Сквозь страх

Моя франшиза оказалась ближе к "Чужим". Она продолжилась не боевиком с элементами фэнтэзи, а драмой. Так продолжилась, что я аж захотел обратно в привычный мне жанр. Чтоб меня гоняли, били, протыкали, швыряли в иные миры, и вообще всячески пытались меня угробить.

Я вернулся, жизнь стала потихоньку входить в привычное русло. Я написал роман о своих приключениях в Годвилле. Начинали мы его совместно с Олей, но она быстро потеряла к нему интерес и ушла с головой в учебу, так что дописывать "Там, где правит Рандом" мне пришлось в одиночку. Роман неожиданно стал хитом самиздатовского сайта, принеся мне определенную долю известности, прежде всего, в среде годвилльцев.

Спустя чуть более полугода после возвращения "оттуда", я на недельку улетел в Самару. К Эйфелю, в реальном мире носившему имя Семен. Прилетел я к нему с просьбой взять меня в ученики и обучить хотя бы основам магического искусства.

Меня не интересовали фаерболы и способы поднятия мертвецов из могил. Я был равнодушен к целительству или порабощению сознания. Меня интересовал лишь один аспект того, что Эйфель умел: перемещение между мирами! Потому что я уже доподлинно знал: Ромашка Миров, желтой серединкой которой был мир, в котором я родился, не ограничивалась одним лепестком Годвилля.

Семен подтвердил мои догадки. Миров множество, и они создаются ежедневно и ежечасно. Чем больше людей верит в существование того или иного мира, тем он реальнее и долговечнее. Где-то есть мир, а может и несколько, в которых существуют орки и эльфы. Где-то люди колонизируют иные планеты и ныряют в черные дыры. Где-то — бьются на световых мечах, а где-то — на обычных, стальных. И во многие из этих миров можно проникнуть, если знать как, и обладать достаточной силой.

Я просил Эйфеля всего лишь об одном: научить меня путешествовать между ними. Пусть не как он — этот премудрый старик не только обошел сотни миров, но и собрал удивительную коллекцию артефактов, позаимствованных в разных вселенных. Правда, собрал он ее как раз в Годвилле, который эффектно перезагрузился, уничтожив всю эту невероятную коллекцию оружия. Косвенно в этом виноват был как раз я, чего Эйфель мне, кажется, так до конца и не простил. Может быть, именно поэтому он отказался учить меня магии?

Хотя формально причина отказа была другой.

— Ты — сумасброд! — заявил он мне. — Непредсказуемый сумасброд. Ты, вооруженный моими знаниями — все равно, что мартышка с атомной бомбой. Один мир ты уже разрушил. Что ты сделаешь, если пустить тебя в сотни?

— Ничего я не разрушил! — оправдывался я. — И не я один. Оля тоже постаралась. И вообще, это все из-за Ложкина.

— Началось — из-за Ложкина. А понеслось — из-за тебя!

— Я же не такой уж плохой человек!

— Ты — не плохой. Даже скорее хороший. Но сумасброд — просто невероятный. У тебя дар разрушать все, к чему ты прикоснешься, я вообще удивлен уже тем, что ты до сих пор не разрушил собственную жизнь.

Да, такой талант у меня есть. Моя жизнь регулярно трещала по швам, и склеивать ее порой было очень сложно. Один я бы точно не справился, в этом мне активно помогали люди, которых я люблю.

— Я открою тебе дорогу в один мир, в Годвилль. И то потому, что там живу и я. Я буду рядом, я не позволю тебе там набедокурить. И сгинуть тоже не позволю! Стоит пустить тебя в какой-то другой мир — ты пропадешь там сам, да еще и половину этого мира за собой потащишь.

От Эйфеля я улетел одновременно и расстроенный, и довольный. Учеником своим он меня так и не сделал, ничему не научил, но зато открыл мне доступ в Годвилль. В любой момент, из любой точки земного шара, стоило мне лишь произнести определенное заклинание. Я даже мог забрать с собой любого, кого пожелаю! Несколько лет назад, впервые побывав в Годвилле, я требовал того же от Ложкина, и это было верхом моих мечтаний. Но сейчас... Сейчас, когда я знал о существовании сотен других миров, но был ограничен возможностью посетить лишь Годвилль, это казалось мне таким простым, таким мелким, таким ничтожным.

Потребности имеют свойство расти. Да.

Мне вспомнился "Черновик" Лукьяненко. Момент, в котором главный герой, еще недавно бывший самым обыкновенным человеком, обнаруживает, что он отныне Таможенник, хранитель ворот в другие миры, и в пределах своего таможенного участка он если и не всесилен, то очень могущественен. Но чем дальше он отходит от него, тем слабее становится:

— В паре километров от твоей функции тебя можно убить даже простым выстрелом в голову.

— Надо же, меня всю жизнь можно было убить выстрелом в голову, а тут вдруг даже как-то обидно стало!

Так и мне, доподлинно знавшему о существовании множества миров, было очень обидно, что открыт для меня теперь лишь один, в то время как пару лет назад я был бы на седьмом небе от счастья, умей я переноситься в него по своему желанию.

Теперь я умел.

Я вернулся домой. Для пробы прыгнул в Годвилль и обратно. Заклинание Эйфеля работало, Годвилль функционировал и был рад мне в любое время дня и ночи. Позвал в гости Олю, мол, денек погуляем с тобой по Новосибирску, а потом на несколько суток можно в Годвилль нырнуть, отдохнуть там по полной от всего и вся! Оля отказалась. Учеба. Личная жизнь. Да и не тянуло ее как-то больше на приключения. А меня тянуло, но не пускало.

Шел декабрь. На работе был завал, продажи шли одна за одной, что гарантировало мне неплохую зарплату, так что я целиком и полностью ушел в работу, забыв о Ложкине, магии, Годвилле и вообще обо всем на свете. Не век же мне развлекаться, верно? Надо бы и работать иногда.

Пересчитав финансы, мы с женой решили, что жить в панельном доме, где по утрам слышно, как гадит соседская кошка, мы больше не можем, и надо подыскивать жилье получше. Новая забота: поиск квартиры, общение с банками, подготовка документов для ипотеки... Во все это я тоже ушел с головой.

Ничего не предвещало беды. До 1 января 2014 года... Именно с этого дня я отсчитываю момент старта новой части франшизы под названием "Кудряшов против всякой гадости".

В больницу слегла моя мама. Крепко слегла, на несколько месяцев. И если месяц спустя вопрос стоял лишь в том, как скоро она снова сможет ходить, то в январе он звучал гораздо более мрачно. "Будет ли она ходить вообще?"

Мой мир изменился в одночасье. Все проблемы и заботы отошли на второй план, осталась только Беда. Беда с большой буквы, с которой нужно было бороться. Я, всегда искренне считавший, что окружен настоящими, верными друзьями, вдруг обнаружил, что когда приходит Беда — люди вокруг вдруг сильно редеют. Правда, как говорится, в темные времена гораздо лучше видны светлые люди... Тех, кто остался, я никогда не забуду!

Но эта история не о них. И не о моей маме, которая на ноги все-таки встала, не о верных друзьях, которые поддерживали и ее, и меня как только могли. И даже не о том, что я в очередной раз убедился, что в жены я взял самую лучшую девушку на свете.

Эта история о том, что в феврале, когда казалось, что жизнь катится под откос, Света однажды сказала мне: "Скоро ты будешь папой!"

Мы шесть лет пытались завести ребенка. Шесть лет! Это много, даже слишком. Мы отчаялись. Мы решили, что раз там, наверху, так решили, значит так и надо. Значит, нам просто не суждено быть родителями, и тут, в самый тяжелый момент нашей жизни — такая радость.

И такая сложность.

Ипотека. Безденежье. Кризис в стране. Больная мама. И на тебе, ребенок!

Я предложил временно отказаться от покупки квартиры. Боялся, что мы не справимся, не потянем все это одновременно. Да какое там, боялся, я откровенно запаниковал. И тогда Света силком усадила меня в кресло, положила мне руки на плечи и, глядя в глаза, сказала: "Если все время ждать — можно никогда не дождаться!"

Было тяжело. Собственно, тяжело оставалось и поныне, ибо ипотека — такая штука, которую просто так с плеч не спихнешь. Но мама поправлялась, старая квартира была удачно продана, а новая, гораздо лучшей планировки, гораздо более светлая и что самое важное — гораздо более тихая, была куплена и обустроена. Еще рано было говорить о том, что мы справились со всеми свалившимися на нас трудностями, и что самое главное, я подозревал, что когда малыш родится, трудностей сразу станет больше. Но мы сделали первые и достаточно уверенные шаги на пути к этому самому "Мы справились".

Жить стало лучше.

Но стало и тяжелее. Меня клонили к земле финансовые обязательства, а Свету — все увеличивающееся и увеличивающееся пузо. Я регулярно подкалывал ее по поводу того, что беременные женщины в различных рекламных роликах — такие счастливые, что чуть ли не летают над землей, а она у меня так и норовила начать передвигаться по асфальту ползком. Причем на спине, широкими гребками, потому что ползать по-пластунски мешал, собственно, живот.

Моя супруга испытала на себе все прелести токсикоза, повышенного тонуса, отеков и прочего, прочего, прочего. И хотя беременности она продолжала радоваться — ребенок был долгожданным, давалась она ей тяжело.

Стоит ли меня винить за то, что я решил дать ей возможность отвлечься от всех забот и проблем, снова почувствовать легкость во всем теле? Дать возможность подышать чистым воздухом мира, в котором никогда не изобретут двигатель внутреннего сгорания и, наконец, просто выпить крепленого вина в кабаке, что не светило ей еще года полтора после рождения ребенка?

Ну а заодно — и отвлечься самому. Побыть несколько дней в мире, где нет банков и ипотеки, где не нужно ходить на работу, а деньги нужны лишь для того, чтобы пропивать их в кабаках.

Нет, нельзя меня за этот винить.

А вот за то, что как всегда не продумал последствий — наверное, можно. Но что поделать, талант, в отличие от денег, не пропьешь, а Эйфель верно подметил: у меня есть талант разрушать все, к чему я прикасаюсь. В том числе и собственную жизнь!

Глава 3. "Это "Годвилль", детка"

— Здесь у нас кабак, вон туда если двинуться — арена, в той стороне — рынок! — объяснял я Свете географию столицы.

— Ты прям от радости светишься, — улыбнулась она, — я тебя таким не видела с... Дай-ка подумать... Как бы не с первого свидания, а?

А ведь она была права. Хоть я и считал нас весьма дружной парой, семейная лодка которой скользила по глади жизненной реки, уверенно распихивая бортами маленькие айсберги быта, но все-таки я изменился за те 12 лет, что мы вместе. Быт меняет людей. Утром — на работу, вечером — с работы, домашние хлопоты, по выходным — навестить родителей, встретиться с друзьями. И самое главное — вот уже 12 лет как у нас все общее. У нас общая жизнь, одна на двоих.

Мы не потерялись в ней, не превратились в мужа и жену, вечером молча сидящих перед телевизором в ожидании нового комедийного шоу. Но мы уже и не те восторженные подростки, делящиеся друг с другом самым сокровенным, что у нас есть, учащиеся сливать две жизни в одну.

На первое свидание я повез ее на пляж. Не просто на городской пляж, где толпы народу подставляют животы солнцу, а в далекие гребеня, на абсолютно дикий пляж, до которого нужно час ехать на электричке, полчаса идти пешком, а потом еще минут 40 плыть на лодке. Это был МОЙ пляж, и я дарил его ей. Я водил ее в любимые кинотеатры на лучшие фильмы, даря ей эти часы удовольствия! Я дарил ей себя... И подарил. Я принадлежал ей, а значит, дарить мне было больше нечего.

Ужин при свечах? Какое-то невероятное и интересное блюдо, приготовленное своими руками? Полная страсти ночь, наконец? Все это было, но ощущение, что так оно и должно быть, не покидало нас обоих.

А теперь я наконец-то вспомнил, что еще я могу подарить своей жене, в одночасье превратившись обратно в юного раздолбая, ищущего приключения.

— Оглядись вокруг, — попросил я, — что ты видишь?

Света остановилась, поводя головой во все стороны. Мы как раз подошли к рынку, на котором творилось привычное годвилльское сумасшествие. Сотни героев орали и размахивали руками возле сотен лотков торговцев, ожесточенно торгуясь, пытаясь выбить из предприимчивых ботов побольше золотых монет. Под ногами героев суетились питомцы, а порой — наоборот, если питомцами были громадины вроде бармаглота, злося или йети подземелья. По торговым рядам в этот момент как раз шел, распихивая подвернувшихся под ноги существ, гиганский человекоподобный робот, писклявым голосом бормотавший "Простите, извините, я нечаянно"...

Прямо над нашими головами с шумом пролетел здоровенный дракон в громадном пенсне, непонятно как державшемся на носу. Порыв ветра растрепал светины волосы и взъерошил гриву ее питомцу — каннскому льву с дурацким именем Мумусик. Дракон попытался приземлиться между лотками, но не сумел вовремя затормозить, снеся пару торговых палаток и десяток героев. В месте крушения огнедышащего воздушного судна тут же возникла спонтанная драка, плавно переросшая в стремительное растаскивание разлетевшихся трофеев и денег.

Время от времени в героев, питомцев и торговцев били мощные ветвистые молнии — это в торговле пытались поучаствовать боги, то есть реальные игроки, использовавшие кнопки "Сделать хорошо" или "Сделать плохо" на игровом пульте. На проходившего мимо нас героя внезапно пролился с небес ушат не слишком вкусно пахнущей живой воды, а другой герой, отвлекшись от торговли, вдруг обратился в двухметрового пылающего демона с огненным бичом в руках и принялся занудно рассказывать обалдевшим свидетелям этого превращения, что кары небесные вскоре постигнут всех, кроме тех, кто успеет вступить в гильдию "Орден водяной вороны".

— Что ты видишь? — повторил я.

— Дурдом, — резюмировала Света.

— Это-то понятно. А что еще?

— Я интуитивно понимаю, что ты клонишь к чему-то важному, но мой ум не в состоянии постичь всю глубину твоих удивительных намеков.

— Мир! — воскликнул я. — Мир ты должна видеть! Удивительный и невероятный мир. И пока ты здесь, он весь твой, понимаешь?

— А... Ну да. Тилимилитрямдия, в общем. Самая натуральная.

— В точку! Трям! Здравствуйте!

— Куда пойдем-то, о Великий Даритель Миров?

— Как куда? На поиски приключений. Сейчас минуем весь этот бедлам и к воротам. Хотя подожди... У тебя сколько денег при себе? Да не, не ройся ты в кошельке, просто посмотри на него внимательно... Ага, вот так. Еще хороший способ — кликнуть на кошельке правым глазом. Тут на всем правым глазом можно кликать, очень удобно, сразу всплывающие подсказки вылезают или подменю "Свойства", если оно предусмотрено.

— Главное потом эту привычку "кликать" в реальный мир не принести, а то все будут думать, что у меня тик.

— Так сколько денег-то?

— Ого, 5500 золотых.

— Не густо...

— Ничего себе, не густо! Когда моя Маффит храм строила, я бы этим пяти тысячам так обрадовалась! Это ж кирпич выплавить можно, и еще немного останется на снаряжение.

— Света, времена, когда мы могли позволить себе снаряжение за пару тысяч, давным-давно прошли. Я понимаю, что ты в "Годвилль" практически не заходишь и особо героине не помогаешь, но же такие вещи могла бы и знать.

— Кризис? Инфляция? Санкции? Сильно упал курс золотых монет по отношению к бетонным жерновам?