Ангарский Сокол

— Поясни, Николай, — попросил Соколов.

— Обучаемость крестьянских детей, детей наших нетерпеливых товарищей, рождённых местными женщинами, и детей от наших с вами бывших сограждан совершенно одинаковая! Разум человеческий одинаково хорош, надо лишь развивать заложенные в человеке способности.

— Это мы поняли, — улыбнулся Соколов, — а что по количественному показателю? Раз уж мы разобрались с качественным.

— Сейчас скажу, — Радек достал из своей сумки набитый вложенными листами бумаги потрёпанного вида ежедневник. — Имеется шестьдесят два ребёнка в возрасте от семи до десяти лет, которые обучаются или только начали обучение по физико-техническому направлению, ещё есть почти четыре десятка детей, которые не нашли у себя интереса к этому, каждому из них предстоит закончить обычную для нас с вами семилетку, чтобы быть грамотным человеком. А с остальными будем работать серьёзно. Николай Валерьевич, — обратился Радек к Сергиенко, который, слушая своего коллегу, наблюдал, как насаживают мясо на шампур.

— Да, Николай? — несколько рассеяно ответил профессор.

— Ты голоден, что ли? — рассмеялся Радек. — Будешь курировать Новоземельское училище, я курирую Белореченск. Наша задача — дать этим детям максимум знаний с тем, чтобы они в будущем смогли дать то же самое уже своему молодому поколению. Это очень серьёзно, Николай!

— Да, естественно, — твёрдо ответил Сергиенко, — я приложу все свои усилия.

— А что же, эти сорок-то, ленятся, что ли? — озабоченно спросил Радека Смирнов.

— Нет, лени нет совсем. В отличие от оставленных нами в Российской Федерации школ, где у детей множество различных интересов, помимо получения знаний, здесь ничего лишнего нет и единственная альтернатива учёбе — это работа. Здесь дети тянутся к знаниям, хотят узнать что-то новое. Каждый урок — это новое открытие, мне было приятно наблюдать за работой наших учителей. Малыши участвуют в процессе обучения, занятия построены в форме живого диалога, ярких примеров.

— Но с процессом взросления надо будет составлять новые программы? — спросил Сергиенко.

— Ну да, для этого я и тебя поднапряг, — улыбнулся Радек.

— Понятно. Да, кстати, можно поздравить друг друга с пенициллином? Не зря столько мышей наши биологи умучили! — рассмеялся Сергиенко.

— Да уж, Дарьюшка постаралась! Памятник ей можно отлить при жизни, — согласился Радек.

На завершающем этапе испытания препарата многочисленные впрыскивания пенициллина, производившиеся каждые три часа подопытным мышам, зараженным золотистым стафилококком, приносили им полное исцеление. Контрольные мыши, не получавшие пенициллина, умирали все до единой. Это была полная победа! И без того небольшая смертность в Ангарии теперь имела все шансы быть ещё незаметней.

Вскоре, после выражения бурной радости и утоления голода, разговор продолжился. Следующей темой был ушедший на Амур отряд Сазонова-Бекетова. Часть их людей ждали осенью с первыми вестями с берегов великой реки. Закрепляться на Амуре было необходимо, выход к океану для государства был важен не только с точки зрения возможностей торговли, но и для дальнейшей экспансии.

— Ну это ты хватанул! У нас народу и двух тысяч не наберётся, а ты уже метишь дальше. И куда? На Аляску? — с немалым удивлением посмотрел на Соколова полковник.

— Андрей, я жду вестей от Матусевича. Вполне возможно, что у нас появится канал для прохода людей к нам через Енисейск.

— Как это? А енисейцы будут не против? — изумился Сергиенко.

— В том-то и дело, что нет. Но для этого, надо время и воля царя. А я ему предложил, кроме того, и Строгановский вариант. Мы получаем кусок Урала для его использования и продажи пушек Москве, но это довольно рискованное предприятие. Я думаю, и сам царь на него не пойдёт, мы же просто показали серьёзность наших намерений. Просили же англичане пошуровать в Приобье.

— Вячеслав, вы справились с новым затвором?

— Пробуем, пока мне не докладывали об удачном исполнении, видимо, ждут стопроцентного результата и готовый образец ружья. Иголки — это, конечно...

— Игольчатые винтовки — это кошмар был! Столько на них времени было потрачено, ресурса станков сколько! А на выходе — ну постреляли, а износ-то какой быстрый! В стволе шлак накапливается, иголки то и дело ломаются. Не дело, а баловство какое-то, — разошёлся вдруг Радек. — Хорошо, склепали их не так много.

— Ну вот я и говорю, игольчатая винтовка — это, конечно, неплохая тренировка, опыт для мастеров. Но ведь отказываться от него надо срочно? — с улыбкой поглядывая на профессора, продолжил Вячеслав.

— Калибр уменьшить не удалось? — спросил Сергиенко.

— Нет, — покачал головой Соколов, — тринадцать, менее не получится.

Эпопея с вооружением солдат княжества подходила к своему первому промежуточному этапу. Намучившись с двумя видами игольчатых винтовок, взвесив все минусы и плюсы, решено было от них отказаться. Путь оказался тупиковым, однако мастера получили огромный практический опыт. Теперь нужно было, упростив и усовершенствовав конструкцию механизмов оружия, остановиться на наиболее долговечном, простом в изготовлении и лёгком в обслуживании.

— Пули латунные или свинец? — спросил Смирнов.

— Нужен свинец, конечно. Наши геологи нашли два близких варианта, годных к добыче нашими силами. Это выходы цинково-свинцовых руд на реке Холодной — это северо-западный Байкал и нерчинское месторождение, — проговорил Соколов, — там карьерный способ добычи. Можно справиться, как с углем.

— Речной вариант сейчас, несомненно, удобнее, — решительно сказал Радек. — Выплавку можно наладить там, транпорт опять же под рукой.

— Согласен, Николай. А нам выходить на оптимальное вооружение уже давно надо — неизвестно, как царь отреагирует на наше предложение, он может и войско послать, вместо купцов и менял. Да и с Амуром надо решать.

Верхний Амур. Март 7145 (1637)

Как называлось селение даурского князя Албазы, Сазонов не знал, да и нужды в этом не было. Ибо имя этого безвестного князька само по себе красноречиво говорило о названии его поселения. Насколько было известно Алексею по обстоятельным обсуждениям перед походом, это даурское поселение было настоящим рубленным деревянным острожком, окружённым серьёзным частоколом на валу, со рвом, башнями и воротами и с правильной формы периметром укреплений. Однако сейчас перед его взором находилась обычная деревня на десяток-другой дворов, над домами курились дымки очагов, лаяли псы, мычали коровы. Деревня деревней, но место удачное — пашенная земля вокруг стоящего на возвышенности посёлка, лес подступал неподалёку, а на Амуре прямо напротив посёлка — крупный остров, подходящий для речной цитадели, сходной с Удинском.

— Что-то совсем небольшой посёлок, Шилгиней, — обернулся к сидящему на коне князю Амурскому Сазонов.

— Да и сам князь Албаза моложе меня, — горделиво ответил даур.

После того, как несколькими быстрыми рейдами на лежащие неподалёку от Умлекана посёлки, отсоединившиеся было от него, были приведены в покорность, Бекетов продумал церемонию возведения Шилгинея в князья Амурские. Поэтому шесть выборных представителей от вновь подчинённых поселений и двое бывших данников Албазы были приведены к присяге на верность Шилгинею, как князю Амурскому. Также они обязались платить ему ясак, но не только шкурками, но и зерном, скотом и птицей. Ясак был вполне посильным, многого от дауров не требовали, — Сазонов помнил из истории, чем обернулись для казаков грабительские набеги на амурцев: маньчжуры легко перетянули все местные племена на свою сторону при конфликте с русскими. Сейчас этого допустить было нельзя.

— Теперь я могу спокойно уйти к предкам, — молвил Тукарчэ после того, как сам Шилгиней принёс вассальную присягу неведомому ему князю Ангарскому и обязался быть его данником.

Старик уехал с небольшой свитой в Умлекан, наказав юноше крепко слушать большеносых русов.

'Опорный пункт на Амуре найден. Будем строиться!' — думал Алексей.

— Товарищ майор! Бабу поймали даурскую, что в селении была. Хотела в лес удрать! Ничего так, ладная, — Матвей спустил с коня шипящую девушку.

Та и впрямь была довольно миловидна, на взгляд Сазонова, отличаясь от остальных туземок более мягкими чертами лица.

— Пётр, переводи! Спроси её, где Албаза и почему все жители убежали?

Тунгус перевёл, даурка же, после горделивой паузы, начала говорить. Оказывается Албаза и его люди сбежали ещё позавчера, когда вечером прискакал гонец из занятого мелким князьком Шилгинеем посёлка, принадлежащего дяде Албазы — Илгиня. С этим Шилгинеем были люди, не виданные доселе на Амуре. Да и вообще — невиданные вовсе, вот и убежал молодой князь к дядюшке. А отчего жители сбежали? Так ведь князь их сбежал в спешке, вот и боятся дауры врага неведомого.

— Пётр, скажи ей, что бояться некого, просто власть поменялась. Никого обижать мы не будем. Пускай зовёт старосту деревни, чтобы он принёс присягу новому князю — Шилгенею Амурскому, а заодно и князю Ангарскому. И спроси, как её зовут.

— Говорит, что Сэрэма.

— Ну иди теперь, Сэрэма, за своими людьми. Пускай все возвращаются в деревню. Олег, — подозвал сержанта, — скажи людям, пускай располагаются пока в княжеском доме. Всем места не хватит, отдыхать по очереди. К даурцам в дома не лезть! Организуй дозоры.

— Они возвращаются, товарищ майор! — Матвей указал плёткой на опушку леса, где собирались бежавшие было дауры.

— Шилгиней! Тебе стоит успокоить их самому, — предложил Сазонов юноше.

Тот, кивнув, поскакал к всё ещё опасающимся возвращаться в посёлок даурам.

Вскоре те стали сторожко возвращаться в свои дома. Мужчин почему-то было меньше обычного.

— Албаза увёл воинов с собой. Он ещё вернётся. Сейчас он к Бомбогору ушёл помощи просить, вернётся со многими солонскими воинами, — пояснила Сэрэма.

— Мы уже на слуху у этого Бомбогора должны быть, — усмехнулся Бекетов.

Вечером, Бекетов и Сазонов, сидя на циновках у очага обсуждали с Шилгинеем и Петром дальнейшие действия экспедиции и варианты развития ситуации всвязи с их захватом посёлков, принадлежащих даннику солонского князя. Князь этот, как выяснялось, был один из сильнейших в регионе и даже пару раз поколачивал разведывательные отряды маньчжур, проникавших в Приамурье.

— Думаю, стоит отправлять обратно в Баргузин несколько человек с новостями, — решил Сазонов.

Бекетов с ним согласился:

— Нужны ещё припасы для ружей, а то воинов у ентих князей много.

— Товарищ майор! — воскликнул стоявший у входа в княжеский дом часовой тунгус, просунув голову за дверную занавесь. — Эта баба в дом рвётся!

— Ну пусти её, — несколько удивился Алексей.

Вошла Сэрэма, бросив горящий взгляд на Сазонова, и прошла на левую половину дома. Она что-то говорила и Пётр тихонько начал переводить:

— Она жила тут, ищет вещи свои и хочет уйти потом. Наверное, была одной из жён князя.

— Скажи ей, что она может жить тут и дальше. Не надо никуда уходить, — быстро ответил Алексей.

Тунгус перевёл ей слова майора, и она, негромко ответив ему, бесцеремонно присела к горевшему очагу, выставив худенькие руки к огню.

Алексей с интересом поглядывал на девушку: 'А ведь она и правда очень красивая!'

Сэрэма грелась у огня, уставившись на пляшущий языки миндалинами глаз, в которых причудливо отражалось пламя. Она не переставала что-то повторять себе под нос, выгибая тонкие брови, было видно, что она расстроена.

— Пётр, её что, обидел кто?

Они негромко переговорили, причём кончилось всё тем, что девушка, скривив в гримасе ротик, выкрикнула какое-то ругательство, и ушла в свой угол помещения, к другому очагу, в котором тлели угли. Подложив немного дров в обложенное крупными камнями кострище, она зарылась в ворох одеял и вскоре затихла. Повисшую неловкую паузу, когда мужчины, стараясь не смотреть друг на друга, разом уставились в огонь, нарушил Сазонов:

— Петь, чего она бесится-то? Сказала хоть что-то?

— Она была младшей женой Албазы, Сэрэму прислал ему в подарок дядя, взяв девушку у одного из подвластных ему князьков. Так вот, когда Албаза убегал, то её он с собой не взял. Двух других жён взял, а её нет. Значит, она ему не нужна, значит, она плохая жена и её теперь ни один хороший воин себе не возьмёт.

— Эка! Как всё сурьёзно, гляди-ко, — крякнул Бекетов. — Ладная девчонка, может, кто из наших ребят её возьмёт?

Сазонов с удивлением отметил, что ему совсем не хочется, чтобы её кто-то взял себе. До сих пор, по прошествии почти девяти лет со дня попадания в этот мир, постоянной подруги Алексей себе не нашёл. Не говоря уж о жене. Хотя свой мужской голод он утолял регулярно с разными женщинами, остановиться, сделать выбор, он не мог. А ведь почти все его товарищи сделали это и уже давно, у всех были дети, хоть по одному, но были. Сазонову же и Соколов, и Петренко, даже Радек, у которого жена была второй раз на сносях, постоянно талдычили о необходимости жениться.

— Тебе уже сорок два, Алексей, женись. Потомство надо оставить! — пенял ему, бывало, Соколов.

Алексей Вячеслава понимал, но нежелание жениться и иметь детей самому себе объяснял тем, что не может забыть свою жену Наталью и годовалых близнецов, оставленных в такой далёкой теперь России. Со временем боль утраты дорогих людей притупилось, оставив на душе зарубцевавшеюся рану, ноющую в памятные дни Наташи и детей.

— Алексий! Когда, говорю, отряд назад слать будем? Да очнись ты ужо! — Бекетов пихнул Сазонова в плечо.

— А... Что? — растерянно произнёс Алексей. — Как когда? Как острог поставим. В конце апреля ориентировочно.

Бекетов, зевая и крестя рот, кивнул:

— Добро, я спать, — и укрылся шкурой оленя.

Пётр тоже ушёл спать к своим. Сазонову же не спалось. Проворочавшись около часа, до одури наслушавшись богатырского храпа Петра Ивановича, Алексей решил пройтись по посёлку — проверить внутренние посты. В ночном Албазине было тихо, лишь изредка побрёхивали псы, доносились оклики часовых да потрескивали разложенные костры на поселковых тропах, по которым прогуливались тройки караульных. Выносные посты охраняли небольшой периметр вокруг посёлка и несколько укрытых секретов сидели в местах, где возможно подойти к поселению. Их указали немногочисленные охотники, оставшиеся в Албазине.

— Ну что, братцы, тихо? — Сазонов подошёл к одному из патрулей — казаку и двум тунгусам.

— Так точно, товарищ майор, тихо, — по-уставному ответил казак. — Вы бы отдохнули.

Вернувшись в дом Албазы, Сазонов сунулся было к одеялам, наваленным неподалёку от дышащего теплом кострища. Но, вздрогнув от неожиданности, краем глаза заметил фигуру в дальнем конце помещения, сидящую у второго очага. Это Сэрэма наблюдала за ним.

Алексей чертыхнулся: 'И чего девке не спиться!' — и принялся устраиваться на ночлег. Кинув взгляд на ту половину помещения, майор понял, что девушка продолжала неотрывно следить за ним.

— Чёрт побери! Один храпит, как рота дембелей, вторая в лунатиков играет, — выругался Алексей и решил уйти спать к крестьянам, расположившимся в соседней пристройке. Однако в дверях был остановлен жалобным голосом девушки.