8. Am I Evil?

— Ч-чего? — до боли вдавив дуло в голову дрожащему мальчику, преступник ошарашено уставился на незнакомца. — Ты чего несешь?

— Как же меня достает человеческая тупизна, — улыбка на лице любителя шоколадок страдальчески искривилась. — Вроде бы homo homini lupus est, и все такое прочее, а ведут себя не как волки, а как бараны какие-то.

Взгляд глубоких синих глаз врезался в переносицу сумасшедшего с силой тяжелейшей кувалды. Два ярких бура пронзили мозг, запустили невидимые щупальца в беззащитную подкорку. Внезапно человек с оружием ощутил себя голым маленьким младенцем, которого разглядывает брезгливый акушер. Столь велика была спокойная уверенность обладателя бурящего сознание взгляда в чем-то таком... В том, что ничего опасного взлохмаченный истерик с пистолетом из себя не представляет. В один миг стало ясно, что, даже направь сейчас преступник оружие на этого типа, тот и в лице не переменится.

Тугой злобный комок в горле как будто выпустил ядовитые колючки. Чувствуя наворачивающееся на глаза злые слезы, сумасшедший больно дернул мальчика, толкая вперед.

— Ты... ты чего это?! — взвизгнул он. — Руки подними!

— Скажи, — вместо того, чтобы напрячься и испугаться, как ни в чем не бывало, спросил незнакомец. — У тебя ведь с женщинами не очень, да? Ибо сейчас у тебя в руке пистолет выглядит именно как фаллический символ. Самоутверждение, нет?

— Руки! — снова выкрикнул преступник, но в голосе его уже прорезалась беспомощность. Интуитивное понимание того, что даже сейчас, на ниве преступной истерики, он не властен над этим типом, подтверждалось. — Убью!

Пистолет уставился в закрытую дорогим костюмом грудь непонятного мужчины. Негритянка позади него тихо сползала на пол, кассирша, не смея шелохнуться, напрочь забыла о тревожной кнопке. А ведь именно из-за близости полицейского участка хозяева ограничились системой оповещения и не потратились на охранника. Рон по-прежнему хныкал, сидя на полу, а Дэн застыл безвольной восковой куклой в руках сумасшедшего.

— Тебе ведь хотелось почувствовать себя мужественнее, когда ты купил оружие? — даже теперь в голосе богача не изменилось ни нотки. — Когда твоя пустая, никому не нужная жизнь, которую ты, обманывая сам себя, пытался считать хоть что-то значащей, начала бить по голове чувством твоего собственного ничтожества, ты купил пистолет. Потому что с пистолетом твоя распадающаяся на части душонка могла сохранить хотя бы иллюзию той оси, вокруг которой строится всякая человеческая личность. Ты не оригинален, очень многие находят утешение в оружии, не представляя из себя ровным счетом ничего. Даже гордо выпячивающие грудь мастера всяческих единоборств пытаются компенсировать что-то, чего им недостает в себе. Но нет человека более закомплексованного, чем такой, как ты, любитель оружия ради самого оружия.

Ласковый тон, которыми произносились слова, расслабленная поза, проклятая шоколадка в руке, а главное — улыбочка, эта отвратительная улыбочка, похожая на ту, с которой врачи общаются с умственно отсталыми, заставляла злобный ком в горле жалить все сильнее. И, наплевав на холодное понимание бессмысленности под сердцем, преступник заорал:

— Заткнись!!! А ну-ка лег мордой в пол, а то пристрелю!

— Неубедительно, — снова качнул шоколадкой незнакомец. — Знавал я самых разных мерзавцев и безумцев. Кто из них был крут, кто-то похуже. Но никто не выглядел так жалко. Раз уж играешь в одну игру с подонками и мразями, так хотя бы держись на уровне.

— Убью! — отчаянно крикнул сумасшедший. Крикнул уже совсем неубедительно, и дуло пистолета дрожало, то и дело соскальзывая прицелом с груди непонятного незнакомца.

— Мог бы — уже выстрелил бы, — с оттенком скуки произнес тот. — Но ты не можешь. Потому что, какое бы оружие не держала твоя рука, душа у тебя голенькая, глупенькая и трусливая. И потому даже противно делать вот такое.

В этот момент преступник почувствовал, как держащая пистолет рука немеет. От напряжения? От нервов? От страха? Нет. Она совершеннейшим образом... отнялась. Обезумевший взгляд мужчины метнулся к его собственному предплечью.

— Начинаешь ощущать неотвратимость? — спросил незнакомец, и преступник, леденея с головы до пят, увидел, как занемевшая вооруженная рука сгибается. Как отводит дуло от человека в черном плаще и разворачивает к самому обладателю и руки, и оружия.

— Ч-что это? — только и смог сказать сумасшедший, и голос его уже не визжал, а испуганно квакал. — Как это? М-мама...

— Если Бог решает кого-то покарать, — незнакомец улыбнулся чуть шире, и рука с пистолетом принялась опускаться к пояснице преступника. — Первым делом он лишает наказанного разума. Разум есть способность контролировать себя. У тебя его теперь нет.

Оцепенение и немота начали разливаться из движущейся вопреки воле хозяина руки по всему телу. Кривя лицо в испуганно-безумной гримасе, преступник смотрел, как разжимается его хватка на плече малолетнего заложника, и тот падает на пол, ибо ватные ноги со страху не держали. Стоило худенькому беззащитному тельцу отодвинуться, как дуло пистолета уперлось мужчине в пах. Отчаянно заскулив, сумасшедший повернул немеющую голову к страшному... человеку? Нет, существу, что стояло напротив.

— Удручающе, правда? — сказал незнакомец. — Не иметь возможности на что-то повлиять. Видеть, как тебя тащат на убой словно теленка, неспособного ходить и выращенного только для того, чтобы быть жертвой. Вот такие вот дела. Ничего у тебя не получается. Но не переживай — человечество все такое. Хотя нет, переживай — сейчас ты себе отстрелишь что-нибудь.

Парализованный, попавший под воздействие неведомой силы преступник не мог даже кричать. Он лишь молча стонал и скулил сквозь стиснутые зубы, громко пыхтя раздувающимися ноздрями. Рука, его собственная рука, все больнее давила на мошонку, вкручивая в тело пистолетное дуло. Палец больше не дрожал на спусковом крючке. Всего секунда — и прозвучит выстрел.

А незнакомец все смотрел на него с прежним выражением беззаботной игривости на лице. Это выражение не менялось даже тогда, когда чудовище, поглощающее разум, произносило унизительные, давящие слова. Как будто все происходившее было светской беседой. Сумасшедший внезапно понял, почему наряд незнакомца он сперва сравнил с зияющей чернотой космической дырой. Черные дыры в космосе поглощают всю материю вокруг. А этот... это... кто бы это тут не стоял — он поглощал людей. Стоял напротив и своими яркими синими глазами попросту жрал его, медленно, смакуя. Он отнимал его разум, в чем сам и признался, не меняясь в лице.

— А ты еще ничего, — вдруг сказал черный пожиратель. — Я все ждал, пока у тебя мочевой пузырь расслабится от страха.

Сумасшедший ощутил, как с легким покалыванием в тело возвращается то неосязаемое, что давало над ним контроль. Только пальцы державшей оружие руки ослабли, разжались, и пистолет гулко цокнул о пол. Вновь ставшие ватными, но своими, ноги машинально шагнули прочь от черной машинки смерти. Черной и так неуловимо похожей на существо, что так жестоко насмехалось над ним. Сумасшедший ступил назад, стукнулся боком о кассу, отшатнулся от нее и споткнулся об упавшего на пол заложника. Теряя равновесие, вернувшимся криком он огласил затихший зал и повалился на спину.

Затылок больно стукнулся о твердую плитку на полу. Перед глазами запрыгали разноцветные узоры, но страх не дал потерять сознание. Сумасшедший, упираясь локтями, пополз прочь от незнакомца, шагнувшего к нему. Вскоре мужчина оказался рядом с забившимся в угол чернявым мальчишкой. Спина прижалась к стенду с комиксами. Бежать было некуда.

Молчание, сопровождаемое всхлипами женщин и детей, было по-настоящему пугающим. Когда стих крик упавшего, его тихое скуление едва не заставило обмершую кассиршу упасть под прилавок с инфарктом. Происходившее не поддавалось никакому хоть сколько-то здравому объяснению. Один сумасшедший с пистолетом, второй... кто вообще этот второй? И что теперь?

Страшный незнакомец подступил к кассе. Положив на прилавок шоколадку, он постучал по ней пальцами и оглянулся. Толстая негритянка расплывалась на полу бессознательной кляксой, а трое упавших и сваленных до сих пор не поднялись. Преступник тихо поскуливал, вжимаясь в стенд. Освобожденный рыжий мальчишка сжался в комочек на полу. Рядом валялся раскрывшийся комикс.

— Эй, — ласково прозвучал сверху мужской голос, и плечо Дэна тронул носок ботинка. — Маленький, ты живой?

Отняв от лица ладони, парнишка увидел, что незнакомец стоит над ним и улыбается, как и прежде. Синие глаза оглядели заплаканную конопатую физиономию.

— Скис? Это бывает, — произнес мужчина. — Ты привыкай.

Тронувший плечо мальчика ботинок наступил на глянцево блестевшую в свете ламп обложку комикса.

— Любишь картинки про суперменов?

Мягкий обволакивающий голос проникал в уши даже сквозь пелену шока и страха, стягивавшую железными обручами разум ребенка. Большие глаза, что, казалось, светились нездешней синевой. И эти глаза не давали шанса убежать от ответа в бесчувствие.

— Л... — с трудом выдавил из себя Дэн, едва ворочая непослушным языком. — Люблю...

— А почему? — поощряющее склонившись, спросил незнакомец.

— Н... Нравится...

— А что тебе нравится?

— Н... — ребенок задрожал. Он не мог понять, чего хочет этот странный чужой дядька, делающий всякие непонятные штуки. А еще мальчик просто никак не мог оправиться от смертельной опасности, еще минуту назад давившей в затылок пистолетным дулом. Что бы там ни говорили о детской отходчивости, такие вещи бесследно не проходят. — Не... не знаю...

— А я знаю, — черный плащ разошелся в стороны, когда мужчина опустился на корточки. Теперь синие глаза были на одном уровне с глазами Дэна, из которых текли неосознанные слезы. — Наверняка тебе нравятся супергерои, верно?

— А-ага, — икнул Дэн, которого разговор с незнакомцем странным образом успокаивал. Комиксы, герои, доброжелательный тон... правда, этим же тоном мужчина разговаривал с человеком, наставившим на него, а потом и на себя, пистолет. Но мальчик сейчас совершенно не думал о странностях. Он машинально успокаивался и открывался перед добротой. Таковы уж дети.

— Они классные, да, — кивнул коротко стриженой головой незнакомец. — Всегда здорово читать, как появляется какой-нибудь сверхчеловек и разрешает неразрешимое. Это ведь своего рода отражение человеческих чаяний.

Он улыбнулся чуть хулигански, как будто они с Дэном знали общий секрет, и соединяющая сила намека делала их друзьями.

— Супергерой есть сверхчеловек. А сверхчеловек — смысл земли. Мы любуемся сверхчеловеком и ищем части его идеала в собственной культуре, пестуя поклонение сверхчеловечности. Вот почему возникают комиксы и их герои. Все они — попытки изобразить сверхчеловеческую суть на фундаменте прошлого. Способности центральных фигур религиозных течений уже никому не интересны, ведь куда занятнее, зрелищнее и понятнее тепловое зрение, возможность быстро бегать и заживлять раны силой мысли. Это китчевый сверхчеловек, опошленный Бог. Даже нет. Бог умер, ныне мы хотим, чтобы жил сверхчеловек. Потому что он рождается из просто человека. Человек — не более, чем канат между обезьяной и истинным венцом творения. Вот почему детишки так тянутся к героям комиксов. Они, новые поколения, грезят о пришествии сверхчеловека.

Дэн перестал понимать, что говорит таинственный незнакомец, после первой же фразы. Но перестать слушать почему-то не мог. И даже неожиданно для себя принялся мелко кивать. А мужчина, глядя с усмешкой, прервался.

— Впрочем, все это — полная ерунда. На самом деле большинство любителей комиксов просто сублимируют, заваливая собственную ничтожность фантазиями о мужчинах в трусах поверх лосин. Потому что из таких клоунов сверхчеловек ну никак не получится. Как и из читающих про них детей. Ибо мечта о том, что придет Супермен и всех спасет, убивает сверхчеловека в тебе. Вот скажи, малыш, я спас тебя от этого, скорчившегося в углу и смотрящего выпученными глазами?

Мужчина указал на преступника, подвывавшего в паре метров от них с мальчиком.

— Чем я не супергерой? Я даже лучше, на мне наряда идиотского нет. А все почему? Потому что я не грезил о сверхчеловеке. Нельзя ждать, когда придет кто-то со стороны и исправит неисправимое.

Незнакомец изящным в своей небрежности жестом вытянул в сторону правую руку. Выглянувшая, было, из-за прилавка кассирша с тихим стоном нырнула обратно, когда увидела, как выроненный сумасшедшим пистолет плавно поднимается в воздух. На счастье завалившейся набок негритянке зрелище без посторонней помощи левитирующего оружия было ей недоступно, иначе инфаркт настиг бы непременно. Пистолету же было явно не до зрителей. Он осторожно поплыл в сторону протянутой руки и аккуратно лег в ладонь незнакомца. Тот, не отрывая взгляда от Дэна, продемонстрировал мальчику машинку смерти.

— Убийство, — сказал мужчина. — Это не способ что-то решить, что-то начать или закончить. Это не создание проблемы и не способ ее решения. Это просто весело.

Затянутая в черную кожаную перчатку рука сомкнулась на тоненьком детском запястье. Незнакомец улыбался.

— Никогда и никакой сверхчеловек не придет тебе на помощь, малыш. Просто потому, что сверхчеловек — это воплощение эгоизма, возведенного в абсолют. Поверь, я знаю. И у тебя есть два пути. Либо ты смиришься, либо попытаешься что-то изменить. Но есть еще одна дорожка.

Ловкие длинные пальцы вложили в крохотную ладошку мальчика пугающе тяжелую рукоять пистолета. Заботливо положили палец на спусковой крючок.

— Всегда можно укусить Вселенную за задницу! — весело подмигнул незнакомец и направил детскую руку с оружием на трясущегося в углу сумасшедшего. Тот перешел от тихих подвываний к жалобному пищанию, грозившему перерасти в визг. Недавний преступник заметался, ерзая на полу, но вокруг были только стены. И перемазанный кровью из носа друг рыжеголового парнишки. Именно за него, как за непонятный спасательный круг, ухватился скулящий мужчина. Перепуганное плачущее лицо Рона оказалось прямиком на мушке. Друг жалобно закричал и заплакал. Дэн и сам ревел во весь голос, не понимая, что же происходит. А заботливые руки страшного незнакомца лежали поверх дрожащих мальчишеских ручонок.

— Пистолет всегда надо держать достаточно крепко, но не со всей силы. Если чересчур сильно тискаешь рукоятку, стрелять будешь плохо. А на спуск надо жать, а не давить. Нельзя дергать, промажешь. И попадешь в своего друга.

Если бы не эти руки, похожие на руки учителя, помогающего неопытному ученику, пистолет бы давно выпал из ладошки Дэна, дрожащего, как осенний лист на ветру, плачущего и откровенно теряющего связь с реальностью.

— Дя-а-дя, не надо, — жалобно пропищал мальчик, ощущая на щеке дыхание склонившегося незнакомца. Странное дело, но дыхание это не было ни противным, ни даже благоухающим, чего можно было бы ожидать от богача. Он было... вообще никаким. Просто движущийся воздух. Как будто кто тетрадкой махнул. — Я не... не хоч-чу-у...