и жить свободно...

— Ты меня бросаешь, — она почти плакала. — Предатель.

— Разве рабы решают, где и с кем быть? — усмехнулся Наири без признака радости в голосе, неприметным движением пальцев загнал вилку в доски ближней стены до основания зубьев, обнял мелкую обеими руками. — Иди сюда, клади голову на плечо, спи. Мало ли что будет днем. Отдыхай.

— Ты очень уютный, когда не злишься.

— Это оттого, что сытый, — хмыкнул он, завозился, делясь одеялом, вздохнул. — Больно смотреть, какая ты стала хорошенькая, когда хоть чуток отмылась. И в белом ошейнике, будь проклят Карн. В этот раз обошлось, а толку... Как думаешь, она нас откормит и продаст за приличные деньги? Или чего другого хочет?

— Она нормальная, я точно знаю.

— Тэ, рабам и друг к другу привыкать нельзя, потом очень больно. Я вот влип с тобой, сестренка, дальше некуда, даже бежать не могу, как ты одна здесь останешься? А к хозяевам привязываться — псом стать. Лучше смерть.

Они затихли, и я задремала. Ненадолго — скоро неугомонные разбудили меня снова, уже окончательно: за дверью, в крохотном коридорчике, араг повторно отмывал иллу и мылся сам ледяной колодезной водой. Она пищала и лупила его, довольная сверх меры. Пришлось вставать. Поплотнее сдвинув шторы, я тоже разделась возле кровати и быстро ополоснулась, они великодушно оставили мне целое ведро воды. Оделась, застелила кровать и диван, с интересом рассматривая свежий утиный скелет. Позавтракали! Рядом от щедрот оставили для меня, глупой сони, кусок хлеба и полную плошку отвара. Принюхалась. Надо же, ничего не перепутала, и впрямь врожденная травница, талант. С первого раза запомнила мой полезный до безнадежности чай.

Я еще допивала бальзам Риана, когда они, возбужденные и бодрые, возникли в дверях. И разом погасли, глядя на хозяйку. Надо же, у Наири такие забавные волосы, светло-пепельные, а сам он весь устало-выцветший. Ему бы загореть, обветрить да откормиться. Тогда подобреет и станет очень симпатичным, наверное. И где он добыл эту ветхую рубаху? Глиша дала вместе с клоками, не иначе.

— Спасибо, Митэ. — я чуть приподняла плошку, глянула на арага. — Ты теперь будешь вести себя идеально целых две недели, да? Я рассчитываю на это. Но, обойдемся без иллюзий, едва ли дольше.

Он несколько смущенно пожал плечами. Мол, вылечила — спасибо, а бежать обязательно постараюсь. Иной реакции я бы очень удивилась. Он в свою очередь спокойно, деловито, не без скрытой иронии сообщил, что за завтрак придется доплатить.

Светлоглазый хам! Я очередной раз удивилась про себя: как он выживал все четырнадцать лет с таким-то характером? Потом усмехнулась, глянув на чуть сгорбленные плечи. Трудно. Ему ведь тридцать два, судя по вчерашнему рассказу, а с первого взгляда я дала все пятьдесят. После двух уток, целого набора трав и настоек в сочетании со сном, я согласна была убавить лет пять-семь. Все равно выходит год за два, и это учитывая его железное здоровье.

Митэ получила необходимую сумму и убежала рассчитываться за завтрак. Наири, едва дождавшись, пока закрылась дверь, метнулся ко мне и... упал в ноги. Как идеальный раб, лбом на хозяйские стопы. Умеет он удивлять людей, не то слово! Я сперва прямо окаменела, потом резко дернула его за руку вверх.

— Слушай, давай договоримся, — выдохнул торопливо, еле слышно, косясь на дверь. — Я буду тебе псом верным до конца дней, без обмана, только купи мать Митэ. За нее совсем недорого попросят. Она теперь бесполезная, надолго тебя не обеспокоит. Но мы... я отработаю.

— Она здесь?

— В городе. Карис нищие купили, побираться. Только для этого тоже здоровье требуется. Забьют её, денег-то не приносит.

Я толкнула его к стулу. Ну вот, участвую уже во втором заговоре. Когда Митэ вошла, мы сидели на прежних местах. Девочка вопросительно глянула на арага. Потом на меня.

— А что, вы так тут и сидите?

— Тебя ждем, совет нужен, — пояснила я бодро. — Скажи, где бы можно поискать селян из Агриса, кроме этого постоялого двора?

— Возле пустых загонов, — усмехнулась Митэ, — А по жилью... 'Бычий хвост', если победнее. А побогаче... так скорее всего, здесь, где еще?

— Завтра уходим из города, — вздохнула я, тоскливо глядя на кошелек. — А пока поброди тут, Глише помоги да между делом и поспрашивай, не приезжали ли дети старосты? Их не перепутать с местными, огромные, рыжие, шумные, зовут Мирах и Тамил. И купи нормальное платье, я дам денег. Только далеко одна не ходи, бугай этот вчерашний...

— Ничего, я бегаю быстро, — фыркнула она.

Увязав в тряпичный узелок несколько серебряных и медных монет, гордо развернулась и вышла, резко закрыв дверь. На нас даже не обернулась. Наири усмехнулся. Тоже заметил, что попытка скрыть разговор рассердила маленькую, но далеко не глупую, илла. Нам собирать было нечего, поэтому вышли мы сразу следом.